И, словно паучок, щеки твоей коснется Мой быстрый поцелуй, и скромно отвернется Притворная щека. «Поймай!» — прошепчешь ты, мы обо всем забудем: На шее, на груди всю ночь искать мы будем Бродяжку-паучка.
Дазай не раз, шепча эти строки то на французском, то на японском, зацеловывал щёки и шею Чуи. Воспоминание об этом накрыло с такой силой, что шею, словно наяву, опалило горячим дыханием. Возможно, во всём было виновато французское вино, а может быть, общая меланхолия, но Чуе вдруг захотелось самому прочитать стихи в этом сборнике. Выучить французский и прочитать, наконец, на родном языке это стихотворение про паучка и все остальные. Лёг он почти на рассвете, ополовинив бутылку вина, но даже сквозь пьяную полудрёму ощущал холод постели, которая теперь казалась слишком большой для него одного. Квартира наутро тоже показалась огромной, пустой и тихой. Никто не сопел, не топал, не шуршал страницами книг, не разбрасывал бинты и не застревал на два часа в ванной, вынуждая Чую барабанить в дверь и интересоваться, не утопился ли он там. Каким-то непостижимым образом Дазай за несколько месяцев успел заполнить собой жизненное пространство Чуи, и теперь отчаянно не хватало его дурацких шуток, разговоров и объятий. Дазай любил, пока Чуя готовит завтрак, прокрасться на кухню, обнять со спины, уткнуться носом в шею или ухо и шептать всякие пошлости, пользуясь тем, что руки у Чуи заняты. Причём надеты на Дазае были в лучшем случае трусы и чокер. Неоднократно эти его поползновения заканчивались сексом на кухонном столе и сгоревшим завтраком. Чуя потряс головой, отгоняя непрошенные воспоминания, и обнаружил, что автоматически сделал две порции кофе. Да ещё и умудрился в дазаевскую дурацкую кружку с танцующим крабом, купленную на распродаже, налить именно такой кофе, который тот пил: со сливками и двумя ложками сахара. Чуя некоторое время молча таращился на этот никому не нужный кофе, а потом, точно очнувшись, выплеснул его в раковину. Собственный напиток за это время успел остыть. Чуя скривился от противного вкуса и вылил его туда же. Сжечь вещи Дазая не поднялась рука. Даже тапочки с крабами, привезённые из Осаки. Вместо этого Чуя аккуратно сложил всё в большую картонную коробку, надписал сверху чёрным маркером «Скумбрия» и засунул в дальний угол шкафа. Не убрал только книги и совместную фотографию с побережья. Фотография, несмотря ни на что, вызывала ностальгическую улыбку, а книги Чуя намеревался прочесть. Вовсе не потому, что они напоминали о Дазае, нет. Просто чтобы занять время. В итоге он возил их с собой по гостиницам в командировках. Чуя вообще стал реже появляться дома. Забил свободные часы боевыми тренировками и приползал домой, чтобы сразу отрубиться. Обдумав на трезвую голову желание выучить французский, Чуя не отступил от задуманного. Он попытался было разобраться со сложным языком сам, но вскоре сдался и нашёл репетитора — студента, недавно переехавшего из Парижа и понятия не имевшего, что занимается с капитаном самой опасной организации города. Помимо изучения французского языка, в жизни Чуи появилось ещё одно новое увлечение. Эту идею, сам того не подозревая, подал ему босс. Мори как-то поинтересовался, владеет ли Чуя холодным оружием. В последний раз он пользовался ножом ещё в «Агнцах», в мафии же не видел в этом особого смысла. Однако после вопроса босса он решил поупражняться в метании ножей. И Чуе так понравилось это занятие, что он приобрёл устрашающего вида тесак, для ношения которого требовалась портупея. А кожаная портупея, в свою очередь, прекрасно сочеталась с перчатками и чокером. Коё, увидев его как-то в таком виде, пошутила, что ему можно открывать БДСМ-салон. Только плётки в руке не хватает. После этого замечания Чуя начал надевать поверх рубашки жилет, который скрывал нижнюю часть портупеи, но оставлял доступ к