Судьба благоволит тебе, Поттер

Мы устроились в одной из аудиторий, которую занимали первокурсники. Люстры решили не включать, ведь на них, как мотылек на огонь, припрется Филч. Света от луны, падающего через окна, вполне хватало. – Так что за договор? Я выдвинул один стул из-за стола и поставил его перед аудиторией. Сел и ждал продолжение истории. – Я обещаю удалить видео. Да, ты не можешь быть уверен, что копий нет, поэтому просить тебя удались фотографии, я не могу. Но мы можем договориться, что эти истории не всплывут в прессе. Мы не дадим им ход. А так, как единственное оригинальное видео было у меня - я могу это пообещать. А ты? Я пристально посмотрел в глаза Малфою, пытаясь понять, насколько ему можно верить. С одной стороны, я понимаю, что он последний человек, который бы хотел привлекать общественное внимание к нашим компроматам. А с другой… это же чертов Драко Малфой! Как ему вообще можно доверять? Но он стоял передо мной, не отводя взгляда. Стоял открытый и какой-то обычный, не такой, как всегда, а простой до зубовного скрежета. Без всей своей помпезности и манерности, без хитрых ухмылочек и выпендрежности. В этой грязной, уже далеко не белой, рубашке без рукава, с наливающимися на лице синяками, с разворошенными волосами, почти скрывающими обреченные и такие печальные глаза. Я вздохнул и протер лицо рукой. Ну вот как ему не доверять сейчас? Когда отчаяние просто сквозит в каждом его выходе и вдохе? Когда он так сильно… разочарован в ней… – То есть, ты удалишь видео с гонки, но не заставишь меня удалять фотографии? – в итоге спросил я. – Так у тебя будет гарантия того, что я не солью видео в интернет и СМИ. Оно там не появится, потому что я прямо сейчас в твоем присутствии готов стереть его. – он опустил руку в карман штанов, ни на секунду не прерывая нашего визуального контакта. – Ты из нас двоих единственный в выигрышном положении, Поттер. Ты просто не имеешь права отказаться. Поэтому я повторю свой вопрос - ты готов на это? Эти фотографии принадлежали мне полностью. Я выкупил их у автора и был уверен, что больше их ни у кого нет. Я заплатил за то, чтобы они были единственным экземпляром, хренову тучу денег. Густав мне клялся, что так оно и будет. –Я согласен. В свою очередь обещаю, что ни одна фотография не попадет в чужие руки. – и, если честно, это самый приемлемый вариант для меня. Я все равно не смог обнародовать их. Просто я человек-не-тварь. Таким как я живется плохо. – И в знак моего доверия твоим словам, я не буду присутствовать при удалении видео. Ты сможешь сделать это сам. В тишине я слышал, как он выдохнул. – Хорошо. Руки жать не будем. Я сегодня же все удалю. За себя и за Уизли больше можешь не беспокоиться. Я был очень рад, что все это закончилось. И я верил ему в том, что у него только один экземпляр этого видео. Слизеринцы под полным его контролем, значит, копий у них тоже нет. А если и есть, то скоро их не будет. – Только один вопрос… Я уже встал и задвинул стул на место, когда услышал эти слова. – Скажи мне, это не фотошоп? Я медленно повернулся и уставился прямо на него. Это в смысле? То есть он думал, что я могу обмануть его? Что честная игра не для меня? Что я могу прибегнуть к такой низости, как голимый фотошоп? По правде, это меня оскорбило до глубины души. Так опорочить нашу святую вражду. Искреннюю и честную в каждом ее проявлении. Но больше всего меня поразило другое – он готов замять такой чудесный способ моего шантажа, ради, как он думал, фальшивки? Он готов на всё, чтобы замять эту нелицеприятную историю, о которой мы оба узнали только по фото. И даже если ее фальшивость можно доказать буквально за полчаса, он не готов и тени бросать на честное (говоря