Ядовитые сессилии

Аяка нервно косилась на Тому. По просьбе Барбатоса, сначала он должен сам поговорить с Аято и только потом они зайдут и всё вместе обсудят. Старший брат Аяки не выходил из зала уже больше получаса, что пугало девушку больше всего. Некую надежду внушало то, что Аято вряд ли прикончит архонта. В самом зале же, как ни странно, шло очень мирное чаепитие. Ошарашенный старший Камисато, узнав о новости, почти пообещал прикончить Тому, но Барбатос повёл себя как святой во всех смыслах слова, буквально убедив Аято остаться и дослушать его. Сейчас же Аято только отрешённо и даже грустно смотрел в сторону архонта, причём насчёт грусти Дилюк сомневался, но вот Барбатос видел: брату очень тяжело принять тот факт, что он расстанется со своей сестрой и увидит её совсем взрослой, женой, а может вскоре и дядей станет. — Я так понимаю, решение приняла Аяка? Тома бы не посмел, — отпив чаю, сказал Аято. — Можно сказать и так. Но ключевым был тот факт, что их разлучат и они решили вместе не допустить это. Тома мне показался хорошим человеком, — тепло сказал Барбатос. — Этот хитрый жук на островах имеет знакомства в каждой подпольной щели. Я не знаю людей, с которыми он не водил дел, — Аято вздохнул. — Ну и разве это плохо? Чем больше друзей — тем богаче судьба. Аято покосился на архонта. Затем на Дилюка. Мда, какой контраст между удивительным на первый взгляд добродушием и расчётливым, неприкрытым осознанием ситуации. Буквально личности-антонимы. — Вам виднее, ваша правая рука имеет целую шпионскую сеть в каждой таверне. Даже я, признаться был удивлён такому потоку информации, поступающей господину Рагнвиндру. Барбатос промолчал, но Дилюку показалось, что архонт потом у него всё выспросит. Ещё одна причина недолюбливать Камисато, он специально не только совал нос куда не следует, но и болтал. — Хорошо, — Аято стал, как обычно, коварным лисом, заперев куда подальше ту сентиментальную часть себя, — клан Камисато окажет выходцу из Мондштдадта такую честь как разрешение на брак. И даже свадьба будет за наш счёт. Но взамен я попрошу покровителя региона жениха о услуге. Дилюка перекосило. Нет, ну наглости-то откуда столько? Прямо неиссякаемый источник хамства, а не благородное семейство Камисато. Одной свадьбу, другому одолжение. Завтра ещё крестным для пополнения в семействе попросят быть. Так сказать, породниться с архонтом Мондштадта. — Тома прибыл на корабле в Рито будучи ребёнком, то, что он родился в Мондштадте, мало что значит, — фыркнул Рагнивиндр, сверля взглядом Камисато, даже не намекая, взглядом объясняя насколько далеко заходит последний. Аято был безмятежен и попросту игнорировал Дилюка, чем бесил рыцаря. — И всё же. Я не попрошу ничего такого, что вас не устроит. Просто выслушать одного человека. Не более. Потом, после свадьбы. — Просто выслушать и ничего не делать? — уточнил Барбатос. Аято кивнул. В данном случае он надеялся хотя бы на аудиенцию. — Только выслушать. На более я и не рассчитываю. Ради этого я даже добавлю к приданому Аяки достаточно, чтобы Тома открыл бизнес и не один. Дилюк закатил глаза. Слушать эти благородные торги — попросту терять время. — Да вы же о своей сестре беспокоитесь. Я не думаю, что без всяких услуг вы позволите, чтобы вместо подвенечного платья она пошла под венец в старой домашней рубахе, а потом жила впроголодь, — иронично сказал Дилюк. Аято только хмыкнул. Ничего. Пусть говорит, что угодно, главный здесь Барбатос. — Это верно. Но благословения моего эта пара не получит. А вы, наверное, знаете, как это важно для Аяки. — Если