Сердце, что сокрыто в коконе его сладких грёз

Под покровом ночи, стоило родителям заснуть, мальчишки тайком выбрались из комнаты через окно. Тихо посмеиваясь себе под нос, они быстро засеменили в сторону величественно возвышавшейся над лесом горы. Шли быстро, иногда срываясь на бег. Адреналин и чувство озорства, неправильности происходящего кружили ребятам голову. Никогда ещё они до этого момента не выходили так далеко за пределы родной деревни, и никогда ещё так серьёзно не обманывали родителей. Когда юноша после встречи с Яэ отправился по тропе в сторону деревни, на путь у него ушло несколько часов — шёл он тогда медленно, с остановками, осматриваясь вокруг себя. Сейчас же дела обстояли иначе: пробегая по уже знакомой тропе, на путь до подножья горы братья потратили меньше получаса. — Ого… — протянул младший, закидывая голову вверх едва ли не до хруста в шее. — Ой, смотри, братик! Там огоньки горят! И действительно, среди ночной темноты пик светился словно брюшко светлячка. — Идём? — юноша протянул младшему руку, и они вдвоём отправились в сторону лестницы, что так удачно была замечена ими неподалёку. А тем временем в деревне уже стоял переполох. Чуткий слух матери не уловил сопениях двух родных сердец — проснулась и обнаружила пропажу. Подняв на уши едва ли не каждый дом, староста и его жена уже собрали вокруг себя группку людей с собаками — поведут по следу. — Ах, какая красота-то! — поднимаясь с каждой ступенькой всё выше и выше, младший никак не мог налюбоваться открывающимся видом. Несмотря на ночное время суток, вокруг было достаточно светло благодаря безоблачному небу, усеянному звёздами. — А вон и наша деревня! — вновь воскликнул братик. Старший лишь кивнул, продолжая двигаться всё выше. Казалось, он уже избавился от чувства дежавю, но сейчас, ступая по каменистым тропкам, парень ощущал, словно уже когда-то поднимался по этой дорожке. Или же… Кто-то его поднимал? Они были уже достаточно высоко — ветер усилился, воздух стал более чистым и холодным, одним словом — горным. Но внезапно братьям пришлось остановиться: — Ой, а как же так?.. Деревянный мостик, ведущий с одного участка скалы на другой, был оборван. Верёвки его ветер гонял из стороны в стороны — может, он и был причиной внезапного разрушения? — Думаю, мы достаточно высоко, чтобы полюбоваться долиной, — убедительно сказал парень. — Но я хочу увидеть кицунэ! — возразил младший. — Я обязательно свожу тебя в Храм, когда мы ещё раз сюда придём и мост будет починен, — заверил младшего старший. — Ты лучше сюда посмотри! Они оба повернули головы в сторону горизонта и тут же обомлели от красоты того вида, что предстал перед их глазами: снизу деревца, мимо которых они проходили совсем недавно, казались крошечными; реки были похожи на тонкие ниточки пряжи, морская же гладь, омывающая далёкие берега, казалась нескончаемой, словно там, впереди, больше и не существовало никакой суши. — Ничего себе… — после долго молчания поражённо выдохнул младший. — А какие здесь звёзды! Никогда ещё их так близко не видел! Юноша поднял голову, смотря на крупные светящиеся точки в небесной темноте. — А знаешь, что? — внезапно сказал старший. — Хочешь рассмотреть долину и окружающие пейзажи со всех сторон? — Со всех сторон? — не понял младший. — Это как? — Ха-ха, да очень просто! — воодушевлённо промолвил старший. Надо всего лишь прыгнуть вниз. — Прыгнуть? — не понял братик. Он посмотрел вниз, и маленькая головка тут же закружилась. — А это не опасно? Нас не будет ругать мама? — Ах-ха-ха, да конечно это не опасно! — убедительности юноши не было предела. — Я однажды так упал, вон оттуда, — юноша показал пальцем ещё выше, туда, где виднелись крыши домиков жриц — и во время падения смог рассмотреть во всей красе абсолютно всё! — А давай! — радостно воскликнул младший. Юноша улыбнулся, что-то щекотно зашевелилось внизу живота — предвкушение свободного полёта. В прошлый раз он не смог осознать всей прелести этого состояния, но сейчас парень был готов рассмотреть каждый листочек на дынных деревьях, что росли на здешних скалах. Раз, два, три — и вот они, не говоря более ни слова, одновременно отталкиваются от