Маги, магглы и сквибы

Взгляд красных глаз Волдеморта прожигал Гарри насквозь. Кровь струилась по предплечью из саднящего пореза. Темные фигуры в мантиях с капюшонами и в масках одна за другой появлялись у Волдеморта за спиной. Вдруг весь мир вокруг начал раскачиваться. Вскоре Гарри понял, что это не мир качается, а кто-то пытается вырвать из земли могильный камень, к которому он был привязан. Гарри вывернул шею, насколько смог, и увидел перепачканную землей косматую бороду Хагрида. Внезапно Хагрид наотмашь ударил его по лицу. Гарри обнаружил, что Хагрид схватил его своими огромными ручищами и трясет его прямо на собственном новом диване. Еще через несколько секунд Поттер понял, что «тише ты, очкарик чертов, разбудишь всех на хрен!» сказано другим, но не менее знакомым голосом. — Все, Дадли, отвали! — Стонать как девка больше не будешь? — Иди в жопу, мудила! — Сейчас по роже отхватишь. — Да ладно, Дадлипупсик. Увянь. Или хочешь жабкой прыгать? Дадли с сомнением посмотрел на лохматого кузена, показал ему здоровенный кулак и ушел к себе досыпать. Вообще жизнь с Дадлипупсиком оказалась не так уж плоха. Дадлик выклянчил из родителей не только личную видеодвойку, но и такую прорву видеокассет, в которых принципиально не наводил порядок, что Петуния до сих пор не подозревала, что там можно найти не только безобидные «Звездные войны» и мультики, но и Тарантино, и немецкое порно. Гарри впечатлила и возможность отбивать выстрелы из бластера световым мечом (интересно, а заклинания можно отбивать? а чем? гоблинским мечом?), и возможность трансфигурировать себя, как это делала Маска, озадачили возможности пистолетов (так из них можно в кого-то попасть или нет?), а порнуха… Порнуха казалась ему какой-то искусственной. Он не представлял себе, чтобы Миа или Гермиона вот так запросто позволили себя раздеть, а то и выпрыгивали из одежды сами, с энтузиазмом лезли к нему в штаны руками… и не только руками, закидывали ему ноги на плечи. В то же время стоны этих длинноногих блондинок и брюнеток сводили его с ума. Он честно признался себе, что «отдал бы за это все на свете» было довольно слабым заявлением в его случае, потому что кроме Хедвиг, волшебной палочки и мантии у него ничего и не было. Палочка у Гермионы была своя, Миа была магла… то есть кроме отцовской мантии-невидимки у него, можно сказать, не было вообще ничего. То есть, конечно, был еще сейф с кучей золота… над этим стоило подумать. С другой стороны, не будет же он покупать себе девушек за золото. Это было… неправильно. Но что делать, чтобы их увлечь и заставить вот так умопомрачительно стонать, было совершенно непонятно, и ни порнуха, ни Дадлипупсик в этом помочь не могли. Дадлик, конечно, не перестал со своей компанией расписывать улицы граффити, ломать скамейки, кидаться яйцами в ветровые стекла машин и с грохотом переворачивать мусорные баки, но безобразил он далеко от дома и Гарри не доставал. Поначалу казался жадноват, но учитывая, что Миа оставила Гарри полпачки пятифунтовых банкнот, это не слишком напрягало Гарри. Сочетание личного бесстрашия с ролью спонсора совместных походов вывело Гарри на позиции равноправного партнера. А Дадли, поначалу ничего не делая задаром, оказался не столько жаден, сколько угнетен безденежьем. Когда оказалось, что к билету в кино непременно прилагались самый большой стакан газировки и самое большое ведро попкорна, Дадли стал вполне вменяем и не считал сколько кассет и журналов Гарри отсматривал дома, а когда оказалось, что пара пятерок на пиво вечером в компании своих хулиганов ему обеспечена, то у Гарри образовался безлимитный доступ и к биноклю с велосипедом. С велосипедом, правда, первое время было не так просто, как с метлой, но через несколько дней Гарри вполне овладел им в достаточной степени, чтобы не задумываться о том, как он будет добираться до гостиницы в центре. Пять минут — и он там. Проблема была в том, что встречаться было не с кем. Гермиона появилась всего один раз, рассказала, что разобраться с опекунством будет труднее, чем она думала, о двуличии адвокатов, и уехала с родителями во Францию. Рон, дружище Рон, с самого начала почему-то на письма отвечал односложно-уклончиво, и Гарри так и не нашел в себе желания рассказывать обо всех происходящих переменах. Рон и два его старших брата, близнецы Фред и Джордж, были одними из тех, кто