ножу. Выглядело строго и угрожающе одновременно, а именно такого эффекта Чуя и добивался. С французским дело продвигалось куда медленнее. Через полтора года еженедельных занятий Чуе с помощью репетитора удалось прочитать только половину стихотворений из сборника Дазая. Одно из них ему помог перевести Поль Верлен, объясняющий, что значат те или иные фигуры речи. Он вообще с энтузиазмом воспринял идею «младшего брата» выучить французский язык. Верлен, на удивление, знал наизусть много стихов. Возможно, они были заложены в его программу. Знал он и это. Расхаживая по камере, Верлен продекламировал по-французски, а затем перевёл для Чуи:Сердце плачет тайком — О какой из утрат? Это плач ни о ком, Это дождь виноват. Это мука из мук — Не любя, не скорбя, Тосковать одному И не знать, почему.
В этих словах звучала безнадёжная тоска, а ещё что-то трагичное и настолько личное, что Чуе стало неловко. Словно он подсмотрел в замочную скважину за чьей-то интимной тайной. Когда Чуя поблагодарил Верлена за помощь и начал подниматься по ступеням, тот так и ходил из угла в угол и взволнованно повторял строки стихотворения, обращаясь не к Чуе, а к кому-то, кто стоял перед его мысленным взором. Работы в последнее время прибавилось. Нового капитана босс не назначил, и людей из отряда Дазая раскидали по другим подразделениям. Акутагава, злой как сто чертей из-за ухода непосредственного начальника, перешёл в личное подчинение босса. Но в силу возраста или из-за неуживчивого характера капитаном не стал. Хотя, как подозревал Чуя, босс надеялся на то, что Дазай однажды вернётся и займёт свой прежний пост. Недели тянулись за неделями, месяцы за месяцами. Чуе минуло двадцать лет. Он научился сносно читать, писать и немного говорить по-французски, изучил почти все стихотворения в сборнике, а Дазай всё не возвращался. Ножи Чуя метал теперь виртуозно, но, к сожалению, на миссиях это пригождалось редко. Большую часть работы, где требовалась грубая сила, босс отдал Акутагаве и «Чёрным ящерицам», Чуе же в основном приходилось мотаться по переговорам. Новые города, отели, разные, но при этом совершенно одинаковые льстивые лица и вереница отчётов для босса. Теперь будни Чуи составляла эта рутина, изредка разбавляемая случайными стычками. От скуки он периодически напрашивался в отряд к Акутагаве. Всё-таки мало что будоражило кровь сильнее, чем хорошая драка. Правда, работать с Акутагавой было тем ещё испытанием. Иногда Чуя даже ностальгически вспоминал миссии «Двойного чёрного», там хоть можно было рассчитывать на плечо напарника, а тут — полная неизвестность. Акутагава от природы был одиночкой и работать с кем-то в паре категорически не умел. Официально на время таких операций Чуя считался начальником, но командовать Акутагавой — всё равно что пытаться договориться с вулканом. Он молча и с уважением выслушивал приказы Чуи, церемонно кланялся, а потом всё делал по-своему. То же самое он проделывал с прямыми приказами Мори. Как Дазаю удавалось держать этого неуправляемого парня в узде, Чуя не представлял. Был в работе с Акутагавой и плюс — не приходилось за него беспокоиться и закрывать собой от вражеских пуль: уж кто-кто, а Акутагава мог за себя постоять. Его имя и способность успели стать легендарными и вызывали трепет по всей Йокогаме. Молва придумала ему множество прозвищ, одно чернее другого. Тут тебе и «Бешеный пёс», и «Адская гончая», и даже «Апостол отчаяния»! Чуя своими глазами видел, как мать пугала расшалившегося ребёнка: если он сейчас же не пойдёт домой, придёт «Бешеный пёс» и разрежет его «Расёмоном». Ребёнок долго плакал и умолял маму не отдавать его страшному дяде. В деле наведения ужаса на граждан Акутагава однозначно превзошёл своего учителя. Новой миссией стал поиск неизвестных, перебивших иностранных контрабандистов в порту, прямо под носом у