Хулиганы

Глава 17 Корф поставил локти на колени, переплел пальцы, уткнулся в них подбородком и молчал. Анна принесла крепкий горячий чай, села рядом и терпеливо ждала, пока он заговорит. Владимир сидел с невидящим взглядом и прокручивал всю ситуацию вновь и вновь. — Ты же помнишь, когда родители погибли, Надюша фактически заменила маму. Да она была ею и до этого. Отцу было не до меня, мама тоже редко бывала дома. Я даже удивлялся, зачем я им. А вот Надюше я нужен был всегда, она заменила их обоих, она самый близкий, самый родной мой человек. Саша так, осторожно, но на расстоянии. Скорее всего сначала просто не знал, что делать с ребенком. Когда всё случилось… — глубоко вздохнул, — я думал сам рехнусь. Мало того, что маму с папой у меня на глазах, так и Надя там… Я всю жизнь разрывался между тобой и Надей… Благо, что теперь живём все вместе… Почему-то осознание факта гибели родителей догнало меня гораздо позже… А тогда в голове только и билось «Надя»… Если бы и она погибла, я бы точно тогда на себя руки наложил… — Анна вздрогнула. Ревности не было, она с детства знала, что тетя в его жизни значит очень многое. Был страх. Страх, что сама того не ведая, она могла его потерять. — Я ходил за ней по пятам, держал за руку, первые дни даже спал в кресле в ее комнате, только чтобы рядом… Я сейчас только понимаю, что напрягал ее этим, раздражал Сашу, он ее муж, а они даже поговорить не могут, я постоянно рядом…. Руслан все изменил… А потом, — голос начал дрожать, опять глубоко вздохнул и замолчал. — потом был мой личный ад. Была годовщина гибели Русланчика, я вспомнил родителей, да и их помянули же тоже… Я даже не помню, Надюша что-то говорила или я уже упился до такого состояния… в общем я ей зарядил, что лучше бы она тогда погибла, типа вместо матери. Хотя мама никогда мне так близка не была, как Наденька… Господи, ты бы видела ее глаза в тот момент…. — замолчал. — Как она мне родителей заменила, так и я ей сына. Мы друг для друга были всем … Она же ещё и Сашу выгнала из дому…. А я аж протрезвел. … Да поздно. Она ничего не сказала, только гру-у-стно так посмотрела на меня, а утром в квартире не оказалось ни ее, ни ее вещей… Я мотался по всему городу, пытался найти, поговорить. Звонил на мобильный, она сбрасывала, короткие смс, мол все хорошо, не волнуйся. Через Романова узнал где живёт, мы же дачу продали, деньги пополам, она купила махонькую однокомнатную квартирку, ждал под дверью, потом под парадным. Все мои попытки поговорить разбивались о вежливое «Володенька, я занята, прости»… Я и так в спецназе был, а после этого… лез куда надо и не надо. Ночью пил, днём работал, что значит молодость, организм справлялся. Пули не брали, а хотелось. Лез специально, так Сашка с Седым, черти, вытаскивали… Ее глаза у меня перед глазами стояли… Когда генерал представил нам начальника и криминалиста, я готов был рухнуть на колени и так стоять, пока она меня не простит… Пытался поговорить, но вновь наталкивался на вежливое «Я все, Владимир Иванович» и что-то дальше. По работе все отлично, она делает всё и даже больше, но поговорить… Полная дистанция. Правильно, а как можно говорить с мудаком, который делает ТАК больно…. Ведь она, практически, единственный родной мой человек. Я одной фразой уничтожил самого любимого человека, самого дорогого… Ведь если во мне и есть что-то человеческое, то только благодаря Наденьке… Умница, действительно гений криминалистики, уникум, красавица, два высших образования: криминалистика и военная хирургия, они с Сашей в горячей точке побывали. А по ней не скажешь, мягкая, добрая, платья… Я срезанного ногтя мизинца ее левой ноги не стою. Я же без нее никак… С тобой разошлись, Надю я сам же…. Для меня она и мама, и друг, и тетя… А я … «лучше бы ты умерла» … За что? От кого?! Она была под теми пулями, чудом выжила, мама не зря ее оттолкнула тогда. Под пулями выжила, в горячей точке выжила, так