∞
Хочешь жить – будь готов к неожиданностям.
Ларри
Сара остановилась, во все глаза разглядывая существ, запряжённых в кареты. Костлявые, больше похожие на обтянутый почерневшей кожей скелет с крыльями, чем на живых лошадей. У существ не было глаз, вместо них виднелись лишь пустые впадины глазниц. На их телах не было ни намёка на гриву или хвост, зато острые, явно не для щипания травки клыки внушали благоговейный ужас. Реддл кажется, что она бы ничуть не удивилась, скажи ей кто, что эти кони прилетели прямиком из преисподней. — Это Фестралы, — тихо прошептал Том, не выпуская руку сестры. — Их видят только те, кто был свидетелем человеческой смерти. Близнецов передёрнуло. Эпидемия гриппа в приюте была частым гостем, особенно если зимы выдавались слишком холодными. Не всем было суждено их пережить и маленькое кладбище без надгробий на краю пустыря служило постоянным напоминанием чужой слабости. — Эй, всё в порядке? — Флимонт озабоченно огляделся. Сара отвернулась. Том нашел в себе силы выдавить скупую улыбку. — Сегодня первая игра в сезоне, Гриффиндор против Пуффендуя! — рядом с близнецами, как чёрт из табакерки, нарисовался Поттер, распираемый энтузиазмом. — Вы же пойдёте смотреть? — Конечно. — Я вот тут подумал, может, мне тоже записаться на отборочные в команду? — мечтательно протянул он. — Даже не думай, — Реддлы глянули на него так, что Флимонт под их взглядами тут же неуютно съёжился. — Но почему? — робко спросил тот, походя на нашкодившего щенка. — Если свернёшь шею или переломаешь позвоночник, тебя не спасут никакие зелья, — заметила Сара, с громким стуком захлопнув книгу, но поймав грустный взгляд карих глаз все же примирительно добавила. — Проживи хотя бы до малого совершеннолетия, будь добр. Когда белый как мел Том буквально затащил сестру в заброшенный класс вместо того, чтобы пойти со всеми в Большой зал праздновать приближение Самайна, Сара не сопротивлялась. Она видела, чувствовала, брат напуган и напряжен до предела и от этого ей самой становилось не по себе. По спине пробежал холодок, противно щекотя лопатки и сводя скулы в ощутимом спазме. Незнание всегда пугает. Дверь за ними с тихим щелчком закрылась и только тогда Том без лишних слов вытянул вперёд подрагивающую руку, задирая мантию и демонстрируя массивный перстень. Старый, обугленный, с толстым обручем и мутным камнем, венчающим сложную проволочную конструкцию. Он уродливым пятном чернел на ещё по-детски худом, бледном пальце, едва ли не закрывая его полностью. Но тем не менее сидел плотно, как будто спаявшись прямо на коже. Девочка нервно сглотнула и осторожно взяла ладонь брата в свои, но не успела даже зажечь люмус, чтобы лучше разглядеть украшение, как тускло-серый камень перстня неожиданно вспыхивает, а чёрный обруч пеплом осыпается на пол. Реддлы с ужасом смотрят, как на руке Тома замерцало оранжевое нечто и с огромной скоростью начало увеличиваться в размерах, тут же перепрыгивая на руки Сары. Оно жадно цеплялось за кожу, минуя ткань одежды, обвивало их тугими жгутами, вызывая острое жжение, как при множестве пчелиных укусов. Губы девочки открылись в немом крике, когда оранжевая энергия, пульсируя, начала безжалостно пробираться под кожу. Том чувствовал, как это нечто прорывается сквозь мышцы и сухожилия, впитываясь в кровь и переплетается с потоками магии в теле. Воздух в помещении гудел от напряжения, дышать становилось с каждой секундой всё тяжелее, тело и лёгкие будто немели, теряя чувствительность и вместе с тем горели и сокращались от боли мышцы. Близнецы встретились потемневшими от страха и тошнотворных ощущений взглядами. Каждый из них ещё успел заметить в серых радужках оранжевые всполохи, прежде чем ударная волна Силы, исходящая от них двоих сотрясла