∞
…а завтра начнётся новая жизнь.
Не обязательно прекрасная и удивительная.
Вовсе не обязательно. Но всё же новая.
Всё же жизнь.
Варя
В комнате было темно и прохладно. Огонек сальной свечи пугливо подрагивал под натиском бесформенных теней, то сужаясь до маленького пятнышка, то разгораясь до узкого пламенного столба. На лежащих под свечей монетах вспыхивали и гасли золотистые блики, отражающиеся в серых, почти белесых в ночи глазах. — Два галлеона, восемь сиклей и двенадцать кнатов, — прошептала Сара, наблюдая за скользящим по бумаге грифелем. — Один галлеон равен семнадцати сиклям… второй галлеон, плюс ещё семнадцать сиклей… добавляем к уже имеющимся тридцати четырём сиклям ещё восемь… и того получается сорок два сикля. — Помножь сорок два сикля на двадцать девять кнатов, — она наморщила лоб. — И того получается… сколько? Одна тысяча двести восемнадцать кнатов плюс ещё двенадцать… — Одна тысяча двести тридцать кнатов. Ненадолго голоса замолчали, погружая комнату в тишину, нарушаемую лишь редкими скрипами старых кроватей за стенкой. — Если один галлеон это около пяти фунтов… — …То у нас начинаются не целые числа, — заключает Том, задумчиво крутя карандаш. — Где-то… Если один галлеон равняется пяти фунтам, то семнадцать кнатов тоже равняются пяти фунтам. — Четыреста девяносто три сикля это есть один галлеон или примерно пять фунтов… или сто шиллингов, или тысяча двести пенни… — Слишком мелко, мы так быстрее запутаемся, — хмурится он. — Хорошо. Тогда наши тысяча двести тридцать кнатов эквиваленты… — Возьмём шиллинги. Сара потерла лоб, задумчиво пожевав губу. — …эквивалентны… получается примерно двести пятьдесят шиллингов. Том, в это время высчитывающий на бумаге столбиком, согласно кивает. — Сходится. Плюс минус несколько единиц. Сара аккуратно сложила монеты в три башенки. Башня из бронзы — кнатов — получается самой высокой. — Блокноты и тетради купим в обычном книжном, в Лондоне они дешевле. Грифельные карандаши… сколько у нас осталось с прошлого раза? — На двоих где-то три, если считать с половинками, — он достал из тумбочки карандаши, аккуратно завёрнутые в кусочек ткани. — Добавим в список ещё несколько. Я не думаю, что в школе-интернате будет рынок… — Особенно если эта школа находится в горах, — прибавил Том не без иронии. — Если там общежитие, то мы будем жить раздельно, — она вздрогнула. Где-то внизу хлопнула дверь. Том побледнел, теперь ещё более походя на фарфоровую статую в полумраке комнаты. — Тогда… — он с трудом проглотил ком в горле, — тогда нам следует купить ещё один гребень. Сара молча кивнула, отводя взгляд. Осознание тяжёлым грузом навалилось на плечи, заставив сгорбиться. Перемены пришли в их жизнь слишком стремительно и резко, причиняя дискомфорт. Внутри с каждым днем все чаще зарождается неприятная горечь, о которой они не говорят вслух, но и упрямо не отпускают, чтобы все не рушить. Эта неправильная горечь не даёт покоя, постоянно напоминает о себе и заставляет задаваться вопросом, стоит ли оно того? Стоит. К сожалению, близнецы слишком хорошо понимают это. Они не настолько глупы, чтобы просто проигнорировать что-то настолько же грандиозное, как существование другого мира в паре кварталов от их собственного. А горечь? Пройдет со временем, когда они приспособятся ко всем отличиям, нужно лишь немного потерпеть. Следующая неделя прошла в закупках. Ещё раз посетив Косой переулок и разменяв деньги в гоблинском банке (заодно воочию увидев этот когда-то мифический народ), Реддлы закупились обычной канцелярией. Магические аналоги стоили едва ли не в два раза дороже, а пергамент считался чистовиком, поэтому у них получилось сэкономить. Новые полотенца и ванные принадлежности им выдала воспитатель. И большую часть оставшихся шиллингов они потратили на новый гребень. Близнецы начали изучать школьную литературу. После первых малопонятных глав учебника по Зельеделию они решили всё же купить справочник по растениям. На это у них ушли почти все деньги. Оставшиеся четырнадцать кнатов они поделили пополам. — Ведите себя прилично, следите за внешним видом и учитесь прилежно. И не дай Господь вас двоих оттуда выгонят! — миссис Коул смерила их суровым взглядом, поправляя простенькую ленточку в волосах Сары. В холле не было никого кроме них троих. Сторож, который отвезёт их на вокзал, грузил школьные сундуки на крышу поддержанного авто у ворот. — Главное, не позорьте меня. — Да, Госпожа Директриса. — Я буду ждать от вас весточку, как прибудете, — напомнила женщина, ещё раз придирчиво оценивая их внешний вид. — Там работают только почтовые голуби, Госпожа Директриса. — И совы. — Вы не будете против, Госпожа Директриса? Миссис Коул смерила их тем самым взрослым взглядом. — Что у этой школы за птицы такие, раз доставляют письма в места, в которых никогда не бывали? Ладно, Бог с вами, дети, идите, а то ещё опоздаете. — До свидания, Госпожа Директриса. — Учитесь! На вокзале много пара. Том и Сара шли в искусственном облаке, не боясь потеряться, потому что знали это место. Толпы людей делали его живым. Наверное, сверху вокзал походил на реку, а люди — на отдельные ручейки. Маленькие и шустрые, образующие сплошной неразличимый поток, в котором каждый ручеёк терял свою индивидуальность. Свернув в общественную уборную, Сара и Том надели мантии и вытащили колдовские конусообразные шляпы. Волшебники и маги были консервативны и всеми руками держались за этот довольно неудобный атрибут из сказок. Палочки они переложили в рукава, где с внутренней стороны были пришиты специальные крепления и торопливо двинулись дальше. Прохожие не замечали детей в странной одежде с колпаками на голове и большими громоздкими сундуками. Взрослые вообще предпочитали не видеть того, что не было «нормальным» и не поддающимся их пониманию. Выскочи из-под земли в центре Лондона отряд гномов в красных подштанниках — и никто бы не обратил на это ни малейшего внимания. Так уж они устроены, эти взрослые. Между платформами девять и десять действительно была кирпичная стена. Обычная, ничем не примечательная стена, без каких-либо опознавательных знаков. — Вместе? — Всегда. — О, — выдохнул Том, когда они прошли насквозь. — Это иллюзия? — Реалистичная, — Сара тоже оценила такой способ маскировки. — И на самом видном месте… — хмыкнул мальчик, с интересом разглядывая платформу. Переглянувшись, Реддлы пошли вперёд, не размыкая рук. В первом вагоне для первокурсников мягкие сидения со столиками, стоящие друг напротив друга. Детей здесь достаточно, чтобы шума от них было не меньше, чем на перроне от родителей. — Ого! Вы близнецы? — на них во все глаза уставился курчавый темноволосый мальчишка с весёлым лицом и шаловливой улыбкой, при виде которой сразу становилось ясно, что никаких остро-колющих предметов ему давать не следует. Хотя, — Реддлы вспомнили о волшебных палочках и тихо фыркнули, — в этом мире, похоже, это никого не волнует. — Да. — Ого! И даже говорите одинаково! — Как видишь. Мальчик был забавным. Его ловкие пальчики постоянно пребывали в движении — поправляли рукава мантии, барабанили по коленке, лохматили волосы или забавно постукивали по кончику лихо вздёрнутого носа. — Меня зовут Флимонт Поттер! — Приятно познакомиться, Флимонт. Их новый знакомый снова заулыбался. Очень открыто и солнечно, чем вызвал ещё больший интерес. Так близнецы улыбались только друг другу, когда рядом никого не было, а в остальное время вели себя вежливо и спокойно, как и полагалось, удерживая свой непростой характер в узде. И если Том по мере надобности мог натягивать пустые улыбки, которые при этом не выглядели гримасами или, не дай Бог, оскалом, то его сестре было трудно следовать его примеру. Сара умела держать лицо столько, сколько того требовала ситуация. Ведь когда ты с детства умеешь делать странности, это единственный способ оставаться вне подозрений. Но улыбки… улыбки были исключением. Они никогда не были фальшивыми, если действительно были. — Я Том Реддл, а это Сара Реддл. — Приятно, Томисара! Флимонт выговорил их имена скороговоркой, отчего оба близнеца замирают, прислушиваясь, прокатывая новый звук на языке так и сяк, и возражений не высказывают. — Вы уже выбрали факультет? — мальчишка заинтересованно поддался вперёд. — Когтевран или Слизерин. — Слизерин? — Флимонт переменился в лице. — Вы не похожи на хитрых и коварных. — Нам просто нравятся змеи и зелёный. И