Хулиганы

Глава 16 Анна и Бенкендорф тихонько вошли в квартиру, девушка умывалась в ванной, услышала мужские голоса и вышла: — Володя? Почему не спишь? Тебе отдыхать нужно… — Анечка, девочка, моя, — прижал к себе, видел ее бледность, — ложись, я сейчас все принесу. Дядь Саш, … Господи, ты серый… — Забей, как Надюша? — Отдыхает, сок рядом с ней. Я сейчас нагрею, заходи в кухню. — Спасибо, я пас. А выпить есть? — Никакого «пас», еда не отравлена. Алкоголя нет принципиально, а тем более ребёнок в доме. — Ты прав, ладно, я к Надюше. В меня сейчас кусок не влезет. Включи, пожалуйста, чайник. — С сахаром? — Я сам, спасибо. Зашёл в комнату, увидел спящую жену, присел рядом с кроватью, уткнулся носом в ее плечо, вдохнул запах любимой. Всё напряжение последних часов постепенно отпускало. Тихо скрипнула дверь, бесшумно вошёл Корф, поставил на тумбочку чашку с чаем. — Спасибо. — На здоровье. Прости меня. — Я не обижаюсь. Иди, не буди ее. Владимир хотел ещё что-то сказать, но видя, как утомленный полковник молча гладил жену, тихо вышел и закрыл дверь. Вошёл на кухню, где Аня ковыряла вилкой сырники. — Анечка? — Да, сейчас клюну это и всё. Ты мне много положил. — Сколько съешь, я же не заставляю. В спальне уложил девушку себе на плечо и понял, что она заснула раньше, чем оказалась в горизонтальном положении. Надя открыла глаза и увидела на тумбочке букет тюльпанов, творог с изюмом и курагой, два пакета сока. Мужа рядом не оказалось, но оказалась записка. Прочла, улыбнулась, попробовала сесть, тут же накатила тошнота. Дотянулась до сока, выпила, и упала обратно в кровать. Корф появился, как по заказу, через пару минут: — Надюша? — шёпотом. — Заходи, я не сплю. — Как ты? — Относительно. Как твои раны? — Нормально, я про них почти забыл. — Я чуть позже вас с Сережей посмотрю. Пока полежу. — Конечно, родная. Совсем плохо? Ты бледная… — Нормально, могло быть и тяжелее, а так нормально. Токсикоз не самая приятная вещь, конечно. Зато результат того стоит. Анечка тоже уехала? — Да, отчёт писать. Может врача? — Нет, спасибо. — И всё же? — Успокойся, ты забываешь, что я сама врач, хоть и хирург. Я прекрасно знаю, что он мне скажет. Так, что с вашей свадьбой? Она в четверг, а сейчас суббота. — Вы с Сашей свидетели, приедут Варя с Григорием, но жить будут в Аниной квартире. — А Сергей? Романовы? Наташа? — Посмотрим, мы не хотим шумихи, да и тебе это не желательно. — Вот здорово! Это ваша свадьба! Я при чем?! Если совсем скрутит, буду тихонько лежать в комнате и все, а вы празднуйте спокойно! Тем более, что я лежу только по утрам! Не оглядывайся на меня! — Ага, сейчас, разогнался! Ты — моя мама: и вторая и крестная. Да, я не самый святой, но я очень тебя люблю, хочу, чтобы ты была здорова и вся эта кутерьма не была тебе и моему брату или сестричке в напряг. Это не обсуждается. — Володя, … — Нет! Даже если будем только мы, семейно, это уже семеро. Благо, хоть еда из ресторана будет. Ты же все равно начнёшь за всеми ухаживать и беспокоиться. — Не буду, обещаю. В квартире хозяйка Аня, поэтому я тут тихонько. — Надя! Да что за бред?! Ты такой же полноценный член семьи и хозяйка как и я! — чуть спокойнее — Прости, просто ты сейчас редкую глупость сказала. Ты здесь хозяйка. Ты. Это твоя квартира в первую очередь. Ты — самая главная женщина в моей жизни. Ты и Анна. Все. Я уверен, что вы найдете общий язык и не будете ссориться за место у плиты. — Володь, …. — Нет, родная, нет. Ты ещё полежишь или попробуем встать? — Я сама, не волнуйся. Иди к сыну. Я к вам скоро присоединюсь. — Хорошо, чуть чего я рядом. Да, творог свежайший, — улыбнулся, — Саша с утра бегал за творогом и цветами. — Я догадываюсь, спасибо. — Надюш? Прости меня, пожалуйста. Я действительно не хотел тебя обижать. — Володя, прекрати, пожалуйста! — осторожо села, Владимир мгновенно оказался рядом. — Я нормально. Мы с тобой все обсудили, обо всем