Сердце, что сокрыто в коконе его сладких грёз

— Проходи, — Дотторе любезно придержал дверь, когда Куникудзуши вошёл в уже знакомый кабинет. — Когда будет готово моё сердце? — не церемонясь, тут же спросил юноша. — Какой ты нетерпеливый, — вскинул руки мужчина, сопровождая парня за ширму. — В твою голову не приходила мысль, что для начала я должен изучить твою грудную клетку? — Ты же позиционируешь себя как учёный, — не глядя на Дотторе, да и в принципе мало обращая на снующего вокруг него мужчину внимания, ответил Куникудзуши. — Вот я и думал, что… Едва обогнув ширму, Куникудзуши внезапно остановился, словно оцепенев. — Что такое, малыш Дзуши? — тут же возник рядом Второй Предвестник. — Тебя что-то удивило? Да, его удивило. Вместо кресла, которое, видимо, имело колёсики, теперь на его месте стоял длинный и широкий операционный стол. — Это для тебя, — мягко подтолкнув юношу в спину, прошептал Дотторе. — Проходи, располагайся! — тут же повысив тон, звонко воскликнул он, от чего у Куникудзуши едва не заложило уши. — Вот так, да, — Дотторе помог кукле залезть на гладкую чёрную поверхность стола и лечь, вытянувшись во весь рост. Уже привычными движениями пальцев он расстегнул рубашку парня, на этот раз заставив последнего снять её полностью. Штаны же… Пока, для своего же спокойствия, Дотторе решил оставить на юноше. Мужчине также пришлось слегка подрегулировать тот отдел стола, на который легла голова парня. Из-за его толстой, густой косы юноше было тяжело лежать ровно на затылке. Дотторе был вынужден потратить уйму времени лишь на то, чтобы спустить косу вниз так, как было комфортно его придирчивому пациенту. «Когда-нибудь я лично от них избавлюсь», — нахмурившись, про себя подумал Второй Предвестник, фыркая и отплёвываясь от длинных тёмно-синих волос, что нечаянно попали в его рот. — Итак, — наконец-то с предвкушением едва ли не пропел мужчина, подкатывая к столу знакомую лампу, а также металлический столик с разными инструментами и флаконами. — Перед тем, как приступить к делу, скажу: лучше тебе не скалить зубки и не открывать свой рот тогда, когда я об этом не прошу. Чем больше ты будешь двигаться и сопротивляться моим… Манипуляциям, тем с большей вероятностью мне, к великому-великому сожалению, придётся применить специальные удерживающие средства. Куникудзуши скосил глаза в бок: как и на вчерашнем кресле, по бокам этого стола свисали цепи и наручники. — Ты слишком высокого о себе мнения, Дотторе, — даже будучи в таком уязвимом положении, Куникудзуши старался казаться, нет, быть смелым. Даже не смелым — самоуверенным, убеждённым в том, что что бы ни предпримет учёный — он справится со всем и больно даст сдачи. — Я не буду сопротивляться — в конце концов, я заинтересован в конечном результате. — Я тоже в нём заинтересован, — мило растянув зубастую улыбку, сказал Дотторе. Они одновременно посмотрели друг другу в глаза. Было очевидно: они говорили… О разных конечных результатах. — И какой же у нашей куколки болевой порог? — прервав унылое, затянувшееся молчание, спросил Второй Предвестник. — Болевой порог? — не понял юноша. — Ну, знаешь. Предел той боли, которую ты способен выдержать. — Выдержать… Перед чем? — Перед тем, как истерично заверещать и, задыхаясь и глотая слёзы, умолять меня прекратить… Действия. Лицо Куникудзуши исказилось. Он скептически изогнул брови, губы же сжались в тонкую полоску. «Странный», — единственное слово, которое всплыло в голове юноши, пока он смотрел в широко открытые, алые глаза. Куникудзуши передёрнуло от отвращения, когда капелька слюны упала на его руку — Второй Предвестник явно находился в неком пограничном, подвешенном состоянии. — Оу, прошу меня простить, — пальцы бегло прошлись по испачканной коже. Сейчас они были не тёплые и шершавые, а гладкие и холодные — на ладони мужчины были надеты иного типа