книги, — хмыкнул Том, пожав плечами. Близнецы пока не понимали, почему в магическом мире детей делят по характерам, а не по склонностям или талантам, как в обычных школах. Это казалось им чем-то нелогичным, по крайней мере для нынешнего века — быть может, в те времена, когда войны за территории были обычным явлением, это и имело смысл. — А я пойду Гриффиндор! Там учились мои родители, родители их родителей и родители родителей их родителей… — Флимонт снова заулыбался. — Ты хочешь попасть на Гриффиндор, потому что там учились все твои родственники? — уточнила Сара. Близнецы переглядываются. — Ну да, это же традиция. Сара и Том, как порядочные маленькие волшебники, важно покивали при слове «традиция» и перевели тему. Подумать они ещё успеют, да и вряд ли их мнение хоть что-то изменит. Скалистая, неприступная гора, к которой, если не знать каждого выступа, каждого камушка, не подступишься, хранила на себе огромный замок из тёмного камня. Башни и переходы, залы и балконы, — всё дышало и переливалось в ночи отблесками величия. Хогвартс сиял, пульсировал магией, приветствовал их, как давних друзей и знакомых, милостиво позволял приблизиться. У близнецов перехватило дыхание от этой мощи, что пропитывала здесь каждый дюйм. Сара и Том ещё никогда не встречали здания столь старого, столь умудрённого жизнью. Сколько за века Хогвартс пропустил через свои парадные ворота волшебников? Сотни тысяч, если не миллионы… Каждый камушек, каждая ступенька помнят поколения и поколения, хранят в себе память о годах и столетиях бурлящей здесь жизни. Хогвартс велик и мудр. Он смотрит на них своими огнями и окнами, наблюдает через статуи рыцарей в коридорах, преследует по холстам живых картин и подшучивает исчезающими ступеньками. Он прячет и укрывает потайными ходами, сопровождает горящими факелами и смеётся глубоким, раскатистым звоном большого колокола. Замок дышит, обнимает тёплыми перинами и согревает пылающими каминами. Он учит и поучает через тысячи книг библиотеки, Он охраняет детей своими неприступными стенами и обволакивает своей тягучей и древней, как сама эта земля, магией. Здесь близнецы чувствуют себя тепло. Это не похоже на их комнату в приюте, где им безопасно и просто комфортно. Они откуда-то знают, что Замок слушает их, знают, что Он сохранит их маленькие и большие тайны, будет оберегать их так же, как и бесконечное множество студентов до этого. Замок не осудит, примет любыми. Наедине с ним не нужно притворяться, потому что Он и так видит их насквозь. Настоящими. Никогда не щекочи спящего дракона. Кажется, так звучит девиз школы? Близнецы видят этого дракона, Он прямо перед ними. Вечный дракон, дракон Магии, защищающий своих детёнышей и перегрызающий глотки врагам и недругам острыми зубами-шпилями. Девиз — это предупреждение. Кто-то очень снисходительно и тонко намекает сквозь века, что идти штурмовать Хогвартс — чистое самоубийство. Их отвели в комнату без окон и оставили стоять прямо в центре без каких-либо указаний. Первокурсники, взволнованные и уставшие, шумно переговаривались и планомерно паниковали. Реддлы прислонились к каменной стене и прикрыли глаза. Они успеют понервничать потом. Позже. А сейчас они дети, обычные дети, просто стояли у стены, ощущая клубящуюся, тёплую магию. Стояли так близко, терялись с непривычки в этом тепле, ощущая себя восхитительно целыми в окружающей круговерти энергии. — Ребят? — окликает их Флимонт. — Нам пора! Большой зал кажется бесконечным. Вместо потолка над их головами простирался настоящий космос с мириадами звезд и молочных комет. Каменные стены переливались разноцветными бликами, украшенные искусно выполненными гобеленами. Длинные столы с отливающими золотом, изумрудами, рубинами и сапфирами эмблемами на скатертях. Старшие студенты уже заняли свои места и с интересом разглядывали новых детей Замка. На них обращены сотни взглядов, детских и взрослых. За самым дальним столом, стоящим перпендикулярно остальным, восседали старые и молодые, но, несомненно, могущественные и сильные волшебники и маги. Говорящая шляпа пела свою песнь раскатисто и скрипуче, вспоминая своих создателей и их детище. Она нараспев повествовала о минувших днях, когда великий Хогвартс сам был ещё совсем зелёным юнцом, молоденьким и глупым замком, не обременённым мудростью и многовековым опытом. Распределительница рассказывала им историю, делилась воспоминаниями, оживляя картины на стенах в глазах детей. Глупцы те, кто не слушает старую Шляпу. — Тот, чьё имя и фамилию я назову, выйдет вперёд, и я надену ему на голову распределяющую Шляпу. Она определит вас на один из четырёх факультетов, который на годы станет вам домом и семьёй, — произнесла женщина с золотистыми волосами, причудливо обрамляющими худое лицо и торжественно развернула пергаментный свиток. — Аббот Джейн. — ПУФФЕНДУЙ! — Бёрк Мелинда. — СЛИЗЕРИН! — Смит Харви. — ПУФФЕНДУЙ! Распределение длится долго, время каждый раз будто замирает, стоит новому имени эхом прокатится по залу. Бесконечный поток безликих детей, закутанных в черные мантии и шляпы ещё без нашивок никак не заканчивается, всё тянется и тянется к старому артефакту неравномерно подрагивая и подпрыгивая от нетерпения. — Реддл Том. Брат медленно отпустил руку сестры и, напоследок обменявшись взглядами, понятными только им двоим, поднялся на сцену. «Так-так-так, что тут у нас… хитёр и амбициозен… жаден до знаний, неплохо… находчив и предан… Но ты ведь уже знаешь, куда пойдешь, маленький маг. Твоё решение окончательное?» «Да» «Что ж, удачи тебе!» — СЛИЗЕРИН! Как только Том снова обрёл способность видеть, поймал взгляд сестры. Сара еле заметно кивнула в ответ, беззвучно шепча заветные слова. И от этих слов у него внутри всё будто вспыхнуло, разжигая уверенность в принятом решении. Он расправил плечи и с прямой спиной спустился со сцены, продолжая смотреть только на неё. — Реддл Сара. «Ого! Думаю, здесь без вариантов, деточка…» — КОГТЕВРАН! Близнецы, сидя за своими столами спина к спине, чувствовали лишь лёгкую панику — все остальное с лихвой перекрывали совершенно безрассудная радость и ликование, струящиеся по венам кипящими волнами, словно разгорающийся подводный вулкан, с поразительной скоростью нагревающий кубометры океана. Внизу, под землёй, в лабиринте замковых коридоров, ближе к воде и подальше от солнца живут Змеи. Их много здесь разных, от безобидных слепозмеек — не ядовитых беззубых малышей, до Чёрной мамбы, большой и быстрой, с мощным ядом. Убийственная точность в совершении атак на своих жертв и чувство тревоги и животного страха, внушаемые собратьям. Здесь гордые Австралийские кобры чинно беседуют со смертоносными гадюками. Завораживающий своей красотой Радужный удав перешёптывается с Белым полозом. В углу гостиной, вокруг Зелёного Питона собрались ещё не до конца вылупившиеся змеёныши. Главный довольным взглядом сытого хищника оглядывает своих новых подопечных. Никто из них ещё не обзавёлся собственной окраской, не узнал, способны ли его клычки вырабатывать яд. Змеёныши ещё малы и не пользуются авторитетом у старших Змей. Они с любопытством оглядывают серпентарий, нервно закручиваясь в кольца, ощупывая воздух розовыми язычками. Все они разные, но не все опасные или величественные. Зелёный Питон знает, что многие из них так и останутся серыми змеёнышами. Но все они Змеи, а Змей нельзя недооценивать. В тёплом, сухом барсучьем городке этажом выше греются маленькие барсучки, забавно морща носики от удовольствия, когда Мама Барсук одаривает их своей ласковой улыбкой. Малыши восхищённо слушают её тихую, мягкую речь, пропитанную любовью, они тянутся к ней, протягивая свои маленькие лапки с пылающими сердцами на раскрытых ладошках. Мама Барсук с благодарностью принимает столь ценные дары, аккуратно заворачивает и складывает их в множество бездонных кармашков, которые может открыть только она. Там их детские сердца не треснут. Пока они у неё, никто не посягнёт на величайшие драгоценности и не разобьёт по неосторожности. Мама Барсук будет хранить их до поры до времени, пока её маленькие зверята не отрастят себе крепкие зубки и острые коготки. На высокой скале обитает многочисленный Львиный Прайд. Рыжий Альфа наблюдает со своего мягкого кресла с высокой спинкой за играми своих маленьких Львят и добродушно усмехается. Его активные и шаловливые члены стаи, не скрывая радости, приветствуют