cassanova — please destroy me.
Дни сменяются неделями, принося множество событий: и хороших, которые сохраняются в галерее телефона фотографиями, и плохих, которые лучше бы не случались никогда. Но всё в мире циклично — за закатом всегда следует рассвет, а без темноты не было бы света. История повторяется лишь потому, что люди ничего не извлекают из уроков в школе. Жизнь — удивительный вихрь из эмоций, воспоминаний, чувств, действий. Жизнь — это всегда про потери и приобретения, смелость и слабость, гордость и уступчивость. Прелесть жизни познаётся в моменты самого большого упадка, ведь именно тогда понимаешь, насколько хрупок внутренний мир и спокойствие вокруг. Серёжа перебирает воспоминания в голове, выискивая то, что можно вписать в сочинение, заданное по литературе. Он делает домашнее задание, пока рядом Ваня читает что-то связанное с физикой или математикой (по формулам и расчётам Серёжа реально не уверен в том, что именно это за статья). Дисплей айфона показывает четверг, почти двенадцать ночи; в соседней комнате спит Коля, что умудрился закончить подготовку к экзаменам ещё час назад и с довольством пошёл листать тик ток. Серёжа, конечно, позавидовал ему, но скорее показушно, нежели искренне: сам же виноват, что всю неделю откладывал, хотя его задали ещё на вторник. Ваня издаёт какой-то странный звук: он то ли удивляется, то ли радуется, а после придвигает экран телефона к Серёже и показывает пальцем: — Смотри, учёные доказали возможность квантовой телепортации, — Ваня пролистывает статью к началу, показывая название, а после прокручивает вниз, указывая на разные моменты, — ведь в ней используется явление квантовой запутанности и… — …запутанности? — Неуверенно тянет Серёжа, растерянно смотря на Ваню. У него ещё кусок сочинения недописан, да Майклу надо позвонить, предупредить, чтобы тот в пятницу убрал в квартире: всё-таки везти Ваню в грязный дом не хочется. Тому, конечно, абсолютно плевать на пыль, потому что он в полном восторге от родителей Серёжи (это взаимно) и поддерживает Майкла буквально во всём (даже в том, чтобы этот мелкий придурок снимал тик токи, становясь популярным в школе, и вытворял удивительные трюки на скейте, которым до этого не особо интересовался). Они летом, к слову, так и ходили на скейт площадку втроём: Серёжа учил брата, пока Ваня поддерживал их и снимал на полароид на фоне яркого голубого неба и парочки белых облаков. А на закате они выходили на открытое пространство, и Ваня ловил момент, пока кто-то из них делал трюк, чтобы сфотографировать. Кучу этих полароидов теперь висят на стене в общежитии, часть — в квартире. От них веет июльской жарой, вкусом доктора пеппера, мятной жвачкой и чувством целостности. — Да. Это когда две частички имеют одно происхождение и находятся в определённом взаимозависимом состоянии, — терпеливо объясняет ему Ваня. У него весной ЕГЭ по физике, которую Серёжа, конечно, не выбирал, потому что он абсолютный и полный ноль в ней. Серёжа думает пойти в лингвистический, Ваня — в технический. Они уже искали варианты, чтобы учиться в одном городе, но пока не решили точно, да и ещё февраль лишь, время есть. Квартиру Серёжа тоже уже искал, приценивался, по крайней мере, хоть и знал, что его родители способны обеспечить ему хорошую жизнь. — Я нихуя не понял, Ванюш, — просто говорит Серёжа, тыкая пальцем Ване в щёку. Тот не отшатывается, как несколько лет назад, а лишь хмурится и саркастично отвечает: — Боже, как я мог в такого тупицу влюбиться, — и каждый раз, когда Ваня говорит о своих чувствах, Серёжа не верит. Как так? Неужели он заслужил такое счастье? Неужели это всё не сон? Они вместе уже год официально, неофициально — понятия не имеют оба. И Серёже, возможно, просто немного интересно, потому что он спрашивает: — Как ты думаешь, с чего всё началось? — Резко становясь серьёзным и внимательным, а Ваня улыбается до мурашек по коже тепло, треплет его по уже осветлённым кудрям и отвечает чуть ниже, чем до этого: — Думаю, с «назови меня папочкой», — и Бессмертных лишь через восемь месяцев, уже холодной и дождливой осенью, лежа в кровати в общежитии под одеялом с температурой под тридцать девять и жутким насморком признался, что ему тогда очень зашла эта фраза. И, возможно, она снилась ему ещё пару раз. И, уже не возможно, Серёжа использовал её повторно неоднократно. — А ты как думаешь? Серёжа задумывается.***
