Семьдесят пять веснушек Дина Винчестера

      Маленькие жёлто-чёрные насекомые, довольно жужжа, деловито кружили над пёстрым полем шалфея.       В ординаторскую бодрым шагом вошёл мужчина средних лет, на ходу стягивая кожаную куртку. Повесил верхнюю одежду в шкаф, надел белый халат и небрежно взлохматил светлые волосы. Он бросил в зеркало беглый взгляд и заметил, что в комнате не один.       Над каждым растением — синим, сиреневым, фиолетовым и лиловым — кружила крохотная трудяга, перелетая с одного цветка на другой.       В выдвинутом на середину ординаторской кресле сидел человек, отвернувшись к зашторенному окну. Он опустил голову на сцепленные ладони и, упершись локтями в расставленные колени, задумчиво разглядывал уродливый орнамент старой шторы.       В один миг всё изменилось: пчёлы разом поднялись над полем цветов, недовольно и раздражённо переговариваясь о чём-то на пчелином языке.       — Привет, Кас, — приветствовал новоприбывший. — Помнишь Монику? Новенькая медсестра из хирургии. — Он подошёл к столу рядом с книжным шкафом и принялся перебирать внушительную кипу бумаг, раскладывая их на две стопки. — К себе её вчера пригласил. Сказал, что будем смотреть фильм. И знаешь что? Мы смотрели фильм! «Титаник»! — Пара листков была яростно смята и в сердцах выброшена в корзину для мусора.       Прилетевшие со всего поля насекомые сбились в небольшое облако; оно всё сжималось и сжималось, пока не стало одной крупной жёлто-чёрной пчелой с большими и злобными зелёными глазами.       — Что за глупый фильм! Одну половину фильма эта дура пускала слюни умиления, вторую — проливала потоки слез, а потом ушла домой, размазывая сопли по лицу. Впустую потратил вечер, — цокнув языком, мужчина сложил документы на край стола и повернулся к собеседнику. — Как прошло дежурство?       Подлетев к своему единственному зрителю, пчела закружилась вокруг в безумном хороводе, гневно жужжа и прицеливаясь: куда лучше ужалить.       — Эй, Кас, как дежурство? — Нахмурившись, мужчина подошёл ближе и позвал ещё раз, но тот не ответил, не шелохнулся и даже не моргнул. Тогда он раздвинул штору и склонился над другом, — тот продолжал смотреть в одну точку — и пару раз щёлкнул пальцами перед его лицом. — Кастиэль Новак!       Зеленоглазая злюка резво метнула жало в сердце противника. Самодовольно жужжа, распалась на множество обычных, занятых работой пчёл, и улетела.       — Что? А, это ты, Бальтазар. Ты что-то говорил? — подал голос Кастиэль. Он приложил ладонь к груди — сердце отбивало быстрый ритм.       — Жуткая ночка? — Бальтазар ловко вырулил на середину комнаты кресло и уселся напротив.       — Нет, всё было спокойно, — рассеянно пробормотал Новак, неловко мазнув рукой по лицу.       — Да-а-а-а-а? — с сомнением протянул Бальтазар, разглядывая визави. Взъерошенные больше обычного волосы, круги под глазами, небрежная щетина. Расстёгнутая на пару пуговиц рубашка и полностью распахнутый мятый халат с большим чайным пятном. — Но ты буквально спишь с открытыми глазами.       — Я не спал. Задумался о разном… — Кастиэль медленно склонил голову и уставился на свои руки, покоящиеся на коленях.       — Дежурство закончилось уже… — мужчина бросил быстрый взгляд на наручные часы, — семнадцать минут назад. Тебе пора домой. В кроватку. Кас, ты слушаешь? Кастиэль!       — Прости, я задумался.       — О разном, я понял. Кас, что с тобой? Ты заболел? Выглядишь, откровенно говоря, ужасно. Не думал взять отпуск, отдохнуть?       — Со мной всё хорошо. Я пойду.       Бальтазар подъехал ближе к другу и положил одну руку на его плечо, удерживая в кресле, а второй схватил за подбородок, заставляя смотреть на себя.       — Рассказывай.       — Что?       — Рассказывай, о чем думаешь. Рассказывай о разном, Кас. — Внимательные и обеспокоенные серые глаза сверлили грустные и обречённые голубые.       — Я… я не знаю, Бальтазар. Я запутался… Хочешь знать, о чем я думаю? Думаю, что я клинический идиот.       — Подробнее, если можно. — Бальтазар отодвинулся и, откинувшись в кресле, принял расслабленную позу.       — Жил один дурачок по имени Кастиэль, — вздохнув, пробормотал Новак. — И ещё он был слепой. Слепой дурачок Кастиэль. К тому же глухой и немой. Инвалид. Дурачок Кастиэль дружил с пчёлками. Ему нравилось, что все они разные, но каждая делает свою работу и все счастливы. И Кастиэль был счастлив. Но дурачок не подозревал, что они совсем не безобидны. Он слишком восхищался ими, пока одна пчела не ужалила его в голову. Тогда дурачок прозрел и понял, что он клинический идиот. Конец.       — Какая интересная сказка, дядя Кастиэль! — Бальтазар наигранно восторженно всплеснул руками. — Но мне не три года, чтобы слушать подобный пессимистический бред и искать в нём мораль. И я не твой психолог, чтобы увидеть в этом причину твоего отвратительного настроения.       — Чего ты от меня хочешь?       — Откровений. Более содержательных и менее образных.       — Хорошо, — отрешённо прошелестел Новак одними губами. — Это началось почти два года назад…