новичков, которые гордо выпячивают грудь, взмахивая своими буйными гривами и вытягиваясь по струнке в весь свой невысокий рост. Ещё совсем маленькие, но уже стремятся показать себя всему Прайду в лучшем свете. Храбрые котята, которые вырастут в матёрых хищников, гордых и благородных Львов и Львиц. В раскидистых ветвях высокого дерева гнездятся Птицы. Самый старый и самый мудрый Орёл сидит напротив своих птенцов, приветственно раскинув широкие крылья. У него большой клюв, опасные когти и идеальное зрение. Орлы — птицы гордые. Они не гнездятся в людных местах, они живут на отшибе, под сводами старой башни, где самый лучший обзор на здешние земли и других обитателей. Эти Птицы могут часами кружить по библиотеке, высматривая добычу. Увидев желанную книгу, стремительно летят вниз, впиваясь в неё цепкими пальцами. Но помимо книг добычей взрослых Орлов могут стать и животные — лисицы, волки, Львы, косули. Они не побрезгуют и миниатюрными зайцами, сусликами и Барсучками. Некоторые виды могут убить и очень ядовитых Змей. Том свернулся калачиком на слишком большой для одного ребёнка кровати, стараясь унять озноб. Спасительный сон никак не приходил, должно быть, побаиваясь той бури, что бушевала в душе мальчика. Серые глаза слепо смотрели в кромешную тьму. Сегодня она не успокаивала, как прежде, лишь зло скалилась, кружа вокруг маленькой фигурки, как дикий зверь, выжидая. Сара не спала. Тоскливо смотрела на огонь в камине комнаты, кусая губы. Она не боялась темноты, но идти сейчас в подземелья было бы совершенно безрассудно с её стороны. На ладошках отпечатались кровавые полумесяцы. Страшно, когда чувствуешь, как другая часть тебя дрожит от одиночества и холода, но ты ничем не можешь ей помочь. Девочка зажмурилась в бессилии, закутываясь в одеяло с головой. Но даже духота необычайно пышной перины не могла унять дрожи маленького тела. Том шел на завтрак, совершенно не слушая старосту. В голове было пусто, сердце в груди болезненно ныло. Он спал плохо, несколько раз просыпаясь от того, что неосознанно начинал искать во сне Сару, которую так уютно обнимать, и в ужасе подскакивал, когда не находил. Настоящая пытка — вынужденное одиночество. Том не увидел — почувствовал, что сестра уже близко, рядом, когда на него налетело родное тепло, почти сбив с ног и выбив весь воздух из лёгких. Сара судорожно прижалась к брату. Её всё ещё колотило. Давно забытые и похороненные глубоко в лабиринтах памяти детские страхи минувшей ночью не отпускали, крепко держа в своей стальной хватке, обручем стягивая грудную клетку, не давая проснуться. Том жадно вдыхает такой родной и знакомый запах, цепляясь за сестру, как за спасательный круг. Они не видели, как почти все слизеринцы деликатно прикрыли их двоих своими спинами, пряча от посторонних глаз. Не видели и задумчивого взгляда Дамблдора, стоящего на лестнице. И уж точно совершенно не заметили понимающего взгляда Мамы Барсука, ведущей своё большое семейство на кормёжку. Сейчас для них двоих не существовало ничего вокруг. Только желанное тепло объятий и близость родного тела. Им были просто жизненно необходимы хотя бы пара минут тишины и спокойствия рядом друг с другом после бесконечной ночи страхов и кошмаров. — Не отпускай меня. Не оставляй меня больше. Никто не высказал им ни слова протеста, когда близнецы вместе сели за стол Слизерина, крепко держась за руки. Для Змей семья была важна и всегда стояла на первом месте. Ошибается тот, кто называет их подлецами. Настоящий слизеринец никогда не предаст свой Род, свою плоть и кровь. Он пожертвует друзьями, союзниками, всем миром, ради семьи. Так уж они устроены. Гриффиндорцы называют это эгоизмом. Храбрые Львы скорее пожертвуют своей семьёй и собой, чтобы спасти весь мир. Они исходят из принципов, что пожертвовать невинным десятком людей ради миллиардов жизней — справедливее, чем жертвовать невинными миллиардами, чтобы спасти десяток дорогих тебе людей. Здесь нет правых, нет виноватых, есть только Змеи и Львы. Близнецы облегчённо выдохнули, когда старосты факультета принесли расписание. Сегодня у них были лишь две лекции по Теории Магии и у обоих проходили в одной аудитории. Первая тренировка полётов была назначена на вторник. Прошла уже неделя с того момента, когда дети увидели Хогвартс впервые. Основных пар всё ещё не было, Саре и Тому приходилось довольствоваться лишь лекциями о Теории Магии в целом и о магическом мире в частности. Не то, чтобы им было не интересно… Но они хотели творить магию сами, а не благоговея слушать о её могуществе, которое и без речей профессора казалось им очевидным и само собой разумеющимся. Сила, способная лишь по одному желанию её обладателя убить, подчинить, вылечить или превратить в крысу не могла не быть могущественной. — Итак, сегодня у нас первая тренировка полётов, первокурсники! — мужчина с только начавшей пробиваться сединой задорно улыбнулся стайке студентов, внимающей каждое его слово. — Теперь, когда каждый из вас сдал мне зачет по технике безопасности, перейдём к непосредственной практике. Встаньте каждый с левой стороны метлы. Помните, что эти артефакты весьма своенравны, особенно с новичками, поэтому как только почувствуете неладное, сразу же спускайтесь на землю, — мужчина посерьёзнел, окидывая взглядом нестройные ряды Змей и Птиц. — Все меня услышали? — Да, профессор, — нестройный хор голосов разрядил тишину. Том и Сара с одинаковой настороженностью заняли указанные позиции, ещё не слишком уверенные в том, что всё пройдёт гладко. Переглянувшись, они одарили друг друга подбадривающими улыбками и снова обратились в слух. — Вытяните правую руку над метлой и прикажите «Вверх»! — Вверх! — две мётлы синхронно влетели в руки близнецов, приветственно завибрировав. Со всех сторон послышались голоса детей и свист мётел. Когда каждый на поляне удачно призвал артефакт, профессор продолжил, — Теперь тщательно осмотрите древко, рукоятку и прутья, у всех всё в порядке с инвентарём? Сара прищурилась. Метла в её руках была не новая, но аварийных повреждений, таких, какие были представлены в технике безопасности в разделе «поломки», ею обнаружено не было. Следом девочка окинула взглядом артефакт брата. Она нисколько не сомневалась в его внимательности, но всё равно испытывала беспокойство за его безопасность и навязчивое чувство все перепроверить. Том сделал тоже самое. — Теперь оседлайте метлу и крепко сожмите её бёдрами. Те, у кого есть опыт в езде верхом, ориентируйтесь на знакомые ощущения. Здесь вы должны также, как и на лошади или гиппогрифе, как можно глубже сесть в седло за счёт ног и наклона спины. Для остальных: вам нужно зафиксировать своё тело так, чтобы вас не подбрасывало при поворотах и торможениях. Руки от древка не отрываем, иначе упадёте. Всем всё понятно? — Да, профессор. — Тогда по моему свистку отталкиваемся ногами от земли и балансируем. Держим метлу ровно, зависаем в воздухе на две минуты, время я засеку сам, и снова опускаемся. Готовы? Три… два… Свист разнёсся по полю и десятки наездников оторвались от земли. Том мимолётно подумал, что поднимать в воздух сразу столько детей на первом же практическом занятии довольно рискованно. Что будет делать профессор, если управление потеряют сразу несколько учеников? Впрочем, лишние мысли быстро вылетели из головы Тома вместе с первыми порывами ветра. Ощущения были такие, будто его тихонько качает на волнах, то поднимая вверх, то опуская вниз. Сара рядом задохнулась от восторга. Это были новые, совершенно незнакомые им ощущения. Они словно парили, как настоящие птицы. Боги ведают, сколько самообладания ему понадобилось, чтобы не отрывать руки от древка. Тому так хотелось раскинуть их в стороны, ощутить ещё больше ветра… — Опускаемся! — крик профессора буквально вернул на землю. Стоя на траве и шумно дыша, Сара и Том неотрывно смотрели друг на друга, через взгляд передавая всю палитру эмоций, что только что испытали. Их глаза сияли от восторга. Это было восхитительно. Девочка с косами цвета спелого мандарина с вызовом смотрела на свою соседку. Её губы кривились от отвращения при взгляде на Реддл. Сара же, склонив голову, наблюдала за ней в ответ с неподдельным интересом. Медленно отложив карандаш в сторону, она поднялась и подошла ближе к мандариновой Птице. — Что значит грязнокровка? — спросила Реддл. Это слово она сегодня услышала впервые. — Это значит, что твоя