Седьмой класс заканчивается холодной весной, когда ветры обдувают весь город, забираясь холодом под куртку, а солнце почему-то почти не греет. Седьмой класс заканчивается разочарованием, позором и фразой «педик» корректором на парте Серёжи. С ним раньше сидел Сашка — улыбчивый мальчишка, что играл в Майнкрафт и смотрел вместе с Серёжей Шерлока с Бенедиктом. Сашка с ним больше не сидит, потому что кто-то в классе слил информацию о том, что Серёжа гей. И это даже неправда, ведь Серёже просто понравился мальчик с параллели: они общались, шутили вместе и сходили пару раз погулять по городу. Они не встречались: Пешков даже не надеялся на это, ему хотелось лишь находиться рядом с ним и получать его внимание. Этого хватило бы. Пока этот мальчик — Ваня — не показал переписку своим друзьям, спрашивая: — Вам не кажется, что он голубой? Серёже хотелось сказать, что для этого придумали нормальное обозначение, а «голубой» — это цвет, но он промолчал. Серёже хотелось сказать, что в этом нет ничего ужасного — обычная симпатия, право, — но он побоялся, что это дойдёт до родителей. Дошло. В кабинете директора его мама выслушивала минут пятнадцать о том, что поведение сына «не подходит под рамки морали руководства школы» и что «она должна провести серьёзную воспитательную работу со своим сыном». Это была середина мая, почти конец учебного года, когда то, что Серёжа не собирался рассказывать, всплыло наружу, оставляя после себя горечь и чувство предательства. На вкус оно — как синий винстон без капсулы, как дешёвое пиво из магазина, где продают всем, как скисшее молоко, которое по ошибке выпиваешь и которым плюёшься. В фанфиках и бульварных романах романтизируют травлю, но, на самом деле, в ней нет ничего хорошего или приятного: агрессор не влюбляется внезапно в тебя и не начинает защищать, а ты не страдаешь Стокгольмским синдромом, проникаясь тем, кто унижает тебя. Серёжа, по крайней мере, точно, потому что кроме злости и страха не было ничего. В тот день мама впервые была настолько зла после похода к директору. Она приобняла Серёжу за плечи и повела его на выход из школы. Та поездка в машине была напряжённой и тихой, потому что подросток боялся спросить что-либо, а мама не объясняла ничего. У Серёжи по расписанию ещё было два урока, но он забил на них, как и Лилия. Только дома, наливая себе и сыну мятный чай, та сказала: — Это не ты не подходишь под их рамки морали, а их рамки морали не подходят тебе. И она забрала документы после конца учебного года. Они долго говорят об ориентации Серёжи, о том, что он нормальный и в порядке, и о том, что Лилия и Николай любят его любым. Серёжа так сильно не плакал с того момента, как посмотрел Хатико, серьёзно, всё его лицо — красное и опухшее, а по щекам льются слёзы счастья и облегчения. Они выбирают новую школу, вернее, это Серёжа выбирает, понимая, что хочет попробовать самостоятельно пожить. Ему было неловко и стыдно из-за того, что пришлось забирать документы, стыдно встретить на районе кого-то из старой школы и стыдно быть собой. Его родители, конечно, не отвернулись, но все остальные — да. И только через два года ему напишут его старые одноклассники, извиняясь за то, что они творили, но это будет в будущем, а пока… Пока Серёжа заносит чемодан в комнату общежития, приезжая туда вторым, его мама суетится и раскладывает пакеты, а папа ждёт в дверях. Потом, конечно, следует прощание с родителями: мама аккуратно вытирает с щеки слезу, стараясь не размазать тушь, а отец прижимает к себе и просит писать почаще. Серёжа от таких проявлений чувств смущается: он уже взрослый, ну что они так, но не отталкивает, конечно. Серёжа провожает родителей до машины и смотрит, как та скрывается за забором, уезжая, а он возвращается в комнату. Там на одиночной кровати сидит парень в забавной пижаме с человеком пауком, он встаёт с неё, протягивает ему руку и говорит: — Привет, я Ваня. И Серёжа смотрит на то, как русые волосы обрамляют худое лицо, как глаза отдают морской зеленью в лучах ещё летнего солнца, как небольшая ладонь так идеально подходит его, и отвечает: — Серёжа. Приятно познакомиться. Потом они будут спорить на то, кто где спит, и Ване придётся переезжать на второй этаж, а Коля — саркастичный и немного язвительный — станет их хорошим другом.***
cryst — i just want to be the one you love.