прилетал за ним два года назад и знали, что жизнь его была не сахар, но и им не хотелось растолковывать, насколько дерьмово он жил раньше. Когда Рон еще и упомянул, что правильно МакГонагалл забрала его от Гермионы, потому что «летом надо отдыхать от зубрёжки», желание набиться в гости к Уизли пропало окончательно. Миа… Миа пропала вместе с фургоном с наблюдателями. Поговорив с Гермионой, Гарри догадался, что теперь Миа занимается безопасностью Грейнджеров. Как она могла это делать со своей субтильной комплекцией, ростом пять футов в прыжке и не умея колдовать, Гарри не понимал. У него была надежда, что у Миа есть пистолет. По крайней мере, она говорила, что регулярно ходит стрелять в тир. Однако пистолет показать отказалась и вообще заявила с присущей ей развязностью, что он мал еще обшаривать девушек в поисках мест скрытого ношения оружия. Положительным моментом было то, что следующие три ночи Гарри снилось не кладбище, а как он шарит в поисках пистолета. Отрицательным — что в отсутствие опыта с девушками подсознание каждый раз давало сбой. На третью ночь Миа оказалась в компании Гермионы, и обе, будучи еще одеты, призывно выгибались, но как только он пытался их исследовать, начали возмущаться и пихаться, и дальше рук, плечей и талии он так ни разу и не продвинулся, и вообще, утром об этом вспоминать было как-то неловко. Единственным постоянным посетителем гостиницы в Литтл Уингинге оказался Харви. Сначала он Гарри не понравился. Слишком уж ел глазами Гермиону в тот первый день. Потом оказалось, что Гермиона Харви не нравится, потому что «ничего она не знает, только задается». За Гермиону стало обидно вдвойне. Однако совсем игнорировать Харви оказалось невозможным, и вовсе не из-за приставучести. У Харви была машина и не было тормозов. Путающийся в педалях и передачах, Гарри через день уже гонял по извилистым дорожкам Суррея, стараясь избегать городов и шоссе, и когда ему удавалось достаточно разогнаться, Харви наполовину высовывался из люка и что-то орал, а вечером, когда в сумерках Гарри переставал что-либо видеть, они менялись, и орал уже Гарри. Не обошлось и без сравнения скорости «Молнии» и «Астры». К сожалению, заочного. Лететь на метле над дорогой днем было бы безответственным нарушением всех правил. Выбрали относительно ровный и прямой участок дороги между фермами, замерили, сколько времени занимает рывок по дороге с места на машине. В сумерках Харви одновременно включил свой фонарь и секундомер и выключил, когда фонарь Гарри пролетел прямо над ним. Метла выиграла. Гарри торжествовал. Харви ссылался на плохое покрытие и начал рассказывать о гоночных трассах и гоночных машинах. Это было в пятницу, а в воскресенье оба стояли под трибуной Эбби автодрома в Сильверстоуне, пораженные до глубины души. Рев моторов был не просто громкий — он пробирал до печенок, казалось, вибрировало не только все тело, но и ограждения, и земля, на которой они стояли. Даже когда машины уже скрывались за поворотом, разговаривать можно было только криком, потому что адаптировавшиеся к грохоту уши не могли разобрать обычную речь. Харви, конечно, настаивал, что болеть надо за Хилла и против этого немецкого выскочки Шумахера, который всегда готов подло таранить соперника, но Гарри долго вообще ничего не понимал, а когда более-менее разобрался, то и Шумахер на светло-голубой машине с желтым боком, и догонявший его Хилл на сине-белой вдруг куда-то пропали. Только на следующий день Гарри узнал, что Шумахер опять устроил аварию, перекрыв дорогу обгонявшему его Хиллу. Харви уходил со стадиона в смешанных чувствах. У Хилла опять украли победу, но победил все же британец, пусть и на машине команды, возглавляемой подлым макаронником. Гарри все эти разборки британцев с иностранцами были чужды. Он болел за своих, в алых гриффиндорских цветах, с удовольствием посмотрел, как пилоту в красном комбинезоне вручили кубок, пусть и за второе место, и жалел, что не удалось подобраться ближе и брызги шампанского до них не доставали. Пришлось согласиться, что гоночные машины все же быстрее метел, и вообще, у маглов есть много всякого крутого, не только кино и пистолеты. Позже выяснилось, что своего пистолета у Харви не было, хотя он тоже регулярно ходил в тир. Зато Харви умел толкаться, и не по-дурацки наскакивая, как это делали школьники младших классов, а совершенно