края горы, прыгая в пропасть. Несмотря на то, что им не удалось добраться до Храма, поднялись они довольно высоко — падение займёт секунд тридцать, не меньше. Ощущая уже знакомые порывы ветра, что скользили по его щекам, юноша с наслаждением падал вниз, любуясь красотами ночи. Мельком глянул на братика — тот пытался крутить головой, но шея была слишком слаба — потоки всё того же ветра мешали осмотреться. Некий оглушительный, звонкий крик раздался откуда-то со стороны леса. Где-то в чаще замелькали огни фонарей — неужели это искали их? Как и в прошлый раз представший перед глазами пейзаж был невероятен в своей красоте. Сейчас, ночью, при лунном свете и в сиянии звёзд, всё окружавшее их казалось ещё красочней, таинственней. Завораживающей. К сожалению, всё прекрасное рано или поздно кончается. Понимая, что они почти у земли, юноша сгруппировался, чтобы не потерять сознание от сильного удара как в прошлый раз. Глухой звук удара двух тел огласил ночную тишину. — Уф-ф, — парень, качаясь из-за небольшого оглушения, довольно быстро поднялся на ноги. — Вот это да, ты видел! Такая красотища вокруг нас! Давай ещё раз? Только сейчас парень понял, что-то не так. Он должен был сразу услышать восторженный писк младшего, так почему же… Почему так тихо? Юноша повернул голову в ту сторону, с которой падал младший. Повернул, и в груди что-то испуганно сжалось: мальчик неподвижно лежал на земле, голова и плечи были скрыты в ветвях куста. Как-то странно и неестественно были повёрнуты его руки и ноги, и нечто тёмное в свете звёзд начало стекать и скапливаться, впитываясь в одёжку мальчика. — Братик? — робко позвал юноша, как внезапно из-за деревьев вышли отец, мать и другие люди. Истошный вопль вырвался из груди женщины, которая тут же бросилась к мёртвому, изуродованному из-за падения телу сына. Юноша непонимающе завертел головой, робко сделал шаг ближе в сторону матери. — Не подходи! — рявкнул староста, и несколько рычащих собак разом были направлены другими жителями в сторону парня. Затянулось долгое, тяжёлое молчание, прерываемое лишь рыданиями женщины. — За что? За что? За что? — как умалишённая причитала старуха, невидящим тупым взором вцепившись в тело младшего ребёнка. — Ты… Ты зачем это сделал?! — рыча словно медведь, староста глядел испепеляющим взглядом прямо на «старшего сына». — Ты! Да ты… Внезапно мужчина захрипел, речь его, секунду назад пышущая яростным огнём, прервалась. За считанные секунды лицо вытянулось и побледнело, словно мужчина увидел перед собой призрака. — Ты… Почему ты выжил? Множество пар глаз уставились на названного сына главы деревни, что, упав с огромной высоты, сейчас стоял прямо на своих ногах, словно ни в чём не бывало. Тогда как младший же сын был… — Кто ты такой? — послышался хриплый, испуганный голос позади остолбеневшего мужчины. — Почему ты не разбился насмерть как… Как и… Толпа, гонимая стадным чувством страха, сделала несколько шагов назад от места трагедии. Лишь староста оставался стоять на своём месте, непонимающим, полными отеческой боли глазами глядя в синие глаза почти родному сыну. Парень, в свою очередь, тоже смотрел в глаза отцу. Он стоял, застыв на месте, словно ноги, похолодевшие, приросли к земле. Почему братик до сих пор не встал? Почему над ним, склонившись, плачет мама? Черты его красивого лица были искажены непониманием происходящего. Огромная и противная волна липкого страха медленно с каждым мгновением заполняла всё его существо. Как понимать заданный ему вопрос? Что значит «почему ты выжил»? — Я… Я-я… — от волнения голос задрожал, синие глаза потемнели от выступивших слёз. — Мы просто хотели… Мы… Он не мог совладать с собой — ситуация сильно пугала юношу. Почему это происходит? Ещё утром все они улыбались и всё было хорошо. Так ведь, да? Почему же сейчас лица людей, что улыбались ему несколько часов назад, искажены в угрожающем оскале? Парень сделал шаг в сторону отца, ища хоть какой-нибудь поддержки. Но тут же пришлось отпрыгнуть назад на два — собаки, натягивая самодельные поводки, угрожающе бросились в его сторону, уже готовые впиться в его тело по приказу хозяев. — Я повторю свой вопрос, — от