Восьмой класс начинается под звон будильника соседей, голоса новых одноклассников и речь преподавателей. Серёжа не блещет хорошими оценками, но старается, постепенно привыкая к жизни в общаге. Он знакомится с вахтёршей, которой очень нравится, катается на своём стареньком скейте по небольшому парку, пока позволяет погода, таскает со столовой пирожки с картошкой к вечернему чаю в их комнате и играет до поздней ночи в хартстоун. Он подсаживает на игры Ваню и Колю, и они вместе не высыпаются, а утром рано берут самый крепкий кофе и идут на английский, потому что Хироку — та ещё ранняя пташка. Уже в октябре, спасаясь горячим какао, они говорят о кое-чём важном. — Почему вы решили пойти сюда? — спрашивает Коля, заправляя за ухо выбившуюся из хвостика на макушке тёмную прядь. — Дома невыносимо, — отвечает Ваня, натягивая на кончики пальцев рукава кофты. Серёжа его никогда, к слову, в футболках не видел, хотя он уверен, что в комнате достаточно тепло. — А у меня родители вечно в разъездах, потому решили сюда отдать, — подхватывает Коля; после взгляд на молчавшего Серёжу переводит, осторожно интересуется: — А ты? Ложь слетает непривычно и горько, а стыд накрывает с головой, из-за чего уши краснеют (они потом узнают, что это признак вранья). — Просто захотелось попробовать что-то новое. И Ваня смотрит. Так, будто бы знает правду. Так, будто бы видит Серёжу насквозь. И этот взгляд пугает, а ещё, почему-то, запоминается так ярко и красочно: уж куда лучше скучных параграфов по химии и формул по алгебре. Наверное, в восьмом классе зарождается чувство, которое заставляет Серёжу смотреть на Ваню, запоминать, как он сдувает чёлку с глаз, как улыбается, когда правильно решает задачу на физике, как делает дорожку шагов и забрасывает мяч в корзину, а физрук засчитывает три очка его команде. Как он перед сном пьёт чай в той самой пижаме с человеком пауком, абсолютно не стесняясь этого, как огрызается на тупые шутки Серёжи, но не выглядит по-настоящему злым. Как ставит ник в телеграмме «дипинсайд» и Серёжа смеётся так искренне, говоря: — Что за хуйня? Глубоко внутри? Боже, ты как пубертатная школьница. — Кто бы говорил! — Зло отвечает ему Ваня. — King size? Реально? — Я же не виноват, что мой сайз реально кинг, — подмигивает ему Серёжа. — Единственное, что в тебе king size — это шаурма от Джамшутика. Серёжа в ответ ставит «жожофакдипинсайд». Это смешно. Ваня краснеет от злости и избивает его подушкой, но это того стоит. Джамшут — мужик свой, понимающий, и смотрит он всегда на Серёжу внимательно, усмехается одними уголками губ, будто бы знает что-то, что пока Пешкову недоступно, но молчит. Серёжа Джамшутом проникается и периодически сбегает к нему с уроков, слушая истории о том, как его дед воровал танки во время войны и угонял их. Серёжа в это не особо верит, но истории запоминает.океан ельзи — обійми.