собственный племянничек … урод, мать его… Да, сейчас у меня и ты, и сын. … Но тогда… — горло перехватило спазмом. Анна молча протянула чашку с остывшим чаем. — Спасибо… Так хреново мне никогда не было. — Помолчал, спустя пару минут заговорил вновь, голос дрожал, — Самое паршивое, что когда я говорил ей всю эту мерзость, я же действительно так думал и ловил кайф от собственных слов… Господи, как она согласилась после всего со мной работать??? А жить???.. Я уже почти смирился с тем, что всё, и ее у меня нет… И тут наша группа. В приказном порядке. Я генерала готов был расцеловать. — глоток холодного чая, Аня молча рядом, — Работали вместе отлично, Наденька — чудо, и это не лесть, это факт. А поговорить… Опять напился с Сашкой, хотя мне пить нельзя, я дурной становлюсь. Пришли с таким перегарищем на следующий день, что полковник орал… Надюша молча нас под капельницу, я на нее опять рявкнул, а она на меня с таким недоумением посмотрела, как будто впервые увидела… Я извиняюсь, а она ровно так — «нормально»…. И никаких подвижек… Хотя, какие подвижки, если человек не меняется совершенно…. Как меня Христофорыч по стене не размазал, не знаю…. Потом получили дело Репнина… — зло усмехнулся — знаешь, а я ему даже благодарен… Я смог вернуть Надюшу, потом тебя и сына… получил ответы на все свои вопросы относительно родителей… В результате, я просто запер комнату отдыха, остался с Надюшей наедине, смог хоть что-то из себя выдавить, … и она меня простила… знаешь, так легко, так просто… ей нужно было услышать мое откровенное «прости, меня»… — вновь замолчал, — она меня простила, понимаешь?! У меня на глазах ее едва не убили, у меня на глазах умирал мой брат и она вместе с ним, и после всего этого у меня поворачивается язык сказать ей такое… и после этого она меня прощает… защищает перед полковником, прощает…. — глоток чая. — Мы на работе, но все свои, да и не перед всеми, но обнимались. Она мне нужна, я ей. Я чертовски за ней соскучился. А тут Саша со своими «на работе вы коллеги»… Когда мы просчитали, что Репнин использует момент отъезда полковника и начнет действовать, поняли, что Надя — единственный кандидат в заложники. Именно в заложники, ему нужна была гарантия, что его завихрения выполнятся. Про Надюшу он знал, понимал, что несмотря ни на что, я за нее Богу душу отдам…. Надюша спокойно так предложила себя в виде приманки…. Я орал как контуженный, а она один раз на меня посмотрела и все. Я сдался. Сашка сначала тоже отговаривал, а потом сдался под ее упорством, окончательно убедили меня…. Господи, когда я ее в скотче увидел… как я его своими руками не задушил, не знаю, … а Наденька мне ещё подмигнуть умудрилась… спасибо Седому с Сашкой, сделали все, как по нотам, но это время в вымороженном продуваемом помещении, со скотчем на руках, ногах, на лице… Она ещё меня с Костей в машине успокаивала, представляешь? — усмехнулся, в глазах слезы. — Теперь она удивляется, почему я над ней трушусь…. И над ней, и над тобой, и над сыном… Я знаю, что такое терять. И не хочу больше. И не буду. Сидели молча, Анна осторожно положила свою хрупкую ручку на его большую, сильную, крепкую. — Володь, я сейчас выскажу и свое мнение, и то, что я точно знаю. А точно знаю я следующее: Надюша тебя очень любит. Да, ей было очень больно, но она тебя не винит. В ней, к моменту вашей ссоры, просто многое накопилось, ей нужно было побыть одной. Я не оправдываю твой поступок, но я объясняю тебе, почему она потом так отдалялась. Надя — закрытый человек, такому человеку легче в одиночку пережить горе. И при этом она колоссально любит тебя и дядю Сашу. Она вас обоих обожает. Ты и дядь Саша действительно для нее всё. Поэтому она и помогать готова во всём. Ты для нее старший сын. Не младший брат, если учесть вашу разницу в возрасте, а именно старший сын, самый любимый. Но в то же время она боится и не хочет быть, хм, хорошо, скажу «обузой», но это