договорились. Хватит. Именно поэтому я в свое время мужа и выставила. Тут я уйду сама. Опыт есть. — Нет! Все что угодно, только не это! — Это не шантаж, это предупреждение. И последняя просьба. — Конечно. Только если что — говори мне, пожалуйста. — Хорошо, договорились. — улыбнулась. — Так, я в душ. И завтрак. Какие планы на день? — Предлагаю погулять? — К свадьбе готово всё? — Нет, остались кольца и костюм. — Кольца сами, это личное. — А с костюмом поможешь? — Конечно, мальчик мой. Только не спеши, пожалуйста. — И не собираюсь. Пока не куда. — протянул руку, помог женщине встать. — Спасибо, всё я нормально. О, а вот и Саша. — Я у мелкого. Кивнула в ответ. — Доброе утро, папа. — Доброе утро, родные. Как вы? Разбудил? — Проснулись, полежали, поговорили с Володей, составили план на сегодня. Сейчас будем завтракать. Спасибо большое, Саш, очень приятно. — Прекрати, это мелочь. Главное, ваше здоровье. И чтобы вы побелку не ели. — Са-аш, — ласково рассмеялась, — ну прекрати, я же так, к слову. Есть разные извращения: селёдка с малиновым вареньем, мясо с печеньем…. — М-да, — крякнул Бенкендорф — ну, это хоть смесь продуктов, а не стройматериалы… Что купить? Кроме сока? — Не беспокойся, Саш. Не трусись. Сок есть, спасибо, ты запасся. А так — я очень скучаю. — Я тоже. Очень. Но пока надо поработать. — Саш, это мы уже работаем? — Нет, пока только на это дело дёрнули. Оболенский….ой, это дома. Пока мы все в отпуске. Я постараюсь побыстрее. Я буду писать, вдруг ты спать будешь. — Хорошо, пока мы только проснулись. — Отлично, тогда кушайте. — Сань, как ты угадал, что я захочу утром именно творог? — Ну, понадеялся, что это будет вкуснее побелки и гипсокартона. А если серьёзно, то интуиция. И сколько мы знакомы? Да и кальций в натуральном виде. — Спасибо. Всё, не отрываю. Заканчивайте быстрее и к нам. — Конечно, Наденька. Целую, Вовкам привет. *** Анна зашла в комнату отдыха и накапала себе валерьянки — вчерашнее дело и сегодняшний отчёт по нему ударили по ее нервам. Любое дело, касающееся детей было особенно больным. Почему кто-то считает себя в праве лишать другого человека жизни?! При чём тут дети? Родители? Как можно поднять руку на более слабого? Только по праву силы?! А как же справедливость? Виноват- ответь. А не просто убить, потому что тебя кто-то обидел… А ты безгрешен? Поэтому уволен с полным служебным?! Господи, в этих яслях были детки даже до двух лет… не от хорошей жизни их родители отдали таких крох в сад, иначе сидели бы в декрете. Хоть и частный детсад, но это же не с мамой… каким же надо быть уродом и недочеловеком, чтобы поднять руку на безобидных и фактически бессловесных крошек… как их забавлял их плач… сволочи! Палачи! Скоты… нет, это оскорбление животных, они о своих детках заботятся… А эти растерянные глазки с немым вопросом «за что»?! Как они потом смогут доверять взрослым? Как вообще поднимается рука на детей?! Ты сам чей-то ребенок, у тебя у самого могут быть дети… Нет, этого Анна не понимала даже теоретически. Иногда представляла на месте этих деток своего сына или на месте их родителей себя. Поэтому и пила успокоительное. Господи, хорошо, что с сыном сейчас Володя. Раздался телефонный звонок — любимый мужчина словно почувствовал, что он ей необходим и набрал ее первым: — Анечка? Как ты? — Володя, любимый… — замолчала, глотая слезы. — Солнышко? Ты плачешь? Ты в офисе? Я сейчас приеду… — В офисе, но ехать не надо. Дядя Саша сказал, что скоро мы вернёмся. Расскажи мне что-нибудь хорошее. — Я люблю тебя, а ещё я соскучился. Надюша позавтракает и пойдем все вместе гулять. Думаю, и вас подхватим. Если Надюша будет в состоянии, сходим в магазин, посмотрим костюм. Кстати, нам ещё кольца. — Да, я уже тоже думала. Самое главное забудем. — Самое главное — это ты, сын и Надюша с Сашей. — Уже не полковник, уже Саша? — улыбнулась. — Я рада, правда. — Да. Я просто понял, какой я болван. — Прекрати, ты