кровь грязная, глупая! — вздёрнула нос единственная наследница рода Фоули, откинув одну из своих тяжёлых кос за спину. — Грязная? — Сара нахмурилась. — Если бы в моей крови была грязь, я бы уже давно умерла от заражения. — Ты… Ты ничего не понимаешь! — выплюнула Юфимия, громко фыркнув, и фурией вылетела из их общей комнаты. Сара ещё с минуту постояла, озадаченно смотря на захлопнувшуюся дверь, в конце концов пожала плечами и вернулась к своим записям. — Вот и поговорили, — тихо заключила она, прежде чем окончательно переключиться на что-то более полезное, чем бессмысленные разговоры. Погода под конец сентября всё ещё стояла пригодная для того, чтобы проводить выходные на берегу Чёрного озера. Не было той жары и удушливого зноя, присущих городскому лету, но всё ещё недостаточно холодно, чтобы ощутить желание побыстрее вернуться в помещение. Большинство студентов предпочитали занимать места поближе к замку, на открытой поляне, близнецы же уходили дальше, с комфортом располагаясь в тени раскидистых ив. — Ты расстроена, — не вопрос, констатация факта. — Я изучила все коридоры и залы школьной библиотеки, — отозвалась Сара, не отрываясь от бессмысленного наблюдения за скользящими по воде листьями. — И?.. — Книг слишком много. Я не смогу их всех прочитать к концу обучения при всём желании. Это даже для меня невозможно, — она прикрыла глаза. Было просто обидно получить почти безграничный доступ в громадную библиотеку за даром и при этом не располагать достаточным количеством времени, чтобы изучить её полностью. Это почти как выиграть в лотерею целый миллион фунтов, но с условием, что на следующий день у тебя отберут всё, что ты не успел потратить. — А если будем читать вместе? — нарушил тишину Том. Лёгкий ветерок почти неощутимо треплет тёмные пряди, мягко обдувая порозовевшие щёки. — М-м-м? — девочка легла на расстеленный плед, удобно устроив голову на коленях брата. Её расслабленность и лениво полуприкрытые веки другим могли показаться признаками полной не заинтересованности разговором. Другим, но не Тому. — Мы с тобой магические близнецы, ты знала об этом? — тихо спросил он. Сара кивнула. Естественно, их связь — это было первым, что она изучила в библиотеке. Было с самого начала очевидно — с тех пор, как им удосужились сообщить о наличии волшебного мира, — что они связаны друг с другом сильнее, чем обычные близнецы. Между ними всегда было что-то ещё, деталь, которую они не могли охарактеризовать раньше по иному, как «притяжение». Но теперь всё было более-менее ясно — их магия постоянно стремилась соединиться, когда они были рядом и натягивалась, как канат, когда отходили слишком далеко друг от друга. Магия будто никак не могла понять, почему у её носителя два тела. — Хочешь сказать, что мы достаточно связаны, чтобы… чтобы что? — Чтобы наша память, мысли и знания были общими. Единый разум. Сара нахмурилась. — Мы же в волшебном мире, сестра моя. Думаешь, не найдётся такого ритуала или заклинания, способных объединить нас ещё больше? — быть может, Том и сам был не слишком уверен в своих словах, поэтому они прозвучали для неё не так убедительно. — Только не говори, что ты сейчас имеешь в виду чары для зеркальной связи, — скептически выгнула бровь девочка, вглядываясь в его глаза. Мальчик пожал плечами. — Ты же тоже чувствуешь это. — Полагаться на чудо в данной ситуации я не считаю достаточно благоразумным решением, Томми. — Конечно нет. Зная твою дотошность к деталям и нашей безопасности, я не сомневаюсь, что ты всё-таки придумаешь, как это всё провернуть так, чтобы было идеально… Лет через пять-шесть, быть может, — ворчливо заметил Том, взлохматив сестре волосы. Сара возмущённо фыркнула и уткнулась лицом в полы его мантии, недовольно сопя. Брат тихо рассмеялся, прижимая сестру ближе и упиваясь родным теплом и пьянящим запахом красных маков и шоколада. Сколько он себя помнил, его сестра всегда так пахла, хотя около приюта никогда и не росло цветов, а шоколад им давали только на Рождество. — То есть, поправь меня, если я ошибаюсь, но… — Том озадаченно нахмурился, — нам прислуживают домовики? Те самые, которые одни из сильнейших магических существ в Королевстве, которым не нужны ни палочки, ни заклинания, чтобы творить магию… Его собеседник кивнул. — …и их в Хогвартсе больше сотни? — Реддл посмотрел на однокурсника так, будто видел впервые. Обычно Том не показывал свои эмоции, привычно сдерживаясь при посторонних, но сейчас у него просто не было возможности взять их под контроль. — Ну да. А что тебя так удивляет, Реддл? — Магнус Нотт, чистокровный старший наследник древнейшего и благороднейшего рода Нотт смотрел до раздражения снисходительно. Но Тому сейчас на это было абсолютно плевать. «Что тебя так удивляет, Реддл?» Он совсем не понимал этих людей — вот, что удивляло. Будто они были с разных планет и только волею судьбы встретились где-нибудь на Альдебаране. И вот теперь сидят они на этой звезде, дисциплинированно пытаются установить контакт, при этом искренне продолжая считать друг друга инопланетянами. Когда ему впервые рассказали, что убираются, стирают и готовят еду в замке домовики, Том даже не сразу понял, что соседи по комнате имели ввиду тех самых домовиков, описанных в книге о фантастических тварях, как «разумные и магически одарённые существа, способные творить магию всех видов и проявлений и имеющие врождённый иммунитет к любым зельям и ментальным воздействиям. Существа, представляющие собой воплощение самой сути энергии в магическом спектре». Мальчик был не просто удивлён такой новостью… он был просто ошарашен. Ему очень многого стоило просто не рассмеяться в лицо высокомерному Нотту. Потому что это был бы очень нервный смех. Реддлы сидели в библиотеке. Уроки кончились несколько часов назад, но до ужина было ещё предостаточно времени. Брат с сестрой были слегка разочарованы отсутствием дополнительных факультативов для первокурсников, но не испытывали особых проблем, чтобы занять себя чем-то другим. — Могу я задать вопрос и рассчитывать, что ты не слишком всполошишься после? — начал Том, дольше необходимого постукивая пером по чернильнице. — Нет, — девочка даже не подняла взгляда от записей. Всю важную информацию из прочитанных книг Сара записывала в блокнот. Староста Птиц оказалась очень понимающей и задаром согласилась зачаровать её ежедневник на «бесконечность страниц». Сара всё ещё сомневалась, что в её блокноте теперь действительно нескончаемый запас чистой бумаги, но пролистав до четырехтысячной страницы, бросила это дело. — Что ты знаешь о домовиках? — Ты о тех, что каждую ночь ходят по нашим спальням и гостиным? — уточнила Сара. — Ты знаешь, — выдохнул он, наконец отняв перо от чернильницы. — Снова недооцениваешь, Томми, — девочка мимолётно улыбнулась, что-то размашисто зачеркнув. — Как я могла пройти мимо уже сгруппированной армии волшебных существ? Это же так захватывающе! — Что ты задумала? — уточнил мальчик, сощурившись. Что бы Том ни говорил, но он был не меньшим параноиком, заботящимся об их безопасности, чем Сара. Периодически чувство самосохранения у одного из них напрочь отказывало, и тогда контроль над ситуацией старался вовремя перехватить второй близнец, чтобы максимально сгладить неминуемые последствия. — О, не беспокойся, ничего такого, — подозрительно воодушевлённо отмахнулась Сара. — Всего лишь подружиться. Домовики для нас предпочтительнее в роли хороших знакомых. — И что ты сделала? — Иногда благодарность может сильно помочь в налаживании контакта, — она едва заметно закатила глаза, морщась на недогадливость брата. — Я просто сказала им спасибо, Томми. — Но я думал, что они не показываются другим, — мальчик нахмурился. — Когда и где ты с ними встретилась? Сара ненадолго прикрыла глаза, о чем-то задумавшись. — Дождись рождественских каникул и я покажу тебе. Том смерил сестру долгим взглядом, но всё же кивнул. Если Сара просит его подождать, значит, сейчас действительно не время. У сестры всегда была хорошая, быть может, та самая — женская — интуиция, и с годами Том научился этой интуиции доверять. Сара ещё никогда не видела пауков таких размеров, каких целыми стаями трансфигурировала студентка с факультета Львов. Те были мохнатыми, коричневыми с чёрными брюшками и превосходили своими размерами любую собаку. Впрочем, они были просто очаровательными лапочками, если сравнивать с теми