не совсем точное определение. Ей, с одной стороны, очень важно и нужно твое присутствие и приятна твоя забота, с другой, она боится стать в тягость, вот, так точнее. И при этом жить вдалеке от тебя она тоже не может. Парадокс. Но ты прав, мы живём все вместе, рядом. Обнимай ее дома, если уж полковник так реагирует. Будь рядом с ней, только не задуши свой заботой. Просто будь рядом, этого ей достаточно. — Откуда ты знаешь? — Мы с ней говорили. И об этом тоже. Она знает, что ты винишь себя, но сама Надюша тебя ни в чём не винит. Наоборот. Но боится говорить с тобой на эту тему. Она не хочет больше этой боли и вины. Вам надо обоим это все отпустить. Я знаю, ты сам себе этого простить не можешь. Но, поверь мне, Надюша тебя простила. Давно. Поэтому постарайся успокоиться и отпустить ситуацию. Все в прошлом. А в настоящем мы. Мы все вместе, Надюша рядом, все хорошо. У тебя, вон, скоро братик или сестрёнка будет. — улыбнулась девушка. — готовиться надо. — Спасибо, любимая, — прохрипел мужчина. Встал, умылся холодной водой, вернулся в комнату. — Кстати, по поводу пополнения: перепады настроения, это нормально, я так понимаю? — Да, то слезы, то улыбка. И так по несколько раз на день. Это же не первый раз? — Да, с Русланчиком, но то как-то мимо меня. Как сделать так, чтобы не вызывать у Надюши раздражение? И минимизировать эти самые перепады? — Перепады никак не минимизировать, тут просто надо перетерпеть, относиться с пониманием, не пилить…. — Да не дай бог! За что пилить-то? — Не затрагивая никак прошлое, сам говорил «прошлое в прошлом». А раздражение — временно соглашаться на всё. Даже если скажет в июле шапку надеть. — Понял. Спасибо, родная. — притянул к себе и поцеловал. — Мы гулять идём? — Идём, любимая, идём. Мой любимый психолог…. — Родной, не надо, тебе нельзя пока, Володя… Но Корф не слышал ее слабых доводов, он ощущал только любимые губы и любимую женщину в своих руках и под собой. *** Все собрались за ужином на кухне: — Жених и невеста, — улыбнулась Надя, — а вы знаете, что следующую ночь вы, по правилам, должны были бы провести в разных квартирах? Бенкендорф насмешливо хмыкнул, жена незаметно толкнула его под столом. — Нет, уж, дудки! Хватит с меня разных квартир! — возмутился Корф. — Все вместе в одной квартире, места куча. Платье спрятали, костюм спрятали. Всё, на этом ваши суеверия тоже прячем. Невесту спрятать не дам! — Да я же пошутила, — рассмеялась тётя. — Я понял, но все равно, даже в шутку вас не отпущу и не отдам. — А никто никуда и не собирается, правда, Вов? — с улыбкой продолжила женщина, обняв младшего племянника. — Конечно. Только надо родителей поженить, а потом никуда не собираться, — серьёзно ответил мальчик. Александр Христофорович чуть не поперхнулся глотком чая: — Устами младенца, как говорится… Так, у вас всё готово? — Да, — кивнула Анна, — мы только распишемся и всё, домой, отметим и спать. Без торжества. Кстати, давайте обсудим блюда. До восьми надо заказать, сейчас начало седьмого. — Идёмте в комнату, я ноут включу, удобнее будет рассмотреть, — предложил Владимир. — Серый, с нами и не обсуждается. — А во сколько событие-то? — уточнил Бенкендор, моя посуду. — В пять. — отозвалась Анна. — Успеем и выспаться, и понервничать. — А зачем нервничать? — удивился Владимир, положив подбородок на плечо девушки. — Никто не кусается. Или ты так боишься штампа в паспорте? — Нет, не боюсь, просто я перед всем таким нервничаю. Торжество, как-никак. — Сама же говорила, что ничего не изменится. Ну, кольцо на пальце, и всё… — О, кольца! — подпрыгнул Володя-маленький. — А вы не показали. Или тоже суеверие? — Можно, покажем, — улыбнулась Анна. — Только не мне, — отозвался Седой, — мне нельзя, есть там какое-то поверье… — О, Господи, спасибо, что жениться можно, — возмутился Корф. — Да я послезавтра уже на тебе увижу, забей, — усмехнулся друг. Анна достала коробочку, открыла и показала пару