мафии. Неслыханная наглость. Самих контрабандистов нашли на дне с простреленными головами и сломанными в каждом суставе пальцами рук и ног, а вот местонахождение драгоценностей, которые они везли для продажи, оставалось неизвестным до нынешнего дня. Сегодня же информатор доложил, что банда, перешедшая дорогу портовой мафии, найдена. — Нам нужно будет допросить кого-то из них, так что всех не убиваем, — напомнил Чуя, подходя к нужной двери. Акутагава кивнул. От его чёрного пальто уже расползались смертоносные ленты Расёмона. Чуя подумал, что нужно дать ещё какие-то инструкции — Дазай бы точно сказал что-нибудь — но, как назло, ничего не лезло в голову. Так что Чуя просто пнул ногой дверь, и та, пролетев через всё помещение склада, со звоном врезалась в противоположную стену. Бандиты похватали оружие, но, по правде сказать, что они могли противопоставить двум самым сильным одарённым портовой мафии? И Чуя, и Акутагава с лёгкостью отражали пули, а Чуя вдобавок посылал их обратно в стрелявшего. Вскоре тела врагов уже покрывали пол склада. — Где драгоценности портовой мафии?! — вопросил Акутагава у проткнутого насквозь лентой Расёмона бандита. Тот булькнул кровью и не ответил. — Ты сначала спрашивай, а потом убивай! — крикнул ему Чуя. — Так мы ничего не узнаем. — Подождите! — последний из оставшихся в живых бандитов поднял руки вверх и демонстративно кинул пистолет на пол. — Мы ничего не знаем о драгоценностях. Контрабандистов мы убили по иной причине. — Это по какой же? — поинтересовался Чуя. Тот открыл рот, но сказать ничего не успел, потому что в плечо ему врезался Расёмон. Бандит заорал благим матом, а Акутагава невозмутимо пояснил: — Чтобы побыстрее рассказывал. В этот момент произошло странное. Мимо них скользнула какая-то тень, и в следующий миг Акутагава оказался в захвате с завёрнутыми за спину руками и кинжалом, приставленным к горлу. Человек, который его держал, точно был не из числа бандитов. Чуя видел его впервые, но по позе, действиям и даже взгляду сразу понял, что перед ним не простой соперник, а воин, причём очень искусный. — Кто вы? — спросил он у нового врага. — Моя фамилия Фукудзава, я директор Вооружённого детективного агентства, — представился тот, полностью игнорируя попытки Акутагавы вывернуться из захвата. — Никогда не слышал ни о каком агентстве, — ответил Чуя. — Вы, типа, частные детективы? — Да. И в данный момент мы расследуем дело, которое нам поручило правительство. Об убийстве контрабандистов. А вы чуть не убили последнего подозреваемого. — И убьём! — прошипел из-под руки Фукудзавы Акутагава. — Они перешли дорогу портовой мафии! — Это я уже понял. Чую поражало, как этот самый директор какого-то там агентства умудряется спокойно говорить, одновременно держа в захвате Акутагаву и уворачиваясь от атак Расёмона без всякого щита или барьера. Он вообще человек?! — Вы очень глупо ведёте себя, портовая мафия, — раздался ещё один голос из глубины склада. Обладатель голоса был молодым и просто лучился самоуверенностью. — Вы ведь хотите узнать, где ваши драгоценности, но эти люди, очевидно, этого не знают. — А кто знает, может, ты?! — вскипел Чуя. — Я-то знаю, — самодовольно улыбнулся молодой человек. — Но вот скажу ли я вам… Чуя подскочил к нему и, схватив за шкирку, приставил нож к горлу, а потом взмыл вместе с пленником под потолок, чтобы Фукудзава не смог до них дотянуться. Теперь они находились в равных условиях, и Чуя мог продолжать переговоры. — Ну что, директор, может быть, вы нам расскажете, где наши драгоценности? — поинтересовался он сверху. — Отпусти Рампо! — приказал Фукудзава. — Не раньше, чем вы отпустите Акутагаву. Ну-ка, — Чуя потряс Рампо за шиворот, — выкладывай, что ты там знаешь про наши драгоценности! Вы заодно с ними, что ли? — Ай, не тряси меня, мистер Модная шляпка! Больно же. Я всё знаю, потому