Хулиганы

Корф вопросительно посмотрел на Бенкендорфа, тот коротко кивнул головой и оперативники расселись за столом. Владимир заметил, что Анна побледнела, ободряюще улыбнулся одними глазами. Понятное дело, кому вселяет оптимизм пьяное начальственные тело, особенно, учитывая его характер. Но майор был невозмутим. — Итак, у нас покушение на убийство. — сухо и приглушённо заговорил Александр Христофорович. — У себя в доме была найдена в бессознательном состоянии Тамара Михайловна Томлова. — услыхав фамилию и отчество жертвы присутствующие напряглись, Корф мысленно выматерился. — Анализы показали отравление. Чем — выяснить пока не удалось. Макс, в коробке материалы. Дальше. Учитывая, что мы потеряли практически четыре дня, работаем с тем, что есть. И, желательно, быстро. Андрей, Катя, в дом. Всё внимательно и тщательно. Корф, Анна — соседи и друзья. Работа на мне. — Пауза. — Михаил Афанасьевич, есть что-то, что офицеры должны знать? Пьяное начальственное тело зашевелилось: — Они должны только одно — найти того, кто посмел поднять руку на мою девочку. — Это мы и так знаем. Вы что-то о ней рассказать можете? Если убрать все междометия, икоту и пьяный мат, то дочь министра получалась светлым ангелом во плоти человеческой. И никто, абсолютно никто, не мог желать ей зла. По знаку полковника, сотрудники покинули один кабинет и плавно переселились в кабинет Корфа. — И что это было? — недоуменно спросила Ракитина. — А хрен его знает. — ёмко ответил Владимир. Поставил руки на стол и запустил одну из них в волосы. — Давайте ещё раз и с самого начала. Произошло покушение на дочь нашего министра. Девочка — идеал, который никому никогда ничего плохого не сделала. Вопрос — за что. Так? — Да. — подтвердил Шпагин. — Информации ноль. — Ребят, а с чего мы взяли, что цель именно Ирина? Может, цель — сам неуважаемый товарищ алкоголик? — спокойно спросила Анна. — Вот! — Владимир поднял указательный палец вверх и обвёл глазами коллектив. — Вот я к этому и веду. Нашёл мужик, когда нажраться, мать его… Ладно, значит действуем согласно намеченному полководцем плану, но помним и про папашку. На связи. *** Саша вышел из процедурного кабинета и обнял жену. — Я на сегодня всё. Что у тебя? — У меня тоже всё. Идём, полежим, потом погуляем? — на ходу поцеловала небритую щеку. — Всё, что захочешь. — улыбнулся парень. Лежали, каждый в своей койке, молча. Романов чувствовал, что с женой что-то творилось. После вчерашнего разговора ей легче не стало, скорее наоборот, закрылась в своей боли. А вот негативные эмоции и мысли ей сейчас явно не нужны. Поднял голову, понял, что девушка не спит, перебрался к ней. Внимательно смотрел на неё и мягко гладил. — Сань, у меня к тебе просьба. — тихо и бесцветно проговорила Наташа. — Слушаю. Всё, что захочешь. — Когда у нас всё закончится, не унижай ни меня, ни себя изменами. Мы просто спокойно разведёмся. Я не буду закатывать истерик. Тихо разойдёмся и всё. Романов замер. — Натусь? Ты о чём? Какой развод? Какие измены? Что ты себе придумала?! — заглянул ей в глаза и увидел, кроме слёз, огромную боль. Сел и усадил рядом с собой жену, стиснул в объятиях. — Что ты себе придумала?! Я никогда не опущусь до такой низости. Я — не отец. Я люблю тебя. И это не слова. — Ты — не отец. Не спорю. — Прекрати. Ты хочешь сказать, что я — ветреный мальчик-мажор. Я это понял. — замолчал. Уткнулся губами в её волосы. — В какой-то степени ты права. Я был им до двадцати одного года, пока не въехал с головой в работу, пока жизнь не обожгла и пока отец не влез в мои отношения с девушкой. Сначала я на него злился, я же не маленький, чтобы он решал, с кем мне встречаться, а с кем нет. Потом понял, что он был абсолютно прав. Оригинально то, что её звали Ольга Калиновская. Она нас чуть с Корфом не стравила. Потом выяснилось, что это подстава. Я слишком сильно уважаю тебя, себя, твой и свой выбор, чтобы пачкаться адюльтером. Тут я абсолютно согласен с полковником. Для меня это неприемлемо. Я люблю тебя. Я не хочу затирать эту фразу. Поэтому говорю тебе это в последний раз. Но любить от этого не перестану. — Ты же можешь найти себе нормальную девушку, с нормальными родственниками. Без тараканов в голове. — Романова?! Я не понял, это что?! Людей нужно оценивать по достоинству, а не по наличию именитых предков. Как ты с таким винегретом в голове замуж за меня пошла?! — мягко, молча начал целовать волосы, пахнущие солнцем. — Что с тобой, любимая? Наташа молчала. Она и сама не понимала, зачем затеяла этот дурацкий разговор и как из него выйти. Саша наклонился к ней вплотную, поймал своими губами её губы и уложил обратно в койку. Девушка устроилась у него на плече. Романов успокаивающе гладил любимую женщину. Оба молчали. Парень понимал, что боль от предательства самых родных людей ещё будет преследовать его жену какое-то время. Но он будет всегда рядом с ней. Несмотря на потрясающую глупость, которую она сейчас выдала. Понял, что Наташа заснула. Осторожно взял в руки телефон и сделал заказ. Улыбнулся и заснул сам. Проснулись незадолго до обеда. Девушка села, спустила ноги, начала одеваться. Всё время избегала смотреть мужу в глаза. Что это сегодня было она и сама не понимала. Просто стало страшно. Встала, отправилась в ванную. Александр оделся и спокойно ждал. Для себя он назвал выпад жены — причуды беременных. Наташа вышла: — Я всё. — Я тоже. — подошёл к ней и поцеловал. — Ты выспалась? — Да. — спрятала лицо в его плече. — Чувствуешь себя как? Я про маленького? — Хорошо. Что ты придумал? — Ничего. — пожал плечами. — Просто спросил. По дороге в столовую купил воду. После еды медленно бродили по аллейкам. — Сань? — Да, Натусь? — Прости меня. Я понимаю, что забыть не получится. Я сама не знаю, зачем я это всё. — Перестань. Ты имеешь право на любую глупость и любой всплеск эмоций. Это абсолютно нормально. — Ты часом не подрабатываешь психологом? — усмехнулась Наташа. — Не отбирай хлеб у Ани. — Я — твой личный психолог. И всё, что тебе нужно. Ты устала? — Нет, от чего? Саша повёл жену по неизвестному маршруту. — Сань, что ты задумал? Саша? — улыбнулась. Майор остановился под тенью дерева, подхватил любимую женщину под коленки, она сплела ноги на его торсе, поцеловал и с каждым поцелуем спускался всё ниже. — Саня, Санечка… — тихий стон. Романов бросил на траву ветровку, осторожно положил на неё Наташу. Последним проблеском отключающегося мозга помнил, что жену нужно беречь. Тишина лужайки была нарушена лишь шёпотом любви. Наташа аккуратно села и поправила на себе одежду. — И что это было? — прокрутила браслет на кисти. — Не знаю. — хитро прищурился Александр Николаевич. — Ясно. — легла поперёк парня. — Как хорошо. Господи, как же хорошо никуда не бежать. — Согласен. Через время пошли гулять дальше. — Что ты придумал? — Потерпи, сейчас узнаешь. Поднялись на небольшой холмик и взору Наташи предстал … большой воздушный шар. Девушка остолбенела. — Ты серьёзно? — Если не хочешь, можно не делать. Плохо себя чувствуешь? Не хочешь рисковать? Отменяем, я не подумал… — Сань? — повернулась к нему лицом. — Это моя мечта детства. Честно. Как ты узнал? — глаза сияли. — Если откровенно, я не знал. Просто хотелось чего-то необычного. Ты уверена? Это тебе и малышу не навредит? Я не подумал… — Всё отлично! Саша! Спасибо большое! Майор обнял её. — Летим? — Да. Только с тобой. Тебе хоть можно? Ты не ухудшишь самочувствие? Это же перепады атмосферы? — Нет, вперёд? Саша натянул на жену свою кенгурушку и застегнул на себе ветровку. Перед полётом прослушали инструктаж, одели спецодежду. Первые минуты Наташа не верила, что это всё происходит с ней и постоянно улыбалась. Саша спокойно наблюдал за ней со стороны. — Сашка! — закричала жена. Ветер уносил слова в другую сторону, приходилось кричать. — Это здорово. Я лечу-у-у. — Раскрыла руки навстречу ветру. В какой-то момент Романов вздрогнул и обнял её. — Спасибо, Сашка, спасибо. Парень отстранился, но не отошёл. Знал по себе, что в первый полёт лучше не отвлекать, это эмоции на всю жизнь. Наташа старалась запомнить эти минуты. Головокружительные ощущения полёта, лёгкости, свободы, невесомости, счастья. Это был полёт впечатлений, она наслаждалась прекрасными пейзажами, вдыхала свежесть, чувствовала нежные прикосновения ветра и старалась, как маленький ребёнок, дотянуться до небес. Муж в это время регулировал высоту. Через время начали спускаться. На земле их встретили, проверили самочувствие и пара села на землю. Приходили в себя. Наташа переваривала пережитое. — Натусь? Ты как? — Романов присел перед девушкой. — Отлично! Правда! — легла на тёплую траву и раскинула руки. Смотрела на проплывающие облака. Саша устроился рядом на боку и любовался счастливым лицом. Не удержался и поцеловал. Он был даже гораздо более счастлив, чем любимая женщина. *** Бенкендорф тихонько вошёл в палату к супруге и не обнаружил её. Набрал по телефону: — Надюш, привет, родная. Ты где? А, понял, хорошо, сейчас подойду… Нет, нет, сиди, я у тебя в ну́мере. Уже иду. Нашёл Надежду Николаевну на лавочке на солнышке. Сел рядом и осторожно обнял: — Привет, любимые мои. — поцеловал жену и сына. — Я ненадолго совсем. Как вы? Со Славиком есть смысл говорить? — Папуля, — счастливо улыбнулась Надя. — привет, родной мой. — поцеловала в ответ, уткнулась носиком в его щеку и