Вой

Хистория поспешила выйти из машины, широко улыбаясь, когда увидела своих друзей, ожидающих ее у ворот, как и всегда. Но мать схватила ее за плечо и резко дернула обратно в машину, прежде чем она успела рвануть. – Хистория, – прошипела она. – Соберись. Ты уже не ребенок. Девушка нахмурилась, но извинилась перед матерью. Она ждала, уверенная, что миссис Райсс хочет сообщить что-то важное, прежде чем уехать. – Веди себя хорошо, поняла? Хистория нахмурилась, но медленно кивнула. – И не общайся с фриками, ты поняла? Репутация имеет значение, Хистория. Ее стальная хватка ослабла, позволив Хистории наконец выпрыгнуть из машины. Миссис Райсс быстро умчалась, и ее дочь вздохнула с облегчением. Она почувствовала чье-то присутствие, и повернулась, чтобы увидеть, как Имир смотрит на дорогу, туда, где только что пронеслась спортивная машина ее матери. Ее брови были нахмурены, и она выглядела обеспокоенной. Хистория поняла, что Имир, должно быть, слышала, что сказала ее мать, и густо покраснела от нахлынувшего смущения. – Моя мама просто беспокоится за меня, вот и все, – с извиняющей улыбкой сказала она, пожимая плечами. Сощуренные карие глаза Имир внимательно посмотрели на нее, а затем внезапная серьезность испарилась, и Имир сияла своей обычной яркой улыбкой. – Доброе утро, – запоздало поздоровалась она. Хистория почувствовала, что улыбается, не в силах сдержаться. Почему-то Имир всегда первой приветствовала ее, и каждое утро эти слова звучали все лучше и лучше. Она тренировалась, или как иначе это можно объяснить? В груди девушки внезапно потеплело от этой мысли, и она не смогла удержаться от того, чтобы протянуть руку и нежно взять Имир за руку. – Доброе утро, Мир, – сказала она, улыбаясь. Внезапно глаза Имир расширились. – Криста! – Хитч подскочила к ним, резко оттолкнув Имир от нее. Имир споткнулась и упала, раскрыв глаза еще шире и покрывшись стыдливым румянцем. – Я пришла спасти тебя от этой уродки, – прошептала она достаточно громко, чтобы Имир ее услышала. – Ты же хотела, чтобы я тебя спасла, да? – Как всегда, Хитч относился к Хистории так, что та чувствовала себя обособленной, потерянной. Прежнее тепло исчезло, будто его и не было, сменившись стыдом, настолько глубоко укоренившимся, что Хистория уже давно склонила перед ним голову. Она ничего не сказала и позволила Хитч подтащить ее к остальным. Она не оглядывалась, но знала, что Имир смотрит на нее. И несмотря ни на что она все еще улыбалась ей на следующий день. И на следующий. И на следующий. И на сле… Хистория проснулась, задыхаясь и вспотев так сильно, что ее простыни промокли насквозь, а тонкая пижама прилипла к коже. Она откинула от себя одеяло, пока ее сердце громко стучало в груди, а дыхание вырвалось сквозь зубы. Хистория закрыла глаза, отсчитывая секунды до тех пор, пока звон в ушах не прекратился, и только после этого ее дыхание более-менее выровнялось. Она повернула голову и наткнулась взглядом на электронные часы на прикроватной тумбочке. 05:50 Как ни пыталась, она никак не могла снова заснуть. Смирившись, Хистория выбралась из постели и поплелась в свою ванную, чтоб принять душ. Грязь и пот ее кошмара смылись, но вина и печаль остались. Рука сама по себе прижалась к груди. Она вспомнила Имир. Нежную, добрую Имир. Влюбленную Имир. Девочка, которая, будучи в абсолютно чужой ей стране, нашла утешение в фальшивых улыбках Хистории. В ее нелепой маске, которая будто приклеилась к ее лицу. Она помнила все это с такой ясностью. Какой была бы их жизнь, если бы она проявила к Имир искреннюю доброту? Ясно почувствовав, что не заслуживает этого знать, она вылезла из душа и докрасна вытерлась полотенцем. Когда она была одета в школу и уже эмоционально иссякла от переживаний, было уже примерно столько времени, во сколько ее мать обычно будила ее и выволакивала из ее спальни. Ее отца не было дома, так как у него были дела, и он, вероятно, был на другом конце света. Она не скучала по нему. Вздохнув, Хистория села за стол и уставилась на свое отражение в зеркале. На долгий мучительный миг она увидела холодные, пустые голубые глаза. Ее щеки покраснели, но она чувствовала онемение изнутри. В конце концов глухой голос ее матери эхом разнесся по коридору, и она приготовилась к еще одному монотонному дню.