что обладаю Сверхдедукцией. Что за реинкарнация отвратительной версии Дазая?! Самодовольный, мнит себя гением, да ещё и кличками разбрасывается! Чуя встряхнул его посильнее и, с трудом сдерживая рвущийся наружу гнев, приказал ему: — Говори всё, что знаешь! — Ну конечно, куда вы без меня! Сами-то ни за что не догадаетесь. Вам бы только убивать всех подряд, — с улыбкой проговорил Рампо, но, почувствовав укол ножа в шею, добавил: — Мне надо надеть очки, чтобы применить способность. — Что за бред?! — возмутился Чуя. — Способности так не работают! — Моя именно так и работает. Хочешь что-то узнать, отпусти. В смысле, сначала поставь на пол, а потом отпусти, — добавил он поспешно. — Кстати, я бы на твоём месте позвонил боссу, — добавил Фукудзава. — Назови ему мою фамилию, и посмотрим, что он скажет на то, что вы тут устроили. — Вы знаете босса? — обалдело переспросил Чуя. Фукудзава не переставал его поражать. — Лучше, чем ты думаешь. Поставь Рампо на землю и звони. А он, так и быть, расскажет, где ваши драгоценности. — Я позвоню, но отпускать не буду. А вы Акутагаву не трогайте, — добавил Чуя на всякий случай. — И не собирался. Я держу его только за тем, чтобы он не убил единственного живого подозреваемого. Чуя убрал нож и, продолжая одной рукой держать Рампо, набрал босса. Кратко обрисовав ситуацию с детективным агентством и его директором Фукудзавой, Чуя услышал следующее: — Отпустите обоих, никакого вреда не причиняйте. И извинитесь перед Фукудзавой. Бред какой-то. Детективное агентство вшивое, а босс говорит так, как будто этот Фукудзава по меньшей мере глава правительства. Чуя сбросил вызов, мягко спланировал на пол и, освободив Рампо, хмуро сказал: — Извините. Отпустите Акутагаву, пожалуйста. Мы не будем нападать. Фукудзава перевёл взгляд на Рампо, тот кивнул: — Мистер Модная шляпка говорит правду. — Меня зовут Чуя Накахара, я капитан портовой мафии, между прочим! — взревел Чуя и сжал руки в кулаки. Рампо посмотрел на него долгим взглядом и вынес вердикт: — Да мне без разницы. Фукудзава, отпустивший обиженно кашляющего Акутагаву, попросил Рампо с помощью Сверхдедукции рассказать о своих выводах. Тот медленно и демонстративно вынул из кармана самые обычные на вид старые очки, нацепил на кончик носа и, помолчав несколько секунд, произнёс: — Всё ясно как день. По крайней мере, мне. Объясню и вам, раз директор просит. Эти люди, — он обвёл широким жестом внушительную гору трупов, — идейные, они не желают пускать на территорию Йокогамы чужаков. Переломав контрабандистам пальцы, они показали остальным, что здесь им будут не рады. И, самое главное, они не воры. Они не брали ваши драгоценности. — Тогда где камни?! На дне залива их не было! — Потому что они держали камни вот здесь. — Рампо ткнул пальцем в какую-то точку на карте, которую перед этим вынул из кармана и бережно развернул. — Здесь убежище контрабандистов. Могу сказать ещё кое-что лично тебе, мистер Модная шляпка, чтобы ты не сомневался больше в моих способностях. Твой бывший напарник и по совместительству бойфренд был высоким, не обладал боевой способностью и раньше планировал ваши операции. А ты любишь красное вино, куришь и очень много работаешь, потому что не хочешь возвращаться в пустую квартиру. — Откуда ты знаешь? — опешил Чуя. — Сверхдедукция. — Рампо постучал по дужке очков. Оставшегося в живых преступника забрали правительственные агенты, а Чуя с Акутагавой направились к указанному Рампо месту. Чуя, погружённый в размышления о прошлом Фукудзавы и его взаимоотношениях с Мори, не сразу услышал вопрос, который тихо задал Акутагава. — Что, прости?! — переспросил Чуя. — Он говорил вам, собирается ли вернуться? — повторил Акутагава и посмотрел с такой откровенной надеждой в глазах, что Чуе стало нехорошо. Не нужно обладать Сверхдедукцией, чтобы понять, о ком он говорит. Чуя