сделала глубокий вдох. — Мы в полном порядке, дышим воздухом и хотим домой. — Самое главное, что вы в порядке. Потерпи, Солнышко моё родное, ещё немножко совсем. — успокаивающе гладил и целовал волосы. — Умгу, ровно неделя. Ладно, что у вас, рассказывай. — подняла голову и поглощала глазами Александра. — Дурдом. Наденька, родная моя, я не знаю, смогу ли я завтра-послезавтра вырваться к вам. Я там всё завёз, потом поднимусь, распакую. — Хорошо, не волнуйся, мы тут под присмотром, я бы сказала, под надзором. Ты, главное, береги себя, будь осторожен. — Обязательно, родная моя. Пройдёмся? — Давай поднимемся? Я бы прилегла. — Как скажешь. Уложил Надю, начал раскладывать покупки, попутно показывая, что куда кладёт. Присел рядом и взял за руку. — Наденька, я прошу тебя, будь с телефоном. Мало ли… Криминалист удивлённо посмотрела на мужа: — Конечно, обязательно. Шурик? — Не знаю, пока ничего не знаю. Мы только начали, но мне уже не нравится. Береги себя и сына. Не нервничай. — Посмотрел виновато. — Прости, я побежал. — Я всё понимаю, будь осторожен. За нас не волнуйся, мы в порядке, сегодня Шура Романова зайдёт. Полковник поцеловал женщину и ушёл. Сычёва долго смотрела ему в след и вытерла ладонью слёзы, с удивлением посмотрела на влагу на пальцах. Пыталась понять, как давно стала такой плаксивой. — Надюшка? Что такое, родная моя? — взволнованный Бенкендорф мягко гладил любимую женщину. — Ничего, — вытерла глаза, — что-то случилось? — взяла его за руку. — Телефон забыл. — смутился мужчина. Понимал всё. Посидел ещё пару минут, как заорал телефон. — Прости, забыл звук… Да, Андрей? Понял… Ты уверен? Понял. Отдай Максу и предупреди Корфа. Я еду сейчас к её начальнице. Встречаемся в офисе. Что? Понял. Это на генерале. Не рассказывай папаше ничего, пусть проспится, алкаш хренов. Хорошо, давай. Только осторожно. — положил трубку и прижал к губам тоненькую женскую кисть. — Прости, Наденька, родная, побежал. Надежда Николаевна кивнула, чуть сжала кончики его пальцев: — Береги себя, ты нам очень нужен. Полковник грустно улыбнулся, поцеловал её щеку, малыша в джинсовом комбинезончике жены и убежал. *** Корф сидел мрачный в своём кабинете. Согласно единодушию друзей и коллег дочь министра — невинная жертва. Ближе к вечеру Анна и он должны подъехать к Тамаре и поговорить. Макс предполагает батрахотоксин. А это плохо. Очень плохо. Это не очень редкий яд, а в этих кругах найти его элементарно. С другой стороны, сужается круг. И усложняется дело. — Можно? — на пороге стояла Ракитина. — Проходи. — майор встал, дождался пока девушка сядет, сел сам. — Что у вас? — Чистота. Стерильная. Там клининг поработал. Но! Есть букет цветов. Отдали Максу. — Цветы? Зачем? Улучшаем настроение? — На всякий. — флегматично пожала плечами старлей. — У вас тоже глухо? — М-да, хороший, незвёздный ребенок, папой не кичилась, ни в чём таком замечена не была. Кому она нужна — знак вопроса. — У нас тоже самое. Чё делаем дальше? — Перекус, а потом к полковнику на мозговой штурм. Владимир пропустил вперёд Екатерину, сам закрывал дверь, девушка ждала рядом. В этот момент из своего кабинета вышла Анна и поспешила к мужу, увидела его рядом с коллегой и усилием воли подавила в себе ревность. Корф тоже заметил жену и широко улыбнулся: — Анечка? — Вы кушать? Я с вами, есть соображения. — Слушаем. Майор заваривал кофе, Катя залезла в холодильник, Анна доставала посуду. Села напротив мужа. — Есть у меня подозрение, что в её круге общения не всё так гладко. Не с ней, а именно внутри этой компании молодых людей. — блондинка достала одну тарелку из микроволновки, вставила вторую, первую поставила перед Владимиром. Налила себе чай. — А конкретнее? В комнату отдыха вошёл полковник и устало сел в кресло. — Там какой-то гламурный гадюшник. Там все друг друга готовы сожрать. — Хорошо, тогда логичный вопрос: что в этом гадюшнике делала пай-дочка министра? — Владимир поставил тарелку перед женой и сел рядом, понимая, что она ревнует. — Загадка. — В чем конкретно выражается гадюшник? — не открывая глаз уточнил Бенкендорф. — Там клубок, там… — Конкретно. — Александр Христофорович сел ровно, потом встал и залез в холодильник. Сделал бутерброд и налил себе остатки кофе. Корф качнул головой. Достал биток и рис, наложил в тарелку и разогрел. Молча поставил перед дядей. — Спасибо, я пас. — Я даже не спрашиваю. Мне тебя ещё с рук на руки сдавать. Желательно не дистрофиком. Бенкендорф молча ковырял вилкой, но не ел. Племянник внимательно смотрел на него. — Анна Петровна, я жду. — сухо бросил полковник. — Им всем есть что скрывать. — Общая тайна? — уточнил майор. — Да. Не могу понять, что конкретно, но что-то явно есть. У нас только аудио допроса? — Это ещё не допрос, просто предварительная беседа, но аудио есть. Допросы ещё впереди. — Я тогда ещё прослушаю, но мне нужно видеть. — Ясно … — Корф задумался. — Не понимаю, кто цель — дочь или отец. — Дочерью ударили по отцу. — хмыкнул Бенкендорф. — Всё, что касается детей, первым делом бьёт по родителям. — выровнялся. — Кажется, у меня начинает складываться. — набрал Романова. — Товарищ генерал, разрешите обратиться… Николай Павлович, мне нужна подробная информация о нашем высоком клиенте. Да знаю я! Мысль есть, надо проверить. Хорошо, еду. — положил трубку и встал. — Корф, поехали. Анна, с тебя анализ. Нам не звонить, пока сами не выйдем на связь. — Поешь, тогда поедем. Ты зелёный. — Не хочу. — Перестань! И поедем. — Девочки, к Максу я заходить не буду, как только что-то поймёт, пусть напишет. — быстро проглотил еду. — Корф, вперёд. Ехали в машине. — Дядь Саш, ты чего? — Всё нормально. У нас кого можно дёрнуть из отпуска? — Зачем? — Я бы к Наде приставил. Да и к Вовке не мешает. Хотя, его можно к Романовым, он с Шуркой отлично ладит. — Одного из генеральских охранников? — Я бы не хотел. Свои надёжнее. — Седой. — Поговори с ним, а? Пожалуйста. — дядя смутился. — Ты чего? Всё окей. Он нормальный и надёжный. Думаешь, дело всё-таки в отце Тамары? — Да. Нужно ещё с супругой министра поговорить. Смотаешься? — Только сначала информацию получим. — кивнул Владимир. — Мне не понравилось то, что сказала Аня. Ох, не нравится. — Молчи. Мне тоже. Пусть поговорит с пострадавшей. — Хорошо, сейчас напишу ей. Генерал встретил их мрачнее тучи. Жестом показал на стулья. — Пока вы сюда ползли, нарисовался ещё один труп. — «Ещё один»? — уточнил майор. — Тамара…? — Нет, слава богу, иначе тут бы мы с вами не встречались. Было совершено покушение на одного из их компании — Филиппа Филиппова. Сын нефтяного магната Арсения Филиппова. Полчаса назад он скончался. — Чёрт. Тоже отравление? — спросил Бенкендорф. — Нет. Неудачно подскользнулся и головушкой о камушек. — И вместо сотрясения — отёк и летальный? — Молодец, пять. — хмыкнул Николай Павлович. — М-да. Надо их трусить. Анна права, похоже. Доложили генералу имеющуюся информацию и свои догадки. Ознакомились с досье министра. — А мужик по трупам за должностью. — протянул Корф. — Может, кого обидел? — А остальные при чём? — Резонно. — Так, вы общаетесь с детками и родителями, я — с министром. — Романов нервно барабанил по столу пальцами. — Чуть что — погоны на стол. — Всего бы горя, — фыркнул Бенкендорф. — родные волнуют гораздо больше. Ладно, можешь взять на себя и его круг общения? — Зажрался. Кто ж меня пустит. — Постарайся. Чуть что, твои погоны полетят первыми. Полковник и майор встали, отдали честь и вышли из кабинета. Владимир по дороге к машине набрал Седого и коротко объяснил ситуацию. — Дядь Саш, Надюше ещё неделю с сегодня? — Да. — Да, Серый, неделю. Не, мы постараемся заскакивать, будем тебе звонить. Да знаю я! Самому стрёмно. Спасибо большое! — сел в машину, положил трубку, завёл мотор и посмотрел на Бенкендорфа. — Так, тут есть, Седой собирает рюкзак из расчёта на неделю и в течении часа заселяется к Надюше. Предупреждай её, а я Аню на счёт Вовки. Ты тёть Шуре писал? — Да, она пришлёт охранника, только нужно сказать куда, к дому или школе. Псину не забыли? — Нет. Дежурный рюкзак сложен. Куда? — Поехали к Томловой и родителям Филиппова. Сейчас Андрея с Катей отправлю дальше. В лабе Макс? — Получается. *** Анна села в машину к уже знакомому охраннику Романовых: — Здравствуйте, нам сейчас в школу, потом домой. — Добрый день, как скажете. — машина рванула. — Я с Вами всюду, поэтому куда Вы, туда и я. Возле школы перехватили Володю-маленького. — Здравствуйте, — улыбнулся мальчик водителю, ещё не понимая. — а что случилось? — Мы едем к тёте Шуре. Я утром зайду к Ивану Александровичу, всё объясню и возьму задания с домашкой. — Анна притянула сынишку к себе. — Надолго? — Не знаю, надеюсь, до конца недели справимся. — Надо тогда Бастеру еду закупить. А самокат можно? — Посмотрим. Ты не помнишь, мы рюкзак папин распаковали? — Не распаковали. В квартире достали «тревожный» рюкзак, там в основном лежали вещи Анны и Володи-маленького, вложили учебники и тетрадки, в отдельные пакеты сложили еду, игрушки и спальное место собаки. — Так, сейчас через магазин и к тёте Шуре. — Анна разогревала еду. — Мыть руки и кушать. Зазвонил телефон: — О, папа. Да, Володя? Мы дома, сложились, сейчас пообедаем и через магази… Да, но, … хорошо, поняла. Не переживай. Мне куда? К вам или в доме оставаться? Хорошо. А с Надюшей как? Поняла. Хорошо, не