Девятый класс становится переломным во многих аспектах. Во-первых, Серёжа убеждается в своей бисексуальности. Во-вторых, Серёжа понимает, что вновь чувствует симпатию. Он сбегает с химии, на которой не понимает ничего, в комнату. Это, конечно, глупо, и его точно отчитают, но рядом с ним всегда сидел Ваня, который ему помогал с работами, а сейчас его нет (и непонятно, почему). Серёжа кидает в коридоре сумку и идёт в ванную комнату помыть руки. Дверь оказывается прикрыта, что странно, потому он открывает её, заходя в комнату и… замирая. Он смотрит в шоке на Ваню, что сидит возле унитаза на коленях, по его запястьям течёт кровь, а лицо испуганное и заплаканное, и он загнанно смотрит в ответ на Серёжу, который… кажется, разбивается. Морально. Полностью. Он падает возле Вани на колени, больно ударяясь ими о кафель, на котором виднеются алые капли, прижимает к себе Ваню и обнимает со всей дури, желая защитить. Ваня в его руках ломается, кулаками бьёт спину, пачкая бежевую кофту, а слёзы его обжигают шею и ключицы, доходя до самого сердца — трепещущего и болезненно хрупкого. Ваня сейчас — хрустальная статуэтка, упавшая с полки и разлетевшаяся на тысячи осколков; Серёжа хочет её собрать, но у него не хватает сил и влияния. Серёжа сделать не может ровным счётом ничего, кроме как обнимать и шептать всякие нежности, которые Ваня даже не слышит — или не слушает. Серёже больно. Серёже хочется заживо себя похоронить, потому что смотреть на плачущего и такого сломленного Ваню — невыносимо. Серёжа, кажется, влюбляется опять, но мозг, поставивший на первое место благополучие другого человека, ещё не способен проанализировать это. Ваня успокаивается через какое-то время: то ли через десять минут, то ли через целую вечность. Он отпускает Серёжу, безвольно опуская руки, пока Пешков пальцами стирает слёзы с худого лица, вглядывается в потухшую морскую зелень глаз напротив и улыбается несмело: — Давай обработаем твои… — «порезы» застревает в горле неприятным комом из отрицания и неизбежности, бессилия, а потому Серёжа выбирает нейтральное: — раны. Хотя, конечно, он знает, что такое селфхарм. И он не понимает, как Ваня — светлый, весёлый, забивающий очки на баскетболе и вечно огрызающийся Ваня — делает это с собой. Становится понятно, почему тот не носил футболки и всегда переодевался в ванной, и Пешкова пугает мысль о том, где ещё могут быть эти порезы. — Да, — хрипло отвечает Ваня, закрываясь в себе и отворачиваясь от Серёжи. Тот приносит их небольшую аптечку, пока Ваня смывает кровь с рук и смотрит на то, во что превратилась кофта Серёжи. Тому на неё плевать, конечно, но парень напротив выглядит виноватым, и Пешков не понимает причину. — Прости за… всё, — шепчет тот, опуская голову. Серёже хочется рыдать. — Ванюш, ты чего? — Ласково спрашивает подросток, пшикая антисептиком на порезы. Их около пятнадцати свежих, неровных, и много — действительно много — старых, местами ещё кобальтовых, а местами белых. — Там… да ничего, — отвечает Ваня, морщась от боли. — Твои чувства — не «ничего», — веско говорит Серёжа, нанося сверху мазь. Та пахнет эвкалиптом и чем-то успокаивающим, и Пешков берёт соседа под руку, поднимая его на ноги и ведя в комнату, где они пьют чай. И пока вода кипятится, Серёжа открывает упаковку с причудливым названием «молочный улун», а Ваня обдумывает что-то молча, смотря на деревянную столешницу. — Отец написал, что нашёл себе… женщину. Я думал, что они с мамой