откровенно, нет) имя Астории. – Нет, не фотошоп. Он ничего не ответил. Лишь прикусил щеку с внутренней стороны и сжал кулаки в карманах. Ему было больно. Вы ведь не забыли, что я чертовский хорошо его знаю? Так вот сейчас ему было пиздец как больно. И именно так он эту боль и выражал. К тому же, мне стало кристально ясно и то, что он многого не знал про свою кузину. Астория немало набедокурила в Париже, поэтому родители и отправили ее учиться подальше от честного имени семьи, но под присмотр любящего брата, при котором младшая Гринграсс не позволяла вольностей и шалостей. И эти фотографии, на которых она в разношерстной компании и не совсем одетая употребляет кокаин, явно не первое ее такое времяпрепровождение. Если бы я не ненавидел Малфоя, я бы ему посочувствовал. Печально осознавать, что человек, к которому ты испытываешь такую сильную любовь, которая есть между этими двумя, твоих чувств не достоин. Возможно, я разбил ему сердце, открыв глаза на поведение сёстры, но это бизнес. Ты тронул меня - в ответ, я причинил тебе боль. – Спокойной ночи, Малфой. Я пошел к выходу. Он не двинулся ни на сантиметр. Я почему-то подумал, что после моего ухода он простоит так еще не один час, собирая себя заново. – Не стой здесь долго. Ты мокрый, можешь быстро заболеть. А завтра все-таки суббота и можно выйти в Хогсмид. Он медленно повернул ко мне голову и пару секунд молчал. Как-будто он ушел настолько глубоко в свои мысли и переживания, что не слышал моих слов. – Вали уже, Поттер. Хм… а он и не слышал. *** Первые несколько недель спокойной жизни прошли вполне миролюбиво. В это воскресенье с кровати я вставать не хотел, разговаривать с соседями по спальне тоже, поэтому еще целый час не открывал полог. Просто валялся, дремал и улыбался хорошему дню. Даа, кроватка и подушечка они такие - им человека завалить раз плюнуть. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, вот и мой любимый полог отъехал в сторону, являясь меня миру. Ну или мне Гермиону. Смотря как посмотреть. – Ты знаешь, Герми, – начал я свою философскую мысль, – вот лежу я, и думаю. Иногда так хочется простого, человеческого… – Счастья? – улыбнулась подруга и села на мою кровать. – …истребления. Чтобы никто больше не влезал в мое личное пространство с утра пораньше. Что ты припёрлась в такую рань? Я натянул одеяло на голову и развернулся в другую сторону. Мой кокон непрошибаем, я вне досягаемости. Она сейчас меня не увидит и уйдёт искать в другое место, а я еще поваляюсь. Самовнушение - мой конёк. – Поттер, сегодня важный день. Вставай. – Нет ничего важного в том, чтобы бесцельно вставать с кровати. Ведь мы реально ничего полезного для общества сегодня не собираемся делать. А значит и подниматься не обязательно. Лишь труд, помощь ближнему и хорошие добрые дела - только ради этого я готов встать. А так… – Вот именно этим мы сегодня и займёмся. Хагрид уехал в Лондон в поисках каких-то кустов для входной группы и попросил нас присмотреть за Клыком. Почему она всегда всё портит? Как-то раз я ей сказал, что встану только тогда, когда мы пойдём крушить врагов и спасать пострадавших от их бесчинств. И так и было! Я целый день вычесывал ее дурацкого кота, который умудрился где-то нахватать блох. Она выразилась, что я как раз отвоёвываю территорию у вражеских захватчиков и спасаю пузо Живоглота от длительного рабства. Вот кто просит меня распускать свой язык? – Милая мисс Грейнджер, проявите жалость. Я всю неделю пахал, как черт. На всеобщее, между прочим, благо. – А потом можешь сцепиться с Малфоем, и я тебе не буду мешать. Умеет она меня убеждать. Я откинул одеяло и успел спустить на пол одну ногу, когда понял, что остался перед Геримоной только в трусах. Я