перчатки. — Так, что? — Я… Предполагаю, что у меня… Он отсутствует? — не зная, как правильно сформулировать свои мысли, ответил Куникудзуши. — Однажды я упал с горы… Дважды, — запнувшись, тут же продолжил говорить парень. — И выжил. Не было никаких последствий — ни переломов, ушибов… И боли как таковой тоже… Не было. С одной стороны, ему крупно повезло, что у его тела был высочайший болевой порог. Но с другой, раз физическая боль его не волновала, то заместо неё остро чувствовалась другая — моральная, душевная. — Хм, то есть это мне не понадобится, — разговаривая сам с собой, Дотторе отложил шприц с некой жидкостью в сторону. — Раз так, то я начну. Если ты что-то внезапно почувствуешь — не стесняйся: с удовольствием послушаю твои крики. Сказав это, Дотторе наконец-то навис над грудью юноши. — Расслабься — больно не будет, — после этой фразы мышцы тела куклы ещё больше напряглись, почти до дрожи. Лицо Куникудзуши выражало полное бесстрастие к происходящему. Лишь напряжённые крылья носа выдавали настоящие чувства хозяина с головой — волнение от неизвестности, от невозможности контролировать происходящее. Холодное, тончайшее и острейшее — новое, для такой куколки не жалко — лезвие коснулось кожи около ключиц Куникудзуши. В такие моменты Дотторе словно становился придирчивым художником, скальпель же превращался в кисточку — продолжение самой руки мужчины. Сейчас под ним было чистейшее, белоснежное полотно. Молочная кожа в белом свете почти светилась, от чего на вид она казалась ещё более мягкой и привлекательной, чем есть на самом деле. И он — Дотторе, Архонты, какая честь! — будет первым, кто впервые коснётся это недоступное ранее произведение искусства. Он будет первым, кто нанесёт на чистую гладкую кожу узоры, будет первым, первым, кто окрасит полотно в яркий, сочный цвет жизни. Алый. Мужчина почувствовал, как болезненный тугой ком стягивается внизу живота. Рядом с этой куколкой, видимо, теперь у него всегда будет такая реакция организма — и кто такой он, Дотторе, чтобы спорить? Едва не заскулив от очередного приятно-тянущего спазма, Второй Предвестник надавил скальпелем на кожу, легко погружая то на несколько миллиметров внутрь. Одним плавным, изящным движением руки мужчина рассёк кожу от ключиц до конца рёбер. Зрачки-щёлочки с любопытством расширились, когда на месте пореза неожиданно начала выступать некая тёмно-бордовая жидкость. Что это значит? Разве у куклы есть кровь? — Надеюсь, что от крови тебе не будет гадко. Но не переживай, я работаю в перчатках. Собрав выступившие капельки на палец, Дотторе под брезгливый вздох юноши самозабвенно слизал эту странную влагу. На вкус то было явно не кровь — эта жидкость была более густая, тягучая и безвкусная. — Интересно, — закончив пировать, Дотторе громко облизнулся. — Посмотрим, что будет дальше. Продолжая давить лезвием на грудную клетку, мужчина ловкими, опытными движениями раскрывал легко поддающиеся бледно-розовые мышцы. Куникудзуши морщился, но терпел подобное отношение к себе. Боли не было абсолютно — неприятно было само чувство, когда тебя режут буквально наживую. Он прекрасно ощущал давление скальпеля, то, как оно орудует в его грудной полости, противно задевая кость грудины. Холодные пальцы второй руки мужчины касались его кожи, оттягивали и раздвигали образующиеся складки. Никто и никогда так часто и так много не трогал его тело. Буквально… Никто и никогда. Чем дольше препарировал Дотторе, тем всё больше этой странной жидкости выделялось, заливая образующийся порез. Мужчине пришлось использовать ватные тампоны, чтобы убрать эту «недокровь». Стоило полностью очистить полость от скопившейся жидкости, как взору мужчины открылась неописуемая картина: между рёбрами, там, где у обычных людей находится сердце, была пустота. Огромная полость между лёгкими, в которой заместо пульсирующего органа находилось