голоса главы деревни веяло замогильным холодом. — Кто. Ты. Такой? Парень всхлипнул, прижал ладони к груди, словно желая обнять самого себя и успокоить. — Да он же не человек! — раздался крикливый голос позади мужчины. — Это демон! Демон, я вам говорю! Тут же наперебой послышались разные предположения, одно хлеще другого. Услышав всё это, рыдающая над сыном мать завыла ещё отчаянней, прижимая ладони к ушам, чтобы не слышать всего этого кошмара. — Да это же монстр! — вновь выкрикнул кто-то из толпы. — Вы посмотрите на него! Оболочку-то себе красивую выбрал, от лица глаз не оторвать! Задурманил нам весь разум, затмил чистый взгляд! — Да, да! — послышались снова крики. — Возник-то неизвестно откуда, да вжился в роль как! Вторгся к нам, демон, втёрся в доверие, чтобы наших детей один за другим перебить! Ещё множество оскорбительных, несправедливых слов градом сыпались на бедного юношу, что стоял столбом и не знал, куда деться. Почему… Почему они так называют его? Что плохого он сделал им, людям, с которыми делил один стол и один труд? — Убить его, убить! — в глазах парня потемнело, стоило ему услышать дружный крик толпы. — Демон, отродье! Юноше казалось, что всё происходящее сейчас — сплошной и дурной, кошмарный сон. Колени предательски подкосились, ещё минута, и мальчик точно рухнет на землю от ужаса, что постепенно сковывал его тело. Он посмотрел на маму — та ни разу не взглянула на «старшего сына», полностью погружённая в горе. Взглянул на отца и вздрогнул, поймав его тяжёлый, немигающий взгляд. Парень видел в нём такую вселенскую боль, что, кажется, чувствовал её собственной кожей. Ещё вчера они были счастливы всей семьёй, теперь же один сын мёртв, а второй… — Уходи. — хрипло говорит староста, прожигая ненавистным взглядом «старшего сына». — Как ты мог, демон? Как мог так искусно лгать, притворяться милым и приятным мальчиком… — Но я не… — Замолчи! — тут же оборвал мужчина юношу. — Не смей, не смей оправдываться, грязная, лживая тварь! Уходи. — снова повторил разбитый горем отец. — Убирайся сейчас же, пока я не дал приказ спустить на тебя собак! Парень издал всхлип, срывающийся на писк, и попятился назад. Ноги запутались в собственной косе и он споткнулся, едва не упав на землю. Тут же залаяли собаки, закричали люди. Гонимый отупляющим чувством страха за свою жизнь, юноша мигом поднялся и бросился бежать. Но бежал он недолго. Едва скрывшись, затерявшись среди деревьев, мальчик остановился и упал на колени, тяжело дыша. Дыхание то и дело срывалось на хрипы, грудь болела от той душевной боли, что испытал он сейчас. Почему? Почему так? Он не замечал течение времени, неизвестно сколько сидя на одном месте. Но вот нос уловил неожиданный, уже почти забытый аромат — запах лепестков сакуры. Как и два месяца назад из тени дерева вышла его знакомая жрица. Сейчас, обрамлённая светом луны и звёзд, образ девушки был слишком холодным, величественным и пугающим. — Яэ? — утерев слёзы, тихо прошептал юноша. — Как неудачно сложилось… — словно говоря сама с собой, промолвила жрица. — Кто же знал, что ты вздумаешь совершить такой поступок. Хотя, вины твоей нет, но… — И-извини, я не слышу, что ты шепчешь, — снова всхлипнул мальчик. Расстроенный и потерянный, сейчас в лунном свете он казался совсем крошечным и беззащитным. — Яэ… — снова позвал он жрицу. — Почему… Почему они заставили меня уйти прочь? Ты ведь всё видела, разве нет? Девушка безмолвно кивнула. Сейчас она думала лишь о том, что, похоже, правду более скрывать не получится. — Встань, — сказала она, и голос для такой на вид мягкой девушки прозвучал твёрдо и властно. — Если ты хочешь услышать правду, то будь готов принять её, глядя мне в лицо. Не совсем понимая, о чём она говорит, мальчик подчинился. Только сейчас Яэ поняла, что чувствовала Эи, видя день изо дня мокрое мальчишеское лицо. — Ты хочешь узнать ответы на интересующие тебя вопросы, так? — начала говорить она и юноша тут же кивнул. — Хочешь узнать, почему ты выжил после падения с такой высоты, а тот ребёнок — нет? — Выжил?.. — переспросил он. — Тс-с, не перебивай меня, — оборвала его Яэ. И глядя глаза в глаза, кицунэ принялась открывать кукле