поспешно завернулся обратно. – Так, подруга, дай мне собраться. И если ты не собираешься уходить, хотя бы отвернись. Я в одних трусах. Она закатила глаза. – Ой, чего я там не видела… Я вылез из-под одеяла и уставился на Гермиону. – Ты там ничего не видела. И, дай бог, не увидишь никогда. – я как сорокалетняя девственница, обмотал одеяло вокруг талии, тщательно следя за тем, что бы не было видно ни одного участка кожи. – Твои бывшие подружки уже успели всему Хогу растрепать, как и что, а главное, сколько под этими трусами с жирафами богатства. Чего?!? Серьёзно?? Вот же гадины. – И что говорят? Любопытство меня когда-нибудь подведет. Что я могу поделать? Особенно, когда из-за неправильных и ложных фактов может пострадать моя сексуальная жизнь на ближайшие месяцы. – А вот что говорят, узнаешь, когда покормишь Клыка. Все, вставай. Жду тебя в Большом зале. Боже, как легко меня развести. Она вскочила с моей кровати и, подойдя совсем близко ко мне, хитро улыбнулась. А затем, под собственный тихий смех убежала за дверь вместе с моим одеялом, которое, как оказалось, я держал не совсем крепко. *** – С утра я был не в форме и не смог сказать раньше - Клыка я кормить не буду. Он меня сожрёт! Я уселся рядом с Гермионой и Джинни, которые уже давно начали завтрак, и налил себе утреннего чудесного чая. – Не сожрёт. Не преувеличивай. – Ага, как же. – с обидой в голосе сказал я. Эта мохнатая зверюга ненавидит все живое. Вообще не понимаю, как Дамблдор разрешил Хагриду оставить это создание на территории универа, если оно каждого студента хочет разорвать. И видит бог, я тут не преувеличиваю. Если бы не цепь, в Хогвартсе бы не осталось не покалеченных людей, – Вот ты сама видела хотя бы одного человека, кроме Хагрида, который мог бы подойти к этой четвероногой машине для убийств? – Нет, но у нас нет выбора. Я уже обещала, что мы позаботимся о нем. – А давай вместо обеда подсунем ему Малфоя? Совместим приятное с полезным: и собака поест, и я порадуюсь. Хорошая идея. Какой я мозговитый. – Гарри, нет, – не обращая внимания на мои щенячьи глаза твердо произнесла Грейнджер. – Джин, скажи ей. – Я согласна с Гарри. – не отвлекаясь от телефона поговорила Уизли. – Джинни! – взвела Гермиона. – Прости Гарри, я согласна с Гермионой. – Как вообще работает женский мозг? Я не понимаю этого. – я развёл руки и направил свой риторический вопрос к полу пустому залу. – Эй, эй, Полумна, как работает женский мозг? Луна оторвалась от чтения утренней газеты и улыбнулась мне. – Он такой же как и мужской, просто в нем живет больше невидимых существ, которые размягчают кору головного мозга. От этого женщины более рассеянны и иногда забывают, что делали секунду назад. – она тут же перестала на меня смотреть и помахал кому-то за моей спиной. – Привет, Драко. Как складывается твое утро? Услышав его имя, я резко развернулся к слизеринскому столу. В смысле? Они знакомы? – Привет, Луна. Спасибо, все в порядке. Надеюсь, ты не болеешь и хорошо себя чувствуешь. – Малфой никогда не был таким галантным. – Ты помнишь, что в понедельник мы хотели позаниматься? – Конечно помню, я всё записываю в свой блокнот. – она заботливо погладила маленькую красную ежедневную книжку и поспешно перевернула несколько страниц. – Вот вчера, например, отметила, что из еловых шишек можно сделать прекрасные бусы. Они помогут от сглаза и принесут удачу. Только их нужно обработать специальным раствором. Для Луны это обычное поведение, тут я не удивлён. Но вот Малфой! Он сидит и внимательно слушает состав этого «волшебного раствора». Иногда кивает и что-то расспрашивает. Что происходит? – Спасибо, я обещаю, что буду носить его не снимая. Луна улыбнулась ему, забрала газету и ушла. Я в