будете относится к Томе как к равному в своей семье, конечно, выполню вашу просьбу. Да я и так бы выслушал, вы бы зря меня ни о чём не просили. Тогда пойдём, позовём Аяку и Тому? Они наверняка нервничают. — Хорошо. Мне только любопытно, как Аяка решилась вас попросить поговорить со мной, — улыбнулся мужчина, мысленно ставя отметку, что разговор прошёл очень удачно. — О, они, конечно, застали меня врасплох, но я рад, — взглядом умоляя Дилюка не рассказывать о ночном происшествии, сказал Барбатос. Архонт провёл рукой по воздуху. Дверь в зал отворилась. Аяка выдохнула: кажется, их приглашают. Тома твёрдо повёл её за собой. Аято уставился на Тому почти с улыбкой, но у Аяки возникло желание держать катану поближе. Хорошо, что Барбатос её не взял. — Будете так смотреть на жителя моей страны, вашей просьбы не выполню. Можно и дружелюбнее, — весело попросил архонт, — ну, всё решили. Я уверен, господин Аято справится с душевными волнениями и всё будет хорошо. — Я знаю, это наглость, но мне бы хотелось сыграть свадьбу пораньше, а то, боюсь, я до неё не доживу и похоронят меня на земле предков, причём заживо, — пошутил Тома. Архонт засмеялся. Тома пожал плечами, словно в противовес своим же словам, посмотрел на Аято без страха. Глава семьи Камисато закатил глаза, явно смирившись, хоть было видно — он мечтает дать подзатыльник будущему родственнику. Аяка выдохнула с облегчением. Кажется, дело улажено. *** Дилюк вытер пот со лба, когда Камисато, забрав Тому, ушли. Барбатос покосился на парня, вот уж любопытно, что на этот раз Рагнвиндру не так. Вроде бы всё прояснилось, а он какой-то хмурый. Вот уж человек, умеет портить себе же самому настроение. — Не то чтобы я пытался вмешиваться не в своё дело, но их наглость переходит все границы. Устроили ночью непонятно что, а теперь ещё и торговались за возможность получить какую-то услугу. — Это всё была забавная случайность. Весёлая неразбериха, я рад, что всё прояснилось. Дилюк вздохнул. Барбатос сел на край стола, прислонившись к его плечу, обняв за шею. — Я прошу тебя, будь осторожнее. Розария права, пробраться может кто угодно и доверять каждому — затея так себе. Тебя могут использовать, мне не нравится, что они, пусть и разыгрывая сценку вселенского благородство, всё равно вынуждают тебя поступать, как им удобно. Архонт что-то проворчал, зарылся в длинные волосы мужчины и быстро сел ему на руки. Дилюк поймал себя на мысли, что уже вполне неплохо относится к этим наплывам нежности у архонта. Больше того, они даже очень нравятся. — Смотря с какой стороны посмотреть. Я, может, просто взбалмошный архонт. У каждого свои тараканы в голове, а у меня что, нет? Я же не обделенный. Дилюк закатил глаза. Обнял юношу, сдаваясь перед его теплом. Хорошо здесь, в уютной комнате у выхода в сад, ни одной лишней души. Мягкие руки коснулись щёк, Дилюк посмотрел в глаза архонта. — Давай мы о них забудем пока. У нас и времени на себя-то не было. Я бессовестно спал, а ты меня охранял. Последние слова прозвучали совсем невнятно, ведь Барбатос уже коснулся его губ. Дилюк ответил на поцелуй, отметая всё лишнее в сторону. Да. Он соскучился. Именно по этим, ласковым, но таким горячим поцелуям, которые, пусть редко, но они дарили друг другу. Венти прижался покрепче, усаживаясь поудобнее, пришлось даже коленями упереться в красивую, но жутко неудобную спинку садовой лавки. Хотя, это мелочи. Сейчас куда важнее, что Дилюк, крепко обхватив его за талию, гладит другой рукой по бедру, целует так — никогда прежде настолько не хотелось утонуть в этих