обручалок. — Какие красивые, — восторженно проговорил сын. — Да, шикарные, — согласилась мягко Надя. На бархатной подушечке лежали парные кольца из белого золота, кольцо Анны было со вставками маленьких бриллиантиков по всему кругу. — Только, ребят, я вам настоятельно рекомендую на работе не светить кольцами. Тем более такой красотой, — спокойно проговорил Александр Христофорович. — Не, я-то понятно, а Ане почему нет? — удивился Владимир. — Ане можно, но это на ваше усмотрение. Я просто высказал свое мнение, — примирительно поднял руки вверх полковник. — Это я не ношу, я в лаборатории, — кивнула Надя. — Анечке можно, ее и так никто не видит. — Володя, не кипятись. Дядя Саша прав, на работе лучше не светиться. Нет, первое время да. С кольцом или без я не перестану от этого быть твоей женой, — улыбнулась Анна. — Все хорошо. Владимир кивнул: — Ты прав, согласен. Так, давайте меню выбирать, время…. Надя устроилась на плече мужа, в его руках и гладила его по щеке. — Саш, что с тобой? — шёпотом. — Все прекрасно, правда, родная. — Не всё. Ты постоянно о чем-то думаешь и со мной не делишься. Я хочу знать, что тебя мучает. — Всё отлично, правда, Наденька. Ты со мной, нас скоро станет трое, все прекрасно. Главное, чтобы ты себя хорошо чувствовала и обо всем мне говорила. Молчали. — Надюш? — Саш, … — глубоко вдохнула и проговорила быстро, боясь, что перебьет — нам надо решить с детской. В комнату Руслана я одна войти не смогу… — Родная, — перебил — я сам хотел с тобой об этом поговорить, только не знал как…. — Поэтому молчал? — прерывающимся шёпотом. — Да. Не хотелось делать больно. — Ты правильно сказал, что Русланчик был с нами семь лет. И мы его всегда помним и любим. — голос странно вибрировал. — Да. — сжал крепче, гладил по голове, — Тем более, что он в этой комнате жил. Я думаю, что мы можем сделать там ремонт, сменить обои, мебель… А сын, он всегда с нами. — Да, — разрыдалась Надя. Бенкендорф молча гладил ее. Все хорошо понимал, самому было больно и паршиво. Но жизнь продолжается, скоро у них будет ребёнок, из шанс на полноценную жизнь, все будет хорошо. И старшего сына они будут помнить всегда, они его любят, и он их, их маленький ангел-хранитель. — Он с нами, родная, с нами… *** Корф сосредоточенно смотрел на свой костюм и галстук. Раздался стук в дверь: — Можно? — вполголоса спросила Надя. — Конечно, родная, — Владимир улыбнулся и отрывался от созерцания одежды. — Как ты? — Отлично. Готов? — улыбнулась ласково. — Практически. — обнял тётю, — Не могу понять, галстук надо или нет. Меня он не устраивает. — Давай выберем? — С удовольствием. Надежда Николаевна прикладывала поочередно оба галстука. — Может, вообще без него? — растерянно спросил жених. — Нет, — качнула головой, — учитывая платье невесты, без галстука нельзя. Нет, давай остановимся на вот этом, и не узкий, и не классика. Отлично. Смотри сам, — развернула парня лицом к зеркалу. — Где пиджак? Красавец. А это тебе, — протянула небольшую коробочку. — Надюш? Спасибо большое, — поцеловал в щеку, открыл подарок. — Надюш? — передним лежали запонки с сапфирами из белого золота.- Надюша, родная, спасибо большое, но это же очень дорого… — Нет, — пожала плечами, — не дороже любимого племянника, который, к тому же, женится сегодня. — Спасибо, родная моя. Это очень круто и красиво. Но для меня самое важное, что ты со мной, что ты рядом. — вновь обнял ее. — Я очень сильно тебя люблю. — Я знаю, я тоже очень тебя люблю. Вот ты и вырос, — мягко, с едва уловимой грустью, — женишься, дети, … Как-то за всей нашей кутерьмой я и прозевала твое полное взросление… Для меня ты всегда мальчишка, а у самого уже сын взрослый. И я отдаю тебя чужой тётке, — шутливо проговорила Надя. — И всё. — Надюша, родная моя, я все тот же, я твой племянник, я всегда рядом, ты мне очень нужна, даже не представляешь, как. — осторожно, но крепко прижал к себе, — вы с Аней и Вовкой — мое