шоке уставился на Малфоя. – Поттер, захлопни рот, а то в него может что-то влететь. И вероятно, это не будет приятной и вкусной конфетой. – и продолжил мешать кофе. Этот день будет очень странным. *** Как и предполагалось, Клыка без происшествий и потерь покормить не удалось. Как только я подошёл на сантиметр ближе, чем надо, он тут же разорвал мою толстовку. Благо, его челюсть не возилась в руку, лишь оставила неглубокую царапину. Получив свою порцию стресса, я на дрожащих ногах решил прогуляться до озера. Народу было мало, все были в Хогсмиде или сидели по гостиным - погода не позволяла наслаждаться последними тёплыми днями уходящей осени. Я уже практически подошёл к воде, как услышал знакомый голос. За ивой, на перевернутой лодке, сидел Малфой и разговаривал по телефону. Как и в прошлую нашу встречу на этом месте, он был в рубашке и брюках. И как не холодно человеку? Они же такие тонкие. Но это не мое дело. Он увидел меня, но не прекратил разговор. Я так понял, что звонила Нарцисса, интересовалась у сына подарком на Новый год и Рождество. Середина октября, чего это вы так рано начали готовиться? – Да, мам, я понял. И на следующих выходных постараюсь быть дома. Только заранее договорись о снятии мерок, а то не хочется впустую ехать…ага…да нет, брось, это не важно. Я не надену на благотворительный бал ничего, кроме чёрного костюма. Никаких серых, синих, красных тканей. Нет, мам… нет… – он потер глаза рукой и пальцами зажал переносицу. – Никаких смотрин!! Обещай, что по прибытию домой, я не увижу дочь Роландов в нашей гостиной…мне надо идти. Пока. Целую тебя. Папе привет. Он вздохнул, покрутил телефон в руках и замолчал, глядя под ноги. – Значит, Кэтрин Роланд…вы составите прекрасную пару. – я подковырнул камушек носком кед. – Она страшная как атомная война, а ты смазливый, как приторная патока…ваши дети будут ужасными. – Хуже, чем ты, человека сложно придумать, Поттер. Меня это успокаивает. Значит, они будут не самыми отвратительными в мире. Первую строчку рейтинга у тебя не отберут еще сотни лет. Он встал и запихнул руки в передние карманы штанов. – Ты веришь, что я проживу сто лет? Это очень мило. Настолько мило, что попахивает пошлятиной. – Нет, Поттер, ты, как всегда, ничего не понял. – его почти зажившая разбитая бровь все еще оставалась красной и немного распухшей. Хороша работа, – Даже после твоей смерти не найдется человека хуже. На месте Джеймса и Лили я бы давно уже созвал пресс-конференцию и объявил, что ты приёмный. Зачем так портить древний, аристократичный род… – Знаешь, Малфой, – я повернулся к нему лицом. На мне тоже было на что посмотреть: саднящая скула никак не хотела проходить. – может быть я не похож на истинного аристократа, может манеры подкачали и я не дотягиваю до твоего уровня владения столовой ложкой, но все-таки ничто человеческое мне не чуждо. Я умею чувствовать, умею любить и знаю, что такое дружба. В отличии от тебя. – Вот так? – он сократил расстояние между нами до пары метров. – Ты считаешь, что я бесчувственный? – О, да. А еще и эгоистичная, холодная, подлая сука, которая не видит ничего дальше собственного носа. Он хмыкнул и перекатился с носка на пятку, смотря под ноги. – И что заставило тебя так думать? – Да всё. Я вообще не думаю, что найдется хотя бы один человек, который сможет разглядеть в тебе что-то хорошее. Ведь как можно увидеть того, чего нет? Ты ведь пустой внутри, Малфой, хуже туалетной втулки. И я не думаю, что ты когда-то сможешь найти человека, который согласиться быть с тобой, жить с тобой, делить с тобой постель. Тебя же просто невозможно терпеть постоянно. Это отвратительное чувство. Я брезгливо и показушно скривился, а Малфой после моего небольшого