помирятся, — обиженно говорит Ваня. Серёжа знает: тот своего отца любит, как и мать, но он всё ещё так по-детски наивно и искренне верит в то, что его родители могут сойтись опять, хоть это кажется глупым и нереалистичным. — Иногда взрослые люди совершают то, что ранит их детей, — говорит Пешков, заваривая чай и ставя кружку перед Ваней. — Но это не значит, что они этого хотели. Твой папа хочет быть счастливым. — Без меня, — тихо и на грани. — С тобой. — Откуда ты знаешь? «Потому что ты особенный». «Потому что без тебя невозможно». «Потому что я без тебя не могу». — Потому что он любит тебя, Ванюш, — мягко говорит Серёжа, и Ваня смотрит на него как будто впервые. Он вглядывается в лицо Серёжи, силится что-то понять, а потом неожиданно спрашивает: — Почему ты пошёл в эту школу? И Серёжа может соврать, он уверен в этом, но врать не хочется. Ему всё ещё страшно, конечно, он не хочет пережить то же, что было в седьмом классе, но Ваня не кажется человеком, который от него отвернётся. Ваня кажется защитой. — Потому что мои одноклассники узнали, что я би, — есть что-то особенное в том, чтобы совершать каминг аут человеку, которому доверяешь. Есть что-то особенное в том, чтобы рассказать тайну, которая дамокловым мечом нависала над ним. Есть что-то в том, как Ваня улыбается, кладёт свою ладонь — уже большую, сухую и тёплую — на его и говорит: — Ну, я догадывался, Серёг. И больше ничего. Девятый класс заканчивается признанием своей ориентации друзьям, которые спокойно реагируют и принимают это. Девятый класс заканчивается жарким летом, от которого спасаешься в гамаке под деревом на даче у дедушки Коли. Заканчивается прогулками по посадке, звёздным небом над головой и домашним вином. Заканчивается и начинается что-то новое.billie eilish — my strange addiction.
Десятый класс врывается в жизнь ласково и постепенно. Дата на дисплее меняется, будильник будит на первый урок, а сверху Ваня переворачивается на кровати, посылая Колю нахуй. Серёжа на Ваню смотрит много и часто, отмечая, как тот вырос за последние два года. Как из нескладного мальчишки стал юношей, перестал ходить в одних кофтах с длинными рукавами и почти не стеснялся своих шрамов. Они редко возвращались к тому дню, но это было тем, что связало их прочными узами, красной нитью, стало маяком в толпе людей и вихре чувств. Серёжа в Ваню влюбляется — и это не так, как было когда-то. Это сильно, это горячо, это до стёртых ладоней постыдно, потому что дрочить на кого-то, когда он сидит в соседней комнате — отстойно. А по-другому не получается, потому что Ваня ему снится; Ваня — это первый, кого он видит по утрам, это тот, под чьё дыхание Серёжа засыпает, и влюбиться в него — такого домашнего в комнате, такого сосредоточенного на уроках и горячего на тренировках — очевидно. И это видят, кажется, все, потому что даже Джамшут кидает пару шуток про женихов, которые Ваня пропускает и не понимает, а Серёжа в ответ лишь смеётся. Потому что Амина смотрит, Коля, кажется, знает, Вадя не обращает внимания, а Славе и Ярику похуй. Ваня везде, Ваня в мыслях и перед глазами, Ваня под кожей и в сердце. Серёжа пытается вытравить это чувство, начать общаться с кем-то ещё, переключиться хоть на кого-то, но у него просто не получается. Все они — не он. Они не рассказывают так увлечённо про колебания и резонанс, они не пьют молочный улун, они не смотрят по вечерам Наруто, они не забивают трёхочковые, они… не те.11:11 — call me daddy.