запоздало сообразил, что Акутагава слышал, как Рампо назвал Дазая бойфрендом Чуи, а Чуя, в свою очередь, не опроверг это утверждение. Вот же чёрт!.. Говорить о Дазае и его возвращении сейчас хотелось меньше всего. Чуя пристально всмотрелся в белое в свете единственного фонаря лицо Акутагавы и тяжело вздохнул. Дазай, конечно, поступил с ним как последний мудак. Привёл в мафию, жестоко обучал, унижал морально и физически, при этом умудрившись стать для него кумиром, а потом просто взял и исчез, ничего не объяснив и даже не попрощавшись. Акутагава ничего не знал ни о причине ухода своего учителя, ни о том, что он обещал вернуться в город через два года. Чуя считал, что не имеет права выдавать чужую тайну, да и про себя надеялся, что за два года Акутагава возмужает и перестанет обожествлять Дазая. Судя по тому, как сейчас выглядел знаменитый «Бешеный пёс», он был готов встать на колени в обмен на любую информацию о бывшем наставнике. — Он говорил, что вернётся в Йокогаму, но не в мафию. Большего я не могу сказать, прости, — выдавил Чуя. — Мне этого достаточно, спасибо вам! Драгоценности действительно оказались на складе, указанном Рампо, и Чуя решил, что в будущем надо будет обратить на Вооружённое детективное агентство пристальное внимание. Таких опасных соперников стоит держать в поле зрения. Пару месяцев после инцидента с агентством ничего интересного не происходило — сплошные переговоры. После очередной скучной командировки Чуя, отчаянно зевая, приплёлся домой. Но, как только он переступил порог, сонливость моментально слетела. Чуя весь обратился в слух и выхватил нож, приготовившись драться. В квартире кто-то был. Некто в незнакомом бежевом плаще и светлых ботинках, оставленных в прихожей, нагло вломился в обитель капитана портовой мафии. Судя по этому поступку, этот кто-то — самоубийца. Чуя тихонько прокрался в комнату, чтобы застать взломщика врасплох, и застыл в изумлении от представшего зрелища. На кровати, обнимая подушку, мирно посапывал Дазай. Он, похоже, ждал Чую, но сон сморил его раньше. Чуя сел рядом с ним и пригладил растрёпанные локоны. Дазай дёрнулся во сне, нахмурился, и, вцепившись сильнее в подушку, вдруг невнятно зашептал: — Нет! Не трогайте! Кинув нож, перчатки и шляпу на стул, Чуя осторожно, но настойчиво потряс Дазая за плечо: — Осаму, проснись! Дазай открыл глаза. Мгновение он щурился, пытаясь понять, что происходит, а потом облегчённо улыбнулся Чуе: — Избавляешь от кошмаров, как в старые добрые времена? — Угу. Ты, придурошный, зачем вломился так? Я думал, грабители. — Ну, ты не поменял замки, вот я и решил, что могу войти. — Да, всё забываю поменять. — Чуя, кого ты хочешь обмануть? Наша фотография у тебя на тумбочке стоит, и коробка с моими вещами — в шкафу. Ты скучал по мне, признайся. И ждал моего возвращения, — Дазай лукаво улыбнулся, сел на постели и крепко обнял Чую. Тот молча обнял в ответ. Он скорее бы язык себе откусил, чем признался бы, что скучал. Пусть не воображает о себе слишком много. Они сидели, обнявшись, довольно долго. Дазай положил голову Чуе на плечо и негромко рассказывал, где был всё это время. Оказалось, правительство отправляло его в Европу помогать в работе с местными одарёнными. Вернулся он только сегодня утром и теперь числился сотрудником Вооружённого детективного агентства. — Опять это треклятое агентство!.. — вздохнул Чуя. — Ты уже с ними познакомился? — Было дело. Столкнулись с Акутагавой с ними на одной операции. Их директор произвёл на меня впечатление. И Рампо тоже. Он действительно обладает способностью или просто дофига умный? — Ну, я так понял, что сам Рампо верит в то, что он — одарённый. Но на самом деле просто замечает детали, которые не видят другие, и очень быстро делает выводы. — Нафиг тогда им сдался ты? Ты ведь делаешь то же самое. — У них не было выбора. Меня