нечто… Странное. Дотторе присмотрелся: «орган», что предстал его взору, напоминал полый мешок или сумку. Это что-то выглядело максимально жалким — «орган», видимо, под влиянием времени, сдулся, сморщился и сжался. Как и от настоящего сердца от этой «замены» отходили некие трубки-сосуды, видимо, заменявшие аорту и полые вены. Но сейчас и «сосуды» также были ссохшимися и слипшимися. Возможно, когда-то по ним текла эта странная багровая жидкость? — Удивительный, — пропитав скопившуюся влагу, сыто промурлыкал себе под нос Второй Предвестник. — Что там? — не сдержавшись, почему-то спросил Куникудзуши. Юноша тут же прикусил язык — зачем он это спросил? Будто он сам не знает, что именно там находится. Точнее, что там отсутствует. — Ничего, — улыбнулся Дотторе. — Полость для хранения Сердца Бога — как и было задумано при твоём создании. — Пф, — вспыхнул парень, подавляя себе волну раздражения. Он слегка привстал на локтях, чтобы заглянуть себе во внутрь. Дотторе тут же пресёк это действие, грубо надавив испачканной в «крови» ладонью парню на лоб, заставив тем самым лечь обратно. — Любопытный, — хихикнул мужчина, любуясь проделанной работой. — Куда это ты полез? Куникудзуши не нашёлся, как ответить на этот вопрос. Все его мысли были заняты раздумьями о собственном сердцем. — Ну, что? — сказал юноша, слабо пошевелившись на столе. — Ты всё увидел… Там? Несмотря на то, что боли не было, вот так лежать с раскрытой грудной клеткой под взором неуравновешенного странного человека было до жути некомфортно. К своему удивлению, Куникудзуши мог ощутить, как воздух холодит влажные мышцы. От этого противного чувства по всему телу пробежали мурашки. — Для первого раза я удовлетворил свой интерес, — ответил Дотторе. — Тогда давай зашивай то, что ты наворотил, и приступай к работе над моим сердцем, — сказал Куникудзуши, тут же ловя на себе вопросительный взгляд. — Оу, — плавно изгибаясь, Дотторе подошёл к изголовью стола. — Почему ты решил, что ты здесь решаешь, что мне делать в моём кабинете? — угрожающе тихо прошипел мужчина, наклонившись к лицу Куникудзуши. — Если ты ещё не поняла, куколка, — грязные пальцы крепкой хваткой вцепились под нижнюю челюсть ошалевшего юноши. — Здесь я решаю, когда мне заканчивать работать. А ты будешь лежать здесь до тех пор, пока я не разрешу тебе встать. Извернувшись, Куникудзуши резко дёргает головой, перенимая инициативу. Даже он, Дотторе, обладавший поразительной реакцией, не смог уследить за движениями куклы. Мгновение — и зубы юноши крепко впиваются в державшие его пальцы, плотно, крепко сжимаясь вокруг плоти. Из-за небольших клыков латексные перчатки рвутся в местах соприкосновения с зубами — Куникудзуши закашливается, стоит его собственной «крови» попасть на язык. От осознания того, что это его вкус, юношу начинает мутить, и он разжимает зубы до того, как Дотторе успевает занести вторую руку над его головой. — Ах ты, маленькая дрянь, — по-змеиному шипит Дотторе, в угрожающем, взбешённом оскале показывая свои острейшие зубы. Куникудзуши с непонятыми, смутными чувствами смотрит на эти желтоватые зубы — разве у нормальных людей может быть каждый зуб словно клык? — Ну, я пошёл, — внезапно говорит юноша, мило улыбаясь подавившемся от бешенства хрипом мужчине. Торопясь, Куникудзуши резво приподнимается над столом, собираясь слезть — похоже, раскрытая грудная клетка, из которой вот-вот вывалятся лёгкие и прочие органы, его волновала в последнюю очередь. — Куда это ты собрался, Куникудзуши, — юноша понимает, что попал в ужасно плачевную ситуацию, раз Дотторе впервые за всё время соизволил выговорить полностью его имя. — Отпусти! — вскрикнул парень, когда сильные мужские руки в одно движение вернули его обратно на стол. Стекающая из раскрытой грудной клетки «кровь», скопившись за всё это время, потекла по телу парня, пачкая одежду