Хогвартс до самого основания и сознание погрузилось в спасительное пустое ничто. Они пришли в себя в Лазарете, лёжа на одной кровати и держась за друг дружку так сильно, что взрослые, должно быть, просто не смогли их разъединить. Вокруг творится настоящий хаос. Колдомедики в лимонных мантиях перебегали от одной койки к другой, выводя над пациентами сложные пассы палочками. Десятки, если не сотни студентов лежали без чувств, бледные и потрепанные. Весь профессорский состав присутствовал, помогая колдомедикам приводить в сознание детей. Том и Сара с нарастающей нервозностью разглядывали окружение, уже догадываясь, заранее готовясь к худшему. — Слава Магии, вы двое очнулись! — на них налетел лохматый вихрь в лице Поттера. Друг выглядел потрёпанным и измождённым. Не в пример хуже самих Реддлов, которые, несмотря ни на что, чувствовали себя удивительно хорошо. — Что-то странное случилось, — со странной интонацией в голосе прошептал Лев, наклонившись ближе. — Авроры и Невыразимцы сейчас прочёсывают Хогвартс в поисках того, что могло послужить настолько сильным источником всплеска. — Всплеска? — Я связывался с отцом, он подозревает, что здесь виновата сама лей-линия школы. Похожее уже случалось в городе, когда гоблины случайно прорвали подземный магический канал. — Но откуда столько пострадавших? — глухо пробормотал Том, крепче прижимая к себе сестру. — Волшебники, особенно дети, очень чувствительны к перепадам магии, так что их сразу оглушило, когда случился всплеск. Учителям пришлось просить домовиков переносить всех пострадавших в Лазарет, потому что в Большом зале успели собраться лишь несколько десятков студентов, — Поттер прикусил губу и съёжился, передёрнув плечами. — Где вы, кстати, были? — Шли в Большой зал. Флимонт кивнул, продолжая рассеянно оглядываться по сторонам. — В любом случае, я сомневаюсь, что люди из Министерства смогут что-то найти. В Хогвартсе сосредоточена слишком древняя магия, да и сомневаюсь, что Он так просто раскроет им свои секреты. Сара и Том вздрогнули, мысленно вознося молитву Замку. Очевидно, их всё ещё не задержали только потому, что они, как и все здесь, дети Хогвартса и находятся под его защитой. Ну и потому что они просто дети. А детей взрослые всегда недооценивали. Реддлов щедро напоили укрепляющими и восстанавливающими зельями, прежде чем разрешили покинуть Лазарет. Они, не сговариваясь, спустились к Змеям, где заняли самое дальнее кресло, подальше от общей возни. Том глянул на сестру с тревогой, но та лишь покачала головой и продолжила разглядывать руки брата. От перстня остался лишь еле заметный ожог, такой быстро затянется. — Откуда? — только и спросила Сара, проводя по тонкой розовой полоске. — Не знаю. Само. Сегодня. Девочка кивнула, принимая ответ и неосознанно потёрла грудь. Ощущения были странными. Будто рядом с сердцем и ядром появился новый горячий шарик. Он медленно пульсировал, гораздо медленнее, чем билось сердце, но от этого Реддлов не покидало чувство, что внутри них что-то сильно изменилось. Тревога среди учеников и профессоров не утихала ни в ноябре, ни в декабре. Кто-то на второй неделе так некстати вспомнил о прошлогоднем пророчестве и волна сплетен и совершенно бредовых теорий прессы накрыла Королевство с новой силой, хотя Невыразинцы дисциплинированно предоставили общественности отчет, что шар с новым пророчеством все ещё благополучно светится, ещё в первой декаде одиннадцатого месяца. Реддлам пришлось дожидаться рождественских каникул, прежде чем начать изучение книг на определённые темы в опустевшей библиотеке. Они всё ещё боялись, что их начнут подозревать и старались не выбиваться из собственного графика, читая в день свою привычную норму. И хоть взрослые по-прежнему недооценивали детей, дети