call me daddy

neffex — i will be fine.

Они лежат после сдачи профильной математики в комнате Вани, что довольно необычно, так как он не так уж и часто приглашает Серёжу к себе. На фоне стоит какой-то сериал, который никто из них не смотрит, потому что они счастливы — вау, осталось совсем немного, и они закончат с этим. А дальше — выпускной, Медлячок Басты — кто-то из них точно будет плакать, — вручение аттестата и билет во взрослую жизнь. Взрослую — в смысле с оплатой по счетам, пустого холодильника и уборки раз в неделю где-то между перерывами на сон и походами в супермаркет. Взрослая — это об ответственности, о пристрастии к алкоголю, когда тяжело или слишком хорошо, о сигаретах посильнее, чем в школе, о возможностях и надеждах. И они ещё достаточно юны, чтобы не думать об этом, но слишком опасно быть беззаботными и беспечными. Слишком опасно потеряться в хитрых переплетениях веток метро, засмотреться на облака из окна Старбакса, сидя за новеньким макбуком с открытым проектом в университет. Легко потерять друг друга. В бытовухе, в смене интересов, в чувствах, что раньше пылающим вихрем сносили любые преграды, а после еле как тлели для того, чтобы поджечь свой чапман в три часа ночи на балконе. В жизни, которая достаточно долгая для того, чтобы знать многих, но мало — искренне. Серёжа целует так, будто знает. Будто Ваня — это самое ценное, что у него есть. Будто Ваня — дороже миллиона долларов, важнее всяких поводов, так сильно, что даже больно — и в этой боли спасение. В этой боли наслаждение. В этой боли — продолжение. Ваня — это разложение материи космоса, метеоритный дождь под диско элизиум, деградация сознания. Ваня — это «я привязан так сильно». И «я чувствую, что ты тоже». — Я хочу кебаб, — говорит он. Серёжа улыбается уголками губ и тянется по привычке за телефоном. У Вани на окнах жалюзи, закрытые на три четверти, мама в командировке где-то в Мексике и «да, я закажу нам покушать». Нам — в смысле себе и лучшему другу. Нам — это не о любви, вернее, не совсем о той ласковой и бережной. Серёжа не против быть друзьями — потому что они и есть друзья, потому что они жили вместе несколько лет, потому что Серёжа знает, как выглядит лицо Вани по утрам (у него есть гребаный стикерпак в телеграмме), какой чай тот пьёт, как он ненавидит ранние подъёмы и как смеётся с тупых мемов с Гордоном. Серёжа не против — просто, возможно, самую малость, ему хотелось бы не скрывать свои отношения от людей, которые важны Ване. То есть, ему не хотелось бы, чтобы парень скрывал его. Но он молчит. Потому что «да, навсегда», потому что у него в планах набить татуировку с координатами места их встречи, потому что хочется прижать к себе и не отпускать — вечность. Вечность — это ведь много, да? — Тогда я закажу, — отвечает он. — Не, давай я. Ты прошлый раз заказывал, — возражает Ваня, ища в ворохе одеял свой телефон. — Мне несложно. — Я знаю. — Вань. — Что? — он наконец-то переводит взгляд на Пешкова — малахит сияет в омутах белков, и алмазная пыль попадает в лёгкие, разрушает, пожалуйста я так хочу быть рядом пожалуйста. — Я могу заплатить за обед своего парня, — и Ваня замирает на пару секунд, напрягается, но почти сразу на его лице мелькает радость в перемешку с облегчением. Сережа думает, что ему показалось, пока Ваня пододвигается ближе, кладёт широкую горячую ладонь на щёку и прижимается губами к его. Без языка, лёгкое касание — будто весенний ветер срывает цветы вишни и запутывает их в волосах. Будто летние ночи на побережье Средиземного моря с бокалом просеко в руках. Будто в фильмах Вуди Аллена (хотя Ваня больше любит Тарантино). — Ты ведь знаешь, что не должен? — шепчет в пространство между ними он. — Да, — кивает Серёжа, ощущая, как пальцы Вани путаются в его кудрях, оттягивают. Он бы покрасил их в какой-то нестандартный цвет — синий там, фиолетовый, — но в школе запрещено было, а после из-за экзаменов не успел. Но Ваня говорит, что ему будет красиво. Ваня говорит: «ты мне нравишься». И это приятно. — Спасибо. И они целуются ещё раз — много раз, — долго-тягуче, сладостно-нежно. Серёжа запускает руки под домашнюю футболку, очерчивает мышцы кончиками пальцев, спускаясь ниже — оу, Ване нужно так мало времени, чтобы завестись. И тот возбуждается, конечно, дышит тяжелее, прикусывает кожу на шее — не слишком, чтобы не оставить следов, но достаточно, чтобы дать понять: «да, я хочу». Хочу сегодня, завтра и через пару лет. Десятков. Сколько у нас будет. Но. — Я голоден, Серёж, — и на последнем слоге его голос срывается и переходит в стон — хм, пальцы Серёжи такие умелые и так отлично чувствуются внизу. — Ага, я тоже, — но никто из них не тянется за телефоном, ведь это не так уж и важно. Важно то, что между ними натянутая струна, нота ми и фа-диез после, электромагнитное притяжение, идеальная ферментно-субстратная совместимость. Ты хочешь уйти? Нет. Я же знаю. Вообще-то, Ваня успевает даже расслабиться с чужими пальцами внутри и успеть извести Пешкова от желания своими стонами, кусачими поцелуями и «давай быстрее, папочка», пока ему не приходит несколько сообщений подряд. Всё бы ничего, если бы на экране телефона не мелькало «Батя», что может быть важно. Отец не пишет Ване по мелочам. Не хочется отвлекаться, не хочется думать о родителях, когда его так хорошо и приятно растягивают, но Серёжа сам наклоняется над смартфоном и читает текст. И замирает. Ваня напрягается, что довольно неудобно и определённо не лучшая идея сейчас, но он не может быть спокоен, когда видит, как глаза парня бегают по комнате. Как он действительно не знает, что сделать и сказать. Как он прикусывает нижнюю губу и кладёт руку на тазовую косточку, успокаивающе поглаживая, что не работает. — Что? — Вань, это… — и не продолжает. Он сам тянется вперёд, соскальзывает с пальцев, берёт в свои телефон. Батя «Сынок, я приглашаю тебя на свою и Эльвиры свадьбу!» Дальше он не читает. Буквы прыгают перед глазами, не складываясь в предложения и не имея ничего общего между собой. Он не может. Не видит смысла. Не чувствует, как отпускает девайс, что с глухим стуком падает на кровать. Но знает одно — Серёжа рядом. Обнимает его нагого, беззащитного и разбитого. И шепчет: «я буду с тобой». Будешь? пожалуйста, ты мне нужен.