волнуйся, будьте осторожны. — положила телефон на стол и опёрлась на него руками. — Быстро кушаем и уезжаем. Телефоны отключаем, в дома генерала не включать. Нужен будет интернет — попросим у тёти Шуры. Александра Фёдоровна ждала их у ворот. — Привет, ребята. О, Бастер, привет, дружок, привет. А у меня и для тебя вкусняшки есть. Так, молодёжь, сейчас мыть руки и обедать, потом всё остальное. — Спасибо большое, тёть Шур, мы уже… — Ничего не знаю. У меня манты и линцинский пирог. Поэтому сначала существенное. Да, отпишись Владимиру. Я уже отчиталась, Сергей приступил к несению службы. После еды ребёнок и пёс игрались, Александра Фёдоровна и Анна сидели на веранде в пледах и с чашками травяного чая и пирогом. — Тёть Шур, Вы простите, что мы… — Перестань, мне только в радость. Я тут сама сутками. Дети разъехались. Да и тут спокойно. У вас там аврал? — Похоже. — кивнула девушка. — Я уезжала, было всё спокойно. А тут и нас к Вам, и Сергея к тёте Наде. Я хотела к ней сегодня заехать. — Я у неё была. Скучает, конечно, но это ей сейчас нужно. А с Седым надёжнее. *** Владимир с Бенкендорфом подъехали к двухэтажному дому с мраморным забором и крышей из красного кирпича. — Какая «красота». — ехидно заметил Александр Христофорович. — Господи, прости. Кстати, нам надо что-то решать с нашей дачей, если мы её хотим. — говоря всё это, офицеры подошли к дому. Нажали на звонок, им мгновенно открыли, и, после предъявления удостоверений, впустили. В доме нашли супругу министра. Она сидела в кресле, рядом с ней была ополовиненная бутылка вина. Если бы Корф не знал, что ей около пятидесяти, то думал бы долго. Дряблая кожа лица и максимально открытого декольте говорили, что обладательнице лет шестьдесят и больше. Уставшие и не совсем трезвые глаза — молодой женщины, не справившей с потрясением. Но дочь ведь жива. И, по мнению майора, мать должна была бы быть возле больной дочери, а не пить дома. Ладно, разберёмся. Сели напротив неё, представились, Бенкендорф осторожно начал беседу. Корф незаметно включил диктофон, чтобы отдать жене на анализ, а сам внимательно изучал министерскую жену. На ней были всевозможные яркие кольца в виде зверей и фруктов, огромные пряжки на ярко-розовых пушистых тапочках, пластиковые браслеты и большое количество стекляшек на тонких, опять же дряблых и в рыжих пятнах, кистях. Госпожа Томлова говорила томным голосом с игривой интонацией и придыханием, громко, неестественно и неуместно смеялась, реагируя не только на смешные, но и на несмешные шутки. Потом пошли и неуместные рассказы о своей интимной жизни. Со временем, отвечая на вопросы полковника, пересела максимально близко к Корфу и начала как бы случайно, касаться лица, тела и одежды майора, поглаживала свое тело и накручивала на палец пряди волос. Спустя время вспомнила об обязанности хозяйки и приказала домработнице принести кофе и коньяк с лимоном. Но офицеры откланялись. Выйдя на улицу, Владимир шумно выдохнул, а дядя расхохотался. — Это что было?! — взорвался майор. — Homos madamus vulgarus обыкновенная. — продолжая хохотать ответил полковник. — Да ну тебя! — махнул рукой Владимир, взял из бардачка бутылку с водой и сделал несколько глотков. — Я-то при чём. Она тебя активно «снимала», не меня. — А ты и рад? — Дурак! Занимаясь тобой, она прокололась на многом. Поехали. Куда теперь? — Филипповы. — коротко бросил Владимир и набрал жену. — Не дуйся, я же не с тебя, а с ситуации. Ладно, за дорогой смотри. — и дядя начал писать Надюше. У Филипповых всё прошло ровно противоположно. Они встретились с оперативниками возле бюро ритуальных услуг, отвечали коротко, чётко, сугубо по делу. По ним было видно и горе, и боль от потери ребёнка. Вернулись в офис и собрали совещание. — Итак, что у нас есть? — полковник был уставший и мыслями явно не здесь. — Озабоченная Томлова, которая о своей дочери ничего не знает и Филипповы, которые о сыне знали всё. И они заметили, что парень чего-то опасался: перестал гулять до темна, стал напряжён и замкнут, хотя, обычно был весельчак и балагур. — вздохнул Корф. — В крови Филиппова смесь анальгетиков и барбитуратов. — Сизов говорил тихо. — Этот коктейль сам по себе летальный, но камушек только помог. — Как он оказался к него в крови? — уточнил Владимир. — Труп мне этого не сообщил. — Все ребята очень напуганы. И не только смертью друга и покушением на Тамару. Они чего-то так боятся, что заикаются и падают в обморок. Серьёзно. — Ракитина грызла ручку. — Можно мысль? — Давай, — кивнул Бенкендорф, — нам всё нужно. — Мне кажется, что они что-то знают или видели, что знать или видеть не должны были. — Зачистка свидетелей? Нежелательных? — Да. — Единственное, что приходит на ум — добрый-злой. — Корф поднял руки. — Я к этому и веду. Выяснить бы, что они видели. — И как давно. — поддержал Шпагин. — А скажут? У них, считай, минус два. И это их не подтолкнуло ни к чему. — скептически уточнил полковник. — Нужна Аня. — невозмутимо пожала плечами старлей. — Как минимум проконсультирует, как максимум составит правильно вопросы, и сама с ними поговорит. — Согласен. — задумчиво произнёс Владимир. — Видеосвязи будет мало. Я за ней. Сейчас наберу и заберу. Их всего сколько? — Ребят этих? Пятеро. — А нас? — С Аней пятеро. Думаешь, всех параллельно? — посмотрел на Бенкендорфа. — Да, но нужны вопросы, которые помогут вывести их на чистую воду. Психологические, так сказать. — Я понял. Так, ты за Аней, ребят, вы прослушайте всё ещё раз, у меня уже ухо заезженное. Корф, тебе сколько времени нужно? — Максимум два часа. — Понял, я тогда тоже отъеду ненадолго, но я на связи. *** Александр Христофорович подошёл к палате жены, услышал бубнящий голос Седого и мягкий, спокойный — Нади. Улыбнулся. Заглянул: — Привет, к вам можно? Сергей стоял у двери в боевой готовности: — Тьфу, шеф. Слышу, кто-то крадётся, я и приготовился. А если бы шею свернул?! — Тебя бы зарэзали. С хирургической точностью и холодной красотой. Надежда Николаевна с упрёком и улыбкой покачала головой. — Сколько у меня есть времени? Я в магаз. — Час максимум. Я ненадолго, пока Корф Аню привезёт. Я тебе тоже тут купил, — протянул пакет. — изучай. Потом можешь погулять. — Спасибо. — парень занялся принесённым баулом. Полковник выгрузил второй пакет и присел рядом с женой: — Привет, родные. Как вы? — Прошу прощения, я ушёл, на телефоне. — капитан вышел. Надежда Николаевна придвинулась было к мужу, но тот сам приблизился к ней и поцеловал. — Привет, папуля. — женщина улыбнулась и крепко стиснула его руку. — Мы хорошо, с нас сняли капельницу, теперь лежим, через часик можем выйти гулять. Мы сегодня уже гуляли. Анализы хорошие, ведём себя хорошо. Шурик, что у вас? — Пока ничего, работаем. — оторвался от женских пальчиков. — Мажоры, блин. Ладно, у меня небольшой перерыв. Хочу знать о вас всё. — склонился над Надей и поймал её губы в свой плен. — Шурик… — тихий стон жены прозвучал жалобно. — Не уходи… — Я тут, Солнышко моё родное, я с вами, любимые мои. — стало больно, любимая женщина была одна и отчаянно тосковала, он это хорошо ощущал. Да и сам скучал не меньше. — Почему у меня Сергей? Во что вы опять влезли? — Пока в гламурных мажоров, но мне не по себе, поэтому и приставил к тебе охранника. Так спокойнее. Аня с малым и псом у Романовых. Скорее для перестраховки. Что Славик твой говорит? — Да не мой он! — Прости. — Не ревнуй. Говорит, что с нами всё хорошо, всё по плану. Но выпишет всё равно в среду, не раньше. — Значит, нужно потерпеть. А в среду когда? — мягко водил пальчиками по любимому лицу. — После капельницы и обеда. — Значит, до среды мне нужно расклепаться и до пятницы я с вами, а там и выходные. Завибрировал телефон: — Да, Никол… Я понял. Скоро буду. Нет, по делу. Всё, еду. Серый? Ты далеко? Возвращайся. Виновато посмотрел на Надю: — Прости, пожалуйста. Второй труп, плюс полутруп. Я поехал. — Всё хорошо. Береги себя! — А вы себя. В палату вошёл Седой. *** Владимир нервно барабанил пальцами по столу, в то время как Анна прослушивала записи предварительных бесед молодых ребят, количество которых стремительно уменьшалось. — Спокойно. Так, вот эта вот, ага, Алиса Симонова, явно была готова что-то рассказать. Не тогда, когда вы общались, но, если бы, вы поговорили второй раз, она бы что-то рассказала. Она была испугана больше всех. — И её убили. А вдруг это кто-то из самих ребят? — Нет. Точно нет. Они все напуганы. Очень. Просто пока держатся. Правда, это было убийство назад. — Точно заметила. Так, их осталось четверо. Нас пятеро. Ты одновременно четыре допроса не потянешь. Раздел стук в дверь, пролезла голова Максима: — Прошу прощения, извините, что перебиваю, я понимаю, что помешал, у Симоновой передоз. — Сама или помогли? — Через полчаса скажу точно. — Хорошо, спасибо, жду. Криминалист ушёл, а майор выдохнул: — «Прошу прощения, извините, что перебиваю», — передразнил Владимир. — ну перебор! «Извините» и по делу! — Успокойся. На чём мы остановились? — Анна сосредоточенно смотрела на мужа. — Четыре допроса параллельно. — Возможно. Только у нас три допросные, а я одна, да и вас четверо. — Видеокамеры? — Вариант. — кивнула девушка. — Мне нужно время, прикинуть вопросы, как подловить. Вы с «ухом»? — Естественно. — Я за чаем, а потом к себе. — Понял. Ждём тебя. Андрей с Катей пока у Симоновых. — притянул жену