нормальный человек. Просто ты немного ревнуешь Надю к Саше, это нормально. Подожди секундочку…. Да, Александр Христофорович? Ой, отлично, да мой отчёт у вас…. Я всегда готова, хорошо, через пять минут. Алло, любимый, ты тут? — Всегда. — Мы через пять минут выезжаем домой. Встретимся дома или где-то? — Давайте дома, заодно перекусите. Я плов делаю, сын овощи моет, сейчас салат будет. Сергей грозит «Пражский» испечь, но, скорее всего, остановимся на «Картошке», меньше запахов. — Ой, раздразнил, — шмыгнула носиком и улыбнулась, — всё, мы уже едем домой. А Сережа умеет печь? — Да, он все умеет. Детдом научил. — А он…? Я не знала… — Да, но об этом мы не говорим, а так, он нормальный мужик, почти брат. — Я понимаю, а чего тогда к почти брату ревнуешь? — Анечка… — Шучу. Вова зубы почистил, а то в этом вопросе лентяй ещё тот, а потом к стоматологу на аркане? — Да, я проверил. Точнее мы их вместе чистили — Одновременно что-ли? — Ну да. Так, я вас вижу. — Я тебя тоже, — махнула рукой стоящему в окне Владимиру. В квартире мгновенно попала в его объятия. — Володя…. Корф раздел девушку, отвёл в ванну. В комнате прижал к себе, успокаивающе гладил. Анна разрыдалась. — Что?! Что случилось, любимая???? Кто обидел??!! Послушно рассказала всё. — Как? Володь, как у них рука поднимается на этих малышей? Они даже говорить не умеют толком. Что они им сделали? Это слава богу, что Саша и группа захвата успели и хоть что-то смогли. А шальная пуля? Это же дети! — Поднимается, как видим. Они дошли до точки, пробили дно. Я сильно сомневаюсь, что они понимают, кого берут в заложники, им главное добиться своего. Любой ценой. Это для тебя это дети, глазки, жизнь, для них — средство достижения цели. И больше ничего. — У меня их глазки у самой в глазах стоят, — всхлипнула и плотнее уткнулась в Корфа, в ответ он сжал ее крепче. В его руках было так тепло и спокойно, все боли и проблемы рассеивались сами по себе. Анна готова была стоять так всю жизнь. Только он и она, его руки, его тепло, его сердцебиение, его дыхание, его любовь, его сила, его надёжность. Она забыла, что может быть так спокойно, что можно расслабиться, побыть маленькой и слабенькой и тебя поймут и поддержат. Не надо держать ровную спину. — Паршивый я психолог, раз так реагирую. — Ш-ш-ш, все хорошо, малыши с родителями, все закончилось хорошо, и психолог ты отличный, лучший. А слёзки это признак того, что душа не огрубела. Да и выплакаться тоже надо, а не в себе держать, ты же живой человек, в конце концов. — Угу… а где Вова? Так тихо. — С Седым «картошку» крутит. Учится, — улыбнулся в ее макушку. — Не переживай. Сережа пообещал завтра научить ребенка забивать гвозди… Отбирает у меня отцовские обязанности, — шутливо пожаловался Владимир. — Ну-у, Володь, перестань. Не гвозди самое важное, хотя важно, не спорю. Точнее, не важно, кто его этим гвоздям научит. Ты или Сергей. Главное, что ты у нас есть. Ты будешь его учить другому, воспитывать. — Угу, это самое сложное. Вот как правильно воспитать ребенка? Что такое «нормально»? У каждого оно своё. — Своим примером. Своим присутствием, интересом к его делам и проблемам, помощью. Кстати, без рукоприкладства… — Боже упаси! Словами. Только их надо правильно подобрать… Да и мой пример не самый, мягко сказано, примерный. Надюша от меня столько плакала. — У тебя все получится. А специально воспитывать не надо, просто показывай все своими поступками, невзначай. Ты, дядя Саша, дядя Гриша… А то все Варя, да я иногда…. — У нас потрясающий сын, спасибо огромное за него. — Это тебе спасибо огромное… Володь, я ещё сына хочу. — Я тоже, я же говорил. — Я помню. Только нужно подождать, тебе пока запрещены нагрузки. — Это не нагрузки… — Нет, любимый, нет. Сказали без нагрузок, значит без. Дольше ждали. Это все смешно, но всё-таки это нагрузка. Тебя Надюша бинтовала уже? — Да, сказала, что все хорошо. Как ты? — Спасибо. Надо