не допускали такой же оплошности. — Если перстень появился сам, минуя стены и защиту Хогвартса и без твоего полного согласия оказался на твоей руке, да ещё и самостоятельно подстроился под размер, то тут замешана либо древняя и очень сильная магия, либо родовая. — Либо древняя, сильная и родовая, — мрачно заключил Том, неосознанно потирая палец. Покраснение давно затянулось новой кожей, но вопреки их феноменальной регенерации тонкий, едва заметный шрам на фаланге все же остался. Они молчат долго, обдумывая все варианты. — Это не мог сделать недоброжелатель, я думаю, — медленно начала Сара, хмурясь. — Такие люди не посылают просто так столь древние артефакты, чтобы сделать своих противников сильнее. Это просто нелепо. — Тогда, хочешь сказать, родовая? — скептически вскинул бровь Том, недоверчиво сощурившись. — Я ведь грязнокровка. Сара глянула на него с изумлением, а потом тихо рассмеялась. — О, Томми, неужели ты всерьёз обиделся на эту глупость? Реддл было начал закипать, но насмешливый взгляд сестры заставил его заткнуться и подумать. — Итак… родовая магия. Ладно, допустим, что дальше? — М-м-м… — девочка прикрыла глаза, обдумывая возможные варианты их следующих действий. — Насколько я знаю, Гринготтс предоставляет услуги проверки крови. Но есть одна непреодолимая проблема, для этого нужно иметь кровь кого-то из членов той семьи, к которой мы, предположительно, принадлежим. — Значит, вариант с обычной проверкой отпадает сразу, — понятливо кивнул Том. — Никто из взрослых родовых волшебников и магов не даст нам просто так свою кровь… —…а если узнает, зачем она нам, то ещё и проклянет так, что за всю жизнь не оправимся. — Никому не нужны бастарды. Над столом снова повисла тишина. — А что если… — мальчик резко притянул к себе пергамент и торопливо вывел их инициалы и полные имена.ТМР — Том Марволо Реддл
СМР — Сара Меропа Реддл
— Помнишь, в детстве мы с тобой не могли понять, почему у нас такие странные вторые имена? Девочка медленно кивнула, уже догадываясь, к чему тот клонит. — А что если это родовые имена? — О! — глаза Сары вспыхивают азартом, благо, оранжевых всполохов в них пока больше не видно. — Я знаю, где нам нужно искать. В конце северного зала библиотеки, там, где воздух начинал сгущаться от обилия магических книг, и где было рукой подать до Запретной Секции, находился большущий стеллаж, полностью посвящённый чистокровным родам Соединённого Королевства. Реддл только мельком его просмотрела в начале первого года, когда подсчитывала примерное количество книг в библиотеке Хогвартса. Она предполагала, что были времена, когда для чистокровных волшебников и магов было делом чести подарить Замку талмуд с историей своего рода. Книг здесь стояло больше сотни и все они, как на подбор, были богато украшены, в обложках из кожи магических существ (по крайней мере, человеческую кожу она узнала бы сразу), с тиснением и позолотой. На корешках виднелись гербы и девизы. От самих книг тоже веяло магией, не от всех, но от подавляющего большинства точно. Но было и скверное — каждая книга не единожды была подвергнута зачарованию, что делало невозможным определить её точное количество страниц по внешним размерам. Близнецы осмотрели предстоящий объём работы. — Если не читать их полностью, а лишь выискивать нужные нам имена… —…то, вероятно, мы всё же успеем закончить это, скажем… —… к концу года. — Или двух. Они переглянулись и синхронно кивнули. Упорство и целеустремлённость гнали их вперёд, не давая возможности отступить. Хотя, быть может, это всё было всего лишь очередной вспышкой любопытства, но тогда, увы, они погрязли в нем вдвоём и уже некому было их остановить. Абраксас проследил за тем, как Реддлы в очередной раз скрываются в глубине библиотеки, минуя