химерами, которых наколдовали на Самайн старшекурсники. Змеи с головами львов, птицы с человеческими конечностями, собаки с крыльями и целым веером хвостов. Семиголовые мыши с человеческий рост, издающие звуки, подозрительно напоминающие злодейский хохот из театральных постановок или, — одно из самых реалистичных коллективных творений шестого курса — стаи безголовых мартышек, прыгающие по карнизам и люстрам. Последние дни перед празднеством Сара бесцельно бродила по замку, разглядывая всю эту звериную компанию. Реддл притормозила, пропуская вперед горделиво гарцующую лань с клумбой пышных пионов на голове, и улыбнулась, не переставая восхищаться развитости воображения у обитателей замка. Стены большого зала окутывали завесы серебристой паутины, в которой запутывались чьи-то неосторожные тени. Свечи под потолком светились алым, изменяя привычному желтоватому оттенку. Призраки сегодня снова показывались на глаза, считая священным долгом огласить ночь Самайна замогильными песнопениями. Том с нечитаемым выражением наблюдал за ежевичными пастилками в виде костлявых рук, которые то и дело выскакивали из общего блюда, стараясь улизнуть. Шоколадные лягушки сегодня явно вознамерились устроить дворцовый переворот в зефирном королевстве, а маленькие клубничные мышки обнаружили в себе неожиданное пристрастие к купаниям в вишнёвом пунше. Что уж говорить о церберах, разгуливающих по столешнице и скалящих свои бисквитные клыки на любого, заинтересовавшегося их тыквенными внутренностями. Вся эта картина подозрительно пахла не вполне здоровым безумством, уж точно не вызванным излишней трезвостью и отсутствием хорошего алкоголя. Правда, чьим именно безумством, было пока решительно непонятно, потому что Реддл самолично прикончил уже двух лакричных ведьм, до последнего распевающих похабные песенки. Появление рядом сестры он отметил чисто машинально. О, он чувствовал, Сара не просто веселится, она упивается всем этим театром абсурда вокруг них. Том не знал, как ему стоит реагировать на её безудержный азарт от вида ожившей еды. Сестра резко подалась вперёд, ловко хватая за шкирку вконец озверевшего цербера и беспощадно отгрызла одну из сладких голов. — Не смотри на меня так, это всего лишь бисквит. — Ага. Живой бисквит с зачатками интеллекта и собачьих инстинктов, — пробормотал Том, взглядом ища кувшин с соком, в котором ещё не успели искупаться и размякнуть мыши. — Как думаешь, зачем им оживлять продукты питания? — вдруг спросила Сара, с трудом вылавливая шоколадную лягушку из карамельной ванночки. — Научить своих детей охотиться? Улучшить их реакцию или, может, это просто такой изощрённый способ привить им зачатки жестокости… Том всё же нашел ещё не осквернённый сок, а сестра, кажется, всерьёз задумалась над причинами происходящего. Первый семестр в Хогвартсе закончился неожиданно быстро. После традиционного пира студенты разъехались по домам, встречать череду зимних праздников с семьями. Из всех Змей на каникулы здесь остался только Том, поэтому брат с сестрой наслаждались возможностью снова отдыхать вместе, согревая друг друга и успокаивая одним своим присутствием. Сара впервые за последние месяцы спит спокойно, теперь точно зная, что вернётся к утру, а не застрянет на перепутье. Свой день рождения, тридцать первое декабря, они провели около зажженного камина с потрескивающими поленьями, подносом овсяного печенья и большими кружками с молоком. Этот день принадлежал только им двоим. Сара тихо мурлыкала пустяковые песенки, осторожно перебирая отросшие кудряшки брата, с трепетом обводя подушечками пальцев контуры лица. В совсем раннем детстве, когда Тома мучили бессонницы из-за её кошмаров, только эта незатейливая ласка могла помочь ему полностью расслабиться и отправиться в царство Морфея. — Ты улыбаешься, — тихо заметила Сара. — Ты тоже. Она действительно улыбалась. Том удобно устроился на её коленях и теперь снизу вверх разглядывал сестру из-под опущенных ресниц. Серые глаза в отблесках камина казались почти прозрачными. Особенная улыбка, которую сестра всегда берегла для него одного, смягчала лицо, делая его черты завораживающе тягучими и плавными. Том подумал, что когда Сара вырастет, её красота станет независимой и безусловной, как у кошки… Он видел много красивых женщин на улицах Лондона, но его сестра будет особенной… самой красивой. Сара улыбается шире, так, будто действительно слышит его мысли. — Ты хочешь выходить замуж? — шепчет Том. Наедине они почти всегда говорили шёпотом. Быть может, это была просто привычка, появившаяся за годы жизни в здании с тонкими стенами, где все друг друга слышат — даром, что не слушают. А может, всё дело было в самом моменте, который не хотелось рушить ненужными разговорами. — Не в ближайшие лет тридцать. Том приоткрыл один глаз. — Зачем мне это? — искренне удивилась Сара, что-то разглядев в его взгляде. — Что брак даёт такого, чего я не добьюсь с тобой?.. А до чужих библиотек я как-нибудь по-другому доберусь, — прибавила она, лукаво прищурившись. Том искренне рассмеялся. Ну, конечно, книги. Действительно, что другие люди могут дать его сестре кроме знаний. Сара такая Сара. Они зашли на территорию барсучьего городка, сейчас непривычно безмолвного и пустого. Сара уверенно петляла по извилистым туннелям, крепко держа брата за руку. Они уже давно прошли мимо входа в главную Нору, и с ориентированием у Тома выходили некоторые затруднения. — Это здесь, — шепнула она, указав брату на картину с фруктами. Том внимательно наблюдает, как сестра подходит вплотную к большому холсту и проводит ладошкой по нарисованной груше. Жёлтый фрукт тихо хихикает и мальчик с удивлением замечает, как по картине пробегает рябь. — Снова материальная иллюзия, — заключает он. — Идём, — Сара протягивает руку, за которую тот тут же хватается, и утягивает его сквозь полотно. Том шумно выдыхает, во все глаза рассматривая Большую кухню — именно так, с большой буквы. Сейчас, в зимние праздники, еды требуется меньше, но количество маленьких существ, одетых в белые наволочки с гербом Хогвартса всё равно впечатляет. У домовиков были большие острые уши, вздёрнутые носы терялись на фоне огромных глаз. Существа едва ли доставали им до пояса и походили на карликов Санты Клауса из сказок. Непропорциональные и сморщенные, как сушёный изюм. — Здравствуйте! — Сара улыбается. — Мастер Сара! Чем Тучка может помочь мастеру Саре? — лопоухое создание, тут же возникшее рядом, смотрело с таким неприкрытым обожанием, что у Реддла тут же закрались смутные подозрения. — Рада тебя видеть, Тучка. Познакомься, это Том. Домовушка перевела на него лупоглазые очи и запищала от восторга. — У мастера Сары есть магический близнец! Для Тучки честь познакомиться с магическим близнецом мастера Сары! — Взаимно, — Том ответил скупой улыбкой, отчего Тучка едва не переходит на ультразвук. — Можешь налить нам чая, пожалуйста? Мы только что с улицы, — вежливо попросила сестра, занимая столик у стенки, на который сразу же прилетел чайник с горячим напитком и целый поднос пирожных. — Спасибо, Тучка, это вкусно, — Сара прищурилась от удовольствия, поглядывая на брата с неприкрытым весельем. — Благодарю, мисс Тучка. Это действительно вкусно, — согласно кивнул Том. — Мастера поблагодарили стряпню Тучки! Тучку ещё никогда не называли мисс, благородный сэр! Тучка счастлива, что смогла угодить мастерам! — Что ты ей сделала? — спросил Том, когда домовушка, наконец, ретировалась. — Магия, — усмехнулась Сара и тихо рассмеялась. — Эти существа подпитываются переработанной магией, я просто позволила взять ей чуть больше, чем требуется. Реддл хмыкнул, возвращаясь к чаю и ставя себе мысленную пометку найти в библиотеке ещё литературы о домовиках. Не только же Саре первой узнавать что-то новое. Морозным рождественским утром близнецы нашли под ёлкой коробку от Флимонта. И это настолько непривычно и ново, что Сара растерянно замирает посреди гостиной, не зная, как следует реагировать. Однако вид взъерошенного братца с выражением глубочайшего ошеломления на ещё заспанном лице со следом от подушки помогает отмереть и расслабиться. Том смотрел так, будто под ёлкой лежала не маленькая коробочка в зеленой обёртке, а, как минимум, сидел сам Бог Улль, ехидно скалясь. — С Рождеством, Томми! — Сара весело улыбнулась, с неподдельным любопытством рассматривая коробку со всех сторон. — С Рождеством… — Думаю, это