Ils ont peint ma réalité

      За годы многочисленных тайных визитов в резиденцию клана Лань, Цзян Чэн изучил все тропы — явные и тайные. Он мог с закрытыми глазами перемещаться между всеми разбросанными в отдалении друг от друга постройками в Гусу. При этом ни разу не попавшись на глаза патрулям. Сейчас он благодаря этому навыку покинул среди ночи цзинши главы клана Лань и направлялся во временную резиденцию Верховного заклинателя Не. Настало время пообщаться со старым другом.       Не Хуайсан, в отличие от него самого, домашних правил клана Лань не нарушал. Если не считать того, что после колокола сидел над книгой.       Цзян Чэн, склонившийся в приветственном поклоне, так и не успел понять, чем так увлечён Верховный заклинатель.       — Глава Цзян, приветствую вас, — ответное безукоризненно вежливое приветствие.       — Прошу простить мой столь поздний визит... — начал было Цзян Чэн, но его перебили, полностью игнорируя все правила приличия.       — А-Чэн, я так рад тебя видеть, — для Цзян Ваньиня это прозвучало почти искренне. Хотя Не Хуайсан всегда был с ним мил, за исключением каких-то совсем спорных политических моментов. Впрочем, сам глава Цзян отвечал нынешнему Верховному заклинателю той же монетой.       — Я думаю, что нам надо поговорить, Верхов...       — А-Чэн, не надо так... Ты злишься на меня из-за клана Лонмэньшань, но я уверяю тебя, что не имею никакого отношения к происходящему там.       — Я не злюсь...       Им действительно было что обсудить.              Разговор был слишком выматывающим. Последние дни были слишком выматывающими. Все эти события и привели главу клана Цзян в воды ледяного источника. В один из укромных уголков, где было так удобно сидеть, откинувшись на камни.       Практике медитации в холодной воде его научил Лань Сичэнь, когда тоска в сердце стала нестерпимой, а согревать себя он научился из-за крайней нелюбви к холоду. После одной из таких медитаций у них и случился первый поцелуй.       «Глупо», — Цзян Чэн встряхнул головой, скидывая тяжёлые капли, замершие на концах прядей волос. Всё-таки эта глупость пустила корни глубоко в сердце. Туда, где кроме призраков семьи и маленького сына Яньли, тогда никого и не осталось. Теперь и это у него пытаются вырвать с мясом.       «И с какой формулировкой: понимаю твою привязанность, но как союзник я влиятельней и надежней. А вы, многоуважаемый и почитаемый глава Цзян, шлюха на этом празднике жизни. Расскажу Си...» — даже в мыслях своих он осёкся. Не расскажет. Сичэню нельзя это рассказывать. Никому нельзя...       — Глава Цзян.       «Только тебя здесь не хватало...» — Цзян Чэн устало закрыл глаза.       — Глава Лон.       — Не отягощайте себя приветствиями, — девушка подошла к нему со спины, а значит, прекрасно видела, что он не пошевелился.       — У вас хорошее настроение, глава Лон, — сил на пикировки не осталось. Поединки утомляли. Быть втянутым в очередную словесную дуэль — а почти все разговоры с главой Лон превращались в баталии — Цзян Ваньинь не хотел. Ему было лень даже пытаться запахнуть нижнюю рубаху, чей подол, словно плавник карпов, мерцал под ледяным зеркалом воды.       — Почему моё настроение должно быть плохим, глава Цзян? — Он почувствовал, как её усмешка прилетела острым взглядом в правое плечо. — Меня привезли в чудесное место, где чудесные люди хотят меня то ли убить, то ли... Впрочем, просто убить. Я счастлива. Почти как дома.       Судя по шуршанию одежд, она села на камни совсем рядом. Влажного плеча коснулось что-то твёрдое и гладкое. Кувшин с «Улыбкой императора». Открывать глаза всё ещё не хотелось.       — Глава Лон...       — Прекратите, — она на него будто зарычала. — Скажи, Цзян Чэн, как быстро императорская армия поднимет весь твой и мой кланы на мечи? Или они используют пики?       Она знала.       — Откуда? — он забрал кувшин из ледяных пальцев. Словно не сам сидел в холодном источнике.       — Посмотрела иначе... Кто может быть влиятельнее, чем Верховный Заклинатель? Тот, кому принадлежит здесь всё, как бы заклинатели ни считали.       — Откуда у тебя вино в Облачных глубинах? — «Улыбка императора», как что-то давно забытое, словно из прошлой жизни, обожгло горло. От холода и вина, даже несмотря на духовные силы, легко захмелеть.       — Конкретно этот сосуд я… позаимствовала.... — Цзян Чэн смерил её взглядом и оценил гордую улыбку. Паниковать из-за амбиций императора, конечно, стоит, но и об успехах забывать нельзя. Почему-то в мыслях мелькнул Вэй Ин с фазаном. — Предыдущее мне отдал ваш шисюн, но оно упало с крыши и мне пришлось нарушить пару правил со стены и... Я возмещу господину Вэю убытки.       — Ваше поведение неподобающе...       «Неподобающе?! Чего же вы ещё, глава Цзян, нахватались в Гусу?..»       Плеча коснулся холодный шёлк рукава и край тепла от горячего запястья.       — Неподобающе и недостойно. И что? — Цзян Чэн пропустил тот момент, когда она оказалась на камне, служившем опорой его предплечью, и теперь была как раз «неподобающе» близко. А ещё буравила взглядом его висок, нависая над ним.       «Что за ребячество?» — Ему нужно больше вина.       — Молодую госпожу Лон не смущает то, что она вломилась туда, где заклинатели... мужчины... уединённо медитируют и... — Цзян Чэн старался подобрать слова, сам же чувствовал, как краснеют щеки. Немного запоздало — всему виной тяжёлые несколько дней и думы не о том. Он осознал, что ситуация не только раздражающая, но и весьма компрометирующая. Смущался же из них двоих, кажется, лишь он.       «И кто из вас двоих — молодая госпожа, глава Цзян?»       — Если вам в свите нужна смущающаяся и достойная дева из Лонмэньшаня, то не следовало выгонять ту сваху и выпроваживать мою сестру. — Вокруг словно похолодало. — Настоящие дети клана Лон, знаете ли, весьма недурно воспитаны, обучены и боготворят вас.       Последние слова она не сказала, а как будто плюнула ядом в него.       — А вы, стало быть, Бинша Хуо, не настоящая дочь своего клана? — Саньду Шэншоу тоже умел в это играть и, благодаря Сичэню, знал куда бить. Девушка напряглась. Прикосновение уже нагретого шёлка чужих одежд к коже прекратилось.       — Думала, это имя вспомнится раньше. И не вами.       — Вспомнил глава Лань.       — Конечно…       Цзян Чэн наконец решился посмотреть на неё.              