жестокую правду — впрочем, когда-то той было суждено всплыть на поверхность. — Так слушай же меня, милый. Ты — не человек. — Что? — синие глаза стали похожи на две полные луны. — Я же сказала — не перебивай! — шикнула она на куклу, и та послушно прикрыла рот. — Повторюсь. Ты — не человек. — Хочешь узнать, кто ты есть на самом деле? — продолжала говорить она. Голос девушки был сухим, слова её, сказанные далее, могли показаться жестокими. Но что поделать, если такова правда? Довольно было играть с куклой в кошки-мышки — пора избавиться хоть от одной тайны, что хранила жрица Храма Наруками. — Ты — кукла, — чеканила кицунэ каждое слово. — Искусственно созданная по чертежам кукла. Ты же помнишь ту женщину с длинной косой, которую видел ты в своих снах и видениях? Ошеломлённый юноша с задержкой кивнул. — Так вот, милый. Она — твоя создательница. И создан ты был с одной целью — стать заменой Ей. Архонту. Юноша вздрогнул, по ледяному от стресса телу прошлись мурашки. От жителей деревни он знал, что у их страны есть правительница — настоящая Богиня. Электро Архонт. — Заменой?.. — Да. Точнее, некой обманкой для жителей нашей страны. Преследуя свои идеалы, Она стремилась создать куклу — марионетку, что полностью бы подчинялась Её воле, и которая могла бы управлять страной, пока Она сама…. Кхм, впрочем, не будем вдаваться в подробности. Девушка внезапно сошла со своего места. Жрица обошла стоящую истуканом куклу и встала за её спиной. Наклонившись к уху, продолжила вкрадчиво шептать режущую душу правду: — Помимо управления страной, задачей куклы было хранение в себе Сердца Бога — артефакта, что подтверждает силу Архонта. Ты должен был стать Её заменой. Ты должен был хранить в своей груди Сердце Бога. Но ты… Шёпот плавно перетёк в другое ухо. — Как пробный эксперимент, ты вышел слишком слабым, милый. Хрупким, нежным. А Сердце Бога, вложенное в грудь, заставляло тебя видеть кошмары давным-давно минувших дней. Воспоминания других божеств, что причиняли тебе душевную боль, от который ты, милый, плакал. Ты плакал очень много — во сне ли, или будучи в сознании. Твоя ранимая душа, твоё нежное, чувственное существо не могло вынести тех страданий, что причиняло тебе Сердце Бога. Та женщина, которую ты видел, посчитала тебя неудавшимся прототипом — в дальнейшим Она учла свои ошибки, и сейчас страной управляет совершенная кукла — только тс-с, это наш с тобой маленький секрет. А тебя Она, милый, принесла ко мне в Храм и оставила, перед этим погрузив в вечный сон. — Ты не должен был проснуться, милый, — девушка вновь обошла куклу, встав перед её лицом. Кукла мелко дрожала от тех слов, что до сих пор слышались в её голове, несмотря на то, что Яэ уже перестала говорить. — Но ты по какой-то неизвестной причине проснулся, — продолжила она. — И по случайности упал с горы. Ты ведь и не догадывался, что ты кукла — наверно, поэтому подумал, что все люди, упав со скалы, остаются живыми? Я отправила тебя по доброте душевной в деревню, чтобы ты нашёл там счастье. Но эта глупая случайность… Всё разрушила, я права? То ли булькающий всхлип, то ли хрип вырвался из горла юноши. Его начало трясти ещё сильнее, округлые покрасневшие глаза тупо, невидяще пялились прямо перед собой. Да что… Да что она такое говорит? Как это может быть правдой? — Ты обманываешь меня… — скорее с некой надеждой, чем с упрёком или возражением просипел мальчик. — Каждое слово — правда, — боль от её слов была едва ли не физически ощутима. — Хочешь, чтобы я это доказала? В мгновение ока она очутилась около куклы, и прежде чем та смогла возразить, ловким движением пальцев расстегнула её рубашку. Сжав пальцы в кулачок, кицунэ невесомым движением костяшек постучала по груди марионетки. Раздался звонкий звук. — Если бы там было что-то, звук был бы притуплен или глух, — наконец-то пояснила она. — Но там полость, милый. Там место для Сердца Бога — вещи, для хранения которой ты и был создан. Ах, и да, кстати: Настоящего сердца у тебя нет. Наконец-то голос Яэ затих, и они оба в безмолвной тишине остались стоять вот так — друг на против друга. Мико выдерживала паузу, давая марионетке проанализировать, воспринять