и белый халат Дотторе. Не собираясь более никак церемониться с этим наглецом, Второй Предвестник ловко ловит запястье куклы, мигом окольцовывая его наручником. Щелчок! — и одна рука попадает в металлическую, холодную ловушку. Дотторе пришлось затянуть наручник до самого конца — оказывается, запястья у юноши были очень тонкими, почти девичьими. Пока Куникудзуши находился в шоковом состоянии, мужчина быстро приковал его вторую руку. — Вот так. Теперь разговор пойдёт по-другому, — выдохнув, мужчина с усталостью вытер испарину со лба. Этот проказник заставил его изрядно попотеть — а у него, между прочем, уже не такой молодой возраст! — Если не хочешь, чтобы и ноги оказались прикованы, постарайся быть пай-мальчиком, — прорычал Дотторе в лицо замершей от ступора кукле. Ещё никто в жизни не обращался с Куникудзуши таким наглым, бестактным образом. Никто и никогда не говорил с ним, используя столь жестокий, холодный тон. Всегда ведь было наоборот — это он подобным образом отвечал добродушным жителям Инадзумы! Он, а не ему! От диссонанса, от очевидной неправильности происходящего Куникудзуши впал в глубокий шок. И пока юноша находился в неподвижности, тупо пялясь перед собой, Дотторе успел обновить арсенал инструментов для дальнейшей работы. — Эй, ты живой вообще? — спросил Дотторе, тут же наткнувшись на полный отвращения и ненависти взгляд. — Так-то лучше, — оскалился он в улыбке. Негативные эмоции его пациентов всегда веселили безумного учёного. Ведь тот факт, что кукла совершенно нечувствительна к боли, сильно расстраивал — так было неинтересно, ужасно скучно. Благо, что мимика у куклы была отменная — на прекрасном лице отражалась во всей красе каждая искренняя эмоция. — Послушай, — Куникудзуши вздрогнул, стоило лезвию вновь коснуться его кожи. Теперь оно давило туда, где кончалась рана, созданная в первый раз. — Ты же хочешь, чтобы я сделал всё красиво и правильно? Стиснув зубы и сжав кулаки, парень медленно кивнул, подтверждая верность слов. — Тогда мне придётся как можно более тщательно изучить твоё тело, — терпеливо продолжал объяснять Дотторе простую истину. — Я понимаю — куколка совершенно не разбирается в подобных вещах. Но медицина и… Медицинские технологии, — он запнулся, подбирая нужные слова. — Для того, чтобы провести эту, можно сказать, операцию, мне потребуется больше информации. А где я могу её получить, как не в тебе? — Ладно, — как бы не тяжело было признавать, но Куникудзуши стало ясно — он погорячился. Парень всё время забывал, что находится не на своей территории, а значит и правила игры здесь… Несколько иные. — Хм? Так просто согласился со мной? — неверяще переспросил Дотторе. Эх, а он уже приготовился насладиться тем потоком ненависти, что едва ли не видимыми волнами исходил от куклы. — Хороший мальчик, — каким-то особенным, глубоким тоном голоса просипел мужчина, похлопывая юношу по бедру. — Может, тогда снимешь с меня… — А н-нет, — тут же цыкнул Второй Предвестник, перебивая. — Это для моей же безопасности, — скорчив жалостливую мордочку, печально вздохнул он. — А то, кто знает, что ещё ты пустишь в ход, помимо зубок. Куникудзуши лишь поморщился, прикусил язык — как же хотелось высказать этому сумасшедшему все претензии, что уже успели появиться на неполные два дня пребывания в Заполярном Дворце. Но он, особенно теперь, прекрасно осознавал: сила его слов — ничто в сравнении с холодным металлом скальпеля или наручников. Сейчас он бессилен — это, конечно, действовало на знающего себе цену юношу пагубным образом. Тяжело вздохнув и прикрыв глаза, Куникудзуши лишь слабо пошевелил головой, от чего кончик косы слегка подмёл кафельный пол под ними. Закончив препирательства, Дотторе возобновил работу. С каждой минутой Куникудзуши чувствовал, как на его теле появляется всё больше инструментов: с помощью странных вещиц, напоминавших