Всё происходит зимой десятого класса, когда Серёже просто крышу срывает. Ваня — разгоряченный после тренировки — вытирает пот своей чёрной футболкой и говорит физруку: — Я ещё покидаю чуть-чуть. И Серёжа смотрит с коридора, как Ваня забивает мячи в кольцо, как мышцы перекатываются под тонкой загоревшей кожей, как он откидывает назад отросшие волосы рукой, делает дорожку шагов и кидает опять. Серёжа впитывает эту картинку, чтобы потом вспоминать во снах и рыдать от того, что он не способен его забыть. Через пару ударов Ваня заканчивает, относит в кладовую мяч и берёт синий гимнастический коврик, садясь на него и начиная растягиваться, чтобы немного замедлить сердцебиение и сделать заминку. Серёжа заходит в зал, и Ваня обращает на него внимание, смотрит вопросительно, на что Серёжа интересуется: — Помочь? — Давай, — кивает Ваня, пытаясь опуститься ниже, чтобы размять мышцы ног. Серёжа садится на колени сзади, ладонями надавливает, но не слишком сильно, чтобы Ваню не покалечить, а потом, чувствуя, что дуреет, вверх ведёт, гладит по шее и ушам кончиками пальцев. Ваня от такого замирает на пару секунд в том же положении, но разгибается и поворачивается неуверенно. В его глазах — непонимание, отрицание и интерес, и Серёжа цепляется за него. Потому что ему страшно, потому что он возбуждён, потому что он всего лишь подросток, который хочет своего друга, но, как говорится, хороший секс не испортит дружбу? Серёжа не уверен в том, что он будет хорош, потому что у него из опыта лишь поцелуи пьяные и взаимная дрочка летом в попытке забыть и забыться, но она не помогла, конечно, и Серёжа отчаялся полностью. — Серёг? — Да? — Ты чего? — спрашивает Ваня, наклоняя голову чуть вбок и полностью поворачиваясь к нему. — Я хочу тебя поцеловать. — Блять, я серьёзно, — хмурится тот. — Я тоже, — спокойно отвечает Серёжа, но это спокойствие выдуманное, в реальности его буквально трясёт, а сил не хватает, чтобы нормально дышать. Ваня смотрит задумчиво пару секунд, и Серёжа уже ждёт, как тот посылает его и не общается с ним до окончания школы, как тот избегает его и каждый раз разочарованно отворачивается, но Ваня… Ваня просто тянется к нему и накрывает его губы своими. На вкус он — эклипс, касания его — катарсис, а ощущение, что он дарит — взрыв сверхновой. Серёжа прижимает его ближе. Ваня в него не влюблён, нет, но ему определённо интересно, а свои чувства Серёжа постарается спрятать. Потому что ему всё ещё страшно.***
— Серёж? — Спрашивает Ваня, подвигаясь к нему ближе и блокируя телефон с той статьей про телепортацию. — Ты тут? — А? Да, я просто задумался, — неуверенно отвечает ему Серёжа, треплет свои кудри, а после с улыбкой говорит: — Думаю, для меня всё тоже началось с этой фразы. И Ваня в ответ кивает, утыкаясь своим лбом тому в плечо. У Серёжи ещё сочинение, а после они, скорее всего, заснут опять на одной кровати, ведь сколько бы Ваня не жаловался, ему это нравится. В будущем они обязательно будут вместе снимать квартиру, получат высшее образование, поссорятся много раз и каждый раз будут мириться, съездят в Лондон, как Ваня давно мечтал, на Окинаву и в Токио, где Серёжа будет хвастаться знаниями японского. В будущем их ждёт долгая и яркая жизнь, наполненная тёплыми моментами, воспоминаниями, путешествиями, парными татуировками с координатами места, где они встретились, совместными шутками, семейными вечерами, общими животными и интересами. В будущем Серёжа обязательно признается, что для него всё началось с фразы «привет, я Ваня», и будет зацелованным растроганным Ваней, что знал, чувствовал, что Серёжа тогда соврал. Всё будет. Просто позже.the end.
