Вой

Имир читала «Отелло» достаточное количество, чтобы знать его практически наизусть, по крайней мере, отдельные моменты. Она чувствовала, что может понять главного героя, хотя и считала Отелло ужасным персонажем. Он был слишком резким и подозрительным, чтобы доверять окружающим, что и завело его в такую ​​досадную ловушку. Да, им манипулировали, но его собственная неуверенность заставила его убить единственную женщину, которая его любила. Конечно, и у Дездемоны были свои недостатки. Она была слишком невинной, слишком любящей. Дорога к торговому центру была пуста, не было ни машин, ни людей, за исключением Имир. Ей это понравилось, и она смогла чуть больше сосредоточиться на своем экземпляре «Отелло». Это была не школьная копия. Та книга осталась дома безучастно лежать на ее столе. Нет, у нее была своя собственная, которую она купила в начале старшей школы, и которую прочитала бессчетное количество раз еще до того, как ей потребовалось прочесть ее по программе. Несмотря на это, книга была в удивительно хорошем состоянии, хотя Имир и открывала ее слишком много раз, чтобы можно было сосчитать. Она вошла в торговый центр, благодарная за кондиционер, и перешла к отрывку, который они с Кристой сыграли на уроке. Прочитала их реплики, а затем вернулась к началу и перечитала их снова. Ее тело двигалось на автопилоте, ведя ее через весь торговый центр к Титан-Фоллс. Она села за свой обычный столик, а затем официантка приняла ее обычный заказ – шоколадный молочный коктейль. Имир хорошо знала эту сцену, но когда она перечитала ее в четвертый раз, ее охватила странная волна эмоций. Она обнаружила, что и правда может понять Отелло. Его ярость, его смущение и отчаяние. Она все это прочувствовала. Как забавно, что Ханджи выбрал ее и Кристу на эти роли. Они так хорошо подходят. Имир вытащила из сумки учебник по литературе и приготовилась работать над сочинением по «Отелло». От них требовалось выбрать одну из трех тем, исследующих различные элементы пьесы. Имир выбрала ту, в которой утверждалось, что Дездемона стала причиной падения Отелло, и почему ее слабый характер позволил этому случиться. Она слегка улыбнулась, работая над планом, а затем ее ухмылка исчезла, когда она приступила к первому абзацу. Два молочных коктейля и час спустя Имир получила сообщение от Ильзы, в котором говорилось, что она очень опоздает. Поэтому Имир решила использовать оставшееся время на то, чтобы закончить редактирование своего эссе, а затем переписать его в чистовик. Закончив, она прочитала его еще раз, удовлетворившись результатом, а затем засунула книгу в сумку. Все еще лежа на столе, Отелло манил ее, но Имир не поддалась, вместо этого начав выстукивать какую-то мелодию кончиками пальцев о мягкую глянцевую обложку. Она могла бы попытаться снова заняться проектом по искусству, хотя он и оказался на деле гораздо сложнее, чем она думала, что было довольно необычно. Имир гордилась тем, что чертовски хороша в искусстве. Тем не менее, каждый раз, когда она брала в руки карандаш, вдохновение покидало ее. С тех пор, как она чуть не нарисовала Кристу, ее руки просто не хотели рисовать. Она их не винила. Расслабившись, Имир продолжила размышлять об Отелло и ее проекте. После она решила, что ей нужна музыка, и надела наушники. Она пролистала свой плейлист, пока не наткнулась на идеальную песню. «Howl» Florence and the Machine перекрыла другие звуки и заполнила ее уши. Вдохновение вдруг нахлынуло на нее, будто огромная волна во время прилива. Имир вздрогнула от подобной силы, сердце внезапно быстро загромыхало от волнения. Она вытащила из сумки свой блокнот для рисования, схватила карандаш и принялась лихорадочно рисовать. Она использовала толстые темные линии и волны штриховки. Еще через час Имир смотрела на свой первый законченный набросок. Это было идеально. Хотя она и чувствовала небольшое волнение, решила просто отмахнуться от него. Художник не мог так просто отказаться от своей музы, верно? Но то, что она нарисовала своими же руками, заставило ее сердце сжаться, и она провела пальцем по лицу, смотрящему на нее с листа. Это было грустное лицо, искаженное горем и гневом, которое