ощущениях. В голове бьётся только эгоистичное — хочу. Больше. Ярче. Сильнее. И чего именно — сам не понимаешь, просто целуй, сжимай кожу, забирайся горячими ладонями под тонкую рубашку, возбуждённо дыша; не оставляй в покое ни шею, ни ключицы, желая только продолжать это наваждение. — Так совершенно не честно, — прошептал архонт, тихо застонав, когда его опять поцеловали в шею, — ты вот меня почти раздел, теперь я тебя… Дилюк поднял голову, глядя в глаза архонта. Пробежался взглядом по его спущенной на плечи рубашке, растрёпанным волосам. Венти был всем доволен. И уже тянулся к его жилету. К полному недоумению и непониманию архонта, Дилюк вздохнул и поцеловал юношу в шею. Но уже словно извиняясь, а не приглашая продолжить. — Верно. Ты бы останавливал в следующий раз, я иногда по тебе совсем с ума схожу, — надевая рубашку архонта на плечи и застёгивая пуговицы. В глаза юноше он даже не смотрел. — Меня всё устраивает. Абсолютно, — твёрдо сказал Барбатос, но Дилюк был непреклонен. От той страсти, что горела во взгляде, ничего не осталось. — Т-ты, — архонт и сам не знал, что сказать. Рагнвиндр осторожно убрал его руки с плеч. — Не надо останавливаться, — совсем ничего не понимая, пробормотал Барбатос, опять обнимая Дилюка. Увы, Рагнвиндр был непреклонен. Так казалось. На самом деле Дилюк искренне из последних сил сдерживал себя от продолжения. Но пока Венти гладил его по волосам, недоумённым взглядом вопрошая — что происходит, удавалось так себе. — Дилюк, действительно не надо. Пусть ты можешь подумать, что я не серьёзен, но на самом деле, я же тебя люблю. Знаю, это прозвучит немного жалко, опыта в подобных вещах у меня нет, но знаешь, я буду самым способным учеником. Дилюк молчал, гладя юношу по голове. Но на самом деле, хоть слова архонта действительно были правдивыми, это очевидно, только в глаза гляньте, но теперь появлялась другая проблема. Не напугать Венти. Поэтому действовать надо осторожно. Как именно — он придумает потом, но сейчас надо уходить, ибо сидящий на коленях действовал на его рассудок крайне негативно. Ещё немного и опять забудут обо всём. — Я уже в предвкушении. Не сочти за глупость, но я вспомнил об одном важном деле. Я скоро вернусь, — Дилюк усадил архонта на скамейку и, быстро ушёл, на ходу одёргивая смятую рубашку и жилет. Барбатос проводил его самым ошарашенным из всех возможных взглядов. Дураку понятно, Дилюк от него сбежал. То ли он сделал что-то не так, то ли… Да что происходит в конце концов? Диапазон предположений от: я сделал что-то не так, надо понять что, до: может, я не так уж ему и нравлюсь, вот он и сбежал от этих глупых признаний. Говорил Моракс, вот всегда говорил: «Молчание — золото, в твоём случае, Барбатос, порой просто необходимость!». Дилюк тоже хорош, ушёл и хоть бы сказал, что не так! — Ваше Величество, они уже прибыли. Как вы и сказали, всё держала в тайне, — мелодично протянула Ноэлль, глядя на слегка помятого архонта. Барабатос поправил рукава. Съехавшую корону — доколе эта цацка будет ему настроение портить, и недовольно пошёл за горничной, которая предусмотрительно молчала, ведь очевидно, правитель не в духе. *** Альберих даже бумаги отложил, в которые, справедливости ради, не особо и смотрел. Ноэлль с лёгким поклоном сказала, что Его Величество приказал ему немедленно явится в Долину ветров. — До приказов доросли. О, вижу влияние Дилюка, скоро тут будет всё, как во времена правления короля, не меньше. Ноэлль промолчала и отступила в сторону, пока Кейя, не особо торопясь, вышел из кабинета, спускаясь вниз. Как обычно, его