Два года назад

             Цзян Чэн ненавидел все визиты в Императорский дворец. Каждый из них — а таких визитов за его бытность главой Великого Ордена было три — заканчивался чем-то, что потом приходилось разгребать несколько месяцев.       В прошлый раз молодой император несколько недель держал своего верноподданного в темнице, чем успел вызвать переполох и в Юньмэне, и в Гусу, а в Башне Золотого Карпа; дошло дело до мобилизации. Император же просто хотел таким странным способом проверить верность своих слуг, выбравших путь самосовершенствования. И свою власть над ними.       После того как возродился его бестолковый шисюн, с новой силой по Поднебесной забродили настроения об уходе Великих орденов из-под императорской власти. Недовольные есть всегда. Особенно когда великий император кажется не таким великим рядом с заклинателями, взмывающими в небо на мечах.       Впервые такие настроения зародились после успехов Низвержения Солнца, а потом активно, но осторожно укреплялись Цзинь Гуанъяо.       Глупо думать, что мысли, аккуратно укладываемые в головы людям на протяжении тринадцати лет так просто исчезнут.       Ещё глупее думать, что император не в курсе.       Саньду Шэншоу ощущал себя мышью, попавшей в мышеловку. Ты знаешь, чем это для тебя закончится, но ничего не можешь сделать. Дверца захлопнулась. В этой ситуации глава Цзян оказался исключительно из-за заботы о племяннике. Единственный сын Яньли не должен погибнуть от мечей императорской стражи. Точно не так.       Да, предполагать, что самый богатый орден стал таковым без тесных связей с правящими миром, — глупо.       Сейчас он — заботливый дядя, вероятно идущий на плаху, — шёл в окружении императорских воинов сквозь внешний дворец. Небывалая честь. В предыдущие визиты он не прошёл дальше ворот Тайхэмэнь, если не считать посещения мест заключения императорских врагов.       Цзян Чэн нервно покручивал Цзыдянь на пальце, чем тревожил своих сопровождающих.       «Мальчишки…» — размышлял он, даже не пытаясь понять, каким путем и куда его ведут. Всё равно не запомнишь, а если и запомнишь… Слухи, что один заклинатель может легко раскидать хорошо обученную армию императора, скажем так, преувеличены. И Цзян Чэн это знал. Он даже был уверен, что ему как раз это и продемонстрируют.       Окончание маршрута же поразило все его ожидания — императорский сад и сам император — или его двойник? — в беседке.       Цзян Чэн склонился в поклоне, как подобает по правилам дворцового этикета.       — Глава Цзян, не стоит, — остановили его приветствие. И тут же грозно прикрикнули: — Оставьте нас!       — Благодарю за доверие, Ваше Величество, — Цзян Чэн пытался решить для себя, радоваться ему новой обстановке или опасаться.       Император — или его двойник — жестом показал на место напротив себя. Предложение, от которого нельзя отказаться.       «Неужели травить будут?» — глава Цзян был в шаге от того, чтобы закатить глаза.       В императорском дворце было несколько заклинателей. О них точно знали по донесениям шпионов, но ни один из Великих кланов не мог сказать, откуда эти заклинатели во дворце появились, из какого клана пришли или где обучались.       Перед первым визитом Цзян Ваньиня в столицу Цзинь Лин рассказал, как Верховный заклинатель Яо вернулся однажды от Императора и несколько месяцев не мог стоять на мече дольше, чем горит палочка благовоний. Сильнейшая атака — то ли наказание, то ли предупреждение. Племянник не знал подробностей. А в Башню Золотого карпа верховного заклинателя принесла свита. В бреду. Цзэу-цзюнь сказал тогда о вмешательстве в сознание. И не отходил от брата всё время его болезни, старательно игнорируя собственный клан и Ваньиня.       В том, что заклинатели действительно есть, Цзян Чэн и сам убедился. Каждый раз он чувствовал огромную духовную энергию и достаточно грубые чары обыска, проверяющие на амулеты и скрытое оружие.       А раз заклинатели при императоре были, значит, всем известно, что травить его почти бесполезно. Разве что это не извращенное желание проверить верность — дать выпить яда и посмотреть, будет ли он использовать золотое ядро, чтобы спасти себе жизнь.       — Садись же, — император добавил в голос сталь.       Цзян Чэн склонился в поклоне и исполнил… приказ.       — Рады приветствовать здесь главу Цзян, Саньду Шэншоу. Надеюсь, и племянник, глава Цзинь, скоро сможет посетить нас с таким же неофициальным визитом.       Император взмахнул рукой, и словно из ниоткуда возникли служанки с чаем.       — Этот слуга счастлив быть здесь, — процедил Цзян Чэн в надежде, что местные правила нарушил не полностью.       — Оставь, глава. Сюда тебя пригласили по важному делу, — император явно был раздражен. Морщины-заломы обозначились между чёрных подрисованных бровей повелителя Поднебесной. Новый раздражённый взмах рукой, и служанки исчезли.       — Чем я и мой орден можем быть полезны правителю Поднебесной? — Цзян Ваньиню это всё не нравилось.