находилось прямо напротив зеркала, показывающее другое лицо, улыбающееся с мягкой добротой и теплом во взгляде. Имир возилась с некоторыми деталями, а затем начала собирать свои вещи. В любом случае, Ильза, вероятно, уже в пути. Имир заплатила за молочные коктейли, поблагодарила персонал – они уже знали ее по имени – и лениво вышла обратно на жаркое послеполуденное солнце. В ушах зазвучала «Dangerous Woman» Арианы Гранде. Легкий ветерок трепал волосы Имир, заставляя ее посмотреть на небо. Внезапно что-то врезалось в ее бок, и она чуть не упала. Ей удалось удержать равновесие, и она вытащила один наушник с мрачным выражением лица. Парень выпрямился, даже не глядя на нее. – Чувак, отъебись, – засмеялся он, отталкивая своего друга. — Я чуть не ебнулся. – Да, в этом и был смысл. Имир сжала кулаки. Злость внезапно и яростно расцвела внутри нее. Она шагнула вперед и оттащила врезавшегося парня от друга, а затем рыкнула: – Смотри, куда летишь, moron, мусорка в другой стороне, – Имир тянула каждый звук «р», не в силах сдержать свой акцент, пока гнев струился по каждой вене ее тела. Она оттолкнула его от себя. – Какого хуя? – крикнул он, краснея. – Это был несчастный случай, больная! Его же друг сделал шаг вперед, сузив глаза. – Ой, это случайно не та новенькая чужеродка? Та, которая пыталась навредить Кристе и Хитч? Имир резко отреагировала на их имена. Ее сердце застучало еще сильнее, и она крепче сжала кулаки, так, что они побелели. Музыка, все еще звучавшая в одном ухе, будто стала тише из-за ее ярости. – Что за хрень? – прорычала она. – Мы должны надрать тебе гребаную задницу, – крикнул первый парень. – Что ты за психичка? – Мертвая, вот какая, – ответил за нее второй парень, ухмыляясь. Они приблизились к ней, злобно ухмыляясь, а их глаза стали еще больше. Имир встретила их взгляды своим, свирепым и чуть насмешливым, и когда она растянула губы в длинной и широкой ухмылке, они остановились и заколебались. Имир подняла бровь. – Что случилось? – протянула она, все еще ухмыляясь. — Вы не собираетесь преподать мне урок? – она угрожающе дернулась вперед, и болезненное удовлетворение прокатилось по ее спине, когда они отшатнулись. – Какого хрена? – прорычал первый парень. – Хватай ее! Они преодолели свой первоначальный страх и накинулись на Имир, но она была быстрее и совершенно не сдерживала заполоняющий ее разум гнев. Она увернулась от пытающихся схватить ее рук, а затем сильно ударила одного из них локтем в горло, попав точно по кадыку. Он сразу же упал на землю, кашляя и начиная биться в конвульсиях. Второй пришел в ярость, но стал от этого медленнее и менее точен. Он взмахнул кулаками, которые Имир отразила раскрытыми ладонями. Она буквально танцевала, громко смеясь, когда ударила его кулаком в нос и сломала его. Кровь хлынула на его лицо, бетон и руку Имир. Первый парень снова поднялся на ноги и сумел врезаться в Имир сзади, опрокинув ее на землю. Внезапно послышался приближающийся крик, но Имир проигнорировала его, вместо этого снова и снова ударяя кулаком по лицу идиота, пока его не оторвали от нее, и кто-то не зажал ее руки за спиной. Она замерла, красная дымка исчезла с глаз, и она заметила, что к ним присоединилась еще одна группа парней. – Мы отходим от вас на две секунды, и вы уже успеваете получить по ебалу, – прорычал один из них. У него были колючие, будто игольчатые волосы и неприятный блеск в глазах, что не понравилось Имир. За ее спиной стоял еще один парень, и он был чертовски огромен – он легко поднял ее на ноги, несмотря на ее рост. – Она начала! – закричал парень, которому она дала локтем в кадык, указывая на нее пальцем. Он все еще тер горло, и из уголка губ стекала небольшая струйка крови. Второму повезло не так сильно, и кровь хлынула из его носа непрерывным потоком. Другой парень подошел к нему и протянул ему скомканную футболку. – Меня не волнует, кто, черт возьми, начал это, – прорычал Иглоголовый. Его взгляд остановился на Имир. – Никто не смеет обижать моих друзей. – Это та девчонка из школы, – пробормотал парень со сломанным носом в футболку. – Та, что угрожала Хитч. Глаза Иглоголового сузились. – Ну, тогда это хороший