ждал любимый жеребец — один из тех немногих, что остались в городе, после того как прежний магистр рыцарского ордена забрал всю кавалерию и почти всех лошадей для похода. Ни магистр, ни кто либо, включая лошадей, с того похода не вернулись. Конечно, это была невосполнимая утрата для Мондштадта, но для Кейи ещё и личной трагедией. Лошадей Альберих обожал с самого детства и хоть почти ничего не помнил о своём детстве до спасения отцом Дилюка, одно воспоминание навеки врезалось в сердце — как его впервые посадили на лошадь. Гнедая, высокая, тёплая, он помнил, как гладил её гриву и даже не опасался, что свалится; казалось, лошадь будет читать его мысли. Собственно, это всё, что он помнил из той жизни, которая была до появления Крепуса. Отец Дилюка нашёл его в заброшенной пещере в окружении трупов, с крио-артефактом, укутанного в мужскую шубу. Ни записок, ни знаков отличия, только амулет, на котором нацарапано имя — Кейя Альберих. По каким причинам Крепус забрал ребёнка себе в дом и воспитал как родного — не слишком ясно, мужчиной он был строгим, но справедливым. Он был настоящим главой семьи, Дилюк так же, как и Кейя, обожал своего отца, стараясь быть похожим на него во всём. Но потом появилась мачеха. И отношения Дилюка с отцом начали портиться. Затем Крепус по настоянию жены ушёл в бизнес, всё меньше оставляя возможности заниматься рыцарским делом, начал поддерживать аристократию, что вызвало ненависть у дедушки, который с пеной у рта говорил, что это предательство. А потом сложилось всё… Как-то неправильно. Семья распалась. Дедушка умер от сердечного приступа, а потом и отец попал в переплёт, в котором его убили. Дилюк никогда не рассказывал о последних днях отца, просто после его смерти продал особняк, ушёл из рыцарей и больше никогда не помогал рыцарям без особой нужды. Больше того, он презирал Ордо Фавониус и насмехался над особо ретивыми новичками, в глаза называя глупым пушечным мясом. С Джинн ещё интересней, прежде они долго встречались, но после смерти отца разошлись и Дилюк пару раз умудрился при всех назвать её проклятьем ордена. Девочкой на побегушках, которая рано или поздно загубит город. Нет, конечно, порой Джинн делала опрометчивые поступки. Должность главы ордена свалилась на неё буквально с неба, прежний глава ордена погиб и никто не хотел браться за спасение Ордо Фавониус, а те, кто предлагал были прожжёнными гадами, но всё же Джинн делала многое и искренне горела желанием спасти город. В отличие от Дилюка. В Рагнвиндре, конечно, осталось достаточно благородства, чтобы помогать совсем уж обездоленным, ума, чтобы устроить целую шпионскую сеть и, пожалуй, везения, раз он непонятно каким образом затащил Барбатоса в Мондштадт. Хотя, с другой стороны, уже очевидно — архонт пришёл бы и сам, Дилюк просто ускорил это событие. Альберих поскакал вниз. Но тут же остановил своего жеребца, глядя на чудо. В долине находилось больше сотни лошадей, не меньше! Как Альберих оказался возле табуна — и сам не понял, просто в какой-то момент поймал себя на мысли, что в паре шагов от лошадей, во все глаза глядя на разномастное стадо. Каких только пород тут не было… От редчайших Инадзумских жемчужных — породы королей и воинов, быстрых и красивых настолько, что их часто называли любимцами архонтов, до тяжеловесов Исаро, способных легко тянуть на повозке несколько тонн. — Ау! Очнись! — кажется, Розария звала его не в первый раз. Барбатос с любопытством наблюдал за тем, с какой любовью смотрел на табун Альберих. Кажется, лошади будут в отличных руках и он не ошибся. — Прошу