завтра, да и со взрослением проблемы, Вовка и тот мудрее меня… Добрее. — Прекрати, все хорошо, все отлично. — Да и «чужая тётка» тебя очень любит, и ты для нее тоже вторая мама. Так, что у тебя сразу три дитя, два из них великовозрастных, — улыбнулся Корф. — Так, великовозрастный ты мой, собирайся, скоро цветы прибудут, да и время. Как раны? — Нормально, ты же смотрела. А так, я их не дёргал. — Всё, собирайся, не отвлекаю, — отстранилась от жениха. — Ты не отвлекаешь, никогда. Полежи перед выходом немного. — Не волнуйся, я в порядке. Я к Анечке, надо с прической помочь, а ты можешь постепенно рубашку одевать. — С твоими запонками, родная, — поцеловал ее руку. — Это смотри сам, как хочешь… — Очень хочу. Надя зашла к невестке: — Можно? Как дела? — Конечно, тетя Надя! Да, вот, думаю, что делать с волосами… — Давай их немного подкрутим и всё? — «Творческий беспорядок»? Я тоже к нему склоняюсь. — Ты в этом платье не замёрзнешь? Начало мая, но очень нежарко… — Нет, не волнуйтесь. — Хорошо, смотри сама. Это тебе, — мягко улыбнулась почти свекровь и вышла за плойкой. — с металлом я угадала. Когда Анна предстала перед глазами изнывающиего от нетерпения Владимира, он замер: бледно-голубое платье-футляр с открытой спиной в виде v-образного выреза, серьги из белого золота с топазом и фианитами, прекрасно оттеняли серые глаза невесты, а туфельки на небольшом каблучке в тон платья дополняли образ. Белые чуть завитые локоны подчеркивали естественную красоту невесты, глаза, слегка подкрашенные тушью, сияли сильнее чем драгоценные камни. — Анюта, ты прекрасна, — сглотнув, прошептал Корф. — Ты тоже, — улыбнулась девушка. Действительно, костюм и галстук цвета металлик придавали Корфу некую солидность, запонки, подаренные тетей словно излучали тепло. — Откуда такая красота в ушках? — ревность в голосе скрыть не удалось. — Надюша. — Тогда принимается. Твой букет, невеста. — протянул небольшой и недлинный букетик кремово-белых роз. — Спасибо. Где все? — Сейчас позову. Через полчаса выехали в ЗАГС. Седой остался дома, учитывая его ранение и перелом, выстоять во дворце бракосочетания даже тридцать минут для него было сродни подвигу. Обещал дождаться заказанных блюд и не съесть их. Володя-маленький, в тёмно-синем (а не серо-синем, как выяснилось, это был обман света в магазине) костюме и бабочке выглядел солиднее и серьезнее отца. Бенкендорф сидел за рулём, на нем был бежевый костюм, который прекрасно оттенял песочное платье-двойку жены. — Кольца у меня, — подал голос полковник. — Документы? — Копии, мы сразу отдали. — Вы не штамп в паспорте, а свидетельство? — Да. Когда в ЗАГСе, перед строгой дамой в старомодном костюме и с «халой» на голове, Анна сказала «да», глаза Владимира стали подозрительно влажными, он надел на тоненький пальчик обручальное кольцо, и тихо, так, чтобы услышала только Анна, прошептал: «Анна Корф. Моя жена». Володя-маленький очень внимательно и строго наблюдал за происходящим, Бенкендорф спокойно смотрел на племянника, он волновался не меньше Корфа, ему казалось, что это он сам сейчас стоит перед грозной дамой, краем глаза заметил, что жена вытирает слезы, осторожно и ободряюще сжал ее руку. Выйдя из ЗАГСа, Владимир выдохнул: — У меня вопрос: а «хала» и эти «чудо»-костюмы — это обязательная униформа сотрудниц? Все рассмеялись. — Не думала, что первым вопросом будет именно это, — хихикнула Надя. — Я тоже, но уж очень интересно. — Судя по всему, да. — кивнул Бенкендорф. — Ребёнок, ты чего такой серьезный? — достал из багажника бутылку шампанского и одноразовые стаканчики, — Володя, раздавай. — Шампанское? — Спокойно, детское, безалкогольное. Но хоть что-то от традиций оставим? — разлил шипящий напиток. — Извините, но со вкусом ананаса. — Да мы согласны, — улыбнулась Анна. — Ну, что, молодежь, «горько»! Новоявленные Корфы поцеловались и чокнулись со всеми стаканчиками. — Считаем, что звон хрусталя мы