к ребенку зайти. — Идём, надо с плова снять пробу. — Володя? А что у тебя с Надей? Сам только что сказал, что она от тебя плакала? — Я все расскажу, не спеши, пожалуйста. — Хорошо, любимый, хорошо. — Я ничего не скрываю, просто надо настроиться. — Я понимаю. — притянула к себе и поцеловала. — Плов, — прошептал ее в губы, — или я за себя не ручаюсь. — Плов, — отрываясь от Владимира прошептала девушка. — Папа!!! — в комнату вихрем влетел Володя-маленький. Анна успела выставить руку, чтобы мальчик не влетел в раненый бок отца. — Мамочка, ты уже вернулась? Ты плакала? Что случилось? — Все хорошо, Володенька, все уже хорошо. Так, футболку запачкал. Что делал? — «Картошку». Дядя Саша пообещал сегодня заняться гвоздями. — Не понял? — удивился Корф, -Так дядя Сережа или дядя Саша? — Сначала дядя Сережа, но тетя Надя сказала, что ему необходимо лежать и не напрягать ногу, поэтому дядя Саша. — В общем, сына у меня увели, — вздохнул глава семейства. — Никуда меня не увели, — удивлённо произнес мальчик, — тут я. С вами. — Это самое главное, — улыбнулась Анна. — Идём пробовать папин плов и твою «картошку»? *** Медленно прохаживались по парку, приближались к каруселям. — Володенька, — мягко позвала ребенка Надя, — ты качели любишь? — Так это же для маленьких, — покраснев буркнул мальчик. — Ой, прямо-таки?! — удивился Бенкендорф, — вон куча людей катается. Смотри, и «американские горки», и «лавочка»… — «Ромашка», — улыбнулась Анна. — мне в детстве нравилась. — А в твоём детстве были такие карусельки? — искренне удивился Володя-маленький. — Я тебе больше скажу, — серьёзно заговорил полковник, а в глазах смешинки - они и в нашем детстве были. — О, да, классные, кстати, — улыбнулась одними глазами Надя. — А какие Ваши любимые качели? — Катамараны, — чуть смутившись ответила тетя. Бенкендорф усмехнулся. Корф вопросительно поднял бровь. Надя мягко качнула головой. — Это которые? На озере? — уточнил племянник. — Да, были там недавно. Нет уже никаких катамаранов. Озера цветут постепенно, — вздохнула женщина. — Надо будет нашим соответствующим службам позвонить, мозги промыть. — ответил Бенкендорф. — Это ты умеешь, качественно, — расхохотался Корф. — Так что за озера я спокоен. — Ну, а что? Налоги платятся, а они ничего не делают. Ладно, юноша, Вы на качели идёте? — обратился к племяннику. — Да ну, — смутился Володя-маленький. — А со мной и мамой? Я, например, с удовольствием покатаюсь с вами? — соблазнял Корф. — И ты с нами? — искренне удивился ребёнок. — Ну да, я же с вами, значит и на качели тоже с вами. — Пошли!!! — Идите, — улыбнулась Надя, — мы походим, созвонимся чуть что. Только про костюм не забудь. — Помню, родная. Мы недолго. Ты не устанешь? — Нет, я выспалась. Идите, катайтесь. Бенкендорф под руку с женой бродили по дорожкам парка. — Саш, тебе ребята сказали, что мы свидетели? — Да, сначала Анечка, потом и сам Володя. Как-то не верится, я его совсем мелким помню, а тут уже свадьба. — Да, время быстро летит. Верочка сейчас не узнала бы его. Но она бы им гордилась. Он очень изменился. И тем не менее, все тот же мальчишка. Аня более мудрая. — Ой, спорная фраза, Наденька. Вчера наша мудрая Анечка сцепилась с Сашкой Романовым и высказалась Палычу. Благо, он незлопамятный. — А что стряслось? — Оболенский возомнил себя великим переговорщиком, чуть все не запорол. Пошёл Сашка, Палыч попросил Аню спрятаться в бусик, чтобы она с покровителем не пересеклась, имел ввиду, что он будет злой, а девочка высказалась, мол мне он не покровитель, она в нашу группу не напрашивалась, и ему не стучит… Я уже приготовился, что генерал ее уволит, влетело бы мне тогда от Вовки. — Но Коля же все понял? — Да, просто Аня не вовремя ему высказаться решила. Ладно, разберемся, не волнуйся. Да, Палыч сказал, что передаст тебе личные дела кандидатов на и.