________________________

Руки Нанабы обвились вокруг нее, создавая у Хистории фальшивое ощущение, что с ней все в порядке. Через несколько минут они будут вынуждены разойтись на занятия, так что она с огромным удовольствием наслаждалась телом своей девушки, прижатым к ее спине. Нанаба тихонько разговаривала с их общей группой друзей, и ее голос ровно звенел в ушах Хистории. Предыдущей ночью она легла спать довольно поздно, и из-за того, что проснулась рано, ее тело не особо отдохнуло. Нанаба почти усыпила ее своим теплом, но потом ее руки чуть сжались, и она поцеловал ее в шею. – Ты в порядке? – спросила она. Хистория нежно погладила ее руку. – М-м. Отлично. Твой голос усыплял меня. Нанаба ухмыльнулся, и некоторые их друзья неловко покашляли. Хитч послала Хистории косой взгляд, но та лишь закатила глаза. Сразу после этого прозвенел звонок, извещающий об окончании второй перемены. Нанаба тихо выдохнула ей в ухо. – Думаю, нам пора идти, – грустно сказала она. – Но ты выглядишь очень усталой. Не хочешь уйти домой? Хистория покачала головой и встала. Она расправила несколько складок на юбке. — Я буду в порядке, Нана, не переживай, – она протянула руку, забавляясь тому, что девушка взяла ее, но поднялась без помощи Хистории. Она просто держала ее за руку, кривя губы в ухмылке. – Ну, раз ты так говоришь… – она наклонилась и поцеловала ее, а затем отстранилась и подняла свою сумку. – Увидимся завтра? Хистория кивнула, отвечая на еще один поцелуй, а затем смотрела, как Нанаба идет по двору к своему кабинету на предпоследний урок. Из-за тренировок и частого несовпадения занятий они не могли заниматься вместе в Титан-Фоллс, так что Хистории придется ждать следующего дня, чтобы увидеть ее снова. Внезапно она почувствовала себя уязвимой и беззащитной без Нанабы и обняла себя за плечи, пытаясь унять чувство дискомфорта. Хитч взглянула на нее, приподняв бровь, но ничего не сказала. Вместо этого она отпустила какую-то шутку с сексуальным подтекстом и ужасно громко расхохоталась, когда Хистория покраснела до кончиков ушей, хотя даже не поняла смысл шутки из-за переживаний. – Ух, я не в настроении для Ханджи и ее эксцентричности», – простонал Хитч. Хистория мягко толкнула ее локтем в ребра. – Ханджи – отличный учитель. Думаю, ее личность очень подходит ее предмету. Преподает она интересно, по крайней мере. – Конечно, ты заступишься за фриковатого учителя, – фыркнув, сказала Хитч, и Хистория заметила, как сузились ее глаза. Она не хотела и не собиралась пытаться понять глубину мыслей Хитч, поэтому просто промолчала и не издала ни звука, пока они поднимались по лестнице в кабинет Ханджи. Она была не только их классным руководителем, но и учителем английского языка и английской литературы. – Кстати о фриках, – тихо пробормотала Хитч. Ее глаза сузились в две узкие щелочки. На самом верху лестницы с наушниками в ушах и блокнотом на коленях сидела Имир. Она использовала два карандаша, чтобы весело барабанить по бумаге, игнорируя всех студентов, идущих мимо нее. Она выглядела забавно и будто была довольной собой, и, увидев ее такой, Хистория почему-то резко воспрянула духом, хотя вместе с тем ее желудок сжался, а грудь снова заболела. Когда они приблизились, барабанная дробь Имир усилилась, а затем она начала качать головой и шептать слова, явно не замечая этого. Она звучала не так уж плохо, заставляя Хисторию задуматься о том, как звучит ее голос, когда она поет не шепотом. Хитч внезапно хлопнула ее по руке, а потом показала на смятый комок бумаги у себя в ладони, при этом мерзко хихикая. Она указала на Имир, которая все еще была поглощена своей воображаемой группой, единственным членом которой была она сама, и приложила палец к губам. Хистория немного раздраженно покачала головой. – Просто оставь ее в покое, – сказала она. – Ты действительно хочешь, чтобы она снова прижала тебя к стенке? Ты забыла, что случилось в прошлый раз? Хитч опустила руку, внезапно нахмурившись. Она не выглядела довольной, но, по крайней мере, выбросила комок бумаги и отвела взгляд, фыркнув: – Да пофиг. Хистория вздохнула с облегчением, но затем резко вдохнула, когда глаза Имир метнулись вверх, поймав ее взгляд, и следующие несколько