им навязало правительство, — усмехнулся Дазай, устраивая голову поудобнее на плече Чуи. — Мне их уже жаль. Кстати, Фукудзава и босс, как я понял, близко знакомы. Ты думаешь, новый директор не в курсе о твоём прежнем месте работы? — Нет, никто не в курсе. Моё прошлое сейчас невозможно отследить. Я буквально заново родился и в ближайшем будущем не планирую делать ничего незаконного. — А встречаться с капитаном портовой мафии? — поинтересовался Чуя, перебирая пальцами густые каштановые пряди. — Я почти уверен, что директор не будет против наших отношений, хотя я бы и не стал спрашивать его, разумеется. Наши организации не вражеские, мы просто делим территорию. — Босс с тобой не согласится. — А его я тоже спрашивать не собираюсь. Они немного помолчали. Чуя гладил локоны Дазая и вдыхал их аромат. Его волосы теперь пахли по-другому — кажется, шоколадом. Мелькнула неприятная мысль, что Дазай теперь может жить где угодно, и там у него может быть своя ванная и свой шампунь, а не Чуи, как раньше. — Агентство предоставило тебе квартиру? — спросил он, в душе надеясь на отрицательный ответ. — Комнату в общежитии, — мурлыкнул Дазай и подставил под ласкающую руку правое ухо. Он так откровенно наслаждался этими поглаживаниями головы, что, казалось, сейчас превратится в огромного кота. — Общежитие! Судя по названию, роскошное место, — протянул Чуя и послушно почесал за подставленным ухом. Дазай в голос заурчал и выгнул спину. Ну точно кот. Непонятно только, этот кот собирается гулять сам по себе или всё-таки вернулся домой? — По крайней мере, эта комната лучше контейнера, — заметил Дазай. — Футон, стол, стул есть, а больше мне и не надо. — Кухни и ванной, как я понимаю, опять нет? — Есть, одни на всех. Жить можно. — Осаму, не беси меня! — Чуя несильно дёрнул его за волосы и продолжил гладить: — Ключи от квартиры у тебя есть. Оставайся. Дазай отстранился и с улыбкой спросил: — Уверен, что выдержишь моё общество? — Раньше же выдерживал как-то. И потом, я редко бываю дома. — Я так и понял. У тебя из еды одно вино, пришлось пиццу заказывать. Но, может быть, после того, как я вернулся, ты будешь чаще бывать дома? — Может быть. Чуя только сейчас разглядел, что борозду от верёвки на шее Дазая перекрывал широкий чокер. Как в их первую ночь и многие последующие. — Мой, что ли? — недоверчиво спросил Чуя, поддевая украшение указательным пальцем. Он не помнил, чтобы находил чокер среди оставленных в квартире вещей Дазая. Если это тот самый чокер, подаренный больше двух лет назад, то Дазай, выходит, увёз его с собой и всё это время хранил?! — Твой. Что-то в дазаевском тоне подсказало Чуе: он имеет в виду не столько чокер, сколько самого себя. Значит, кот всё-таки решил остаться дома? Дазай хотел добавить что-то ещё, но Чуе уже надоели разговоры. Сколько можно болтать, когда Дазай совсем рядом? Со своими невероятными ногами, манящими губами и чокером на длинной шее. Чуя легко толкнул его ладонью в грудь, опрокидывая на постель. Пальцы путались в пуговицах рубашки, и Чуя только чудом её не порвал. Дазай приподнялся, снял с него жилет и издал восхищённый возглас, разглядев портупею. — Не снимай её, — попросил он. — Как пожелаешь. В следующий раз могу даже нож не вынимать. Чтобы ты помнил, что спишь с капитаном портовой мафии, жалкий детектив. — А капитан сегодня будет милосерден? — поинтересовался Дазай. — Смотря о чём речь. — Просто будь аккуратнее, ладно? У меня два года не было секса. Чуя неверяще уставился на него. Они вроде как расставались, Дазай имел полное право встречаться, с кем захочет. Неужели случилось чудо, и он всё-таки привязался к другому человеку? Чуя решил, что Дазай говорит правду: выглядел он, во всяком случае, серьёзным и немного смущённым. Чуя расплылся в довольной улыбке и поцеловал его в нос: — Капитан будет милосерден. Он старался быть