повод. Имир, чье дыхание было тяжелым и прерывистым, поморщилась. – Да пошел ты, – выплюнула она. – Āta skit och dö! – Съешь дерьмо и умри. Иглоголовый и его друзья расхохотались, за исключением двух зачинщиков драки, которые были слишком заняты нытьем о своих травмах. Быстрее, чем вспышка, Иглоголовый набросился и ударил Имир по лицу. Она почувствовала, как треснула губа, и увидела, как ее кровь брызнула в воздух. Повернувшись к нему лицом, она зло ухмыльнулась: – Моя гребаная бабушка бьет лучше, сукин сын. Глаза Иглоголового наполнились нескрываемой яростью. Он отпрянул, чтобы снова ударить, и Имир была уверена, что через секунду свет для нее погаснет, но тут милый и встревоженный голос прорезал воздух, словно бритва, и парень развернулся на пятках. – Криста! Сердце Имир замерло. Криста подошла к ним, глядя на парней, баюкающих свои раны, и на все еще чудом стоявшую на ногах Имир. Что-то мелькнуло в ее взгляде, но потом исчезло, и ее губы озарила тошнотворно-сладкая улыбка. Имир почувствовала очевидную тошноту, глядя на нее. И вдруг она поняла, чем была Криста. – Сэм, твои ребята выглядят сильно избитыми, – невинно заявила она, широко раскрыв голубые глаза. – Может быть, стоит отвезти их в больницу? Может мне вызвать скорую? Или попросить мою маму отвезти вас? Сэм сильно покраснел и потер затылок. Остальные отчаянно пытались не выглядеть так, будто только что были в драке, но нос одного из них все еще кровоточил, а второй выглядел так, будто у него проблемы с дыханием. – Нет, мы слишком круты для больницы, – несколько застенчиво ответил Сэм. – Извини, что тебе пришлось увидеть это. Светлые брови Кристы сошлись вместе. Она протянула руку и нежно коснулась руки Сэма. – Все в порядке, такое бывает. Только больше не деритесь так. Это не… — она подняла взгляд наверх, будто слова ускользали от нее. – Это нехорошо. Сэм покраснел еще сильнее. – Мне очень жаль, Криста. Мы уйдем прямо сейчас. Мы просто хотели защитить твою честь и честь Хитч. Глаза Кристы потеплели, она будто просияла. – Это так мило с твоей стороны, но я бы не хотела, чтобы это было сделано с применением насилия. Улыбнувшись ей, Сэм взмахнул рукой, и Мистер Мускул бросил Имир на землю. Она приземлилась на четвереньки и скривилась, когда бетон содрал кожу ладоней. – Что, ты собираешься позволить маленькой принцесске указывать тебе, что делать? – прорычала она, пока кровь стекала по ее подбородку. Сэм взглянул на нее, но огонь уже покинул его глаза. Они уже собирались уходить. – Ты больше этого не стоишь, – бросил ей Сэм. – Ты жалкая, – а потом он развернулся и зашагал прочь, в то время как Имир впилась своим полыхающим взглядом ему в спину. В это время Криста застыла, глядя в землю. Ее прежняя бодрость исчезла. Вблизи Имир могла разглядеть темные синяки под ее глазами. Она выглядела такой опустошенной, что это заставило Имир вспомнить свое осознание, и она ухмыльнулась сквозь боль. – Наконец-то я поняла тебя, – пробормотала она, сев и проведя рукавом по окровавленному подбородку и рту. – Ты зеркало. Голубые глаза Кристы взметнулись вверх. Их взгляд был ледяным. – Зеркало? – Ты пуста внутри, – задумчиво объяснила Имир. – Правильно же? У малышки Кристы пустая голова. Но она не может справиться с этим, да ведь? Ты как зеркало. Стоишь перед кем-то и отражаешь их прямо на саму себя. Ты хотя раз говорила о себе что-то плохое? – Имир сплюнула кровь на бетон. – Ты мне противна. Криста сделала короткий вдох, и когда Имир посмотрела на нее, пустота в ее взгляде исчезла. Ее глаза были полны яростных эмоций, подобных которым Имир видела только в своем зеркале, и это открытие ее позабавило. Однако Криста не отражала Имир. Нет. Фасад ее личности будто приоткрылся. – Я тебе противна? – ее дыхание было спокойным и мягким, и эти три слова она сказала шепотом, но это был будто шепот ярости. – Посмотри на себя! – взорвалась она, начав дико жестикулировать руками. – Ты была животным, – это слово буквально сочилось ядом. – И ты вся в крови. Имир встала, злобно ухмыляясь. – Да, выплесни все свое дерьмо. Кричи на меня. Проклинай меня. Ты знаешь, чего хочешь. Так, черт возьми, сделай это. Криста