монолога перестал нагло улыбаться. Так значит мои слова задели тебя? Вот и прекрасно. – Хочешь честно? Каждую нашу встречу я пытался найти в тебе что-то хорошее, что позволит мне назвать тебя неплохим человеком. И каждую встречу ты проебывался так, что от отвращения к тебе мне хотелось блевать за первым попавшимся кустом. Вот вроде смотришь на тебя - ты нормальный парень. Но вот узнаешь поближе и пиздец, Малфой. Вся та твоя напыщенность, искусственность вызывают отторжение. И как ты до сих пор привлекаешь людей? Почему Паркинсон и Забини до сих пор с тобой рядом? Ты их чем-то запугал? Или платишь им? Или это гипноз? Потому что вряд ли они по собственному желанию находятся с тобой 24 на 7. Я не знаю, что на него нашло, но мои слова как-то странно на него повлияли. Его лицо мгновенно посерело, а на лице образовался неприятный оскал. И он в одну секунду налетел на меня. Что может быть романтичнее: поздняя осень, медленно кружащиеся листья клёна, вдалеке слышен тихий лай собаки, ещё пока тёплая вода красивейшего озера и двое симпатичных мужиков, с тихими стонами избивающие друг друга. – Ты…ничего…обо…мне…не знаешь…Поттер. – он даже дерётся красиво: на каждое слово - удар. Как только удаётся человеку, постоянно выпендриваться. – Для этого не нужно знакомиться с тобой поближе, все и так понятно с первого взгляда. Я тоже в долгу не оставался. К старым боевым травмам с прошлой нашей потасовки сегодня добавятся новые… и его ранее разбирая бровь снова закровоточила. – Я не такой. – он остановился и долго смотрел на меня. Тяжело дыша, со взъерошенными волосами и в снова равной рубашке… это начинает входить в норму. – Ты гребанный защитник убогих. Прежде чем обвинять меня в чем то, посмотри на своих кретинов друзей. Это же настоящая кунсткамера: одна полностью помешанная на учёбе имбецилка, с которой поговорить о чем то, кроме международного права, довольно проблематично, а второй - наитупейшее создание. Единственное, что хорошо у него получается - это жрать и трахать твоих бывших подружек. Как положено друзьям, все мы делим пополам, да, Поттер? Только вот с Грейнждер я до сих пор не могу разобраться - она каждую ночь вас меняет или вы, не скрываясь, замутили тройничок? Ох вот это было зря. Во мне поднялась волна гнева и ярости, и я повалил его на траву сильным ударом. Никто не смеет трогать моих друзей. Тем более такое ничтожество, как Малфой. – Гарри! Гермиона, а ты то здесь откуда так не вовремя? Она мгновенно кинулась нас разнимать. Но Малфой замахнулся для удара по моему лицу и нечаянно локтем попал в глаз Грейнджер. Она с тихим стоном упала на землю. Наша потасовка прекратилась мгновенно. Малфой испугался почти так же, как и я. Он с округлившимися глазами смотрел, как Гермиона, катаясь по земле, держится за лицо, а мне хватило лишь ее оха, чтобы вновь кинуться в бой. Я понимал, что он не готов, что он отвлёкся и не видит моего рывка. Это не честно, но он ударил девушку. Мою подругу. И мне стало насрать на правильность. Я вырубили его с одного удара. Он только успел повернуть голову, когда увидел движение с моей стороны. Но вот защититься не успел и рухнул на землю без сознания. – Герм, – я подбежал к подруге и осторожно отодвинул от лица ее руки. Была небольшая краснота вокруг глаза, но ничего страшного я не видел. – ты как? – Я нормально. Больше испугалась. – она отодвинул меня и посмотрела на лежащего Малфоя. – Гарри, что ты наделал? Подруга на коленках поползла к поверженному слизеринцу. Она перевернула его на спину и проверила зрачки. – Черт. Это уже не шутки. Беги за мадам Помфри. Я еще несколько долгих секунд смотрел на то, как подруга пытается прощупать его пульс, а затем без слов кинулся в замок