прощения. Это откуда, Ваше Величество? — Кейя вроде и говорил уважительно, без сарказма, но Барбатоса в упор не видел, всё его внимание занимали лошади. — Я полагаю, ты понимаешь, кого я попрошу заняться ими. Породы разные, я в них ничего не смыслю. Пора заняться возрождением кавалерии, мне жаль того, что случилось с магистром Варкой, но если мы его уважаем — продолжим дело, которому он посвятил жизнь. Кейя немного отвлёкся от разглядывания лошадей. Барбатос опять был серьёзен. — Ого, какой подарок для кавалерии города. Правда, из всего конного взвода один я остался, но мне всё подходит, всех беру себе, — засмеялся мужчина, глядя на табун, — я понял, я найду подходящих людей, чтобы с ними поладили. Это же откуда такое сокровище на Мондштадт свалилось? Сколько здесь? — Сто семнадцать и, кажется, будет сто восемнадцать, — кивая в сторону беременной кобылы, ответил Барбатос. Кейя кивнул, принимая к сведению. Целый лошадиный Рай. — Только не всех забирай, какую-то часть придется дать горожанам. Фермер… — тут же решил что-то прояснить архонт, как его перебили. — У них есть волы. Лошадь — существо не предназначенное для ярма крестьян. К тому же цена одной лошади так велика, что это слишком щедрый подарок для тех, кто отказал вам в помощи. Дома починили, еды в достатке, а теперь пусть работают. Барбатос хмыкнул. Кейя за лошадьми лучше, чем за людьми следить будет. — Ваше Величество, Кейя в чём-то прав. Нет, мы можем предоставить лошадей, но, скажем так, в некоторую рассрочку. Они будут отдавать за них плату, а деньги мы пустим на город. Это будет справедливо и полезно для экономики, — Альбедо был тут же, он занимался подсчётами и отдавал указания слугам. Архонт нахмурился, но кивнул, соглашаясь с Альбедо. Кейя фыркнул. — Больше двадцати не дам, и то все будут под присмотром кавалерии. Барбатос только улыбнулся в ответ на серьёзность Альбериха. — Лошадей я выиграл у архонта Натлана. О, вот, кстати, и он, — Барбатос отошёл в сторону, указывая на мужчину, скачущего во весь опор к ним, — он не Мурата, но временами она была такой несносной. Гнедая кобылица с алой гривой, казалось, высекала копытами искры пламени, наездник был одет в тёмный брючный костюм; молодой мужчина безошибочно понял, возле кого надо остановится. — Украдёшь коня — будет политический скандал, Кейя, — видя, какими влюблёнными глазами Альберих смотрит на кобылицу архонта огня, предупредил Альбедо. Энтузиазма у Кейи эта информация поубавила, но взгляд всё ещё горел, так же как грива злополучной кобылицы. — Я выполнил обещание. В полной мере, — вместо приветствия сказал архонт. — И я тебя рад видеть, Алексис. — Оставим эти глупости. Когда начнётся война, я хочу принять в ней не просто участвие, а возглавить. Снежная и Фатуи жестоко поплатятся за каждую выходку. Барбатос только рот открыл, не успев продолжить, его перебили. — Ну, лгать мне не надо. В анемо регион стекаются архонты якобы для помощи, очевидно же, что в тебе появилось желание сделать хоть что-то ради того, чтобы изменить ситуацию. Я уверен — ты хочешь отомстить за тот позор, когда из тебя извлекли Сердце Бога, и даже готов помочь. — Архонты, приезжающие сюда, действительно помогают возродить регион. Никакой войны никто не планирует. Это просто дружеская помощь, — вздохнул Барбатос. — Вот как. Чушь, но в этом случае, с учётом твоего характера, очевидно — ты струсишь. Барбатос пожал плечами, игнорируя оскорбление. Алексиса же это вывело даже сильнее, если бы ему ответили. — Сколько можно прятаться за спины сильных. Будь у меня, — Алексис прикусил