к себе и поцеловал. — Вовка пока посидит у Романовых. В школе что-то важное пропустит? — Вроде бы нет. Я классному написала, он пообещал всё сбросить. Завтра собрание. — Пока только ты, дальше посмотрим. — Угу. Пошли за чаем, мне нужно отвлечься на пару минут. Потом продолжим. Саша к Надюше ездил? — Да, дважды сегодня. Говорит, что с ней всё хорошо. Идём, я заодно ей позвоню. Анна внимательно смотрела и слушала четыре допроса. Вначале они в открытую собрали всех ребят и провели психологическую атаку, потом разошлись на добивание. Владимир был «злым» следователем, Бенкендорф «добрым», работали попеременно. Андрей — «злым», Катя, соответственно, «добрым». Пока один был «добрым», второй параллельно добивал свидетеля в соседней допросной, потом менялись. — Катя, смени тему, спроси про любимую книгу и автора, потом меняй местами вопрос восемь и пять. Володя, поднажми, попробуй ещё чуть жёстче. Только не до срыва. Дядь Саш, готовьте валерьянку жертве и вперёд. — Анна потёрла переносицу и продолжила наблюдения. — Ну что? — за спиной появился Владимир и поцеловал её шею. Психолог подняла руку, прося тишины. — Катя, сбивай с толку. Красотой часов, причёской. Александр Христофорович, выйдите ко мне. Корф сделал стойку, Бенкендорф и Шпагин заглянули в зазеркалье. — Катя, повтори вопрос, где она была в каждый из дней покушения. Конкретно, а не в общем. — посмотрела на мужчин. — Готовы расколоться полтора человека. У Кати клиентка наполовину, но сейчас есть шанс дожать. И у Александра Христофоровича парень полностью, но выпендривается. Вот его нужно разговорить. Они явно что-то видели, именно видели, а теперь боятся, что выяснится, что и тот, кто совершил преступление, видел и их. — Блеф. — скорее утвердительно, чем вопросительно отозвался муж, кусая губы. — Именно. — Так, может, попробуем блефануть все? Авось прокатит? — оживился полковник. — Ей-богу, я уже́ устал от этого дела. — Пробуйте. Я тут. О-па …Андрей рванул на помощь Кате. Остальные замерли. *** Саша накрыл Наташу одеялом, вернулся на своё спальное место и залез в интернет. Идиот, он заранее не подумал о том, как воздушный шар может повлиять на жену и их кроху. Теперь в панике читал. А толку, если уже всё плохо?! Так, спокойно, жена выглядит нормально, говорит, что всё в порядке, а мы ей верим, врачи нас осмотрели. Наташке очень понравилось, глаза сияли, глупости в голову больше не лезли. Так, вроде, ничего страшного. Но с экстримом надо завязывать. Мы же хотим нормальную семью, детей. Интересно, собаку они тоже заведут? Улыбнулся. А что? Вот, он заходит домой, а его наперегонки встречают любимые карапузы, собака, а в коридоре обожаемая Натуська. — Саня? Чего смеёшься? — сонно проговорила Наташа. Романов лёг рядом и описал картинку. — Идиллическая утопия. — удобно устроилась на парне. — Почему? — Потому что двое детей и собака — это перебор. У нас банально не хватит места. — поцеловала его в щеку. — Хватит. Я придумал. — ответил тем же и перевернул её на спину, подложив свои руки. Продолжил целовать. — Моя… — шёпотом. — Только моя. Тихий стон был ответом. — Плохо? — оторвался приятного занятия и испуганно смотрел на женщину. — Отлично. Не тормози. — сжала его волосы в своих пальцах. — Эдак я и полысею. — прошептал в ответ и накрыл губы поцелуем. Через несколько минут послышался звук рвущейся ткани футболки. — Хо…лод…ные… руки… — прошептала криминалист. — Значит, их нужно согреть. Саша сел, откинулся на стену, замотал Наташу в одеяло и посадил себе на колени. Она положила ему голову на плечо. Слушали мерное тиканье часов. — Саш? — Что? — Запомни, я всегда с тобой. И я твоя. Действительно твоя. Не твоего отца, ни твоей фамилии. Только твоя. Оба молчали. — Я знаю. Только нужно это осознать. А некоторым следует не забивать свою чудну́ю головку всякими глупостями. Мы вместе состарились. — поцеловал. — Идём на завтрак. — Ну и переходы. *** Собеседница Ракитиной набросилась на неё и попыталась ударить, но старлей легко и непринуждённо скрутила девушку, прищёлкнула наручником к поперечной стойке стола. — Ну, и что это сейчас было? Увеличение срока? — лениво поинтересовалась Катя, спокойно махнув Шпагину в дверном проёме. — Вы не понимаете! Вы ничего не понимаете!!! — у собеседницы началась истерика. — Опа, — повторил вслед за психологом Корф. — пошло развитие событий. — Я пошёл к нашему бойцу, послушаю. Андрей, не отвлекаемся. — Я тебя сейчас сменю, пойму, что тут и на смену. — бросил майор в спину Бенкендорфу. Через пару часов мучительных «разговоров по душам», смогли сложить картинку. Два года назад семь молодых ребят отправились на пикник в лес, с палатками. Поздней ночью услышали странный звук и отправились посмотреть. Увидели, как из внедорожника вышел парень, вытащил что-то из багажника и начал закапывать в небольшую ямку. Но ребята высунулись слишком сильно и при отъезде, скорее всего, были замечены водителем. Испугались. Молчали и от страха, и потому что у одного из них был тогда травмат. Когда начались странные гибели друзей, подумали, что их вычислил тот водитель. И начал мстить. — Это всё хорошо, конечно, но как его найти? — задумчиво протянул Бенкендорф. — Описания нет, а если и будет, то фрагментарное. Прошло два года. Где его искать? — Надо выяснить, где они отдыхали, такое они вряд ли забыли. Заодно и яму поискать. — Сизов рисовал что-то в блокноте. — Вопрос, что мы найдём в той могиле и найдём ли. — хмыкнул полковник. — Если ничего делать не будем, то ничего и не найдём. — флегматично ответил Корф. — Так, сейчас чай, а потом мы все едем искать яму. Шансов очень мало, но вдруг. Майор зашёл в кабинет психолога и обнял её со спины: — Анют, ты к Романовым, отдыхай пока. Я думаю, мы в дохлый голос, но попробовать нужно. Ты уже на ходу засыпаешь. — повернул к себе лицом и легко поцеловал в щеку, но Анна перехватила его инициативу. — Всё, отдыхай. Я по дороге Вовке звякну. В дом. Я Степана попросил, он тебя сейчас заберёт. — Я пас, — сплюнул Владимир и вылез довольно глубокой ямы. — Андрей, сменяй. Хотя, я думаю, что дело гиблое, ребята сказали про «не глубокую», а тут уже выше меня. — Явно роем не там. Давайте рядом? — предложила Катя. — Перерывать всё? Тогда трактор легче. — Давай попробуем? Мы с Максом роем по обе стороны от твоей ямы. — капитан поднял брошенную Владимиром лопату. — Я пройдусь, осмотрюсь, раз мы тут уж. — Ракитина встала с поваленного бревна. — Я очень прошу тебя, осторожно и недалеко, уже довольно темно. И связи нет. — Шпагин внимательно смотрел на жену. — Я с фонариком. Подам сигнал тревоги. — иронично хихикнула Катя. Корф присел на место девушки, Андрей и Максим принялись копать. Через пару минут к ним присоединился и Владимир. — Стоп, мужики, что-то есть. — майор отбросил лопату. В этот момент послышалось тяжёлое дыхание и быстрые шаги Кати. Андрей пошёл ей навстречу. — Ребят, там есть озерцо. Может проверить? — Раз мы уж тут? — улыбнулся Андрей. — Сейчас посмотрим. Сизов присел возле ямы Корфа. — Посветите, больше света! — раздражённо-истерично вскрикнул криминалист. — Спокойно, Макс. Нервные клетки не восстанавливаются. — раздражённо хмыкнула шатенка, садясь на бревно. — Пакеты! — Фу, ну и вонь. — дёрнул головой Корф. — Она нам тоже что-то расскажет. — ласково проговорил Макс. — Что это? — Похоже вещи. Экспертизы покажут. — Больше ничего? Часы? Браслеты? Цепочки? — Корф привстал, но не подошёл, чтобы не осыпать песок. — Не вижу. — Чёрт, фонарь! Владимир подогнал свой внедорожник, подключил фонарики к радиатору и включил фары. — Какие-то остатки… Файлы, что ли? Пакеты! — Кать, что у тебя? — офицеры закапывали свои раскопки. — Озеро. Водоём. — Показывай. — вздохнул Владимир. — Думаешь, вызывать водолазов? — Решать Вам, товарищ майор. — Давайте попробуем осмотреться, а на рассвет постараемся вызвать водоплавающих. Бенкендорф широким шагом вошёл в лабораторию, где на стуле свернулся эксперт и дремал, на экране сменялись картинки, где-то что-то шумело и воняло. — Макс, — тронул за плечо. — скажи мне хоть что-то. Меня генерал с погонами сожрёт сейчас. И без того тщедушный, невысокий и лысоватый Сизов от усталости казался ещё меньше и худее. Мужчина вздрогнул и открыл глаза. — Для министра могу сказать следующее: отравление было через цветы. Расчёт на то, что девушка поранится шипами и умрёт, а она только отравилась, не смертельно. — А где гарантия, что она бы поранилась? — искренне удивился полковник. — Нигде. Но девушка очень любила селфиться с цветами, особенно, если они подаренные, а шипы специально заострены. — Ножом, что ли? — Лезвием. Обычным лезвием. Но критическая масса яда проникла не через шипы, точнее, не только через них, но и через аромат роз. Они же отравленные. — Понял. Кто? — В процессе, идёт сравнительный анализ. — Чей труп выловили, узнали? — Нет пока. Он пока у Шубина. Я в очереди. — Хорошо. — вздохнул. — Пошёл отчитываться. В кабинете руководителя было душно и жарко. Перед стоящими в струнку сотрудниками спецотдела УСБ стоял брызжущий слюной помощник министра и орал. — Вы… Да вы… что вы умеете… Сутки прошли, а вы до сих пор не знаете имени убийцы?! Зато к жене, Бенкендорф, наведываться не забываете?! По дважды в день?! Хорошее здоровье?! Корф побледнел и сжал кулаки, а Александр Христофорович более выслушивать не стал и со своей силы