аккуратным и нежным изо всех сил, хотя эта просьба распалила ещё сильнее: в конце концов, не у одного Дазая два года не было секса. Из-за отсутствия света в комнате казалось, будто они в старом кино. Исчезли все цвета, оставив лишь чёрный, белый и серый. Цвета ночи, портовой мафии и «Двойного чёрного». А может быть, так только казалось Чуе, у которого во время секса всегда притуплялось зрение и обострялись все остальные чувства. Долгие, невыносимые, если честно, два года спустя он вновь наслаждался прикосновениями к горячему, такому отзывчивому к его ласкам телу. Вспоминал контраст между жёсткой кожей чокера и мягкой — шеи и груди. Раздвигал длинные ноги, покрывая поцелуями каждый их сантиметр. Ощущал полузабытый солоноватый вкус, целуя кожу вдоль позвоночника, и непривычный — проводя языком между ягодиц и лаская вход. Чуя никогда этого не делал, но почему бы не попробовать? Дазай, судя по сбившемуся дыханию и громким стонам, совершенно точно не был против. Его сердце бешено стучало под рёбрами, пальцы стискивали покрывало до побелевших костяшек, а тело само выгибалось навстречу долгожданной ласке и бессловесно подтверждало: Дазай действительно его. Какое там общежитие агентства? Чуя никуда больше его не отпустит. Утром Дазай четыре раза переставлял будильник на десять минут попозже и, в конце концов, закинул его подальше, чтобы продолжить обниматься с Чуей под тёплым одеялом. — Тебя не уволят в первый же день? — поинтересовался Чуя, заправляя ему за ухо упавшую на глаза прядь волос. — Не уволят, — широко зевнул Дазай. — Я слишком ценный сотрудник. И вообще… Договорить ему не позволил телефонный звонок. Из разговора Чуя выяснил, что у Дазая теперь есть новый напарник по фамилии Куникида, который вовсе не считает Дазая таким уж ценным сотрудником и ненавидит опоздания. — Да ты просто сорвал джекпот! — хмыкнул Чуя, когда Дазай раздражённо отложил телефон и встал. — И общагу дали, и бесячего напарника. — О, боюсь, знамя бесячего напарника нести буду я, — коварно улыбнулся Дазай. Чуя поёжился: эта его улыбка никому ещё не приносила ничего хорошего. Несчастного Куникиду заранее стало жаль. Не знает пока, бедный, какое чудовище ему навязали в напарники. Чуя тоже встал, чтобы приготовить кофе — хотя ему-то не надо было подрываться на работу ни свет ни заря — и, приблизившись к Дазаю, шокированно присвистнул: эта скумбрия умудрилась стать ещё выше! — Да ты издеваешься, что ли?! Люди не растут в двадцать лет! — Вообще-то, растут. Чуя, не надо прожигать меня взглядом. Я ничего не мог с этим поделать. — Ты одно мне скажи: сколько?! — Чуя… — Сколько, Осаму?! — Сто восемьдесят сантиметров. Чуя выругался, схватил Дазая за воротник рубашки, которую тот только что успел надеть, и приблизил его лицо к своему. Теперь их разница в росте составляла целых двадцать сантиметров! Дазай, небось, воображает, что Чуя будет вставать на цыпочки, чтобы его поцеловать. Но не на того напал: пускай сам нагибается, каланча! Дазай, словно прочитав мысли Чуи, поцеловал его и прошептал: — В этом есть и плюс. — Да ну, и какой? — Мои ноги стали ещё длиннее. Чуя невольно бросил взгляд на обнажённые пока ноги Дазая. С таким аргументом не поспоришь, конечно. Чуя отпустил его и позволил распрямить спину. Пускай живёт. — Кстати, Чуя, я видел у тебя на столе словарь и учебники. Французский учишь? — спросил Дазай, натянув, наконец, брюки. Чуя рассказал ему о намерении прочитать стихотворения в сборнике французской лирики, помощи Верлена и студента-репетитора. Последним Дазай заинтересовался и задал десяток вопросов о том, как проходят занятия. В том числе его интересовало, на каком расстоянии они сидят во время урока и не ездят ли заниматься к этому подозрительному репетитору домой. — Я всё время работаю с мужчинами, тебя это не смущает? — поинтересовался Чуя. — К Акутагаве