язык, — неважно. — О, дети Мураты. Как всегда, воинственны, — улыбнулся анемо архонт. — Насмехаешься? — рявкнул Алексис, — Мусор у ног Моракса, ты выжил только его стараниями! Поменяй ход событий, докажи, что я не прав и тебя нужно уважать! — Это становится традицией. Приехать ко мне в регион и вести себя неуважительно. Я уважаю Натлан и даже честно скажу, Мурата была хорошим правителем. Но так же она обладала скверным характером и вечно лезла на рожон. — Ответь за слова. Я вызываю тебя на дуэль архонтов, я заставлю тебя извинится. Мурата… — Алексис яростно выдохнул, затем, вытянув руку вперёд, извлёк пылающий клинок, — я уничтожу тебя и твой народ. Нет. Сделаю рабами. Мне не хватает конюхов. Вспыхнули даже волосы, земля под ногами, людей вокруг попросту отсекло, словно за невидимую стену. Бирюзовый свет охватил крылья Барбатоса, архонт легко поднялся вверх, но меч успел царапнуть его ногу. — Я тебе покажу конюхов, — мрачно сказал архонт, медленно открыв бирюзовые, сияющие потусторонним светом, глаза, распахнулись огромные крылья, вздрогнула земля, даже кончики волос архонта стали светится бирюзовым светом. Алексис хмыкнул. Огненная стихия валом накрывала землю и траву, тянулась в сторону людей, но щит Барбатоса не давал ни помочь архонтам, ни помешать. Меч в руках Алексиса стал копьём, он быстро метнул горящее оружие в Барбатоса, но промахнулся, лишь слегка задев крыло. Жар пламени душил парящего архонта, выше подняться он не мог — тогда бы могли пострадать люди, ведь он убрал бы щит. «Конюхи». Слабость. Старые и новые обвинения промелькнули в голове Барбатоса, как последние причины больше не сдерживать себя. «Рабами». Нет. Слишком многое было сделано ради свободы Мондштадта и это оскорбление — буквально худшее из всех. Взмах крыльев, совсем лёгкий, призвал буквально ураган и огненный шквал понесло в другую сторону. Барбатоса подбросило в воздух, он буквально взмыл, глядя в небо подняв руки вверх. Попытки достать архонта огнём были тщетны, языки пламени потухали, словно спичка от дуновения. Алексис сцепил зубы, за ним появилось не одно копье — словно море из горящего оружия, нет никаких шансов, что Барбатос остановит их все. Барбатос посмотрел вниз. Взгляд стал насмешливым, Алексис был на несколько десятков метров ниже, но видел, как дрогнули пушистые ресницы, и затем Барбатос достал золотой лук. Одна стрела против тысячи горящих копий. Ещё один взмах крыльев и, вложив в это всю силу, что удалось призвать, доставая из закоулков боевого опыта, когда он сражался рука об руку с Мораксом. Копья рухнули воняющими гарью палками на землю, не в силах сдвинуться с места или хотя бы загореться. Барбатос выстрелил и, словно собрав всю силу ветра, со свистом золотая стрела направилась прямо к Алексису. В небе появилась изящная шахматная фигурка ферзя, бирюзового цвета рядом с алой ладьей. Ферзь сбил ладью с оглушительным грохотом. Алексиса просто снесло как игрушку в сторону гор. Барбатос убрал лук. Щит исчез сам собой. Копья всё ещё лежали на обожженой траве, словно напоминая о том что прозошедшее не сон. Архонт опустился на землю, спрятав свои крылья. Огненная кобылица ускакала в полной тишине к хозяину. — Мурата, конечно, богиня войны, леди огня, но мать из неё так себе, — фыркнул Барбатос, — я ему покажу рабов. Мать явно не научила сына правильному обращению. Есть вещи, которые не прощают. — Это было нечто. Я и не знал, что наш архонт может быть таким воинственным, — признал Кейя, — лошадей, правда, напугали, но я их успокою. — Кому что — а тебе лошади, — фыркнул