резко «приложил» оратора. — Ещё раз откроешь свой поганый рот в адрес моей женщины, говорить больше не сможешь. Понял?! — Не надо, не надо, товарищ полковник, не пачкайтесь. — племянник оттащил его от повергнутого помощника министра. — Ну, ты пожалеешь ещё об этом… — неуверенно вышел из кабинета и из здания. — Зачем? — спокойно спросил Владимир, открывая окна и дверь, устроил таким образом сквозняк, чтобы разогнать спёртый воздух. — Только себе хуже сделал. Полковник молчал. Сам понимал, что сгоряча, да ничего не исправить. А помощничек явно мстительный. — Не уверен. — тихо произнёс Максим. — Простите, что вмешиваюсь… — Макс, по делу. — пресёк его «китайские церемонии» Александр Христофорович. — Сейчас компьютеры доделают, но цветочным курьером был сын этого непрощающего. Это 1000%. — Он есть в базе? — Да. Работал участковым, в отставке по ранению. — А смысл? Я от ора медленно соображаю. — Катя расслабилась на стуле. — Не знаю. Я предполагаю личные тёрки. — задумчиво с отсутствующим взглядом отозвался полковник. — Помощник и министр… Думаешь? — Владимир поднял бровь и барабанил пальцами по столешнице. — Я думаю, да. Так, Макс, поднимайте всю информацию о министре и его помощничке. Всё. До министерства они были обычными смертными. Да и сейчас есть. — Понял. Я пошёл. Ещё с трупом закончить надо. — Так, остальные по бывшим местам работы этих двух. Я Максу сейчас скажу, чтобы глянул. Забыл. — У меня есть список, у генерала взял. — кивнул Владимир. — Мы пошли, а ты остынь. По дороге к машинам Андрей не выдержал: — Владимир, можно вопрос? — Да? — Ты с полковником на «ты»? Корф недоуменно посмотрел на сотрудников: — Вы не в теме? Полковник — мой дядя. И муж Надежды Николаевны. Она — моя родная тётя. — Что? — тихо уточнила старлей. — Надежда Николаевна? — ахнула. — А я всё думаю, кого ты мне напоминаешь… Получается, Надежда Николаевна уговорила полковника взять нас к себе в группу? Я думала…. Ого… — Всё? Выяснили? Тогда работаем. — усмехнулся майор. — Сволочи ждать не будут. Делим список на троих и вперёд. Времени нет. Бенкендорф набрал сообщение жене, и она сразу перезвонила: — Папуля? — женский голос прозвучал насколько ласково, что Александр Христофорович едва не сломал карандаш. — Ты не занят? Мы в порядке, но скучаем. — Надюшка, родная моя. Да, жду ребят, сам пока в дороге. Ты спала? — Да, всё хорошо. Что случилось? — Всё хорошо. А услышал тебя стало отлично. Я тоже очень скучаю, но сейчас у нас дурдом. — Перестань. Я всё понимаю, будь осторожен. Так, ко мне пришли, очередная капельница. Береги себя. Я напишу потом. — Обязательно. До связи. Мужчину отпустило. Да, он понимал, что с помощником министра он, на минуточку, хорошо облажался и нажил себе кровного врага. Но и трогать тему его́ женщины он не позволит никому. Ладно, крайний вариант — извиняться. Не хотелось бы перед таким дерьмом, но куда деваться. А если погоны положить… Тоже не страшно. Пойдёт в охрану или юрисконсультом. Семью обеспечить сможет. Зазвонил телефон: — Да, товарищ генерал? Понял, но я на разговоре. Хорошо, да, думаю хватит. Полковник вошёл в старый панельный дом. Поднялся на нужный этаж, открыл незапертую дверь. Разулся. — Пришёл-таки. — злой и хриплый голос откуда-то из глубины. — Я обещал. Гость помыл руки, забил холодильник привезённой едой. Взялся за приготовление пищи. Занёс в комнату, где на диване полулежал высокий, некогда очень сильный, светловолосый и светлоглазый мужчина неопределённого возраста, с неопрятной бородой и нестриженными волосами. — Поешь, потом я приведу тебя в порядок. — Я в порядке! — угрюмо. — Вижу. Я имею ввиду волосы. — Александр Христофорович подошёл к окну и заложил руки за спину. Хозяин нехотя начал есть. — Чем могу помочь? — Сначала стрижка и бритьё. — Перестань. Я прекрасно понимаю, что времени у тебя нет. Что нужно? — Ты на кресле катаешься? — Ну. — Мне программист нужен в команду. В здании есть лифт и пандус. Это — информация к размышлению. Нужна помощь, как обычно. — Слушаю. — Нужна вся информация по министру и его помощнику. Гвоздикову. — Понял. Сядь, не дави на психику. Как Надя? — Спасибо, хорошо. — Передай ей, что она не виновата. Не она же тогда по мине прошлась и в «петлю» попала. Она сделала всё возможное и невозможное. Я до конца жизни буду ей за это благодарен. — Спасибо. — Смотри. — протянул вытянутую из-под кровати папку. — С собой не дам. Разве что сфоткать. Александр Христофорович внимательно изучал бумаги. — Егор… Это же…. А я-то думал, кого он мне напоминает…. — Именно. Сменил фамилию, перекрасил волосы, время сделало своё дело, даже пластики не надо. — Обалдеть. Мне нужны эти документы. Мы сможем это всё доказать. Сейчас шикарные возможности, он сядет, Егор! — Остынь. Нет материала. Есть бумаги. — Мы найдём. — упрямо и настойчиво произнёс Бенкендорф. — Гоф, я же сказал. — Я тоже! Ты что, не хочешь отомстить за себя? За Лизу, в конце концов?! Лежащий на диване дёрнулся, как от удара. — То-то же. Сейчас совершенно новые технологии. Сейчас можно узнать всё. Мои вон, двухлетний труп из воды достали и идентифицировали. — Уверен? — Да. — Хорошо. Но если что… — Успокойся. Не в первый раз. Так, теперь давай пострижёмся. Бороду оставлять или сбриваем? — Я сам. — Ой, прямо-таки. Давай осторожно сядем. К тебе сиделка ходит?.. Через два часа Бенкендорф вышел на улицу и набрал племянника: — Ты где? О, молодец! Будешь нужен, я уже возвращаюсь. Владимир внимательно читал принесённое Александром Христофоровичем. — Суть я понял. Откуда это — не спрашиваю. Ещё что-то знать должен? — потёр бороду. — Тут есть кой-какие знакомые фамилии. — Пока нет. Есть предложение. Давай наведаемся к его бывшим подчинённым. — Знаешь, я, кажется, понял… Он тебя именно спровоцировал на удар. Ему нужно, чтобы тебя сейчас отстранили. У нас нет времени. Он будет давить на генерала. — Я это знаю. Поехали. В машине полковник внимательно смотрел на племянника: — Что за знакомые фамилии? Откуда? — Спецназ. — Подробнее. — Потом. Самому нужно паззл сложить. Мозг пухнет. Я всё расскажу, но потом. — О’кей. Приехали? — Не совсем. Но пробка. Офицеры поговорили со некоторыми бывшими подчинёнными Гвоздикову. Картинка вырисовывалась неприятная. Они вышли из машины и подошли к дому, где жил последний, на сегодня, человек, с которым им нужно поговорить, как раздались выстрелы. — Пригнись. - Корф толкнул дядю и прижался к воротам, как ощутил жжение в ноге. — Твою мать… — Бенкендорф зажал плечо. *** Владимир сидел в кабинете дяди, забинтованная нога лежала на стуле, внимательно перечитывал информацию. — Кажется, я понял. Очень интересно. Мне нужно будет поговорить с Серым. Он тоже что-то помнит. — потёр пальцами бороду. — Но это время. — Нам необходимо сначала взять убийцу. А не запуганного и нервного бывшего сотрудника. — Судя по информации и по данным Макса, это сын помощника министра. Как ты себе это представляешь? — Поговорю с Романовым. Но сын может спугнуть отца. — Я к этому и веду. Нужно говорить с генералом. — Разрешите? — на пороге стояли Сизов и Андрей с Катей. — Заходите. Что у вас? — Это сын Гвоздикова. И эксперты, и камеры, и два свидетеля есть. — Почему-то я так и думал. — Бенкендорф потёр перебинтованное плечо. — Очень интересно. Получается, захотели породниться с министром, не вышло, решили убрать? — удивился Корф. — Я думаю да. — А кто кого убил два года назад? — уточнила Катя. — Пока неясно. — тихо произнёс Сизов. — Разрешите? За стол сел Шубин. — Значит так, я поковырялся в трупе, рассказал он мне немного, но натолкнул на мысли. Итак. Труп явно женский. Молодой. На момент смерти лет 22-25. Я предполагаю изнасилование, но, как вы понимаете, практически недоказуемо. Я попробую ещё одну штуку. Но! Метод, которым она была убита, напомнил мне дело пятилетней давности. А там была серия, девять тел. Возраст, пол, типаж, способ. Но там точно было изнасилование. Тогда никого не нашли. Тела разбрасывали по водоёмам Москва и Подмосковья, пару было в Питере. — Так, с покушением на Тамару это получается Гвоздиков-младший…. А с серией? — Корф рисовал в блокноте. — Хрен его знает. По возрасту подходит. По способу убийства тоже. Мне бы те дела ещё глянуть. — В чём проблема? — удивился полковник. — Эти дела были на личном контроле Николая Павловича Романова…. И всё у него. — Понял. Я попробую. Так, а вы всё тщательно пересмотрите, уточните, вылижите, чтобы комар носа…. Так, ого, уже полдвенадцатого. Сейчас спать, с утра всё ещё раз. Я поговорю с генералом. Корф всё это время переписывался с кем-то. Коллеги вышли. — Можно я завтра не с утра выйду? Надо к Сашке смотаться, он требует меня и Серого. Экстренно. — Хорошо. Только постарайся недолго. К генералу ехать вдвоём нужно будет. — Хорошо. Но раз срочно, то сам понимаешь. — Естественно. Ты домой или к Романовым? — Домой ближе. Ты со мной? — Да. С генералом на свежую голову. Только вы не долго, Надя останется без присмотра? — Дёрни генеральских прихлебателей. Полон дом охраны, пусть одним поделятся. *** Романовых разбудил настойчивый стук в дверь. Наташа недовольно поморщилась, Саша открыл дверь. — Если бы я вам сам не вызывал и не ждал, дал бы обоим по морде. — вполголоса пробурчал парень. — Зашли и тихо сели. Друзья быстро помыли руки и принялись бесшумно распаковывать привезённое. Сашу в душе сменила