своё обычное место. То, что эти двое изучают книги родов, он выведал ещё тогда, когда впервые не нашёл их в первом зале библиотеки. Чары невидимости и тихого шага ему в помощь. Вот только выяснить наверняка, что именно ищут Реддлы, Малфою так и не удалось. Наедине те почти не говорили, а если и говорили, то так, как могли разговаривать между собой только близнецы — быстро, кратко, без определённого порядка перебивая или дополняя друг друга так, что полностью понять смысл всего сказанного было если и не невозможно, то крайне утомительно для не привыкшего к такому темпу речи Абраксаса. После нескольких вечеров ненавязчивого наблюдения, у Малфоя сложилось впечатление, что основной диалог Реддлов проходил мысленно, а редкие слова они произносили только лишь для вида. Или для того, чтобы его запутать, потому что знали о его слежке. Абраксас раздражённо зачесал назад платиновые волосы. Не будь он слизеринцем, он бы просто подошёл в открытую и напрямую спросил их о новом объекте или субъекте интереса. Но он был Змеем, Белым Бушмейстером, простой путь был не в его стиле. — С именем «Меропа» всё относительно понятно. В мифологии, — ты это должен помнить, — это океанида, дочь Атланта и Плейоны. В астрономии это звезда в скоплении Плеяд созвездия Тельца, — протянула Сара, задумчиво теребя рукав мантии. Том усмехнулся. Девочка глянула на него хмуро и нетерпеливо пихнула в бок. — «Марволо» от «marvelous» — «потрясающий», это же очевидно, — он самодовольно вскинул подбородок, на что сестра закатила глаза. — Ничего общего, — вздохнула Сара, имея ввиду происхождение имен, но Том всё равно счёл нужным обиженно фыркнуть. — Ты подсчитала сколько нам осталось? — посерьёзнел Том. — Ровно девяносто из ста восемнадцати. — Не успеем. — Это как посмотреть, Томми. Если не быть таким пессимистом, считая, что нужная книга попадётся только в самом конце, то всё может быть. — Мы идиоты, Томми, — ровным голосом поставила его в известность Сара, бесшумно садясь рядом на скамью. В Большом зале почти никого не было, в утро субботы все предпочитали долгий сон раннему завтраку. Том подавился яичницей. — Что случилось? — аккуратно спросил он, отодвигая тарелку. Сестра взвинчена и недовольна, что не есть хорошо для окружающих. — Мы упустили очевидное, братец, — она подалась ближе, вдыхая в самое ухо. — Нашу с-спос-собнос-сть. Том замер, анализируя сказанное и медленно подводя всё это к логическому заключению. Пока на него постепенно, с неотвратимостью дождя, поливающего Лондон, находило понимание, Сара пододвинула к себе блюдце с джемом и меланхолично стала намазывать его на тост. Они могли общаться со змеями сколько себя помнили. Другое дело, что пользовались этим в приюте ещё реже, чем магией. Не только потому, что считали эту способность лишним доказательством того, что их сила — это действительно что-то близкое к демоническому дару, но и из-за отсутствия необходимости в подобных собеседниках. Змеи были до невозможности тупы и обладали той самой неизлечимой формой глупости, смешанной с самолюбием в каких-то немыслимых пропорциях, когда любое твоё слово, которое те не способны были понять в силу своей природы, рептилии принимали за личное оскорбление и проявление человеческого кретинизма. Ко всему прочему, змеи, живущие среди людей, были излишне нервными и имели хроническую склонность к депрессии. Так что после подобного общения настроение, как правило, падало ниже пола в котельной, а в голове невольно начинали строится предположения касаемо гипотетической возможности повешения некоторых с не отделимой от туловища шеей. — Остаётся три рода, — поделился результатами своих ненавязчивых допросов однокурсников Том. — Певереллы, Слизерины и Гонты. Все они засветились за