Альбедо, — Ваше Величество, вы убили его? — О, нет-нет, — тут же поднял руки вверх Барбатос. Словно в подтверждение его слов, на лошади, растрёпанный и удивлённый, появился Алексис. — Если бы я его прикончил, то по правилам дуэли Натлан и пиро Сердце Бога достались мне. С меня одного региона с головой достаточно. К тому же, — Барбатос помассировал виски, — Мурата, конечно, вредина, но я никогда не пойду против её детей. Мудрость Венессы, ставшей богом, дала мне понять: дети Мураты не только воинственны, но и умны. Я всегда буду уважать их. Алексис внезапно почувствовал себя жеребёнком, мокрым и грязным, рядом с жеребцом элитной породы, статным и степенным. Барбатос своими словами вынуждал ругать себя за такую глупость. — Если ты так уважаешь детей Мураты, то должен отомстить за мою мать, которую уничтожила Царица. Мурата едва успела отдать мне своё Сердце Бога, перед тем как её убили. Царица — наш общий враг. Ты держишь в руках такую силу и не мстишь, хотя Снежная, как и её архонт, давно должны получить наказание. — Мурата мертва? Ушам не верю. Но… — Барбатос вздохнул, — как много поменялось за эти сотни лет. В любом случае, ты знаешь правила. Когда-то твоя мать знатно надавала мне по шее и я нашёл в себе силы извинится. Теперь ситуация обратная. — Ты сражался с моей матерью? — Высокопарно сказано, я просто стащил её вино, — развёл руками Барбатос, — она была не в духе. Алексис открыл рот, услышав настолько прозаичное обьяснение. Засмеялся и низко склонился. — Конечно, не так я представлял эту встречу, но я приношу и вам, великий Барбатос, свои извинения и Мондштадту. — Лошадь отдашь моему капитану кавалерии в качестве извинений. Алексис нахмурился, затем вздохнул. — Если с ней управится, то пусть так будет. Альберих просиял и направился к кобыле. — Хорошее решение, кобыла не Натлан, малой кровью отделался. — прокомментировал Альберих. Архонт огня покосился на Альбериха. — И никаких дуэлей. Хватит! — вмешался архонт, чувствуя — вот-вот ещё драка будет. — Тогда мне пора к себе. Раз войны против Царицы не затевается, и долг я отдал. Я хотел спросить, — неожиданно Алексис вполне заинтересованно посмотрел на симпатичного архонта. — Занят. Не то что Натлан отберут, руки оборвут, я серьёзно, лучше не рисковать, — словно читая мысли парня, сказал юноша. — Да кто ж там такой, про Моракса, что ли, слухи верные? — забормотал архонт, — Проведите меня к порту. Дилюк пропустил всё самое интересное, так сказать. С отрядом Розарии и десятком вооружённых рыцарей он появился в долине, когда Алексис на прощание уже пожимал руку Барбатосу. — О. Брат по крови и оружию. Капля крови Мураты меняет всю жизнь, приятно увидеть этот меч, — увидев такие же, как у себя, алые волосы и горящий меч, поприветствовал незнакомца Алексис. — Вот и не будем стравливать дальних родственников, — вмешалась появившаяся с Дилюком Лиза, — идёмте, провожу вас, куда там надо. Дилюк ошарашенно уставился на ненормального в потрёпанной одежде. — Это кто? — Архонт Огня, покровитель Натлана, — жизнерадостно представил Барбатос. — А что случилось? — ещё недоумённее спросил Рагнвиндр, увидев потухшие копья. — Он привез лошадей для кавалерии и мы немного повздорили. Но я уверен, мы останемся друзьями, — ещё жизнерадостней добавил Барбатос. Дилюк почувствовал себя как идиот. Машинально пожал руку Алексису и стал возле Барбатоса. Архонт огня следовал за Розарией и Лизой. — Так вот. Кавалерия. Кейя перестанет восхищаться новой лошадью и займётся остальными. Голова болит, а всего лишь полдень! — посетовал анемо-архонт.