вилку, учёный раздвигал кожу и мышцы, создавая себе доступ к внутренним органам. Сейчас относительно Второго Предвестника Фатуи у парня были… Смешанные чувства. Было до ужаса забавно наблюдать, как мужчина, полностью абстрагировавшись от окружающего пространства, ушёл с головой в работу. С кончика его языка, высунутого от увлечения процессом, всё также продолжала капать слюна — разве это не нарушает, ну… Стерильность его работы? Похоже, у Дотторе на этот счёт были свои представления. Те хирургические инструменты, что использовал мужчина, не всегда применялись таким образом, для чего были предназначены. Ведь когда-то Второй Предвестник недоучился в Академии Сумеру, поэтому… Руководствуясь своим гением, он использовал ножницеподобные вещицы как считал нужным. — Поразительно… — спустя час непрерывного препарирования, со вздохом возбуждения прохрипел Дотторе. В данный момент тело Куникудзуши представляло собой страшную картину: он был полностью открыт от ключиц до самого низа живота; порванная из-за неаккуратных, импульсивных надрезов кожа сочилась багряной жидкостью. Куникудзуши старался не опускать взгляд вниз. Ему с головой хватало чувств от того, как мышцы и органы вновь холодил воздух. Инструменты, раскрывающие кожу и плоть юноши, создавали противное чувство давления и оттянутости. Едва ли не паническая волна накрыла куклу с головой: быть таким открытым, буквально открытым, было до мурашек жутко. И как он вообще согласился на подобные манипуляции? По правде говоря, его мало кто спрашивал. Куникудзуши пошевели пальцами рук — Дотторе слишком сильно затянул кольца наручников, от чего на запястьях точно потом останутся синюшные следы. — Прекрасен… — витая где-то в своём мире, шептал Дотторе себе под нос. На счастье Куникудзуши, маска закрывала большую часть лица мужчины. Иначе парень просто бы не вынес то страшное выражение, исказившее теперь жадное до опытов лицо мужчины. — И как ты вообще… Существовал таким образом? — внезапно спросил Дотторе. — Что ты имеешь в виду? — Твои органы находятся… В ужасном состоянии. Чем больше Второй Предвестник визуально осматривал рабочее поле, тем больше подмечал никогда до сих пор не виданных особенностей: с такими патологиями настоящие люди давно бы умерли. Но парнишка ведь был, возможно бессмертной, куклой, поэтому… Видимо, из-за прошедших столетий, когда-то здоровые органы приняли пугающий, неестественный вид: большая часть из них приобрела тёмно-серый, зеленоватый оттенок; все органы ссохлись, сжались и сморщились, создавая на себе складки там, где их быть не должно. Дотторе громко втянул воздух в лёгкие. На удивление, никакого тлетворного запаха не было. Мужчина принялся пальцами раздвигать стенки кишечника, с любопытством подмечая разрывы тканей и «кровоподтёки». Разрывы, впрочем, были не только тут. Может быть они все — результаты тех падений, о которых говорила кукла? — Посмотри, это твой маленький, милый желудок! — Дотторе приподнял орган над брюшной полостью, чтобы парень смог себя увидеть. — Убери его обратно! — не ведясь на провокацию, Куникудзуши до боли в глазах отвёл взгляд в сторону. — Меня сейчас стошнит! — Да что ты мне говоришь, лгунишка, — глумливо усмехнулся Второй Предвестник. — У тебя здесь просто нечем тошнить! И когда ты в последний раз ел? Тебе ведь не нужна для существования пища, я прав? Куникудзуши раздражённо фыркнул, оставив вопросы мужчины без ответа. «Как интересно, как интересно, как интересно»! — пульсировало в голове Дотторе, от чего вены на его висках отчётливо вздулись. «Что это? Что это? Что это? Это! Это! Это!» — руки мужчины в миг похолодели, пальцы затряслись от накатившей волны эмоций. Он почти забыл, как дышать, стоило его рукам погрузиться в глубину тела куклы, сжав в руках небольшой мышечный орган, от которого отходили почти отпавшие из-за омертвления тканей трубы. «Это