разговорами со змеями. Если, опять же, вычеркнуть из списка иностранные семьи и Азию в целом. И возможность появления дара у потомка, минуя несколько поколений или вообще только начавшееся формирование у какого-нибудь рода нового… новой способности. — Певереллов можешь вычеркнуть, последней представительницей этой семьи была девушка, которая веков шесть назад вошла в род своего кузена — Слизерин. Никто из ее детей так и не подошёл на роль наследника. — Хорошо, — мальчик сосредоточенно кивнул. — Слизерины тоже вымерли, хоть и на несколько поколений позже. — Гонты? Ты встречал книгу их рода? Том отрицательно качнул головой, поднять взгляд на сестру. Сара криво усмехнулась. — Считай, твои опасения начинают сбываться. В темноте коридора ярким рыжим пятном выделялась шевелюра Юфимии, спускающаяся по спинке двумя тяжёлыми косами, туго перевязанными бархатной лентой. Мерный стук каблучков нарушал тишину. Хорошенькое личико с лисьими глазками сейчас портили глубокие тени мрачной задумчивости. Между бровей залегла складка, на лбу проступили морщины. Увидь её сейчас Леди Фоули, непременно бы обругала за такое пренебрежительное отношение к своей коже. Мать Юфимии никогда не позволяла себе лишних эмоций, она не улыбалась, не смеялась и уж точно никогда не хмурилась, боясь своими мимическими жестами попортить кожу лица и испещрить его уродливыми морщинами. Может, из-за этого женщина и выглядела так молодо до последнего. Юфимия была поздним и единственным ребёнком в семье, но, не сказать, чтобы желанным. Её мать и отец составляли крепкий союз, основанный на взаимной симпатии и высоким проценте совместимости, что считалось хорошим показателем среди чистокровных семей волшебников. Когда Лорд Фоули передал пост Министра Магии политическому преемнику, они с женой переехали во Францию, оставив свою наследницу на воспитание дальней родственнице из Уэльса, так что последние три года Юфимия ни разу не видела родителей. В качестве компенсации ей, конечно, исправно присылали дорогие подарки, не ограничивали в выборе увлечений и разрешали тратить столько денег, сколько душе угодно, но всего этого ей было мало, всё это было будто бы не то. Руки сильнее сжались в кулаки. Жалобно зашуршал скомканный клочок пергамента, некогда бывший официальным письмом Гринготтса. Юфимия прикусила губу до крови, противный металлический вкус на языке подействовал неожиданно отрезвляюще. Резко выдохнув, она вздёрнула подбородок и расправила плечи. Губы скривились в привычной высокомерной усмешке. Клочок бумаги самовоспламенился, не оставляя от письма даже пепла. В гостиную Птиц заходила уже не Юфимия, а наследница древнейшего и благороднейшего рода Фоули. И никто по её идеально выверенным шагам и прямой спине не смог бы догадаться, что всего каких-то десять минут назад девочку уведомили гоблины о её изменившемся статусе, в связи со скоропостижной кончиной родителей. — И ты говоришь мне об этом только сейчас? — Сара с нечитаемым лицом смотрела на брата, который только сегодня соизволил вспомнить, что на перстне вообще-то была гравировка. — Я не был уверен, что это важно. Оно было больше похоже на остатки магической подписи или чьи-то корявые инициалы… Сара продолжала смотреть, просто смотреть, но брату казалось, что мысленно его уже закопали заживо. — …но сейчас я думаю, что это что-то вроде опознавательного знака или как печать фирмы, — без иронии произнёс Том, стараясь сгладить ситуацию. — Остаётся найти информацию про этот рисунок. Круг и два треугольника с прямыми углами, говоришь? — она отвела взгляд первой, принявшись вертеть пергамент с изображением, но по сведённым бровям и едва заметному прищуру мальчик понимал — сестра всё ещё злилась. — Молись, Томми, чтобы мы успели до летних