убийственным способом. Проверить это на себе пришлось одному из хулиганов Дадлика. Поттера Дадлик трогать запретил, и Малколм пристал к Харви. Такой же невысокий, как Гарри, может и не хлюпик, но не качок, ведет себя скромно… жертва? Жертва сначала вежливо попросила Малколма отправиться в путешествие по неприличным для пацанского уха местам, а когда крепыш Малколм прыгнул вперед, то неожиданно пролетел гораздо дальше, чем ему бы хотелось, и финишировал головой в ближайшее дерево. — Внушает, — сказал Дадли, когда двое его товарищей повели прочь слегка пошатывающегося Малколма. — Да дурачок какой-то. Кто ж так прыгает? Он бы еще ногами махать начал… — Эй, а что не так с ногами? — Гарри, я тебя поймаю за ногу, и ты больно упадешь. Чтобы на кого-то ногами прыгать, надо превосходить соперника в классе на порядок. Синтия может себе такое позволить, конечно, а если ты прыгнешь… да тебя даже Миа там же и закопает. — Я бы просто в челюсть зарядил, — сказал Дадли, который все эти кунг-фу считал баловством. При его весе не то что прыгать, но даже просто ногами размахивать было смешно. — Вот, человек понимает, — сказал Харви, — Дай пять! Долго злиться или обижаться на Харви было невозможно, в том числе и потому, что сам он обиды не держал. А еще у него было воображение и вопросы. Миллионы вопросов. Если василиск встретит дементоров, то кто кого сборет? Двумя палочками нельзя два разных заклинания делать… а почему? А одинаковые можно? А световые мечи маги делать умеют? А если в ловца попадет квоффл, то что будет? А если он его в руки возьмет? А если гол забьет? Не засчитают? А если просто пасовать будет? А на гиппогрифах в квиддич играют? Магглы на лошадях в поло играют. А кто у магов чемпион в гонках на метлах? Нет таких? А почему? Боятся быстро летать? А если домовые эльфы могут по Хогвартсу аппарировать, то тогда чужой эльф может внутрь аппарировать и что хочет делать? А пуля щит «Протего» пробивает? А снаряд? Гарри с каждым днем все больше привязывался к этому странному подростку (назвать Харви взрослым у Гарри никак не получалось). Харви никогда не завидовал и не ссорился с окружающими, как Рон, никогда не показывал, что он знает намного больше, и не нудел, что Гарри нужно что-то срочно делать, как Гермиона, еще легче срывался делать, что хотел, чем сам Гарри, и при этом умудрялся ни разу не попасться. Харви показал Гарри Очки, и Гарри совершенно выпал из жизни, разглядывая Харви, мисс Фигг, ее «котов», которые в Очках спутать с обычными было невозможно, наблюдателя за ее забором, разглядывал световые узоры, густо покрывавшие его метлу, палочку и мантию, ингредиенты для зельеварения и Хедвиг, даже сам дом на Тисовой приобретал в Очках оттенок тайны, которую хотелось разгадать. А еще Харви знал, как найти Миа, и пообещал в следующий раз ее привезти с собой. Впрочем, сегодня Харви не приезжал, Гарри ходил в кино сам. Посмотрев длинный и неприятный, но пробирающий до печёнок фильм о побеге из американской тюрьмы, он вышел из духоты зала в теплые летние сумерки. По сравнению с заключенными в Шоушенке, он был практически счастливчиком. Гарри бодро топал по вечернему городку. Издали услышав банду Дадлипупсика, он пропустил их вперёд. В отличие от Харви, память у Гарри была даже слишком хорошая, и если в общении с Дадликом он незаметно принял роль скорее старшего брата, что совершенно перечеркнуло все предыдущие расклады, то наглых и жестоких Пирса и Малколма Гарри прощать не собирался. Тихонько топая за ними по шоссе Магнолий, Гарри дождался, когда хулиганы разойдутся, и, пристроившись за Дадли, потопал в сторону дома, решая про себя, как бы ему получше поддеть Дадли, чтобы и развлечься, и не пролететь мимо вечернего киносеанса. Выслушав жалобы Гарри на однообразие любимых кассет Дадлика, Харви заявил, что иногда стоит ознакомиться с классикой, поэтому Гарри тащил с собой полиэтиленовый пакет с видеокассетами. Его ждало знакомство с Эмманюэль. Наконец Гарри решился. Стараясь говорить как можно более низким голосом, он прорычал: — Стой, ты арестован! Дадли застыл на месте и медленно обернулся. Лицо его было совершенно белым, губы подрагивали. Вокруг что-то происходило. Уютное городское темное небо стало пугающе черным, исчезли звёзды, луна и фонари. Душный вечер стал пронзительно холодным. Вокруг стояла мрачная тишина. — Г-г-гарри, за что?