матка», — осознание того, что Электро Архонт всё-таки предусмотрела в кукле-парне такой орган, било по нервам словно электрошок. Но спустя мгновение Дотторе едва смог подавить вздох разочарования: это что-то в его руках лишь визуально напоминало матку, на деле, по тактильным ощущениям, явно ей не являясь. — У тебя когда-нибудь были месячные? — спросил Дотторе у уже почти заснувшего от скуки юноши. — Что были? — не понял последнего слова парень. — Кровь… — хотя, какая у него может быть кровь? — когда-нибудь текла вот отсюда? С благоговейным трепетом Дотторе положил ладонь между ног куклы, с ощутимым нажимом сдавив складку штанов. — Нет? — тело Куникудзуши напряглось, стоило мужчине слишком сильно сдавить его там, внизу. — Понятно, — что же, этого стоило ожидать. «Покопаться бы в его мозгах», — жуя свои многострадальные губы, думал Дотторе. — «Интересно, если вскрыть голову, он потеряет сознание? Умрёт? Или продолжит также разговаривать со мной, находясь в трезвости ума?» «Проверить бы его гормональный фон», — одна мысль в голове сходящего с ума от количества информации мужчины тут же перебивалась иной. — «Взять бы биохимический анализ… А как? Из этой сочащейся жидкости?» — Да ты… Ты надо мной издеваешься, — чувствуя, как приливает кровь к голове, Дотторе едва мог устоять на ногах. Он просто отказывался понимать увиденное — чем вообще руководствовалась Электро Архонт, когда создавала эту мешанину из мужского и женского? Это она так решила отыграться на нём из-за неудачности своего первого эксперимента? Аккуратно погружая внутрь ладонь, Дотторе плавно извлёк наружу мочевой пузырь юноши. На донной его стороне находился явно нетипичный для женской половой системы орган. Мужчина нежно сдавил мягчайшие ткани, через которые проходила уретра. Это… Очевидно была простата. «Зачем. Она. Здесь», — это становилось просто невыносимым! Столько тайн, столько загадок — зачем, почему? И у кого, интересно, ему спрашивать ответы? Собирать вещи и гнать в Инадзуму? Мельчайшая нервная дрожь завладела телом Дотторе словно при лихорадке. По правде говоря, мужчину по-настоящему лихорадило: от переизбытка эмоций поднялась температура тела, вздулись вены на шее и голове. От картины, что была написана им на операционном столе, Второго Предвестника Фатуи бросало то в жар, то в холод. Ему пришлось прикрыть глаза, чтобы скрыть себя от того визуального шума, что возбуждал и мешал сосредоточиться. Ощущение трепетной радости, всепоглощающее чувство счастья заполнило душу, тело и всё существо безумного учёного. Головокружение усилилось, быстро бьющееся сердце гнало наполненную гормонами кровь по сосудам, от чего Дотторе едва не впал в состояние эйфории. Какой великолепный экспонат попался ему в руки! Сколько различных манипуляций, операций, опытов и экспериментов можно поставить на этой бессмертной, не чувствующей боли кукле! И всё это — Дотторе приоткрыл глаз, впившись алым взглядом в прелестное лицо юноши — только его! Его одного! Захотелось прямо сейчас схватить юношу под руки, поднять и закружить в вальсе, в танце жизни и смерти — настолько был преисполнен Дотторе этим щекочущем чувством предвкушения перед исследованиями. Ах, но если он сейчас так поступит, разве не вывалятся из вскрытого тела все эти гнилые, старые органы? Перед тем, как воплотить своё внезапное желание, следует хорошенького поработать над усовершенствованием этого тела — впрочем, как и желал Педролино. — Эй? — от чудесного голоса распростёртой на столе птички между ног снова сделалось влажно и тепло. Едва сдерживая голодное, звериное рычание, Дотторе воткнул себе лезвие скальпеля в ладонь, надеясь снизить градус накатывающих и отупляющих эмоций. — Что? — как-то истерично воскликнул мужчина. — Ах! — настроение его менялось от секунды к секунде. — Хотел спросить у тебя, куколка. Как ты вообще существовала