услышанные слова. Кукла была разбита. Её голова рухнула вниз, словно шея была более не в состоянии держать эту непосильную ношу. Откуда-то из глубины груди рождались различного тона звуки: хриплые, дрожащие… Жалкие. Ему хотелось проснуться, развеять творящийся вокруг себя кошмарный сон. Не может, не может всё быть так, как он услышал. Он — и не человек? Он — считавший себя таким же мальчишкой, как и остальные ребята деревни? Юноша вздрогнул, стоило женской ладони неожиданно нежно коснуться его головы. Мико плавно провела пальцами по прядям, цепляясь коготками за спутавшиеся волосы. — Никогда не теряй эту вещицу, милый, — подушечки прошлись по ребристой, холодной поверхности металлического пера-брошки. — Это золотое украшение — удостоверение личности, дарованное Её Величеством сёгуном. Девушка по очереди коснулась крохотных цветов с красными и чёрными лепестками, оставляя на деталях украшения свой нежный аромат.  — И хоть Она сейчас не с нами, милый, — подытожила Яэ. — И как бы Она ни вела себя в прошлом по отношению к тебе, я уверена — Она ни за что и никогда тебя не бросит, — поправив заколку на волосах юноши, Мико плавно отстранилась, отойдя в сторону. Ах, ну зачем, зачем она это говорит? Зачем же даёт кукле эту мнимую надежду того, что Эи и правда сейчас есть дело до какого-то прототипа, выброшенного черновика? С одной стороны, Яэ это прекрасно понимала — где бы сейчас ни была Эи, мысли её в данный момент точно не были заняты рассуждениями о судьбе первой куклы. Но с другой стороны — а что, если Мико ошибается? Что если Эи правда раскаивается в своих поступках, жалеет о том, что решила проблему существования марионетки таким радикальным способом? Раскаивается ли она в том, что не додала вполне живой, вполне всё осознающей кукле простого, человеческого тепла и едва ли не материнской заботы? Как отразится на кукле этот недостаток любви в будущем? Яэ не умела читать чужие мысли и поэтому не могла сказать наверняка. Но решила — лучше подарить марионетке веру в то, что создательница и правда неким невидимым образом следит за её жизнью, словно та всегда рядом и неощутимым образом защищает куклу от каких-либо невзгод. — Н-но что же мне теперь делать? — едва ли снова не плача, тихо прошептал юноша. — В этот раз подсказать я тебе не смогу, милый, — напоследок перед тем, как раствориться в холодных тенях, сказала Яэ. — Раз я уже дала тебе подсказку, теперь же выбор будет за тобой. Инадзума — огромная страна, и каждый остров заслуживает твоего внимания. Ближайший к нам, — она вскинула руку, указывая куда-то влево, — Татарасуна. Удачи тебе, милый. В свете луны, переливаясь серебряными бликами, мелькнуло несколько монет. Яэ вложила их в руку кукле — заплатить человеку, что, возможно, согласиться переправить путника на другой остров. Сказав свои последние слова, девушка растворилась в темноте словно роса под первыми лучами солнца. Кукла осталась в одиночестве. Снова. Разбитый, полностью опустошённый морально, юноша не помнил, как забился под некий каменный выступ, где тут же упал без сил и заснул поверхностным, беспокойным сном. Звонкоголосые стайки зябликов во всю исполняли свои переливчатые песенки, когда парень очнулся от липкого небытия. Он тяжело сел, не понимая, где находится и почему не слышит знакомых звуков кипящей жизни деревни. Бросив случайный взгляд на то место, где ночью стояла Яэ Мико, парень вздрогнул словно от разряда молнии. Он вспомнил весь ужас вчерашнего дня и его опять мелко затрясло. Ледяные кончики пальцев отказывались шевелиться, во рту стоял неприятный, кислый вкус пережитого страха. Он силился подняться, но, потерпев несколько неудач, решил остаться на месте. А какой ему вообще теперь смысл вставать или идти куда-либо? Парень устало вздохнул, перед глазами картинки были мутными от непросыхающей влаги. В голове не было даже собственных мыслей, и единственное, что отчётливо пульсировало там с током крови (крови ли?), была фраза: «Ты — не человек. Ты — кукла». Тщетно пытаясь проморгаться, юноша поднял руки вперёд. Принялся рассматривать свои пальцы, свои ладони и кожу. Отчётливо видел сквозь её бледность тонкие голубые венки и