о., сама выбери. Если все нормально будет, можно будет оставить у нас, третьим лаборантом, вам с Наташкой пара рук не помешает явно. — Спасибо, да, иногда рук действительно не хватает. Саш, у тебя костюм есть? Мы с Володей пойдем покупать, у него нет приличного. — Вот тебе только магазинов не хватало для полного счастья, — буркнул муж. — Костюм есть, но для свадьбы он явно не подойдёт, значит надо покупать. Карточка со мной. Мы с Вовкой сходим, а вы с Аней и мелким домой. Отдыхать. — Для полного счастья мне не хватает, чтобы родной муж не ворчал как старичок и не трусился надо мной как осиновый лист. — улыбнулась Надя, поглаживая любимое колючее лицо. — Вон кафешка, предлагаю заземлиться, и выход недалеко, ребята найдут. — Идём, — кивнула головой, — успокойся, пожалуйста, Саша. Со мной все в порядке. Я же все чувствую. Я прекрасно понимаю, что ты волнуешься. И в магазин мы сходим все вместе. Нет, Аню брать не будем, суеверия, но все же. Мы посидим тут, потом немножко походим по магазинам. Я уже прикинула в какие нам надо и всё. Домой. Корфы катались на качелях, каруселях, потом Володя-маленький прыгал на батуте. Владимир обнял Аню и наблюдал за радостным сынишкой. — Ты не замёрзла? — Нет, любимый, нет. Как твои раны? Мы не перегуляем? — уткнулась носиком в его шею. — Все хорошо, не волнуйся. Нет, не перегуляем, да и походить надо, чтобы спаек на селезёнке не было. — Как скажешь, я на все согласна, лишь бы ты был рядом. — Всегда, Солнышко, всегда. Вот смотрю я на Вову и не могу понять, то рассуждения как у взрослого, то абсолютный малыш. Как ты лавируешь? — Привыкнешь и сам лавировать будешь. — Я его побаиваюсь. — Чего? Володь? — Не знаю, не привык ещё до конца, наверное. — А, в этом смысле. Привыкнешь, все будет хорошо. — Все уже хорошо. Мы вместе. Ань, может снимем его с батута, пока он не взмок окончательно? — Давай, надо проверить спину, куртка у меня. Собирались за столиком на обед. — Мне как-то перед Сергеем неудобно, мы гуляем, а он дома, — проговорила Надежда Николаевна. — Не волнуйся, Надюш, все нормально. Серый буйный только на работе, дома он тихий, незаметный. Да и вылазки такие не для него. Мы когда у Романыча собирались, он вечно самый непритязательный. — усмехнулся племянник. — Расскажите лучше, что с нами? Вчера вас дёрнули, но мы не работаем? Ничего не понимаю. — держал в своих руках Аню. — Пока в отпуске, вчерашний день нам и добавил плюсиков, и убавил. — Это как? — удивилась Надя. — Все же удачно. — Да. Пока мы приехали, хоть и Саня не профессиональный переговорщик, туда влез великий деятель — господин Оболенский. Чуть все не испоганил вконец. Многостаночник… — Только разозлил? — криминалист сделала глоток чая. — Да, вышел с выражением оскорбленного достоинства. Палыч психует, Романов сломя голову орет «штурм»… Я не знаю, как Сане удалось их успокоить. И вывести детей. — Бенкендорф помолчал, собираясь с мыслями. — Ань, у меня к тебе просьба: никогда не спорь с генералом, особенно в момент запарки. Я все понимаю, правда, и нервы, и тема такая. Хорошо, что он у нас незлопамятный и понимающий. Но при всех на него так… не рискуй, хорошо? Палыч-то друг, и он нормальный, но однажды ему надоест терпеть и он тебя турнёт. А терять тебя, как специалиста, мне бы не хотелось. Хочется высказаться — уж лучше мне. По-родственному. — Я поняла, спасибо большое. Извините…. — Успокойся, — поморщился без четырех дней свёкор, — все нормально. Это я на будущее. Да, Палыч может сорваться и наорать, но он отходчив, и если знает, что виноват — извинится, с него корона не падает. — Я поняла, спасибо. — Всё, теперь отдыхаем. — Так я не понял: мы работаем или нет? — вклинился Корф, было видно, что ему не понравился монолог дяди. — Пока нет, пока мы минимум ещё две недели в отпуске. Я так понимаю, что Оболенский на нас имеет теперь зуб, за то, что мы его обошли. Даже не мы, а Сашка — молодой да резвый. — Неприятности? — Надя мягко попробовала вынуть руку, которую