с таким мусором внутри себя? — Мусором?.. — не понял парень. — Здесь сплошное старье! — вальяжно вскинув окровавленные руки, воскликнул Второй Предвестник. — Тебе нормально было со всем этим ходить-то? Конечно, это был риторический вопрос. Но взгляд Куникудзуши внезапно прояснился: — Нет, — отчётливо сказал он. — В последнее время, с каждым годом я начинал чувствовать себя… Странно. Более уставшим. — Ну, не удивительно, — фыркнул Дотторе, словно всё озвученное ранее было очевидно, как два плюс два. — Тут всё подлежит замене. Он очертил тело куклы, давая понять, что входит в понятие «всё». — Замене? — Не переживай — я с особой тщательностью создам каждый твой новый орган. Каждую клеточку и ткань проработаю, — зашипел мужчина. — Тебе останется только лежать и наслаждаться процессом улучшения. Разве это не здорово? В теории, конечно, всё сказанное им было осуществимым. Но на практике… Сколько биоматериала потребуется учёному для создания подобных вещей? Что же, если живых тканей не хватит, он всегда сможет смешать их с механическими деталями. А также — для Педролино и его желания «силы» — можно прибегнуть к элементальным силам. — Но мне это не нужно, — упрямо возразил Куникудзуши. — Мне нужно от тебя только сердце. «Бестолковый!» — только и мог подумать Дотторе. Но вслух произнёс: — Ах, глупая, глупая куколка! Много ли ты понимаешь в самой себе? Дотторе подошёл к изголовью стола. Наклонившись над лицом парня, он начал плавно опускаться над ним, с каждым своим словом приближая лицо всё ближе и ближе. — Просто так ты не сможешь, хм… Воспринять своё сердце, — сейчас Второй Предвестник особо сильно был похож на змею — гадкую, скользкую и изворотливую. — Без наличия прочих нормально функционирующих органов твоё сердце просто не сможет прижиться. Разве ты хочешь, чтобы всё случилось именно так? Глядя сейчас в чистые, широко открытые глаза, Дотторе бессовестно лгал наивной кукле. Он мог сделать ей сердце — и всё. Буквально всё. Ведь юноша был… Особенным. Его физиология не подчинялась нормам людей — тело могло вполне существовать без начинки внутри. Дотторе же не желал так просто отпускать эту золотую рыбку с крючка. Он хотел воспользоваться полученным телом в полную силу, и лишь в самую-самую последнюю очередь был готов исполнить мечту юноши. Перед тем, как отпустить куклу с сердцем, Второй Предвестник был обязан воплотить все свои ужасающие, страшные и извращённые мечты. — Ведь только я могу помочь тебе, малыш Дзуши, — продолжал вкрадчиво шептать Дотторе, постепенно заползает внутрь мозгов юноши и отравляя тем самым его сознание. — Без меня ты — никто, неужели не осознаёшь? Кто ещё среди прочих способен позаботиться о тебе, куколка, таким образом? Разве за все пятьсот лет жизни кто-нибудь ещё обращал на тебя лично столько внимания, сколько я за эти несколько дней? — И ты мне не благодарен? — зрачки-щёлочки сузились, став похожими на мору, поставленную на поверхность ребром. Куникудзуши отчаянно не хотел поддаваться этой подлой манипуляции со стороны Дотторе. Но ведь мужчина был прав: все эти долгие, долгие годы юноша старательно избегал любых контактов с людьми — чтобы не навредить, чтобы потом не страдать из-за собственных ошибок. Облачившись в броню из хитрого, насмешливого оскала, мальчик тем самым защищался он окружающего мира. Но кто защитит Куникудзуши от него самого? Под бронёй, под коконом из противоречивого, несвойственного изначально чистому существу поведения, кукла страдала от пожираемого душу одиночества. Если днём сознательная его часть вела себя наиграно, придерживаясь выбранной роли лжеца, то его бессознательное, особенно во сне, показывало юноше то, чего очерствевшая душа желала на самом деле: внимания, той заботы и поддержки, что недополучил мальчик при своём создании. Дотторе не знал всех тонкостей жизни куклы, но мог с уверенностью