услышали, — усмехнулся полковник. — Но я не услышал ответ на свой вопрос, юноша. — Не придирайся к ребенку, — тихо заметила Надя. Владимир и Анна подошли и обняли ее. — Надюш, все хорошо, мы вместе, слышишь? — прошептал Корф. — Все отлично, поздравляю! — Спасибо, родная. Надя и Анна стояли в обнимку. — Вов? Чего такой смурной? — Владимир привлёк к себе сына. — Максимум через неделю ты официально станешь Корф. — И это вся свадьба? — недоуменно спросил ребёнок. — Ради того, чтобы какая-то Баба Яга сказала загробным голосом «объявляю вас мужем и женой» столько подготовки и красивые одёжки? Анна уткнулась в мужа и тихонько смеялась, Надя с Александром Христофоровичем молча переглянулись. — Во-первых, столько подготовки для праздника, который мы будем праздновать дома. — прижал мальчишку крепче и поцеловал в макушку, — Во-вторых, мы все хотим быть сегодня красивыми друг для друга, для тебя и для себя, чтобы запомнить этот день. Потому, что это наша с мамой единственная свадьба. Ну, и в-третьих, мы не для «бабы Яги» это делали, а, опять же, для себя, понимаешь? — Да. А теперь куда? — Домой, — улыбнулась Анна. — По идее, уже должны привезти пиццу, тирамису и прочее. — Запечённые овощи! — подпрыгнул Володя-маленький. — Господи, с таким счастьем, можно подумать, что тебя дома не кормят, — расхохотался Бенкендорф. — Поехали. — шёпотом к жене — Как ты? — Отлично, — с лёгкой грустью отзывалась та. — Пятнадцать минут назад мы стали свекровью и свёкром…. — Надь? И из-за этого мрачное настроение? Мы себе невестку с детства воспитывали. — Надя чуть улыбнулась. — Все свои. — Надюш? — подошёл Владимир, — Что такое? Врача? — Нет, родной, нет, все хорошо, идём, а то овощи остынут. — Надюш? — повторил Корф, Александр Христофорович подошёл к машине и запустил туда Анну и Володю-маленького. — Я рядом. Всегда. — Я знаю, родной, я знаю. Просто, — голос дрогнул, — мама с папой сейчас были бы счастливы. — Я хочу, чтобы счастлива была ты. И Анна с сыном. Но в данный момент — ты. А ты плачешь. — Я не плачу, все отлично. Идём, нас ждут. — Подождут, — взял ее лицо в свои руки, — я клянусь, я всегда рядом. И никогда в жизни больше не сделаю тебе больно. Хотя, больнее, чем я сделал, уже некуда, но я постараюсь, клянусь, все залечить. Идём? — Прекрати, забудь. Все отлично, идём, жена ждёт, — улыбнулась Надя. — Когда вы оба успели вырасти? — Корф подсадил женщину во внедорожник, — Я до сих пор помню маленькую девочку со смешными косичками и большими бантиками… И шалопая-мальчишку… — А мы ими и остались, тетя Надя, — усмехнулась Анна с заднего сиденья. — Только вместо косичек — локоны. И шалопай на месте, — машина медленно тронулась, Бенкендорф вновь был за рулём. — даже в двойном размере. — Не наговаривай мне на внука, — шутливо-строго отозвалась Надежда Николаевна. *** Вечером все, вместе Седым, отпраздновали дома. Смущённый Сергей подарил Анне очередной букет цветов и чайный сервиз: — Извините, ребят, но с фантазией у меня очень туго. — Спасибо большое, Сережа, — улыбнулась Анна, — но мы, правда, не хотели подарков, просто отметить тихонько и всё. — Хотя, не поверишь, — усмехнулся Корф, держа Анну в объятьях со спины, — пару дней назад поймал себя на мысли, что в квартире нет приличной посуды, я все переквасил в свое время. — А что ты с ней делал? — удивилась копия Владимира. Владимир и Надя переглянулись. — Эт называется «надо признаться», да? — скорчив рожицу, вздохнул молодожён. — Угу, — насмешливо кивнула тетя. — Есть такая штука, сына, «переходный возраст» называется… Когда гормоны по голове хорошо бьют … Вот я и переколошматил всю посуду в доме. — А сколько длится этот переходный возраст? — Года три-четыре, — тяжело вздохнул Корф. — И ты все эти годы бил посуду? — Ой… — Мы договорились, что это — оптимальный вариант, — улыбнулась Надежда Николаевна. — И после этого вы не купили нормальной посуды??? — Почему? Купили. — продолжала