каникул, — качнула головой Сара, тяжело вздыхая и милостиво позволяя ему подобраться ближе. Глянула на него, как на нерадивого ребёнка. — Сам ведь весь изведёшься потом… Но помощь пришла оттуда, откуда — как это водится — совсем не ждали. — Вы перешли на сказки? И правильно! — Флимонт забрался на подлокотник их кресла в гостиной Птиц, и близнецы даже не стали спрашивать, как он сюда попал. — Что? — Ну, Дары Смерти. Это же сказка. — Так, Поттер, — нахмурилась Сара, раздраженно дёрнув прядь волос брата, так некстати попавшуюся под руку. Том поджал губы, но стоически терпит. — Этот ваш рисунок, — Лев, кивком указал на пергамент на коленях девочки. — Символ Даров Смерти из сказки для маленьких. Треугольник — это Мантия невидимости, прямая линия в нем — Бузинная палочка, а круг — это Воскрешающий камень… Что-то не так? — Поттер запнулся, заметив, как близнецы разом помрачнели. — Спасибо, Флимонт. В личных комнатах Альбуса Дамблдора царила будничная идиллия. То, чему положено тикать, исправно тикало, звенело всё, что должно было звенеть и послушно жужжали все включённые жужжательные приборы. Мужчина любил такую неполную тишину. Постоянная какофония звуков с недавних пор неплохо отвлекала от тяжелых раздумий. На кофейном столике, рядом с креслом, в котором расположился рыжий Альфа, покоится чайный сервиз. Травяной чай с тонкими ломтиками лимона вздыхал кучерявыми облачками пара, издавая приятный аромат. Чайник был стеклянным, что позволяло наблюдать за медитативным процессом оседания чаинок на дно посуды. Альбус сегодня был особенно рассеян. Новое письмо от друга детства выбило его из колеи одним единственным словом. Нет, на самом деле Дамблдор ожидал чего-то подобного от Геллерта, но ожидать и знать наверняка — это совершенно разные вещи. Друг объявил о начале войны. Ни здравствуй, ни уже ставшее привычным — «как здоровьице, Альби?», лишь громкая в своей немногословности фраза «Началось». Дамблдор откинулся на мягкую спинку кресла, устало массируя переносицу. Геллерт всегда был очень амбициозен и было лишь вопросом времени, когда его амбиции и цели выйдут за разумные рамки. Альбус грустно улыбнулся. После странной смерти своей преемницы друг совсем помешался на политике. Девочка была единственной, кто был способен поумерить его пыл. Другой вопрос, что она этого никогда не желала. Дамблдор снова тяжело вздохнул, вспоминая странного, но, талантливого ребёнка. Когда он видел её в последний раз, девочке было всего шестнадцать, но уже тогда она поражала своими чудовищными экспериментами. И не скрывала, что хочет достичь бессмертия. Совершенно неправильное, по мнению самого Альбуса, желание для ещё совсем ребёнка. Мужчина до сих пор не знал всей правды о том, что с ней случилось, но до сих пор помнил ту злополучную ночь, когда к нему аппарировал совершенно невменяемый и разбитый Геллерт, с лихорадочно блестевшими глазами и бутылкой огневиски. Альбус тогда тоже напился. И за компанию и потому что ему действительно было жаль. Ещё раз окинув письмо взглядом, Дамблдор поймал трусливую, но не лишённую здравого смысла мысль. А может, это даже хорошо, что девушка умерла. Волшебный мир не выдержал бы такого союза, как Тёмный Лорд и Тёмная Леди, а что та рано или поздно претендовала бы на власть наравне со своим наставником, у Дамблдора сомнений не было никогда. Он не был наивен, хотя и предпочитал видеть в людях лишь хорошее, зачастую игнорируя всё остальное. — Хочешь какао? — не отрываясь от книги, спросила Сара. Они были в комнате одни, поэтому не оставалось сомнений, кому был адресован вопрос. — Что? — Юфимия от неожиданности даже забыла вложить в голос привычную язвительность. — Оно неплохо помогает от горьких мыслей. На улице стоял полуденный зной. Маленькая