держал в своей муж, но он не выпустил. — Не знаю. Надеюсь, что нет, но подозреваю, что да. Очень хочется, чтобы он пролетел. Наверху идёт сильнейшее «землятресение», поэтому пока сидим. Пока отпуск. — Продлят? — Владимир гладил по голове сына. — Похоже, но не факт. Ладно, давайте расслабляться. Отпуск как-никак. У кого-то свадьба, кажется, — улыбнулся одними глазами полковник. — Вот-вот. Ещё костюмы выбирать. Ешьте и пойдем, — поддержала его Надя. — Может мы с Вовкой сами справимся? — Нет, Саш. Я вас обоих знаю. Тем более это не долго. — Тогда пошли, — кивнул муж. — Пошли. Ань, езжайте с Володей домой, он после батута, да и суеверия, — вполголоса проговорила Надежда. — Вы с двумя справитесь? — Конечно, не впервой, — улыбнулась. Вечером оба Владимира и Сергей играли в города. Аня лежала в объятьях Корфа и вела счёт. Надежда Николаевна смотрела на купленный сегодня костюм мужа. Он зашёл в комнату с пакетом сока и стаканом, поставил их на тумбочку и обнял любимую женщину: — Как ты? Мы не перегуляли? — Нет, всё прекрасно, не волнуйся. Красивый костюм. Ты в нем шикарен. — мягко улыбнулась Надя. — Ой, костюм как костюм. Ты выбрала, что оденешь? — его руки нырнули под ее футболку. — Да, несколько, завтра скажешь свое веское слово… Саш, — повернулась в его руках, обвила его шею. — Держите себя в руках, товарищ полковник, — улыбнулась. — Нельзя? — севшим голосом и неотрывая глаз от обожаемой жены спросил Александр Христофорович. — Можно пока, только осторожно… Саша, …. — шёпотом, — Сашка, … — даже не поняла, как оказалась на кровати. — Я люблю тебя, — прошептал мужчина. — И я тебя. Этот костюм… ты одеваешь… только… Саш, … на роспись детей…. Саня…. Оторвался от любимого тела: — Согласен, как скажешь, любимая, — продолжил целовать, резко поднял голову, - а почему, если не секрет? — Я просто умру от ревности. На тебя не просто оборачиваться будут, а ещё и вешаться на шею. А я ревную…- благо в темноте он не видел, как жена залилась краской. — Надь? — Бенкендорф с сожалением отстранился от идеального тела супруги и лёг рядом на бок. Водил пальчиками по лицу. — Надюшка? Ты серьёзно? Господи, ты что, ревнуешь? Меня? Нет, то, что я ревную, это понятно. У меня такая шикарная женщина. Но ты? Надюшка? Меня? — Да, — еле слышно. — О, Боже мой… — осторожно прижал ее к себе, почувствовал слезы. — Наденька? Родная моя… Мне же никто кроме тебя не нужен. Ты и наши дети. Всё. Я не живу без тебя, как бы это не звучало… В прямом смысле, в лёгких воздуха нет, дышать нечем, я задыхаюсь…. Я же эти годы периодически приезжал к твоему дому, смотрел на окна, видел свет, понимал, что ты есть и уезжал. Для меня из женщин существуешь только ты. — покрывал ее лицо поцелуями. — Это ты из-за того что я ушел или гормоны играют? Любимая моя… Спустя время жена успокоилась. — Прости, похоже гормоны, ты прав. — Все в порядке, я понимаю… только не ревнуй. Я только твой. Я рядом, всегда. — поправил на любимой футболку, накрыл одеялом. Успокаивающе гладил и целовал, понимал, сейчас ей необходимо именно это. Да и вообще, Надюшу надо беречь, он обойдется и без «сладкого», лёгкая диета никому не вредила ещё. *** В течении следующих дней Анна и Владимир выбирали кольца, выбирали блюда, все вместе убирали квартиру и готовились к свадьбе. — Я думала, раз роспись, то и подготовки меньше, — вздохнула девушка. — Согласен, но это мы ещё малой кровью. Каждый же убирает свою комнату. — Конечно, ты прав. Сядем в нашей комнате? — Ну да. После вежливого постукивания на пороге материализовался Седой: — Можно, ребят? — Конечно, — кивнула блондинка, — заходи, что случилось? — Все нормально, спасибо, не волнуйся. Ребят, спасибо вам большое, но я съезжаю. Не спорь, командир, — увидел попытку Корфа открыть рот. — У вас семья, роспись. Я тут ни пришей, ни пристегни. Я к себе. Перевязку по месту жительства делать буду. Спасибо большое! Со свадьбой поздравлю