шагнула вперед, а затем схватила Имир за рубашку и встряхнула ее. – Я не могу смотреть на тебя каждый божий день! Меня тошнит от этого. Я смотрю на тебя и чувствую, что лучше бы мне умереть. И ты смотришь на меня так, будто ты тоже так думаешь. Ты хоть представляешь, что я чувствую, Имир? Что я чувствовал все эти годы? Ты ушла, перевелась, и ты должна была оставаться в прошлом. Но ты, блять, вернулась, и теперь у меня есть только ноющая, зияющая дыра там, где должна быть моя душа! Имир была ошеломлена. Ее ликование и адреналин рассеялись. Криста смотрела ей в глаза, непоколебимая, честная и суровая. Все изящество и доброта, искажающие настоящее лицо Кристы, исчезли. Кто-то вцепился в рубашку Имир, кто-то, кого никто не видел и кто отчаянно хотел показать себя. Имир схватила Кристу за запястья, а затем оттолкнула ее, как будто ее обожгло это прикосновение. – Никто никогда не заставлял меня чувствовать себя такой маленькой и уязвимой, – сказала она мягко, с чувством. – Как это сделала ты, – она указала пальцем на Кристу. – Так что не ной о том, как несчастна была твоя жизнь. Сначала пройди милю в моих туфлях. Представь, что ты чувствуешь себя муравьем, и на тебя наступают и уничтожают с каждым твоим гребаным вздохом. Криста схватилась за грудь, лицо ее исказилось в агонии. – Я знаю! – крикнула она. – Я знаю больше, чем ты думаешь! Я даже не могу называться своим настоящим гребаным именем, потому что мне больно, когда я его слышу! Потому что я не знаю, кто я или что я такое! – слезы наполнили ее глаза, а затем обильно потекли по бледным щекам. – Я чувствую себя таким ничтожеством. И я просто… – их взгляды встретились. – Я сожалею о том, что сделала с тобой, Имир. Я сожалею об этом больше всего на свете. Я никогда не должна был говорить тебе оставить меня в покое. Я была слаба и глупа, и мне очень жаль, хорошо? – из нее вырвался мучительный, резкий всхлип. – Мне так, блять, жаль. Имир сглотнула. Последние несколько десятков минут были слишком насыщенными. От ее драки с этими идиотами до вот этого. Что это было? Криста разваливалась прямо у нее на глазах. Последний человек, с которым Имир хотела общаться, сломался от ее слов. Разве никто никогда не останавливался, взглянув на Кристу и не увидел, как глубоко она скрывала свою личность? Неужели никто не протянул руку и не помог ей? Нет. Точно так же, как никто никогда не лечил сердце Имир. Внезапно Имир снова услышала музыку в наушнике (даже странно, что он чудом не выпал), резкие приливы и отливы ее гнева успокоились и исчезли. «Все, чего я хотела, это ты», – буквально кричала ей в ухо солистка Paramore, и она прижала ладонь к своей ноющей груди. Это больно. Чертовски больно. – Могу я попросить тебя кое о чем? – выдохнула Имир, вглядываясь в заплаканное лицо Хистории. Та всхлипнула еще раз, вытерла лицо и кивнула: – Конечно. – Когда ты будешь готова… – Имир колебалась. Еще крепче сжала сумку, сглотнув. Жар нахлынул на нее, окрасив щеки. На этот раз она чувствовала не гнев, не унижение, не беспокойство. Это был страх. – Ты скажешь мне свое настоящее имя? Глаза Кристы расширились. Она открыла рот, но слова так и не смогли сорваться с ее языка. Имир с надеждой посмотрела на нее, а затем опустила плечи и вздохнула. На другой части парковки она заметила Ильзу, тихо сидящую в машине и наблюдающую за ней. Вероятно, она видела многое из того, что произошло. И она знала о Кристе. Она знала все. И по свирепому выражению ее лица Имир поняла, что в ближайшие несколько часов ее будут отчитывать, а затем нянчится с ней, пока ее боль не утихнет. Имир судорожно вздохнула и повернулась спиной к Кристе. – Л-ладно… – Имир промолчала и не обернулась. Голос Кристы был слабым и нерешительным, но он все равно прозвучал. – Скажу. Обещаю. Имир не была уверена, что сможет поверить хоть одному слову из уст Кристы, но все равно улыбнулась. И каким-то образом она почувствовала, что Криста тоже. Когда она уже подошла к машине Ильзы, Имир почувствовала на себе взгляд Кристы. На этот раз это не заставило ее сжать кулаки и разозлиться. На сердце стало легче, чем когда-либо за последние годы, но одновременно с этим стало и тяжелее.