Сердце, что сокрыто в коконе его сладких грёз

Наверно не так и давно я отделил боль от сна И перестал тратить нервы. Так хочу я забыть, как я бежал во всю прыть И по пути делал больно Всем.

Вспышки белого яркого света слепили глаза; раз моргнув, за лихими молниями, что были похожи на иссохшие руки дряхлых старух, спустя несколько мгновений гремел гром, от которого у каждого живого существа в ближайшей округе закладывало уши. Юноша, придерживая одной рукой край обширной шляпы, быстро семенил по давно знакомым тропам. Несмотря на головной убор, ледяные потоки дождя всё равно слепили глаза, ноги то и дело грозили подкоситься — настолько непросто было ступать по грязному месиву, что создавал ливень. Парень тяжко сопел, желваки играли на его лице — сильно сжал зубы. Гонимый упрямством, волнением и ещё несколькими непонятными ему самому чувствами, он шёл по дороге так быстро, как только мог — обстоятельства требовали спешки. Как бы ни было тяжело идти, несмотря на раскаты грома и блеск грозы, казалось, ничто в этой жизни не могло бы разжать кулак его второй руки. В маленьком кулачке был сжат некий продолговатый предмет, сжат до побелевших костяшек. Он по праву получил его после стольких лет, получил почти честно — то был равноценный обмен, по крайней мере, по мнению самого парня. Ни за что, ни за что на свете он не отдаст его кому-либо. Юноша замер, остановившись на холме. Ветер развевал вуаль его шляпы, делая её словно бы одушевлённой, живой, умеющей двигаться по собственной воле. Он глянул в свой кулачок, в котором был зажат ценный артефакт. Пурпурная его часть блестела от влаги дождя, отражая в своей стеклянной поверхности белые вспышки. С несколько секунд он думал о своей миссии, думал о той величественной женщине, которой он обязан отдать эту ценность. Он вздрогнул, по телу прошлись мурашки. Ему был чужд нестерпимый холод, что даровал дождь, его тело… Его тело было особенным, и всё же мысль о Заполярном Дворце заставила юношу крепче сжать зубы. С какой стати он должен его отдавать? С какой стати он должен подчиняться Архонту, если он, да он сам… Брови на прекрасном в своей красоте лице нахмурились, тёмно-синие глаза, кажется, сделались на тон темнее, ставши похожи на небо над его головой. Он никому и ничего не должен. Теперь, получив это, он может сам решать, как действовать дальше. Теперь он волен сам вершить свою судьбу, никому более не подчиняясь. В сознании промелькнули слова «предательство», «долг» и «обязанность», но юноша лишь помахал головой, отгоняя от себя эти глупые мысли. Снежная — не его Родина. Фатуи — не его семья. Он… Он пережил там слишком много различных моментов, испытал разного рода чувства. Он и сам был Предвестником, да, но лишь на словах. За этим титулом парень не видел себя, не чувствовал гордость или привязанность. Он всего лишь… Юноша продолжил свой путь. Шаг замедлился, теперь его уже не подгонял страх погони, коий преследовал, стоило парню покинуть жрицу Великого Храма Наруками. В данный момент он был уже далеко от места сделки — почти перед глазами маячила огромная голова — скелет мёртвого змея. Прошло время, дождь всё не кончался. Несмотря на совершенство тела, силы постепенно растрачивались, и даже ему необходимо было отдохнуть. Сейчас он как раз спускался с крутого склона. Приземлившись на небольшой выступ, покрытый густой травой, что блестела влажным изумрудом, парень забрался под раскидистое дерево в надежде укрыться от дождя. Прикрыв тело собственной шляпой и подтянув ноги ближе к груди, юноша лёг на землю с надеждой быстро провалиться в сон. Он не любил, или даже ненавидел процесс засыпания — сказывалось горькое прошлое. Он в принципе не любил спать — подсознательно боялся, что вновь проснётся не через несколько часов, а через сотни лет, или вообще неизвестно когда. Утерев кулаком влагу, парень сильнее зажмурил глаза. Сонливая нега постепенно окутывала его воспалённый разум, его живые пытливые мысли. Юноша надеялся всей душой — если, конечно, она вообще у него была, — что сон его пройдёт без сновидений. Постепенно тело обмякло, морщинки в уголках глаз разгладились, делая всегда молодое лицо ещё более привлекательным. Одинокая кристальная бабочка, взмахивая своими пурпурными крыльями и спасаясь от губительных потоков ливня, приземлилась на голову юноши. Сегодня ему суждено было увидеть долгий, полный воспоминаний, тревоги и чувств, яркий и болезненно реалистичный сон.