потом, заранее плохая примета. — Серёг, ты чего? — возмутился Владимир. — Мы просто устроим совместный ужин и все. — Вот-вот, ничего особенного не будет. Подарки не нужны. А если ты уедешь, я обижусь, — проговорила Анна. — Я тоже. А так как, по совместительству, я ещё и жена твоего главного начальника и тетя непосредственного, то меня обижать опасно для здоровья, — улыбнулась из-за спины капитана Надежда Николаевна. — Но, … — Никаких «но». В комнате убрал? — спросила криминалист. — Да. — Тогда гладь рубашку. Тебя я уже осмотрела. — Серёг, ты только Романову не пались, мы потом проставимся. — Как скажешь, командир. Тем более, ему сейчас явно не до нас. Ладно, я в комнате. — Молодежь, прервитесь, пожалуйста, — вполголоса попросила Надя, — я нашего болезного жениха сегодня ещё не бинтовала. — Как скажете, тёть Надь, — улыбнулась Анна. — Я пока к Вове загляну. — Спасибо. Он с Сашей в паззлах. — Надюш? — вместо осмотра, Владимир обнял тётю, попробовал заглянуть в глаза, не вышло. — Как ты себя чувствуешь? Что случилось? — Все хорошо, не волнуйся. Ложись, я быстренько и продолжите заниматься своими делами. Ложись, ложись. — Надюш, что случилось? — Корф, успокойся, — с лёгким раздражением — все в порядке! Ложись! Корф удивился, но лёг молча. На его памяти это впервые Надя показывала плохое настроение. Это беременность так влияет? Надо постараться не раздражать ее лишний раз и у Ани проконсультироваться. — Отлично, — вновь мягкий, тихий голос тёти, — заживает хорошо, болит? — Нет, ни шрамы, ни внутри. Не волнуйся, родная. Только чешется. — Терпи, казак, атаманом станешь. Давай мы сегодня попробуем вместо полного бинтования положим бинт сугубо на шрамы? Если что, потом опять полностью забинтуем? — Я на все согласен, но врач у нас ты, — улыбнулся Корф. — Тогда всё, красавец, — усмехнулась криминалист и встала с края кровати, на котором сидела во время манипуляций. — Спасибо большое, родная.- Владимир тут же вскочил. — На здоровье. — Если что, сразу мне говори, хорошо? — Хорошо. Не волнуйся. Все нормально. Не трусись надо мной, пожалуйста, с меня мужа за глаза. Он даже молча и то разговаривает. — Как скажешь. — Прости меня. — За что? Это мне до конца жизни у тебя просить прощения, да не выпросить. Все отлично. Главное, чтобы с тобой было все в порядке. — Глупый мой мальчик. Вроде бы и взрослый, а такой глупенький… Володь, когда ты успел вырасти? Совсем недавно на руках тебя держала, зубки резались. — растрепала его волосы. — Всё, старею, в сентиментальность впадаю. — Не знаю. Да я и не вырос. Все такой же.- притянул к себе. — Ты молодая и потрясающе красивая женщина. — Нет, ты очень изменился. Послезавтра уже женишься, — грустно улыбнулась. — Совсем оперившийся птенчик. — Которому ты очень нужна. — Я рядом. Всегда. Всё, иди к семье. — Я в семье, ты рядом. — Всегда, а сейчас я за соком. — Врача? — напрягся Корф. — Нет, не переживай. — поцеловала его в щеку вышла. В комнату вошла расстроенная Анна: — Володь, мы еду уже заказали? — Нет, Солнышко, только выбрали ресторан. Оставили на вечер. Что? — Варя и Григорий заболели, их не будет. — Давай перенесем? — притянул к себе невесту. — Нет, не будем. Хватит. Варя сказала, что на порог меня не пустит, если мы не распишемся в четверг. Тем более, что эта роспись скорее формальность. Мы и так вместе. — «Формальность», значит, да? — улыбнулся и поцеловал Анну. — А что этот штамп меняет в отношениях? Если захотим разбежаться — никакой штамп не удержит. — Что?! Анна?! Какое «разбежаться»?! — Корф побледнел. — Володь, да я так, мысли вслух… — шёпотом — Меня разве что-то могло тогда удержать? Вспомни, ты мне все объясняешь, а я что? Уши заткнула и всё. — Анют, мы стали старше и опытнее, хочется верить, что даже мудрее. Я не отпущу тебя. Да и куда ты бежать собираешься, если у нас куча детей будет, м? — так и стояли в обнимку. — Так уж и куча? — обвила его шею