комнатушка, не предназначенная для жилья, напоминала подсобное помещение, в котором неумелый архитектор зачем-то вмонтировал окно. Близнецы лежали на полу, стараясь впитать в себя прохладу старых скрипучих досок. Отдельная комната — это несомненная привилегия, но несмотря на это, никто из воспитанников им не завидовал. Реддлы жили на верхнем этаже, в самом конце коридора, дальше — только лестница на чердак. Их комната была всегда самой жаркой летом и самой холодной зимой. Общие спальни больше подходили для проживания, в них была предусмотрена хотя бы вентиляция и слабое, но отопление. Но тем не менее близнецы никогда не болели ни гриппом, ни простудой. То ли это преимущество им давала магия, то ли их организм просто привык к подобным температурам с самого детства. Мысли в жару текли вяло, неохотно выползая из дебрей сознания. В этом году воспитанники приюта ждали поездку на ферму с ещё большим рвением — рядом с морем воздух был не таким сухим и пыльным, как в городе. Сара лениво подумала, что когда вырастет, непременно поселится где-нибудь в тропическом лесу. Чтобы рядом с домом была река, а лучше сразу водопад. Том мысленно поддерживает сестру, не догадываясь, что они думают об одном и том же. — Готово? — спросила девочка, еле заметно качнув головой. Сказку о трёх братьях и Дарах Смерти они прочли в тот же вечер, как узнали о ней. И неоднократно. Произведение было скверно неопределённым и вызывало противоречивые чувства. Тогда близнецы решили, что разумнее будет, если каждый из них самостоятельно обдумает прочитанное и вынесет свой вердикт тогда, когда будет готов. — Да. — Хорошо, — Сара усилием воли заставила себя сосредоточиться. — Тогда начинай. — Братья Певереллы действительно были — это факт. Скорее всего сильные маги с даром некромантии и артефакторики, создавшие новые и не до конца понятные другим реликвии. Смерть — это аллегория их дара некромантов. Твоя версия? — Братья были. Могущественные волшебники или маги, привлёкшие своими амбициями и силой внимание Смерти, которая потом за что-то вознаградила их. Или наказала, это как посмотреть. — Думаешь, Госпожа действительно заинтересовалась смертными? — Том даже не думал отрицать, лишь прикидывал вероятности. — Из-за силы? — Может Смерть давно искала себе любимчиков, а тут так кстати подвернулись эти трое… Мальчик приоткрыл глаза, бессмысленно глядя в покрытый паутинками трещин потолок. Ни люстры, ни даже лампочки на нём не было. Комнатка вечерами освещалась лишь дешёвыми свечками их говяжьего жира, отчего здесь всегда пахло салом, особенно в такую жару, когда стенки свечек начинали плавиться. — Дары? — Были, как и описывается. Мантия прячет, палочка защищает, камень воскрешает, если остальные два дара со своей задачей не справились, — протянула Сара. — Что насчёт перстня? — Мне кажется, перстень и был тем самым камнем. Слишком много совпадений. — Был… Есть предположения из-за чего он?.. — она неопределённо махнула рукой. — Пусто. Девочка согласно кивнула. В этом году в Косой переулок им удаётся попасть лишь в конце августа. Когда утром Сара достала из своего сундука флаконы с кровью и молоком единорога, Том впечатлился. Он знал, что обе эти жидкости весьма ценятся в Зельеделии и имеют неплохую себестоимость на рынке. Несколько склянок девочка перепрятала в дальний отдел багажа, а оставшуюся дюжину без сожаления продала хозяину аптечной лавки. По итогу близнецам удалось заработать порядком десяти галлеонов за кровь и пятнадцати галлеонов за молоко, что неплохо пополнило их личный бюджет. — Когда ты успела? — вскинул брови Том, только завидев полные флаконы. — Весной, — расплывчато ответила та, чуть поморщившись. — Профессору Кеттлберну пришлось уступить целый флакон, чтобы он согласился