слов сорвались с ее губ. «Illusions never changed, into something real. I’m wide awake and I can see the perfect sky is torn. You’re a little late, I’m already torn…» («Иллюзии никогда не превращались в нечто реальное. Я просыпаюсь и вижу: идеальное небо растерзано. Ты немного опоздала – я уже растерзана…») Выражение ее лица не изменилось, а глаза скользнули в сторону, заставив Хисторию задуматься, видела ли ее Имир вообще. Они быстро прошли мимо нее, и Хистория подавил желание повернуться и взглянуть на нее еще раз. «You’re a little late, I’m already torn… I’m already torn». («Ты немного опоздала – я уже растерзана… Я уже растерзана»). Ее голос был прекрасен и отчаянно несчастен, и от него у Хистории по спине побежали мурашки. – Неудачница, – пробормотала Хитч. Хистория дала себе мысленную оплеуху, чтоб выгнать образ Имир из своей головы, и последовала за Хитч в класс. Имир все еще сидела на лестнице и, казалось, даже не собиралась вставать. Хистория задавалась вопросом, каково это – делать все, что захочется, не заботясь ни о чем другом. Внезапно она почувствовала, как первые зачатки зависти начали расцветать где-то в области горла. Ханджи приказала им немедленно сесть, а ее широкая улыбка дала им понять, что это будет один из таких уроков. Ханджи держала свою копию «Отелло» над головой и размахивала ею, пока остальные ученики не достали свои. – На сегодня у меня запланировано кое-что очень интересное, – начала Ханджи. – Мы организуем небольшой спектакль. И роль Отелло получит… – она ухмыльнулась еще шире, ее глаза сверкнули, а рука взмахнула в сторону двери. – Имир! Та остановилась. Она вытащила наушник, сдвинув брови в замешательстве. – Хм? – Вы слышали меня, Имир. Сегодня вы будете Отелло. Положите свою сумку, возьмите книгу и присоединяйся ко мне. Так, а теперь… кто же будет нашей прекрасной Дездемоной? Имир кинула свою сумку на стул и подошла к Ханджи. – Могу ли я просто уточнить тот факт, что я не мужчина и не черная? – Неважно! Из тебя выйдет хороший Отелло. А теперь перестань болтать и вставай сюда. Имир сделала, как ей сказали, и подошла к Ханджи. Она спокойно стояла рядом с ней, листая книгу в поисках акта, на котором они остановились в прошлый раз. Ханджи продолжала осматривать класс в поисках следующей жертвы. Все замолчали, никто не хотел быть в паре с Имир. Наконец ухмылка Ханджи стала шире, и она указала своим длинным указательным пальцем прямо на Хисторию. – Поздравляю, Криста. Вам выпала великая честь быть лихой невестой Отелло. Пожалуйста, присоединяйтесь к Имир. Некоторые ученики начали хихикать, даже Хитч. У Хистории будто сдавило горло, и она попыталась сглотнуть, а потом встала и присоединилась к ним, встав перед всем классом. Она не хотела смотреть на Имир, поэтому вместо этого остановила свой взгляд на Ханджи. – Хорошо, – сказала Ханджи, волнение было заметно в ее широких жестах и ​​учащенном дыхании. – Чего я хочу от вас, так это не только обычного чтения по ролям, но и действий, игры. Имир, представьте, что вы – Отелло, что вас целиком поглотила ваша страстная любовь к нашей прекрасной Кристе, и что вы настолько ослеплены своей неуверенностью, что вы в ярости от мысли, что она посмеет предать вас, – Ханджи по очереди посмотрела на них. – Все понятно? – обе девушки кивнули. – Фантастика. Начните с пятого акта, второй сцены, – Ханджи обошла свой стол и села, в ожидании вытаращив глаза. Живот Хистории нервно затрепетал. Книга в ее руке крупно задрожала, но Имир казалась такой же спокойной, как и всегда. Секунду она осматривала сцену, закрыла глаза и вдохнула, а когда открыла их, в них закружилось золотой вихрь ненависти и страсти, подобных которым Хистория еще не видела. И тут Отелло начал говорить. – Таков мой долг. Таков мой долг, – начала Имир. Ее акцент полностью исчез, сменившись ровным, точным английским. – Стыжусь назвать пред вами, девственные звезды, ее вину. Стереть ее с лица земли. Я крови проливать не стану и кожи не коснусь, белей чем снег и глаже алебастра. И, однако, она умрет, – Имир больше не смотрела в свою книгу, глаза полностью сосредоточились на Хистории, и этот взгляд поглотил ее целиком. – Иначе предаст она и больше женщин, – изменила она