руками и смотрела на любимого человека. — Всё, как ты захочешь. Только вместе. Тем более, мы договорились обо всем говорить и договариваться. — Да. — Анют, такой момент…. Раздался стук в дверь, на пороге опять стояла Надя: — Надюш? — Владимир встал. — Ребят, мы с Сашей гулять, вы не против, если мы и Вову с собой возьмём? — А не в напряг? — вышло хором. — Нет, не переживайте, только в радость. Он пообедал, одет по погоде. — Хорошо, спасибо большое, — кивнула блондинка. — Всё, отдыхайте, мы гуляем. Чуть что — созвонимся. — Удачи, пока. Анна опять очутилась в руках Корфа: — Так, что там за момент. — Не знаю, как сказать… В общем, так… Как я понимаю, — растерянно уточнил парень, — у Вовки в школе то ли были, то ли есть нескладушки с одноклассниками, по поводу того, что он без отца… — ощутил, как вздрогнула любимая женщина. — Успокойся. Вопрос такой: он тебе что-то об этом говорил? — Нет, Володя, нет. Честно… Ни мне, ни Варе, ни дяде Грише… Они бы мне сразу сказали. — Помолчала, вытерла набежавшие слезы. — Он молчун. Это он сейчас от радости болтает, а так он большую часть времени молчит. И про неприятности тоже не говорит. Весь в тебя. Господи, а я все это пропустила… — Все хорошо, Анечка, все хорошо. У нас замечательный сын. В общем, смотри, я из него вытянул, что его дразнят, давай говорить в настоящем времени. Ему это больно, понятное дело. Мы с ним договорились, что на следующей неделе, я как бы невзначай, зайду за ним в школу, весь при параде. Заберу его, перед дразнилками его покрасуюсь, да и в глаза им посмотрю. Пообщаюсь заодно с классной, справку о смене фамилии занесу… — Со справкой подожди, она вряд ли готова, мы же ещё свидетельство о браке не получили. — А, точно. Ну, тогда просто познакомлюсь с классной и с атмосферой в классе. Мы с Володей копии, вопросов не возникнет. — Спасибо, родной… — Это тебе спасибо. — поцеловал невесту. — Но, я тебе ничего этого не говорил, хорошо? И мы с сыном договорились, что он от нас ничего не скрывает. Знаю по себе, что с женщиной о своих проблемах говорить не комильфо. Со мной он скорее поделится. А я тебе потом, хорошо? — Конечно, Володя, как скажешь. Ты его лучше понимаешь. — Осталось решить — одевать китель или спецназовский камуфляж… — Ты хочешь солидностью придавить? — улыбнулась Анна. — Да, это надо. Володе-маленькому это необходимо. Я это понимаю. Ему никто не верит, что папа в командировке… Значит, лучше камуфляж. — Для ребенка делать вид, что я ничего не знаю? — Пока да, а потом мы гордо похвастаемся. — Хорошо, поняла. Ты только с классной осторожно. И да, Володь, помнишь, ты говорил, что тут рядом с домом неплохая школа есть? — Да, гимназия. — Ты взглядом со стороны в Вовкиной школе все посмотри, а потом зайдём в гимназию. Потом подумаем. Всё-таки это ближе к дому, да и Надюша скоро дома осядет, спокойнее будет. — Это мысль. Но это же не сейчас? — Нет, учебный год заканчиваем в нынешней школе. А дальше смотрим. — Тем более, что друзей у него в школе нет, как я понимаю. — Да, он очень замкнутый. У тебя в школе тоже друзей не было. Да и со своими ребятами ты тоже не сильно близок. — А зачем мне быть близкими с ребятами, когда у меня есть вы? Если бы не было вас, тогда другое дело. Да и Сашка с Репниной. — Уговорил, — провела ладонью по его щеке, — давай перекусим чего-то. — А потом? — Что хочешь. Я на все согласна. — Погуляем? — С нашими? — Да. Когда ещё такая возможность будет? Как завалят работой. — Я только за. Ты хоть бегаешь, а я в офисе. — Ещё цветы присмотреть. — Зачем? Распишемся и всё. — Угу. — Володя, ты говорил про Надюшу… Просто я вижу, как ты на нее смотришь…. — Как? — С чувством вины. Надюша это видит, чувствует. Ей это неприятно. А сейчас Наде это особенно не нужно. — Ой, Анечка, — тяжело вздохнул Корф, — я действительно перед ней очень виноват… И это моя самая сильная боль и вина… — Володя, расскажи, выговорись хотя бы…