жена. — Что у тебя такого стряслось, что ты нам весь чат засрал своими колокольчиками? — Владимир открыл бутылку с водой и плюхнулся на застеленную койку друга. Саша подробно рассказал о разговоре с Кашиным. — О, как. Я на днях у Тёмыча был. Тоже думал на эту тему. — Ну вот, мужик в масть со своим предложением. — В масть-то в масть. А делать как? Особенно учитывая нынешнее дело. — хмыкнул Седой. — Дерьмо, мужики, редкое. Я тут почитал флешечку на досуге. — хмыкнул Романов. — Впечатляет. — Потом. Вспомните мне сейчас всё, что касается дела Артёма и некоего Чёрного Адвоката. — прошипел Корф. — Та-ак? — хором протянули Саша и Сергей. Из душа вышла Наташа: — Так, мальчики, с полдесятого у Сани процедуры. Я за завтраком. Вы тише говорите, тут стены хлипкие. Я скоро. — Спасибо, Натусь. — Романов смутился. — Разговаривайте, может, у тебя хоть зуд пройдёт. Ключ оставь на входе. — Теперь подробнее про Чёрного Адвоката?! — хором прошептали Саша и Сергей. — Я пока пунктирно, потом по ходу. Произошло покушение на дочь нашего министра. Жива. В ходе дела ещё два трупа. И в один момент к нам прилетел на реактивной метле некто Гвоздиков — помощник министра. Чмо чмошное. Орёт, сам собой гордится. Но! У него есть сын, бывший участковый, причины ухода — мутные, по болезни в 35 лет, без ранений и больших потрясений. А друзья дочери министра два года назад стали свидетелями странного захоронения. Копатель их заметил. Почему ждал два года — неясно. Кто двухлетний труп — вчера было неизвестно. Да и кто копатель тоже. Известно точно, что цветы, которыми отравили министерскую дочь — сын его помощника. Вчера мне полководец сунул материалы на этого Гвоздикова. И выяснилось, что он и есть наш Чёрный Адвокат. Сменил имя-фамилию и вуаля! — Его разве не проверяли? — удивился Сергей. — Я думал, там так роют, что знают, в каком памперсе его прапрадед ходил. — Как видим. Или чей-то ставленник. — Как интересно. — протянул Саша. — И что теперь? — Я думаю, нужно всё рассказать полководцу. Его информация и дело Тёмыча пересекаются. Я считаю, что это наш шанс. — Хорошо, в любом случае, держи флешку. Читай, думай. Семью — к нам. Как там? — Надюша в больнице, очередные капельницы, Аня с малым и барбос у вас. — Хорошо. — Я даю флешке ход? — Да. Если нужно, я всё напишу. Отец курьера пришлёт, получите. — Я думаю, пишите оба. Седой, возвращайся к Наде, мне с тобой спокойнее, я рассказываю всё, и мы читаем твою инфу. — Кашину что-то говорить? — Нет, вы тут на лечении? Вот и лечитесь. — Восстановление. — Значит, восстанавливайся. Так, жрать мы привезли, фрукты-овощи тоже. О, вот и Натали. Всё, мы уехали. Владимир и Седой заехали к Сычёвой. Капитан отпустил своего сменщика, а майор побыл пару минут с тётей. — Ну что, у вас? — Корф успел на совещание. — Выяснили, чей труп выловили. — И? — Лосева Алина. Её искали два года. Определили по челюсти. — вздохнул Сизов. — Ясно. После раздачи заданий Владимир и Бенкендорф остались вдвоём. — Я заскочил к Надюше, всё равно Седого завозить. Она хорошо, врач доволен, но заедь к ней сегодня. — Постараюсь. Я звоню-пишу. Что у вас? — Вот флешка. Но это — один из финальных штрихов. А начало вот…. Александр Христофорович стоял спиной к майору, руки, сжатые в кулак, спрятаны в карманы. — Получается, Гвоздиков. Чёрт, не зря меня крутило, чувствовал же что-то. Нефть эту пока отложим, но ненадолго. — Сашка пишет, Седой тоже. — Правильно. — помолчал. — Твою мать. Значит, на нас начали, на вас продолжили. — Похоже. А Тёмыч что-то понял. Влез. И мы все расплатились. — Но характеристики у вас роскошные. — Не смеши. — Да ясно. Так, поехали к Романову, потом с нашими разберёмся. Нам необходимо заручиться его поддержкой. Да и с министром поговорить. Генерал Романов выслушал молча и хмуро. — Я это и подозревал. Ещё когда вас троих невменяемыми привезли. Хорошо, давайте разделим эти два момента. Покушался на дочь министра — сын Гвоздикова, так? — Да. Скорее всего он — серийный убийца. Нам нужны материалы «Дела девяти». — Держите. — протянул папки. — Подозреваете его? — Да. — «Весело». Так, нужно что-то говорить министру. Он пока не звонил, но всё впереди. — Может, рассказать, как есть? — спросил Корф. — Ты дурак? — Он, вроде, вменяемый, когда не выёживается. Может, он расскажет, чей Гвоздиков ставленник? — Думаешь? Для этого нам необходимы железные доказательства ваших экспертов. Зазвонил телефон, министр спрашивал, что и как. — Через три часа буду у вас, мы в процессе. Понял, спасибо. — Романов прикрыл глаза, потом выровнялся и подался вперёд. — Помяни чёрта, он тут как тут. Так, мужики, у нас три часа. Пусть Сизов мне хоть намётки даст. Через три часа мы должны точно знать кто. От этого зависит, что и как подавать министру. Бенкендорф собрал сотрудников в своём кабинете, Владимир сидел бледный, в руках крутил пачку сигарет. — Я, Седой, и Александр Романов вместе служили. И в спецназе тоже. В моей группе было пятеро: мы трое, Артём и Фима. Фима погиб, в перестрелке. А Тёма… — постучал пачкой по столу, глубоко вдохнул и продолжил. — На него вышли представители наших двух, конкурирующих между, собой спецслужб. Мы знали, что он от «воротничков». Мы из милицейского спецназа, а он от «воротничков». Это он и название придумал. А на него вышли контрики, как он их называл «тихушники». Что они от него хотели, мы не знаем. Знаем, что через пару недель после их разговора он получил пулю в спину и подорвался на растяжке. Всё, как будто случайно, в бою. Но было установлено, что пуля выпущена с такого оружия, которого не было у наших противников. Спустя время просочилась информация, что «тихушники» пытались Тёмыча перевербовать на себя. А он доложил об этом своим. Мы выяснили, кто, когда и как. Взять его не удалось. Испарился. Нигде и ничего, словно и не существовало никогда. И тут товарищ полковник даёт прочитать бумаги, где всплывает фамилия одного из «тихушников» и его фото. В молодости. Но мы с Саней его видели. Теперь это — Андрей Гвоздиков. — Оба… — На лице Кати была написана растерянность. — Самое интересное, что в заключении о смерти Артёма стоит «суицид». А патанат погиб в ДТП через день после вскрытия. — Получается, нужно думать, как красиво подать это министру? — уточнил Макс. — Нет. Как красиво взя́ть убийцу. Это — сын Гвоздикова, ты сам нам это принёс и разложил. Его биография — полная липа. И возраст, и место работы. — Самое интересное, что я, генерал Романов и наш третий товарищ, Егор Реутов, в своё время попали в подобное положение. Только Егор жив, паралич ног, у него на глазах взорвали его жену Лизу. И в нашем случае исполнителем был тот, кто сейчас носит фамилию «Гвоздиков». — спокойно произнёс Бенкендорф. — Наша группа попала тогда в окружение, мы спрятались в землянке, закопались так, что при взрыве нас засыпало. Я тогда полгода спать не мог, всё казалось, что опять засыпет. Жена успокоительные колола, когда поняла в чём дело. — Нормально так…. — протянул Корф. — Ладно, лирика. Значит, нам нужны чёткие данные на Гвоздикова и его сына. — Точнее, нам нужно знать, кто на самом деле скрывается под этой фамилией. И старший, и младший. И родственники ли они. — Полковник обвёл глазами присутствующих. — Роем всё. Времени — два часа. Вперёд. — Мне нужны образцы ДНК обоих. — Шубин вертел ручку. — Как их заполучить? — Это на генерале. Я ему сейчас напомню. — Стоп, а если сын тоже сменил внешность, как это проверить? — Ракитина поочередно смотрела на полковника и патологоанатома. — Мы же понимаем, что врач — труп. — И почему два года он никого не убивал? Лечился? — поддержал её Шпагин. — Вот на эти вопросы вы и ищете ответ. — кивнул Бенкендорф. — Я так понимаю, что после любой пластики останутся шрамы, так? — В основном. Если он косметику не делал. — подтвердил Шубин. — Для этого нам нужно его тело. — Ты решил его грохнуть? — Корф смотрел на него с сарказмом. — Почти. Пристукнуть. Он отключится, а мы изучим вопрос. — Херово будет, если мы в «молоко». — Сомневаюсь. С цветами есть свидетели и камеры. Как он так лоханулся? — Может, так чесалось убить, что стал невнимателен? — Работать, шутники. Я на час отъеду, но на связи. *** Александр Христофорович вошёл в палату и увидел, как с жены снимают капельницу. Кивнул медсестре, протянул один из пакетов Седому. — Спасибо, я прогуляюсь. — капитан вышел. Бенкендорф сменил цветы в банке, проверил мусорное ведро, воткнул в него старый букет, помыл руки, забил холодильник и присел рядом с Надей. — Привет, как ты? — женские губы тронула лёгкая улыбка. — Нормально, замотался немного, прости. — поцеловал её щеку и животик. — Я соскучился. Но нужно ещё немного потерпеть. Вы как? — В порядке, с нами всё хорошо. В воскресенье закончат капать общеукрепляющее, останутся только витамины. — притянула голову Бенкендорфа к себе и поцеловала. — Надя… — полушёпот-полустон. — не надо, я же тоже живой… потерпи, совсем немного осталось. — Прижался щекой к её щеке. — Что у тебя? — Надежда Николаевна отстранилась от мужа и крепко стиснула его руку. — Рассказывай. — Дело. В подробностях потом, когда закончим. — Сычёва кивнула. — Но нужна твоя консультация. — Чем могу. — Сначала скажи мне, кушать будете? — Нет, не хочется и нельзя после капельницы. — Понял. Как на глаз определить, делал ли мужик пластику? «Оригинала лица», так сказать, у