не ревнуешь, нет? А к боссу? — А надо?! Чуя закатил глаза и устало объяснил: — Осаму, ты единственный мужчина, с которым я когда-либо встречался. Удовлетворён? — Не совсем. Этот репетитор всё-таки молодой иностранец, видитесь вы часто. Он красивый? Пресловутому репетитору не повезло оказаться вполне себе симпатичным парнем, но Чуя уверил Дазая, что у того длинные зубы, короткие кривые ноги и гнойные прыщи на лице. А то мало ли, вдруг его потом найдут в заливе с тремя пулями в груди, а Чуя ещё бегло читать по-французски не научился. Дазай, удовлетворившись таким описанием, отстал от репетитора и поинтересовался успехами в изучении языка. — Если обзовёшь меня карликом по-французски, я пойму и врежу, — ответил Чуя. — Понял. Буду обзывать по-английски. — Эй, слышь! — Чуя несильно дёрнул его за волосы. — Да шучу я, не кипятись! — Дазай, смеясь, миролюбиво развёл руками. Пока готовился кофе, Чуя, прислонясь к косяку двери, наблюдал за собирающимся на новую работу Дазаем. Он больше не казался худым, скорее стройным. Чуя ещё ночью обратил внимание, что рёбра уже не выпирали так сильно. Глаза блестели, в них плескалось намного меньше тоски и холода, чем раньше. Видимо, Ода был прав: Дазаю действительно не место в мафии. Светлый костюм и плащ, по-видимому, призваны были подчеркнуть то, что владелец находится на «правильной» стороне. На памяти Чуи, в мафии Дазай никогда не надевал светлую одежду. Бинты на руках и шее остались прежними, а вот от повязки на правом глазу Дазай избавился. Решил, что Чуя тогда был прав, и ему незачем бояться прошлого. Сам Дазай оказался прав в том, что руководители обеих организаций ничего не имели против отношений бывших напарников. Мори рассчитывал, что Чуя сможет убедить Дазая вернуться. Если не сейчас, то со временем. Фукудзава справедливо полагал: единственное, что могло бы держать его нового подчинённого в преступной организации — а именно Чуя — и так осталось с ним. У Дазая не было причин вновь пятнать очищенную репутацию. Что касается самого дуэта, то они заключили простое соглашение: работе друг друга не мешать, секретных документов дома не хранить, а переговоры, в том числе телефонные, проводить на нейтральной территории. Хотя бы на лестнице. Чуя действительно стал чаще бывать дома. Квартира с приходом Дазая перестала казаться чужой и тихой. В ней снова зазвучали дурацкие шутки, заняли своё законное место бинты, бутылка виски и консервированные крабы. Вернулись приготовленные в утренних объятиях завтраки, кофе на две кружки и океан на двоих. Чуя иногда задумывался о том, какой была бы их жизнь, не взорвись тот злополучный браслет. Он никогда бы не узнал о прошлом Дазая и его страхах, а тот, скорее всего, не осмелился бы озвучить свои чувства. Продолжал бы портить Чуе жизнь вплоть до ухода из мафии, а потом просто исчез бы, чтобы появиться через два года в новом качестве, пряча тёмное прошлое под светлым плащом, а желание умереть — под маской беззаботного детектива. А Чуя топил бы тоску одиночества в вине и спал бы со случайными любовницами, не смея прикоснуться к ним без перчаток. И, может быть, даже продолжал бы сожалеть о том, что не способен видеть сны и не знает настоящих объятий. Теперь же, где бы Чуя ни находился — на оживлённой трассе, на скучных переговорах или в лазарете с новым ранением — он знал, что в океане бушующих страстей Йокогамы есть безмятежный остров их с Дазаем общей квартиры, на котором нет места бесконечной войне за место под солнцем, лжи и притворству. Они стали напарниками в гораздо большей степени, чем раньше. Официально распавшись, «Двойной чёрный» только окреп и физически, и духовно. Не произнося этого вслух, каждый участник дуэта был уверен: если он оступится, его подхватят; если ослабеет — придадут сил; а если окажется на краю бездны, ему обязательно протянут руку помощи.