примечание автора. вот и всё. представляете? закончилась эта история. я писала её около месяца, за который моя жизнь круто изменилась. я пишу этот текст со слезами на глазах, мне так много нужно вам сказать, вы даже не представляете. так что да, тут будет длинная речь, простите. во-первых, я не ожидала, что эта работа будет ТАКОЙ популярной. я не ловила тысячи лайков на работах по этому фд, я не писала прям часто и супер качественно, я писала как умею и как получалось. и я очень-очень старалась дать читателям хорошую, наполненную работу с сюжетом, который зацепит вас. меня не называют легендой, как одного автора, меня даже нельзя назвать лучшей или одной из — потому что я не лучшая, но я стремлюсь к тому, чтобы, прочитав эту работу, вы почувствовали хоть что-то из того, что я туда заложила. во-вторых, если бы не ваша поддержка, ваши оценки, сборники, ждут продолжения — этого всего бы не было. вот просто не было и всё. я бы, скорее всего, перегорела и так бы оставила. изначально это задумывалось как короткий миник на 20-25 страниц, но… вы видели объём? первый законченный макси по жопинсам, ребят, я это сделала. сделала с вашей помощью. и вот тут будет длинный-длинный список людей, которые особенно сильно помогали мне. я надеюсь, что никого не забуду. (почему я это пишу? потому что любой труд должен быть награждён. я могу только так пока). спасибо огромное моей бете кто такая стэйси, замечательной подруге и автору, которая исправляла мои ошибки и писала отзывы к каждой главе. я это ценю очень сильно, просто не представляешь. к слову, в тг эстетику сделала тоже она! спасибо кот любит креветки, который пиарил этот фанфик у себя и поддерживал меня всё время, писал отзывы. без тебя я бы не смогла, честно. спасибо замечательной ане bnlbnlbnl, которая поддерживала меня. у неё прекрасные работы, я ссылку оставлю обязательно в тг. спасибо сперанская и рейчел.0_0 за подарки на эту работу. право, ребят, я плакала, когда их получила, ну вы чего. и отзывы… ваши отзывы — я реально всё. спасибо гелиевый шарик, который нарисовал замечательный арт к этой работе. я серьёзно, он прекрасен, я просто… я рыдаю, когда смотрю на него. спасибо каждому, кто писал отзывы. я постараюсь упомянуть всех, чьи отзывы заставляли меня задуматься или вдохновляли своим объёмом и подробностями или же я просто уже ждала этого человека, так как он часто в них появлялся, но могу случайно кого-то пропустить, простите!! хурма акааши, luvhofoggg, сердечный кряк, yanoid, люблю котиков и тебя, doraforalololo, shashlig, mix love earth, 12 месяцев писательских страданий, hahawix, позднее чем вчера, дэмонтаниель каллерман, kora_bladell, mirrrllli, mica.f, vika657, riilt, rr.retick, Heart that broken and dead, sweet suga777, meowkee., _lady cactus_. если что, я благодарна АБСОЛЮТНО каждому, кто писал хоть два слова в отзыве, просто ники этих людей я уже выучила и каждый раз ждала от них отзыв. но это не значит, что я кого-то не заметила!! я видела всю вашу активность — честно, я не думаю, что заслужила её. спасибо всем, кто молча читал и правил ошибки в пб, которые мы пропустили. я очень рада, что вы у меня есть. отдельная благодарность тем, кто следит за моим каналом, вы золото. я надеюсь, что смогла хоть немного вас порадовать, как это делали вы. у меня к вам вопрос: писать ли мне бонусные главы? есть пару идей, которые не вошли в основной сюжет, но они очень прикольные и мне нравятся. одна из них касается семьи серёжи, более подробно узнаем о майкле, николае и лилии, а так же про жизнь вани и серёжи в универе, а вторая совсем небольшая летняя история после одиннадцатого класса. но, возможно, я придумаю что-то ещё и совмещу пару идей. в любом случае, напишите, хотели бы вы это прочитать. со слезами на глазах ставлю статус закончен. накидайте мне, пожалуйста, подробных отзывов о том, как вам вся работы целиком, всё же, она достаточно объёмная, а значит, можно многое сказать. спасибо. я вас очень сильно люблю. не прощаюсь.