нас нет. Есть только то, что имеем сейчас. — Поняла. Нос. Если он идеальной формы. Но это должен смотреть специалист. Подбородок, при условии, что вокруг него есть жир, а сам подбородок точёный. Вообще лицо принимает немного другую форму, чем было до хирургического вмешательства, и смотрится как будто налитым. Идеальные скулы, конечно, могут быть и от природы, но с возрастом кожа теряет свою эластичность, и в зоне скул это заметно. Если они ровные и гладкие, то это, скорее всего, пластика. — Ого… Получается, нужен специалист. — М, да. Шубин не тянет? — Пообещал. Сейчас смотался на консультацию, а я к тебе. А шрамов нигде нет? — Как правило, нет. Но можно посмотреть за ушами и в корнях волос на лбу, и, опять же, за ушами. — Угу, понял. Спасибо большое, родная моя. Так, я обязан до среды всё закончить. Правда, если мы не закончим, закончат нас. И последний вопрос, — на этих словах ощутил, что жена ещё крепче сжала его пальцы. — есть какая-то болячка, вот, когда руки чешутся, чтобы убить. В прямом смысле. — Поняла. — Надя задумалась. — Есть. Гомицидомания. Непреодолимое влечение к убийствам. У психически больных гомицидомания обычно не является симптомом психического расстройства, а скорее развивается на основе соответствующих преморбидных качеств личности. По этой причине многие пациенты с гомицидоманией признаются вменяемыми судебными психиатрами и судом в отношении инкриминируемых им убийств или покушений на убийство, за исключением случаев с психотическими нарушениями. Гомицидомания свойственна антисоциальным психопатам, в основном паранойяльным, шизоидным, возбудимым, встречается также у больных с психопатоподобным личностным дефицитом. — О, Господи… получается, это у шизиков? А у обычных, ну, в смысле не психически больных? — А какой психически здоровый будет хотеть кого-то убить? — Тоже верно. Но если этот шиз лечился в частной клинике, то информации нам не достать? — В принципе, да. Есть у меня знакомая в этой сфере, постараюсь раздобыть. Фамилия, имя, отчество, дата рождения. Муж послушно продиктовал. Надя внимательно посмотрела на него: — Будьте осторожны. — Не волнуйся, обязательно. Зазвонил телефон: — Прости, — прижал к себе женщину. — да, Макс? Всё-таки, да. Хорошо, понял. Нет, время ещё есть. Есть у меня мысль, но мне нужно обдумать. Буду в течении минут сорока. Подтяни всех к этому времени. Спасибо. — отключился. — У тебя есть кто-то, кто мог бы определить пластику? Из «зазеркалья»? — заглянул в любимые глаза. — Да, сейчас позвоню, постараюсь договориться. Шурик, пожалуйста…. — Всё будет отлично, честно, не нервничай. — Угу, что с плечом? — Царапина, но Катя перестарались и перестраховалась. — Ясно. — вздохнула. — Я сейчас позвоню, подожди пару минут. Полковник присел на корточки рядом с койкой жены, положил локти с краю и держал в своих руках руку жены, целовал сына. Уходить не хотелось совершенно, но нужно. Ему самому спокойнее будет. Хоть любимая и в больнице, но одним риском меньше. — Спасибо большое, Кирилл Юрьевич, я тогда дам Ваши координаты? Ещё раз спасибо, всего доброго! — Надя положила трубку и откинулась на подушку. Александр Христофорович встревоженно смотрел на неё. — Мужик очень специфический. В основном молчит, иногда кажется, что он часть мысли проговаривает про себя. Я тебе его координаты сбрасываю, договаривайся сам. — Спасибо большое, Солнышко моё родное. — поцеловал её. — Что привезти в следующий раз? — Только себя и на подольше. — Постараюсь, правда. — Знаю. Береги себя, будь осторожен. Ты нам очень нужен. — А вы мне очень-очень. Я ушёл, буду писать, вдруг вы спать будете. Пиши мне тоже, обязательно. — Конечно, не волнуйся. *** Полковник и весь его работающий состав стоял на вытяжку перед министром. Во главе их процессии стоял генерал Романов. — Садитесь, орлы! — чуть иронично бросил хозяин кабинета. Офицеры сели. — Спасибо большое. Это первое. Второе. Вы уверены, что дело обстоит именно так? — Так точно, — кивнул Николай Павлович. — здесь вся информация. — Понял. А своими словами. Что есть и что нужно от меня? — В принципе, мы только Вас проинформировать. Остальное и сами поняли. — спокойно начал Бенкендорф. — Полковник, Вы забываетесь?! — Возможно. Итак. Андрей Фомич Гвоздиков. Ваш помощник. И его сын — Семён. Гвоздиков-старший — ставленник одной из наших спецслужб. Раньше воевал, награждён и прочее, и прочее. Но! Во время службы был замечен в перепродаже оружия, про наркотики точной информации нет, лишь подозрения, и решения сверхгрязных дел. Не брезговал ничем. Вплоть до убийств. В своих кругах известен как Чёрный Адвокат. — на этих словах министр не удержал лицо. — Именно. Тот самый неуловимый Чёрный Адвокат. Его так боялись бывшие сотрудники и сослуживцы, что, когда мы с Корфом приехали к одному из них на обычный разговор, даже не допрос, он открыл по нам стрельбу, ибо был уверен, что нас послал за ним Гвоздиков. Как Ваши прошляпили — вопрос не к нам. Дальше. Семён Гвоздиков, он же Борис Гвоздиков. Неизвестный брат-погодка. Которого никогда не существовало и вот, он явился миру. Якобы, очень больной, практически живущий в больнице. Это правда. Семён-Борис действительно болен. Печёночная и сердечная недостаточность. Наркомания. Шизофрения. Точнее, её разновидность. — Александр Христофорович полистал блокнот. — Гомицидомания. Страсть к убийству. Если помните, «дело девяти»? Это он. Потом он действительно лечился. Где формально «умер», но появился Семён. Он считает себя здоровым, не считая наркотиков, знакомится с Вашей дочерью, она вводит его в круг своих друзей. Но в один день Семён понимает, что гомицидомания никуда не делась. И он боролся. Это вылилось в несколько трупов бродячих собак. Успокоился. Решил жениться, но Ваша дочь отказала. Для неё он — друг, не более. И тогда он решает её убить. Но промахнулся, слава богу. Он вбивает себе в голову, что виноваты в этом ребята. Плюс, Тамара в пылу ссоры бросила, что они все видели, как он ночью закапывал труп. При знакомстве она его не узнала, а сейчас уверена в этом. … — Я понял. — Томлов перебил рассказчика. — Что нужно от меня? Согласие на их арест? Пожалуйста. Он у вас есть. Могу задержать на работе отца и позвать сына на чай, это у нас в порядке вещей. Доказательства на Чёрного Адвоката есть? — Да. Но, в идеале, нужны свежие «пальчики». — Их нет. Ожог подушечек. — Что-то мне это напоминает. — хмыкнул тихо Корф. — Не понял? — Прошлое. — Хорошо. Есть его пятерня в личном деле, оно оцифровано. Вот. — развернул экран. — Что нужно ещё? — Можно переслать это на вот эту почту, нашим экспертам? — Корф протянул листок. — Уже. — Спасибо. — Вам спасибо. — Томлов замолчал. Заговорил нормальным тоном. — Спасибо большое, мужики… Не могу сказать, что я рад, что именно вы вычислили суку в моих рядах, но спасибо большое за дочь и что вы его вычислили. — Пауза. — Свободны. Корф откинулся на спинку стула и всё ещё раз прокручивал в голове. — Ну, что, мысли есть? — в кабинет вошёл Александр Христофорович и спокойно сел напротив. — Есть, нужно с ребятами обсудить. — Хоть поделись. Я начальник. — Я думаю, чтобы Катя разыграла дурочку, её тихий голос только убаюкивает, сыграет на руку. Типа, мы Вас не подозреваем, совсем наоборот, но уточнить надо…. И через «зазеркалье» дать опознать его свидетелям. Он не дурак, но нервы сдать могут. — Думаешь? — Ну, а что? Свидетели опознают, он испугается и возьмёт Катю в заложники. А захват в заложники сотрудника при исполнении…. А дальше дело техники, плюс минус лекарства. — Где гарантия, что возьмёт в заложники? — Ракитина красивая, может правильно посмотреть, он явно клюнет, она отморозится… — А так, как он — шиз, то много ему не надо… — Бенкендорф задумчиво потёр нос указательным пальцем, подпирая подбородок большим пальцем. — Заведётся с пол-оборота… Нужна консультация. — Но психиатра. — Да, Надюша дала контакт, я с ней уже говорил, позвоню ещё раз. Поговори пока с Андреем и Катей. И готовьте свидетелей. Господи, как же я хочу спать. — Молчи. Я вчера на собрание к сыну не попал. — Позавчера. Сегодня воскресенье. Ты же не забывай сутки слежки. — Твою мать… Меня Аня из дому выгонит. Сейчас хоть позвоню. — Звони жене и собирай оперов. Я звоню психиатру. — Да, а наркота откуда? Я что-то пропустил. — Его лечили психотропами и морфием. Не знаю почему. — Не понял, но ладно. Владимир заварил очередную порцию кофе, от одного запаха которого его начинало мутить и набрал Анну. Она долго не отвечала, и парень начинал нервничать. Наконец трубку сняли: — Слушаю. — тон ровный. — Анюта, привет, любимая. Прости, я знаю, я сволочь. Но замотался, у нас дурдом. Реакции ноль. — Как вы? Что делаете? — Нормально. Тишина. — Анечка, не дуйся. Нам совсем немного осталось. Расстроенное сопение в трубке. — Ань? — Мне пора. Береги себя! В ухо растерянного Корфа ударили гудки. Ладно, дома разберётся. Главное, дома оказаться. Подошёл к зеркалу. На него смотрел хронически уставший человек, с серо-зеленым лицом, черными мешками под глазами, обычно карие глаза сейчас были бледно-серые, ничего не выражающие, кожа словно присыпанная пеплом, борода требовала стрижки, белки глаз в ярко-красных прожилках. Умылся, потёр ладонями лицо. Лучше не стало. Выпил кофе и отправился в оперскую на разговор. *** - Я согласна, Семён Андреевич, это какая-то ошибка, но