было ожидаемо. — Да? — с явным сомнением отозвался Том, осторожно подсаживаясь рядом. — И что это? — Написано, что подарок, — девочка аккуратно потрясла коробку над ухом. — Это такой красивый жест, которым люди показывают, что уже достигли того уровня взаимоотношений, при котором следует поздравлять друг друга с праздниками. — Я знаю, что такое подарок, Сара, — укоризненно глянул брат и нахмурился. — Ну и почему Флимонт просто не сказал всё это словами? — Наверное, ему так проще, — пожала плечами девочка, осторожно стягивая ленточку с открыткой. — Не нужно смотреть друг другу в глаза. Внутри коробки оказался зачарованный снежный шар. Под куполом возвышался знакомый замок, поблёскивающий огнями. Его мягко укрывал пушистый снег, закручивающийся у самой земли в маленькие кудрявые воронки. На одной из центральных башен сидел обсидиановый дракон. Он внимательно следил за ними сквозь стекло своими золотыми глазами. У Сары перехватило дыхание от восторга, а у Тома просто не нашлось слов. — Пусть будет Хеймдалем, — выдохнула она, с благоговением проводя пальцами по холодному стеклу. — Всёвидящим и всёслышащим стражником, — кивнул Том, не сводя взгляда с фигурки. Мутное оранжевое зелье резко вспенилось. Том уменьшил огонь, добавляя щепотку сушеной лаванды и истолчённую в ступке веточку мяты. Жидкость поменяла свой цвет на голубой, медленно загустевая и превращаясь в пасту. Реддл удовлетворенно кивнул и сноровисто переложил получившуюся массу в стеклянную баночку, плотно закупоривая ту крышкой. Слева от него, почти синхронно, Сара проделывает тоже самое. — Великолепно! Просто великолепно! — одобрительно кивнул профессор зельеделия. — Вы снова первые, — Зелёный Питон подмигивает близнецам, выводя в журнале «превосходно». Сара и Том переглянулись. Пары Зельеделия шли им на пользу не только, как практика, но и как возможность повысить свой бытовой запас средств личной гигиены. В прошлый раз они варили мыло, в этот раз пасту для чистки зубов. Оба находили это весьма полезным и были искренне благодарны профессору. — Сегодня вы все прекрасно справились с заданием, чем очень меня порадовали! — Зелёный Питон одарил первокурсников широкой улыбкой. — На этом всё, можете быть свободны. И не забудьте выбрать цветы для своих будущих отдушек в школьной теплице! Мадам Остин будет счастлива вам в этом помочь! Сара пристально смотрела на деревянный прямоугольник перед собой. Деревянный прямоугольник смотрел в ответ. Безмолвные гляделки длились уже больше десяти минут и за ними с интересом наблюдали Птицы и Змеи. Пара Трансфигурации проходит обычно и только эта молчаливая картина не вписывается в привычные рамки. — Мисс Реддл, что-то не так? — наконец, не выдержал Дамблдор, впрочем, не спеша подходить к девочке, наученный не иначе, как горьким опытом. — Кажется, задание было превратить брусок в ларец. — Так и есть, профессор, — невозмутимо отозвалась Сара, склонив голову. — Просто у меня он получился… — она несильно замахнулась, отвесив деревянному прямоугольнику нечто, подозрительно похожее на подзатыльник, — …с характером. Том, сидящий рядом, вздрогнул, когда вроде как не живой до этого кусок дерева резво подскочил на тоненькие, покрытые блестящими чешуйками лапки и отпрыгнул в сторону. Экземпляр доселе невиданного существа закрутился на месте, пародируя собаку, пытающуюся поймать свой хвост. — Что ж… — нарушил тишину рыжий Альфа, прокашлявшись, — Ваша фантазия как всегда впечатляет, мисс Реддл, — не без веселья заметил он, с интересом поглядывая то на результат трансфигурации, то на необычайно серьёзное лицо ребёнка. — Спасибо, сэр, но это не то, что я хотела получить в итоге, — ответила Сара, едва заметно хмурясь. — Вот как, — профессор кивнул чему-то своему. — И что же пошло не так, как Вы думаете? — Вероятно, дело в том, что эмоции нельзя представить, сэр. — Эмоции? — Я собиралась дать ему возможность транслировать свои эмоции через изменение цвета, но, произнося формулу, не смогла это должным образом представить, профессор. — Хм, — Дамблдор задумчиво пригладил свою недавно отросшую бородку. — Думаю, Вам следует обратиться с этим к своему декану, мисс Реддл. У него наверняка найдётся пара идей, как осуществить вашу задумку. — Спасибо, профессор Дамблдор, сэр, — с первыми ударами колокола Сара подхватила своё творение и быстро покинула аудиторию. Том шёл следом. — Как ты его назовёшь? — поинтересовался брат, мысленно отмечая, что они идут не в кабинет Старого Орла, а в библиотеку. — Имя… — Сара притормозила, поднимая объект обсуждения на уровень глаз и внимательно его осмотрела. — Коробочка. — Коробочка? — Ну не ларец же, — тихо фыркнула. Платиновый блондин сидел в тёмном углу библиотеки, затаившись и наблюдая. Перед ним на столе лежал раскрытый учебник рун, обеспечивая ему лучшую конспирацию от библиотечного Цербера. Абраксас Малфой, наследник древнейшего и благороднейшего рода Малфоев вот уже не первый месяц наблюдал за близнецами Реддл. Сам юноша учился на третьем курсе Слизерина и не смог не заметить крайне перспективных маглорождённых (даже смешно, что кто-то их таковыми действительно считает) волшебников ещё в самом начале нового года. Том Реддл за такой короткий срок успел выделиться из серой массы змеёнышей на каждом из предметов, начиная с тренировок Полётов (где тренер отметил у него отличную координацию в воздухе) и заканчивая Зельеделием. Его сестра Сара, впрочем, ничуть не отставала от братца, однако предпочитала показывать на уроках не все способности, планомерно собирая «козыри» в своих рукавах, как думал Абраксас, которому, как будущему представителю и Главе рода полагалось замечать такие вещи. Девчонка действовала удивительно разумно для своего возраста, достаточно незаметно позволяя брату вырываться вперёд по успеваемости и отдавала ему все почести и внимание, как лучшего первокурсника Хогвартса, преспокойно занимая второе место. Хотя и воспринимать магических близнецов по отдельности было просто смехотворно и непозволительно глупо для образованного мага, Малфой пока мог позволить себе такую маленькую прихоть. Такие, как Реддлы, были редкостью, и хоть в обществе и было принято считать подобную полную и при этом естественную связь благословением Матери Магии, в семье Малфоев слишком уважали личную независимость, чтобы Абраксас смог считать эту связь благом. Магические близнецы — это всё равно, что метла о двух концах, то есть совершенно не практично, путано и инструкции не прилагалось. Но тем не менее Малфой каждый раз с лёгким нетерпением ожидал прихода с пар Дамблдора своего кузена первокурсника, который делился с ним своими воспоминаниями. Не за бесплатно, конечно. Сара Реддл на Трансфигурации принципиально не занималась полноценным преобразованием одного предмета в другой, что по началу вызывало явное недоумение у рыжего Альфы, но, видимо, профессор всё же проникся её идеями, раз перестал придираться к Реддл каждый раз, когда из-под её палочки выходило новое создание или предмет, совмещающие в себе как первоначальный, так и итоговый объекты. И делала она это отнюдь не от того, что у неё не хватало гибкости ума для проведения полного преобразования. Девчонка делала это намеренно и, что главное, обдуманно совмещала положительные качества обоих предметов, добавляя что-то от себя и тем самым полностью оправдывая само понятие Трансфигурации — как дисциплины, почти целиком и полностью завязанной на полёте фантазии и воплощении идей всех её практикующих. Сначала это были ложки, не до конца превращённые в вилки и тем самым не утратившие свою полукруглую форму. Витиеватая ручка такого двуликого столового прибора сполна компенсировала его чудаковатый вид, делая вполне элегантным и просто новым. Грызун, которого следовало превратить в кубок, у Реддл принял форму глубокого бокала, ножка которого имела вид стеклянной статуэтки мыши, стоящей в полный рост и придерживающей передними лапками сосуд для жидкости. Но особенно Абраксасу приглянулась чернильница, представляющая собой скрутившуюся кольцами змею. Голова рептилии была поднята, а пасть с чернилами в глотке широко раскрыта, не скрывая острые клыки и раздвоенный язык, на который можно было положить перо. Хоть Абраксас и был представителем древнейшего и благороднейшего рода, но ни он, ни его родственники никогда не гнушались вербовкой талантливых личностей, не