улыбаться женщина, — Часть посуды разбилась в процессе использования, вторую часть колошматила я. — Вы???? — удивился Володя-маленький. — Шучу. На самом деле, посуды было не так и много, и она, действительно, побилась в процессе использования, и твой папа ей немного помог, но не бил специально. Мы шутим. — Фух, — выдохнул мальчик. — Нет, — возмутился Александр Христофорович, — свадьба без подарков не свадьба! — Главное, чтобы без мордобоя, — усмехнулась Анна. — Не, мы люди приличные, чуть что — дуель, — отмахнулся полковник. — Но подарок у нас есть. Надя незаметно принесла из комнаты две коробочки в подарочной упаковке. В первой обнаружили цифровой фотоальбом с фотографиями обоих Корфов, начиная с детства и до сейчас. — Ух-ты! А сейчас вы нас когда успели пофотографировать? — удивилась Анна. — Мы и не такое умеем, — усмехнулась Надя. — Я же говорю, гений, — тихо проговорил Владимир. — Прекрати, нашел гения. Следующим подарком оказался подарочный сертификат на мастер-класс по приготовлению шоколада и шоколадных изделий на троих: Владимира, Анну и Володю-маленького. — Чтобы несмотря на всё «горько», ваша совместная жизнь была всё-таки сладкой, — прокомментировала тетя. — Спасибо большое, — хором поблагодарили Корфы. — И, кстати, «горько», — робко проговорил Седой. — Если совсем честно, — перед десертом заговорил Владимир, — мы тоже приготовили вам всем подарки. — Решили таким образом сделать себе подарок, но вы нас опередили, — поддержала мужа Анна. — Наши подарки практичные и приятные, хочется верить. Володе-маленькому вручили коробку с паззлами и энциклопедию. Сергей получил наручные часы, взамен сломанных во время одного из задержаний, Надя и Бенкендорф получили парный подарок- чашки с фотографиями друг друга: у Александра Христофоровича фото жены, у Нади, наоборот, фото полковника. — Спасибо большое, ребят, правда, но не стоило, это же ваш праздник.- тихо проговорил Седой, — Я сам выбрать не мог, а вы угадали всё, что я хотел в часах. — Мы уже сказали, что таким образом делаем приятное себе, тем более, что часы тебе нужны, хотелось верить, что я неплохо тебя знаю и могу выбрать подходящие, — ответил Корф. — Но вы и так много для меня сделали: я и живу тут, и ем, и лечусь. — Ага, а ещё моешься, спишь…- хмыкнул Владимир, Анна согласно кивнула. — Серый, прекращай, или мы обидимся. Ты — наш друг, и этим уже многое сказано. Я понимаю, что лицезреть нашего полковника и дома, удовольствие сомнительное, но дома это обычный человек. — О, как, я, оказывается, обычный человек, — усмехнулся полковник. Надя тоже улыбнулась, она понимала, что парень шутит и радовалась, что ее мужчины смогли найти общий язык. — Дядь Саш, ну честно, а? — Я шутя и любя, — улыбнулся мужчина. — Все хорошо. И за подарок спасибо большое, неожиданно и приятно. Вечером, оставшись одни и уложив перевозбудившегося Володю-маленького спать, Анна и Владимир лежали в кровати. Корф целовал руку жены с обручальным кольцом. — Я до сих пор не верю, что ты — Анна Корф, моя жена. Я так долго мечтал об этом, что когда это свершилось, не могу поверить. — В то, что я — Анна Корф, я и сама ещё не верю. Знаешь, я, наверное, только сегодня в ЗАГСе четко осознала, что мы вместе. Что ты рядом со мной. Я все это время боялась проснуться и понять, что это был сон, а в реальности все по прежнему: одиночество, сын, мое предательство…. Господи, Володя, ты со мной. — прижалась к мужу. — Ты со мной… Ты — мой муж… — Анют, Анна Корф, я люблю тебя. Я всегда буду рядом. Я найду тебя, где бы ты не была, если вздумаешь сбежать. Но я тебя и не отпущу. А наше прошлое — в прошлом. Теперь мы начинаем новую жизнь, с чистого листа. И в этой жизни есть мы, наш сын, Надюша с Сашей. И в этой жизни будет мой брат или сестра и наши дети. И у нас будет все хорошо, веришь? — Тебе, Владимир Корф? Верю. Единственному. Я люблю тебя. — Тогда у нас, кажется, первая брачная ночь….