мелкие сетки других сосудов. И как… Как всё это может быть ненастоящим? Нечеловеческим? Парень отказывался верить в то, что он — другой. Не такой, как жители деревни, не такой, как бывшие родители и братик. Братик… Перед глазами всплыл непрошенный образ крохотного искалеченного тельца. Неужели это правда? Неужели он сам остался жив потому, что он был… Куклой? Он видел куколок у девочек — редкие из стекла, или даже фарфора. Но у большинства из них были тряпичные куклы, потрёпанные временем и детскими забавами. Безжизненные, безвольные создания, неспособные без помощи хозяек даже поднять тряпичную руку. Куклы, что полностью зависят от желаний девочек, и играющие те роли, что им придумают хозяйки. Неужели он… Тоже такой? Одна только мысль о том, что тело его было создано, чтобы стать хранилищем ценной вещицы, душила и убивала морально. Если бы не его слабость, неужели он сейчас и правда был на месте правителя Инадзумы — без своей воли, запрограммированный определённым образом? Без своей цели, без своего смысла жизни? Такова, значит, могла быть его судьба в роли марионетки? То, что он не подошёл на эту роль — спасение это, или же проклятье? Немыслимый по силе поток мыслей вихрем проносился в голове юноши. Не нуждавшийся в силу своего происхождения в еде и питье, парень, погружённый в себя, просидел на одном месте целый месяц. Не замечая, как день сменяет ночь, как солнечные лучи идут на смену кратковременным дождям, мальчик сидел и думал о смысле собственного существования. Всепоглощающее чувство апатии, вина перед, считай, неосознанно обманутыми им жителями деревни, — всё это угнетающее действовало на как никогда нуждающегося в поддержке парня. Было даже чувство стыда за собственное происхождение — имеет ли он вообще право контактировать с настоящими людьми? Он, какая-то искусственно созданная кукла? Он — вещь для хранения вещи поценнее? Думая о своём отличии от людей, в конце концов парень нашёл то, что делало его чужим и другим, непохожим: У него не было сердца. Сколько бы раз юноша ни прикладывал ладошку к груди, сколько бы ни замирал и ни задерживал дыхание, но опровергнуть слова Яэ не получалось. Внутри него правда была полость. Пустота. Место, где у настоящих людей орган, сильный и пульсирующий, гонящий кровь по сосудам. Тот орган, что отвечает за чувства человека, за его моральный ориентир и жизненные ценности. В деревне юноша видел людей с самыми разными сердцами: добрыми, похожими на мягкое, тёплое, только что испечённое тесто; принципиальными, словно алые чернила печати, что ставил староста на объявлениях; сильными как мускулистые тела волов, запряжённых в повозки; и нежными — как руки мамы… Впервые за всё время бодрствования в душе мальчика возник пока что крошечный росточек — зачаток чёрной, страшной по своей силе зависти. Ведь… Кукле тоже хотелось иметь собственное сердце. Но пока что его существо было чистым и непорочным, словом — не искушённое, не подпорченное жизненным опытом. И поэтому заместо негативных мыслей пришла некая надежда: может, ему стоит отправиться на поиски своего сердца? Мысль эта была внезапной, оттого — несколько пугающей. Её масштабность поражала, неопределённость едва не заставила бросить идею, даже не приступив к её исполнению. Какое же ему искать сердце? Где он его возьмёт, как погрузит в себя? А может, стоит попытаться найти то самое Сердце Бога, ради которого он вообще и был создан на свет? Что же, теперь, по крайней мере, у куклы появился смысл двигаться дальше. Юноша через силу поднялся — после длительной статичной позы тело ныло, вынуждало двигаться как можно меньше. Он отряхнул от осевшей пыли и песка складки своей одежды, поправил выбившиеся из косы прядки и переколол перо-брошку. В кармане штанов звякнули оставленные Яэ монеты. С замирающим… С замирающей душой юноша обернулся, посмотрел в сторону деревьев, за которыми была скрыта его деревушка. Тут же пришлось одёрнуть голову обратно — в груди что-то противно защемило от чувства вины, от представления того, что чувствуют сейчас названные родители, потерявшие обоих сыновей. Стараясь ни о чём не думать, юноша сделал шаг вперёд навстречу неизвестности.