зависимо от их статуса и связей. Главная ветвь Малфоев совсем недавно окончательно перебралась в Соединённое Королевство, но французские корни и воспитание побуждали их ценить в первую очередь ум и силу. И если первое у Реддлов уже успело проявиться, то к их силе всё ещё были некоторые вопросы — но и Абраксасу торопиться было некуда. Эти двое по воспитанию были маглокровками, выходцами из другого мира и общества, но, несмотря на это, смогли вписаться в ряды других студентов. Они не критиковали жизнь и традиции волшебников (хотя, Абраксас не обманывался, на многое имели своё мнение и мысли), не высказывали ничего против ритуалов и жертвоприношений на праздниках, спокойно переносили пары Практической Анатомии, и усердно учились, не ставя себя выше или ниже других (вслух, естественно), не стремились кого-то унизить или оскорбить напрямую (даже особенно наглых) и не проходило ни дня, чтобы близнецы не заглядывали в библиотеку. Эти дети были по своему уникальны, Малфой это признавал, раз самостоятельно додумались до такой простой истины, что к чужому алтарю со своим родовым кодексом не ходят. И, в отличие от большинства других пришлых, Реддлы жили в чужом обществе и следовали правилам этого общества, терпеливо изучая не только магию, но и фундамент и скелет их мира в целом. И это, несомненно, ставило их выше остальных немногочисленных маглорождённых и большинства полукровок, которые даже имея неплохую успеваемость предпочитали быть исключительно ведомыми и просто плыли по течению, наивно полагая, что судьба и магия, раз уж они существуют, сами устроят им благополучную жизнь. — Мистер Реддл, мисс Реддл, — Малфой решил, что пора уже выйти из укрытия и находит для этого самый подходящий момент. Близнецы сидели в библиотеке, изредка переглядываясь и что-то записывая в свои блокноты, которые носили практически везде и всюду. — День добрый, мистер Малфой, — Том приветствует его равнодушно, так, будто совершенно не удивлён, что третьекурсник с его факультета, да ещё и настоящий будущий Лорд, вдруг неожиданно решил с ними заговорить. — Надеюсь, я не побеспокою, если присоединюсь к вашей, несомненно, занимательной беседе? — Абраксас невозмутимо сел, не дожидаясь ответа, и посмотрел изучающе. — Нисколько, мистер Малфой, — ответил мальчик после едва заметного кивка сестры, которая даже не оторвала взгляда от книги. Повисшая тишина не продлилась долго, Сара нашла то, что искала. На столе вообще лежало много книг и пособий. Помимо блокнота встречались и исписанные убористым почерком пергаменты и свитки, кое-где были видны скомканные комочки не удавшихся записей. Только руки у близнецов были чистые, без чернильных разводов и пятен — Малфой уже успел заметить, что в некоторых вопросах те были крайне щепетильны. — Весь смысл скрыт в словообразовании, — тихо сказала девочка и непонятно откуда вытащила остро заточенный карандаш, спешно придвигая к себе пустой пергамент. — От славянского «ведьма» — та, что обладает ведовством или «знающая». Ведовство почти тоже самое, что и колдовство или, по-другому, тайное знание… Хотя не факт, что если колдуны колдуют, то ведьмы ведовствуют… Но если мы пришли к этому, то… — Сара замолчала, слегка нахмурившись и, наконец, посмотрела на Абраксаса. Малфой был бы даже возмущён таким пренебрежительным к себе отношением, если бы не вмиг переменившийся взгляд девчонки. В серых глазах промелькнуло что-то недоброе, на секунду заставив того даже растеряться от неожиданности. Но стоило моргнуть и это «что-то» тут же сменилось просто излишним вниманием. Птица, не моргая, смотрела в льдистые глаза Абраксаса, что-то в них выискивая. И, судя по промелькнувшему удовлетворению, всё же нашла. Если бы не родовой артефакт, защищающий наследника от воздействия на разум, Малфой бы всерьёз подумал, что девчонка считывает его мысли, даром, что ей всего двенадцать. — Сара Реддл. — Абраксас Малфой, наследник древнейшего и благороднейшего рода Малфоев. Третий курс Слизерина. Девочка кивнула, посылая брату только им понятный взгляд. — Так и что же привело Вас в нашу крайне скромную компанию, наследник рода Малфоев? — Всего лишь желание поучаствовать в вашей дискуссии, мисс. У меня сложилось впечатление, что Вы и Ваш брат крайне начитаны и способны поддержать интеллектуальную беседу, — манерно растягивая гласные, с готовностью ответил Абраксас, беря себя в руки. — Что ж, это крайне лестно, мистер Малфой, — всё так же равнодушно ответил Том, склонив голову и снова переглядываясь с сестрой. Сара смотрела, изучала льдистые глаза собеседника на каком-то слишком пропорционально правильном лице. В его взгляде надменность и лёгкое высокомерие причудливо переплетались с любопытством и едва заметным предвкушением. Девочка мысленно от души смеётся, с интересом наблюдая за поведением юного наследника. Она нисколько не обижается на заносчивые нотки в голосе и его холодность, прекрасно понимая, что таковы правила хорошего тона у местных аристократов. Сначала надо предстать во всей красе, представиться полным именем, не забыв перечислить все титулы, проявить манеры и использовать подчёркнуто вежливый тон, а после, когда к тебе попривыкнут, можно познакомиться поближе и даже завести разговор на темы, не касающееся погоды. — Мы обсуждаем классификацию одарённых, мистер Малфой, — в серых глазах отразилась лёгкая насмешка. — Поясните? — изящно приподнял бровь Абраксас. Похож на лебедя, вдруг подумала Сара, весь такой совершенный, но всегда в гордом одиночестве. Споёт он, наверное, тоже только перед смертью, а так всю жизнь будет только и делать, что шипеть на других. — При первом знакомстве с мистером Дамблдором, профессор назвал нас «волшебниками». При распределении Шляпа обратилась к моему брату, назвав его «маленьким магом». Исходя из исторически сложившегося, это два совершенно разных понятия… — отстраненно начала она. — Обнаружив эти несостыковки, мы решили изучить этот вопрос более глобально, — продолжил Том, кивком указав Малфою на нужный пергамент. — Мы выписали это из разных источников и сейчас выясняем их главные отличия. Основная тройка: волшебники, ведьмы и маги. Но помимо этого в истории разных народов также часто упоминаются люди со способностями, называемые колдунами, шаманами и чародеями. Их, на самом деле, гораздо больше, но мы решили взять только эти... — И все они отличаются своими умениями. Волшебники, например, не способны напрямую использовать свою магию без проводника, в роли которого обычно выступает волшебная палочка, если мы говорим о Соединённом Королевстве. Ведьмы же используют по большей части различные природные энергии и средства и отличаются при этом крайне… непростым характером. Хотя если разбирать само слово «ведьма», то здесь, скорее, имеется ввиду женщина, хранящая знания своего рода и семьи… Маги, в свою очередь, универсалы. Обычно это не просто человек, использующий магию. Маги одновременно с этим являются и учеными, которые понимают, что собой представляет сама магия, и как она вообще работает — и это на чисто интуитивном уровне. Такие люди способны разбираться либо в определенных аспектах, либо быть уникумами и понимать вообще все в магических дисциплинах, но, так или иначе, их основная сила — знание. — С остальными всё проще, — качнул головой Том. — Чародеи, как и маги, используют свою собственную энергию, но специализируются исключительно на чарах и их плетении. Колдуны — это люди, не имеющие достаточной внутренний магии и не способные манипулировать средой при помощи своей собственной энергии. Это, в общем-то, просто артефактор или ритуалист, который специализируется только на предметной магии… Ещё есть шаманы. Но они сами больше проводники, чем носители магии. Их умения ограничиваются призывом и общением с духами и призраками, хотя некоторые народные обряды у них всё же есть, но о них мало что известно. — И теперь, исходя из всего этого, — Сара задумчиво обвела стол взглядом. — Мы с братом пытаемся прийти к единому мнению, с какой целью всех одарённых детей приучают к волшебным палочкам? Допустим, некоторые ведьмы на сегодняшний день обучаются действительно на дому и по специальной программе, но маги? Это ведь не только учёные и исследователи, но ещё и те, кто творит магию без использования проводников, потому что те им без надобности. Малфой окинул Тома и Сару изучающим взглядом. Если у этих двоих все беседы