строку, подняв бровь и взглянув на Ханджи. Та лишь одобрительно кивнула головой. – Задую свет. Сперва свечу задую, потом ее. Когда я погашу светильник и об этом пожалею, не горе – можно вновь его зажечь, когда ж я угашу тебя, сиянье живого чуда, редкость без цены, на свете не найдется Прометея, чтоб вновь тебя зажечь, как ты была. Должна увянуть сорванная роза, – выдохнула Имир. Эмоции в ее голосе были какими-то грубыми, необузданными, и, казалось, это привлекало всех, кто был в классе. – Как ты свежа, пока ты на кусте! – продолжала Имир. – О, чистота дыханья! Пред тобою готово правосудье онеметь. Еще, еще раз. Будь такой по смерти. Я задушу тебя – и от любви сойду с ума, – Имир шагнула вперед, и Хистория поняла, что Дездемона должна была спать. Она закрыла глаза, сильно задрожав и затаив дыхание. Отелло должен был целовать свою возлюбленную, пока она спала. Имир, казалось, знала эту сцену наизусть, потому что наклонилась, обняла Хисторию одной рукой за талию и притянула к себе. Она наклонила свое лицо к лицу Хистории, а затем легкое прикосновение ее губ вызвало у девушки тихий вздох. На самом деле, это нельзя было назвать поцелуем, однако Хистория готова была задохнуться от ощущений. Затем Имир отошла, и ее голос снова заполнил класс. – Последний раз, последний. Так мы не целовались никогда. Я плачу и казню, совсем как небо, которое карает, возлюбив. Она проснулась. Глаза Хистории медленно открылись, она моргнула и почувствовала, как сильно горят ее щеки. Имир напряженно смотрела на нее. Она поняла, что пришла ее очередь, и нервно облизнула губы, судорожно проводя по ним языком. – Это ты? – слабо начала Хистория, голос отозвался едва слышным шепотом. Она заметила, как Ханджи машет рукой, показывая, что ей следует повысить громкость голоса. Она откашлялась и продолжила. – Отелло? – Да, Дездемона, – глубоко протянул Имир, снова подходя ближе. – Ты не ляжешь спать? – спросила она. На этот раз ее голос был громче. – Ты перед сном молилась, Дездемона? – Да, дорогой мой. – Если у тебя есть не отмоленное преступленье, молись скорей, – взгляд Имир впился в ее собственный. То, как она смотрела, казалось почти личным, интимным. Хистория старалась не примешивать к этому свои чувства. Имир играла свою роль – и делала это с умопомрачительным мастерством. Она не говорила о том, что происходила десять лет назад. Или?.. Хистория отстранилась, наполнив выражение своего лица невинным замешательством и легко вписываясь в характер героини. – Что хочешь ты сказать? Выражение лица Имир изменилось с тихого предвкушения на внезапный, кипящий гнев, вылившийся прямо на поверхность. Это было так тонко, но так мощно, что Хистории захотелось развернуться и убежать из класса. – Молись скорее. Я не помешаю. Я рядом подожду. Избави бог убить тебя, души не подготовив. Хистория нахмурила брови, как она предполагала, сделала бы Дездемона. – Ты о моем убийстве говоришь? – Да, об убийстве. – Господи помилуй! – Аминь всем сердцем, – тихо сказала Имир, позволив этим словам упасть между ними. Тишина в классе внезапно стала оглушительной. Казалось, все могли услышать, как яростно колотится сердце Хистории. Внезапно Ханджи громко захлопала в ладоши. – Да будет так! – она встала со своего места, улыбаясь от уха до уха. – Это было впечатляюще. У вас двоих довольно сильная химия. Вы уже играли до этого вместе? Имир захлопнула книгу и фыркнула. Прежние эмоции сошли с ее лица, и она снова выглядела незаинтересованной и скучающей. – Не-а. Просто притворяться легко, – затем ее глаза метнулись к Хистории, и она поняла, что это было предназначавшееся ей оскорбление. Ханджи прогнала их обратно на свои места, а затем продолжила урок. Они не дочитали эту сцену, так как Ханджи хотела, чтобы класс обсудил прочитанное и проанализировал его. Хистория сидела за партой, оцепенело глядя на свой потрепанный экземпляр «Отелло». Голоса дребезжали в ее голове. Единственным, кто имел значение, была Имир, и ее слова отдавались эхом в ее ушах. Она подняла кончики пальцев и провела ими по губам, вспоминая призрачное ощущение поцелуя, которого никогда не было. Тем временем Имир уставился на нее через весь кабинет, и ее глаза выглядели темнее, чем обычно.