мы обязаны проверить. — Ракитина невозмутимо сидела напротив Гвоздикова-младшего. — Сейчас наш эксперт подойдёт, сделает все манипуляции, и я Вас отпускаю. К сожалению, формализм наше всё. — Побыстрее можно? — Конечно, я известила, нужно подождать, у нас временно один эксперт, а работы много. — чуть виновато посмотрела на него старлей и невзначай провела указательным пальцем по ушку. Заметила, как её собеседник выровнялся, продолжила, начала накручивать локон на палец. Столь примитивные движения вызывали примитивную реакцию. — Кать, не спеши. — прозвучал в наушнике голос Андрея. — Он уже клюнул. Теперь максимум внимания. Свидетели его опознали. За прошедшие двое суток оперативники неоднократно перепроверили всё, что у них имелось. Ещё раз допросили стрелявшего в майора и полковника свидетеля. Были готовы ко всему. Сизов занёс в допросную бумаги, перед этим многозначительно посмотрел на Гвоздикова. Положил их на стол и начал что-то шептать Кате на ухо. — Вот как… Получается, ошибки нет? Но как же… В этот момент Семён вскочил, оттолкнул эксперта, в руках появился нож, приставил его к горлу оперативника, из женского уха выпал наушник. Прикрываясь Катей, Гвоздиков вышел из допросной. В коридоре «натолкнулся» на Андрея: — Оружие на пол или она — труп! — Хорошо! Вот … — медленно достал пистолет и положил на пол. — Пристегнись к батарее! Ключи мне! Капитан послушался. Семён отбросил ногой ключи в противоположную сторону. — Где остальные?! — Работают. Я на связи. — Работай. — зло рявкнул парень. — Я отпущу её, когда буду в безопасности. Шпагин тяжело вздохнул. Через несколько секунд вытащил из кармана запасной ключ и отстегнулся. Вытащил телефон. Гвоздиков был уже у входной двери на первом этаже, как нож выпал и на его руке защёлкнулся наручник. Ракитина наступила острым каблуком подозреваемому на ногу и саданула в пах. — Сволочь! — Спокойно, Катюш. Он уже не отвертится. — Корф заломил вторую руку и завёл в камеру. Андрей появился в коридоре: — Я вызвал курьера, чай включил. — Спасибо. — А что с папашей? — Ракитина изучала в зеркале свою шею. Муж стоял за спиной. — Нормально. Взят в кабинете министра. Тот полез в сейф, мы же «пушку» пустили, что вся доказательная база у него. Он и клюнул. Владимир молча стоял у окна, руки за спиной, и вспоминал, вспоминал, вспоминал…. *** Надежда Николаевна медленно просыпалась. Всю ночь ей снился муж. Смешно, никогда не была романтической личностью, но всё время пребывания в больнице ей снился муж. Во сне даже показалось, что он рядом, держит за руку. Господи, как глупо. Открыла глаза и замерла. Закрыла глаза, открыла. На уголке её подушки лежала голова Бенкендорфа. Его рука действительно находилась поверх её хрупкой кисти. Сам он сидел на корточках с упором на колени возле её койки и крепко спал. Осторожно вынула свою ладошку из-под его руки, уложила мужскую кисть на животике, а своими пальчиками мягко провела по любимым волосам и лице. Мужчина не шелохнулся. Осторожно поцеловала его. — Он тут с ночи. Я его чуть не зашиб. — прошептал Седой. — Извините. — Всё хорошо. Спасибо. Который час? — Четверть девятого. Завтрак я Вам принесу. — Спасибо, я не об этом. Сашу нужно разбудить, он в таком положении, что как бы встал. — Поднимем. Я умоюсь и в коридоре. — Спасибо. — прошептала Надежда Николаевна и уткнулась губами в голову единственного мужчины и улыбнулась. Седой занёс завтрак в палату. — Спасибо. — Кормить не буду, иначе полководец пришибёт. Не разберётся со сна. — Спасибо, Серёж. Ты сам поешь. — Чуть позже. Открылась дверь и на пороге стоял лечащий врач, увидел Бенкендорфа и покачал головой: — Пробрался всё-таки. А ведь не пускали. Как самочувствие, Надежда Николаевна? — Спасибо, хорошо. — Понял. Сейчас завтрак, потом последняя капельница и давление на всякий случай. Выписка после двух. Но если всё будет хорошо, то через час после давления. — Хорошо, поняла. Спасибо. — Клиент встанет? — указал головой на Александра Христофоровича. — Поднимем. — Не вздумайте! Категорически! — Не я. Сергей. Врач прикрыл дверь. — Я сам встану. — сонно пробормотал Бенкендорф. Поднял голову и увидел счастье в ответ. — Привет. — Улыбнулся. — Привет, папуля. Ты точно встанешь сам? — Уже. — сел стул, предварительно поцеловал сына и жену. — Ты завтракала? — Нет ещё. Горячее. — Понял. Я тогда сейчас умоюсь и покормлю вас. — Перестань. Что у вас? Ты надолго? — Навсегда. Сейчас всё расскажу. — Навсегда это отлично. Пока Надя завтракала, мужчина приводил себя в порядок. — Теперь моя очередь плескаться. — Я помогу. — Успокойся, я сама, я уже приноровилась. Надежда лежала под капельницей, Бенкендорф складывал сумку и убирал в палате. — Наденька, ты в чём поедешь? На улице прохладно, я боюсь, что в халате замёрзнешь. — Ну, в халате я только тут. Комбинезон и вот гольф полосатый, который на стуле. — Понял, тогда я их не прячу. Зашёл Седой, начал убирать свою постель. — Командир, раскладушку куда? — Сестре-хозяйке. Знаешь где? — Да, сейчас закину. Вы на машине? — Нет, оставил на работе, сюда на такси. — Тогда я вас завезу, моя на стоянке тут. Сейчас закину спальное место и заберу мусор, подготовьте. В машине ехали медленно, Надежда Николаевна в руках мужа, который рассказывал о деле. — Ты мне скажи, на нас это как-то отразится? — А кто его знает! Министр сначала показался последним неадекватом, потом нормально, хоть не дёргал каждые пять минут, я у Романова спрашивал. Ясно было, что ему это неприятно, но мы нас подписке. Я и вам-то рассказываю, потому что это вас касается, вы знаете. Да, Сергей, тебе Вовка больше расскажет. И мы явно лучше, чем «воротнички» или «тихушники». Он это понимает тоже. — Жесть, конечно. — вздохнул Седой. — Кто завтра главный? — Ты. Сашка пока лечится, Шпагина я настолько не знаю. — Есть. Всё, приехали. Бенкендорф помогал Наде, парень достал сумку. — Я помогу. — Спасибо, дальше мы сами. — мужчина накинул сумку на плечо и потянул Сергею руку. — Спасибо большое. Прости, что испортил отпуск. Я компенсирую. — Всё нормально. Я что так на диване валялся, что так. Вы до понедельника? — Хотелось бы, но посмотрим. — На связи! — Спасибо большое, Серёжа! — мягко улыбнулась криминалист. — Всегда к Вашим услугам. — парень довольно улыбнулся в ответ и уехал. В квартире услышали бубнящего Владимира и почти кричащую Анну. — Ты в душ? Или полежишь? — Александр Христофорович внимательно смотрел на жену. — В душ и полежу. С тобой. Быстро приняли водные процедуры под аккомпанемент скандала. — Господи, взрослая ведь, прекрасно знает специфику нашей работы. — покачала головой Надежда Николаевна, слыша крик невестки. Муж молча развёл руками и поставил перед ней тарелку с домашними пельменями. — Прости, но больше ничего нет. — Ничего, я потом посмотрю, что можно без особого напряга сделать. Главное, сам ешь, я там обедала. Сейчас спать. Ты заснёшь или уколоть? — Засну, ты же рядом. Ты полежишь? — Да, а с тобой особенно. — улыбнулась и протянула ему руку. — Хорошо, потом проснёмся и погуляем, обязательно. На обратном пути можно и в магазин. — …Анечка, любимая, я с тобой полностью согласен, но давай мы с тобой обсудим это после того, как я проснусь, хорошо? — Владимир страдальчески смотрел на любимую женщину, которая оседлала реактивную метлу. — Я не спал четверо суток. Я просто не соображаю ничего. Я знаю, я виноват, не звонил, не писал, но дело было такое…. — Да у тебя всегда дело! Дело важнее нас! Важнее собственного сына?! Я сижу и не знаю, идти мне на собрание или нет?! Ты на сообщения не отвечаешь! Живой? Мёртвый? Что делать?! Просто тишина! Ребёнок думает, что ты опять ушёл! Он же не игрушка, захотел — поиграл, захотел — бросил! Я тоже живая, или я тебе только для качественного секса нужна?! Хотя, к о тебе нужен… Никто! Тебе же нас всех наплевать! Корф, ты о ком-то кроме себя думаешь?! Владимир помотал головой и встал. — Что?! «Я опять ушёл»?! Я?! — захлебнулся воздухом. — Я. Никогда. От. Вас. Не. Уходил. — пауза. — И ты это знаешь, как никто. Да, я виноват, я не отвечал. Ты прекрасно знаешь нашу работу. Видела дело. Когда у меня, с одной стороны, маньяк с одиннадцатью трупами и ты в его типаже, а с другой — исчадие ада на Земле, которого боятся так, что стреляют по людям, и который причастен к смерти моего лучшего друга, и нас с Сашкой едва не прикончил в своё время, то я спокоен хоть за тебя с сыном, зная, что вы у Романовых, с пуленепробиваемым забором и кучей охраны! И сыну я писал! Да, мне так на вас наплевать, что тебе с сыном под охраной доставляют в максимально защищённое место, а Надюша под надзором Седого со стволом в больнице! А мёртвым я тебя, похоже, устраиваю больше! Да?! Наша жизнь не цветочки-бантики! Я не намерен рисковать любимыми родными людьми! И лучше пересидеть, и перестраховаться, чем в гробу лежать! Но тебе, судя по всему, очень хочется красиво поубиваться у моего гроба! Мёртвые не требуют, им ничего не надо! — выдохнул. Продолжил холодно. — Извини, мне таблетку надо выпить, а её с едой, и я спать. В кухне понял, что Анна не заметила и не среагировала на его ногу. Рана пустяковая, воспалились старые, но невнимательность со стороны любимой женщины обидела. Услышал, как хлопнула входная дверь. Горько усмехнулся. Она опять ушла. Опять из-за глупости. В комнате рухнул на кровать и уснул в падении.