побыть моим сопровождающим. Единороги дикие и не ручные. — Всё прошло хорошо? — уточнил брат, заглянув в глаза. — Без происшествий, — кивнула Сара. Чердак в приюте Святого Вула был больше, чем просто помещение для складирования старой мебели и залежей пыли. Это была единственная комната, куда никогда не поднимались воспитатели. Территория, целиком и полностью принадлежащая детям. Вообще, было сомнительно, что никто из старших за все эти годы так и не узнал об этом месте, поэтому считалось, что всё здесь происходящее происходит исключительно с попустительства взрослых. Здесь, в ночном полумраке, освещённом лишь десятком длинных церковных свечей, тайком утащенных из карманов монашек, которые носили их там не иначе как за место иконок, собирались картёжники, гадалки, любители страшилок и менятели. На чердаке не действовали правила приюта, оставляя заветы Господина Старшего воспитателя где-то на лестнице, разбросанными по кривоватым ступенькам. По средам здесь устраивали Вечер Историй, больше походивший на книжный клуб. Каждую вторую пятницу месяца устраивали Меняльные Вечера, куда приходили все те, кому было что обменивать. У картёжников же не было определённого графика — они приходили тогда, когда набиралось достаточно народу для крупной партии. То есть почти каждый вечер. Гадалками в приюте называли двух черноглазых сестёр, умеющих гадать судьбу по ладоням и делающим расклады на нарисованных картах Таро всем желающим. Сара и Том сидели на единственном здесь подоконнике, наблюдая за темнеющими силуэтами подростков. Близнецам в силу возраста не положено бывать здесь, но их не выгоняли. Они «забавные чудики» — как их когда-то прозвали старшие. Брат с сестрой хоть и не имели авторитета среди уже почти взрослых людей, но воспринимались ими, как привычная деталь приютского окружения. Компания старших близнецам была привычнее, чем ровесников. Последние, по мнению Тома и Сары, были слишком приставучими и завистливыми. С одной стороны, детей вполне можно было понять — не каждый год кого-то из воспитанников подобного заведения приглашают в частный интернат в горах Шотландии на бесплатное обучение. Но с другой стороны, старшие в этом вопросе были более лояльны — «Не хочешь говорить, не говори. Не расскажешь? Значит не расскажешь» — и никаких допросов с пристрастием. У каждого здесь были свои секреты и никто не будет лезть к тебе в душу с ненужными расспросами, потому что… всем всё равно. Сегодня у картёжников на кону вчерашние булочки с изюмом. Неплохой приз, если тебе доведётся пропустить один из приёмов пищи. Хотя, обычно они играли на что-то более интересное. В прошлый раз один из ребят ставил совсем новенькую тетрадь, а на позапрошлой неделе разыгрывали тканевый пенал, найденный где-то на улице и подлатанный одной из девушек. В слабом мерцании свеч комната приобретала таинственный вид. Каждый шорох здесь мог показаться признаком присутствия духов, писк незадачливых крыс или скрипы половиц — неотъемлемой частью ночного образа этого места. Днём же здесь не бывало никого, кроме крыс и тараканов. Младшие боялись, ещё свято веря в привидений, а старшие — чтобы не разрушить тот образ, которым представал чердак в полумраке. Близнецы только один раз были здесь при свете солнца. Им не понравилось. Слишком много пыли, и затхлость воздуха не давала нормально дышать. Ночами это, удивительным образом, им не мешало. — Отец был магом? — прошептал Том. Они сидели в отдалении от остальных и в полумраке их силуэты можно было бы принять за очертания одного человека. — Почему? — Если бы мать, то не умерла бы так просто. — Все люди смертны, Томми, — вздохнула Сара, внимательно смотря в его глаза. Том только упрямо нахмурился, кажется, совсем не убежденный таким аргументом.