предположить: искусственно созданная марионетка, обладающая разумом живого человека, явно не купалась в радостях жизни. Как и многие люди, скорее всего, юноша остро нуждался в ком-то, кто обратит на него внимание, позаботится и защитит. Этим Второй Предвестник мог прекрасно воспользоваться: если он станет брошенной всеми кукле едва ли не «отцовской» фигурой, кто знает… Завоевав его доверие и подчинив себе, мужчина намеревался открыть каждый замочек на теле и в душе этого удивительного создания — конечно, ради собственной выгоды. Как ни сопротивлялся Куникудзуши, но, встретив сейчас человека, чьё внимание было полностью приковано к его персоне, бессознательное в голове юноши едва ли не прыгало от глупого, наивного счастья. Ведь Дотторе, пускай и… Странными, непонятными методами, но всё-таки согласился создать юноше целое сердце! Только ради него одного… Мужчина будет тратить столько времени и сил. Юноша замешкался, в голове кипели сплошные противоречия: он понимал, что нельзя, просто нельзя верить этой змее, но он также понимал, что едва ли сможет противиться тому возникшему, щемящему чувству «нужности» кому-то. Пускай и нужен он был… Такому человеку. — Л-ладно, — холодная, дурно пахнущая поверхность маски уткнулась в кончик носа Куникудзуши. — Если это действительно так… Я согласен потерпеть и подождать. — Чудно! — бегло проведя ладонью по его волосам, мужчина отпрыгнул в сторону. — А теперь… Целых два ужасно долгих, кропотливых часа Дотторе зашивал тот разрез, что сделал он в порыве страсти. К счастью Куникудзуши, мужчину выгнали из Академии уже после того, как он прошёл курс хирургии. Конечный шов получился сносным — не плохим, но и не идеальным. Да и зачем делать его слишком хорошим? В конце концов, скоро опять распарывать. — Теперь, когда я закончил… — Дотторе с удовольствием выпрямился и сладко потянулся, так что спина отчётливо прохрустела. — Теперь, по моему скромному мнению… — взгляд мужчины упал на штаны юноши, — я заслужил свою награду за проделанные труды. Но лишь стоило мужчине взять юношу за бёдра, как в противоположном конце кабинета послышался звук открывшейся двери. — Дотторе! Вы здесь? — Ау! — Куникудзуши поморщился — мужчина в раздражении слишком сильно сжал его тело. — Я не помешал? — Педролино вышел из-за ширмы, тут же остановившись, наблюдая довольно странную картину. — Нет, — растянув губы едва не до ушей, Второй Предвестник выпучил глаза так, что казалось, будто они вылезут из орбит. — Совсем-совсем не помешал, друг. — Отлично, — не услышав сарказма, протянул Педролино. — Тогда, Куникудзуши, будь добр пройти за мной. — Куда! — взвился с места Дотторе, бросаясь к Первому Предвестнику. — Он мне нужен! Сейчас! — Но это ведь не последняя ваша встреча, — резонно ответил мужчина, не терпящий возражений. — Пойдём, Куникудзуши. — Я бы с радостью спустился отсюда, — подал голос юноша. — Да только… Он зашевелил руками, намеренно громко звеня металлом наручников. — Дотторе? — Педролино скептически взглянул на учёного. Впрочем, он не был сильно удивлён. — Гр-р, — как бы ни хотелось возразить, оскалиться, но этого человека Дотторе не имел права ослушаться. Взяв связку ключиков со стены, мужчина освободил юношеские многострадальные руки. — До завтра, Дотторе, — помогая парню надевать рубашку, Педролино увёл куклу за ширму. Вскоре раздался звук скрипа двери. Ушли. — Сукин сын, — выплюнул Дотторе, сгорая от бешенства. Кипящий гнев из-за упущенной возможности повеселиться с куклой роем муравьем ползал под его шкурой. Какого чёрта он вообще пришёл именно, именно сейчас! — То есть сейчас, — пыхтя себе под нос, жаловался мужчина, — я должен после кропотливой, длительной работы остаться без вознаграждения? Похоже, что так оно и было. — Я ещё возьму своё, и даже с избытком, — уходя в уборную, пообещал сам себе Второй Предвестник Фатуи.