такие, то он будет на них присутствовать. Это может быть крайне… полезно. — Держите! — рядом с близнецами, сидевшими в тени дуба, плюхнулся Поттер к плетёной корзиной чего-то вкусно пахнущего. — Что это? — с любопытством спросил Том, приоткрыв один глаз. — Мясной пирог. Я заметил, что вас двоих снова не было на обеде, — Флимонт солнечно улыбнулся. — И подумал, что вы могли опять забыть, что вообще-то существует ещё и мир, кроме вас двоих, — веселится мальчишка. Том и Сара улыбнулись. Общаясь с Поттером, они заметили, что тот вообще был поразительно открытым и честным. Всегда говорил то, что думает (хотя Том подозревал, что иногда тот говорил, совершенно не думая), не лукавил, не увиливал от ответа, не хитрил и не играл со словами. Он был настолько прямолинеен и искренен, что это поначалу казалось притворством. Только время помогло близнецам научиться верить своему — какое же это чудное слово! — другу. Перестать искать подвох в его словах и пытаться поймать на лжи. Это тяжело — открыться, впустить кого-то в свой маленький мирок. Но потом они просто поняли, что Флимонт как-то незаметно стал проводить с ними больше времени, с ними настоящими. Они поверили ему достаточно, чтобы не побояться спустить с цепи свой непростой характер. Язвительные, вспыльчивые, местами крайне шаловливые и непослушные близнецы. Внутри себя они были подобны огню — изменчивые, вольные и непокорные. Им пришлось рано надеть свои первые ошейники, прятаться под личиной послушных и дисциплинированных воспитанников приюта Святого Вула. Становится «как все» и становится всеми, смешиваться с массой других детей, контролируя каждый свой шаг, эмоции и мысли. У них был вынужденно высокий самоконтроль. Иначе было бы попросту не выжить, живя буквально напротив церкви с одержимыми своей верой монашками, постоянно наведывающимися в гости к «бедным сироткам» и неконтролируемыми, предположительно демоническими, способностями. Было ли страшно? Да. Обидно? До слёз. Но в конце концов ко всему привыкаешь, не так ли? Особенно за неимением альтернатив. Главное, не потерять себя во всей этой круговерти масок и притворства, не забыть, где настоящая личность, а где всего лишь роль. Не будь у близнецов друг друга, они бы давно уже обозлились и закрылись от всего мира и себя самих. Трудно быть черной вороной в стае белых птиц, не понимая своей природы. Были дни, когда они до синяков цеплялись друг за дружку, боясь разоблачения. Когда Сара впервые разбила окно криком, когда Том сделал больно задирающему их мальчишке, когда они неосознанно едва ли не спалили свою комнату из-за того, что вся накопившаяся злость и ненависть вылились в столб ревущего пламени. После каждого такого раза они не спали ночами, боясь, что за одним из них придут, заберут, разлучат. Вопрос о безопасности для них был всегда на первом месте и то, что они позволили кому-то приблизиться к ним настолько близко, насколько это сделал Флимонт… Было крайне опрометчиво, рискованно, безрассудно, да. И ни Сара, ни Том не смогли бы объяснить даже друг другу, почему это сделали и как это допустили. Может, всё дело было в самом Поттере, не носящем масок и живущем без капли притворства и злобы мальчишки, которого баловала судьба и никогда не подкидывала ему испытаний на прочность за всю его ещё пока короткую жизнь. — Флимонт! — мальчик подпрыгнул от неожиданности, возмущённо озираясь на близнецов, успешно распугавших всех поющих светлячков. — Так что ты об этом думаешь? — О чём? — растерялся тот. Том тяжело вздохнул. — Мы говорили о дисциплинах по выбору. Ты решил, какие будешь брать? — Но дополнительные предметы появляются только на третьем и старших курсах. Зачем выбирать сейчас? — не понял Флимонт. — Заранее, — как само собой разумеющееся ответила Сара. — Но… зачем? — А вдруг не успеем? — Я за Древние Руны, Артефакторику, Домоводство, Танцы и, возможно, Нумерологию. Насчёт Прорицаний я всё ещё думаю. В брошюре всё слишком расплывчато. — А чем отличается Нумерология от Арифмантики? — протянул Флимонт, немного сбитый с толку. — В Нумерологии изучают связи между числами и характером или действием, например, физических объектов и живых существ… Связи магические, если что. Ну, или мистические, хотя я сомневаюсь, что волшебники используют это слово. Если брать на изучение Руны и Нумерологию, то на старших курсах, если хорошо сдашь СОВ по ним, можно будет начать изучать Ритуалистику. — В Арифмантике больше гаданий с использованием именно тех конкретных чисел, которые эквивалентны буквам наших имён. Не понимаю смысла этого предмета, если честно… — Том слегка хмурится. — Разве это так сложно, когда есть справочники? Да и имя то у нас одно-два у каждого, что тогда делать в оставшиеся года обучения? Лично я однозначно возьму Руны и Нумерологию. — Я запишусь на Прорицания и Артефакторику. Они самые лёгкие,— беспечно пожал плечами Поттер. Он не так повёрнут на знаниях, как эти двое. — Возможно. А возможно и нет, как знать… Флимонт на это лишь тепло улыбается. Экзамены прошли быстро, без особых переживаний. На прощальном пиру студенты расселись кто куда, часто пересаживаясь и перебегая с места на место, чтобы успеть попрощаться со всеми знакомыми. Близнецы сидели за столом Птиц, вместе с Флимонтом, и целиком и полностью заняты вкусным ростбифом с печёным картофелем и фасолью. — Вы будете писать мне письма? — с надеждой спросил Поттер уже в который раз за день. — М-м-м… — многозначительно протянула Сара. Том лишь неопределённо передёрнул плечами. Они не знали, как миссис Коул отреагировала на ту сову, которую они отправляли ей в начале сентября и это незнание напрягало. В Большом зале было шумно. Студенты весело переговаривались, делились планами на лето и просто наслаждались едой. Профессора позволили себе сегодня чуточку расслабиться, уже предвкушая грядущий отпуск без детей и бесконечных стопок свитков с домашними заданиями, которые нужно проверять. Призраки сегодня выбрались из своих призрачных общежитий и прилетели попрощаться со студентами. С кем-то навсегда, с кем-то до следующего года. Было хорошо, было весело и спокойно. Но всё хорошее имеет свойство заканчиваться и, что более важно, заканчиваться неожиданно. Дикий крик прозвучал в зале чужеродно, как оглушающий выстрел в тихом шелесте травы. Сара вздрогнула, вцепившись в брата и едва не выронила бокал с соком. Том прижал сестру к себе, во все глаза воззрившись на преподавательский стол. Сразу с нескольких столов послышались звон стекла и жуткий треск дерева. У кого-то случился магический выброс. — Что… — Флимонта перебил глубокий, страшный голос профессора Прорицаний. В зале в одночасье стало так тихо, будто исчезли все живые и остались одни мертвые, бессмысленно покачивающиеся над столами призраками. — Грядёт Сила, неведомая земному миру… Сила, дарованная Госпожой одному из детей Магии, надёжно скрытая ложью её самой… Часть Бесконечного могущества, что скоро обретёт свой лик, став частью Целого… И только от Целого будет зависеть отныне, принесёт Сила жизнь или смерть тому, кто в попытке достигнуть величия, сжигал земли и души миров… Профессор рухнул, распадаясь на части сломанной куклой, утратившей внимание своего кукловода. Кто-то заплакал. Кто-то закричал. Мёртвая тишина зала лопнула, осыпаясь на камни дождём из осколков. — И часто… — хрипло начал Том. Откашлялся, — и часто у вас здесь такое?.. — Н-нет, — с дрожью в голосе отозвался Поттер и энергично замотал головой, сбрасывая с себя остатки липкого страха. — Это было то, что я думаю? — тихо спросила Сара. — Пророчество, да, — также тихо ответил Флимонт и прерывисто вздохнул. — Настоящее пророчество! На выходе из вокзала близнецов встретил муж Госпожи Директрисы. Грузный, хмурый мужчина с лохматыми бровями и заметной сединой в волосах. Мистер Коул был молчалив и редко обращался к кому-то из воспитанников. Мужчина кивнул им на старенький автомобиль, стоявший на обочине. Из-за маленького салона школьные сундуки снова пришлось закреплять на крыше. — Всё в норме? — только и спросил тот. — Да, сэр. Больше они не говорили. На крыльце приюта их ожидала сама Госпожа Директриса. Она пристально оглядела близнецов с ног до головы, но ничего не спросила. Убедившись, что Реддлов в неизвестной школе не калечили и не морили голодом, женщина также молча удалилась. Близнецы незаметно выдохнули. Пока вопросов удалось избежать.