***
На арифмантике, как и на всех других предметах, слизеринцы и гриффиндорцы никогда не садились за одну парту, если только их не принуждали к этому учителя. Вот и сегодня Гринграсс, которая после расставания в Хогсмиде, куда они переправились камином из Эдинбурга, опять прошла мимо Гермионы как мимо пустого места, но неожиданно села совсем рядом, через проход. Приличия соблюдены, но что-то Гринграсс, видимо, интересует. Заметив вопросительный взгляд Гермионы, Гринграсс вынула из своей сумки письмо с прикрепленной к нему лентой для привязывания к лапе совы, тут же положила его обратно в сумку, проделала то же с популярной в этом году книгой «Ужин с привидением», после чего отвернулась и занялась своими делами. Когда, сверяясь по часам, Гермиона поднялась в совятню минута в минуту с началом ужина в Большом зале, Гринграсс уже ждала её там. Наколдовав сферу тишины, которую Гермиона, спасибо Сириусу, узнала, и еще что-то с фиолетовыми искрами, Гринграсс, не тратя времени на приветствия, начала допрос: — Грейнджер, скажи, откуда ты знаешь этого Поттера? — Откуда я знаю Гарри? — Не смешно. Этого «Кэмерон Хэй, также известный как Харви Шварц, из рода Поттер»… — Да я вообще не знала, что он из Поттеров. Родители в прошлом году познакомились с одной женщиной, она тоже там была, а Харви — её младший брат. — То есть она тоже Поттер? — Ой, я как-то не подумала. Не знаю. — А что ты знаешь? Как вы встретились? — Он летом пришел у меня «про магию» узнавать. Задавал всякие дурацкие вопросы. — Узнавать «про магию» у ТЕБЯ? Почему? — Ну я же в Хогвартсе учусь, а это лучшая школа в Британии! — А он у кого он учился? — Не знаю. Он только сказал, что недавно прочитал наши учебники, но еще не все. — Мерлин, Грейнджер! Я тебя английским языком спросила: «У КОГО»? Точно не в Дурмстранге, и не в Шармбатоне — там таких выпускников не было. Для американца он слишком по-лондонски говорит. Кто его мастер? — Мастер? — Грейнджер, как, по-твоему, он такие схемы мог научиться делать? — Я думала, где-то в справочнике нашел. Мистер Блэк давал ему какие-то… книги… Гермиона поняла, что проговорилась, и с трудом сдержалась от того, чтобы начать объясняться и в результате еще о чём-нибудь растрепать, но Гринграсс не то не обратила внимание, не то сделала вид, что не заметила. — Ты сама на руны ходишь уже три года, и что, можешь хоть что-то подобное сделать? — Но я же только на пятом курсе… — А он, по-твоему, прочитал учебники — и сам это придумал? — Слушай, Гринграсс, что «это»? — Ты даже не поняла? — Честно? Нет. Я таких раньше не видела. — И о чём это тебе говорит? Впрочем, чего я время с тобой теряю? Понятно же, что ничего. Ладно, скажу по доброте душевной. Один контур как по-учебнику, шестой курс, второй можно было бы назвать «обычным», но три руны из девяти стоят в другом порядке, так сейчас в Британии никто не делает, а третий я вообще не узнала. — Ну и что? Гринграсс позволила себе картинно закатить глаза. Гриффиндорское умение редуцировать все многообразие людей к своим и чужим, темным и светлым и полное пренебрежение их способностями сводили с ума. Дед Дафны Гринграсс по материнской линии был лучшим учеником Райвенкло своего поколения, мастром рун и мастером арифмантики. Те, кому родители с детства не прививали навык первым делом узнавать, кто есть кто, и продолжать наблюдать в течение всей жизни, на Слизерин почти никогда не попадали, как, впрочем, и на Хаффллпафф. Способности, конечно, у всех разные, но любой ее однокурсник знает, кто её дед, мастер более чем известный, и поэтому даже выпускники, скажи она что-то по теме, выслушали бы её внимательно, а эта даже не попыталась понять. Основы Дафна знала еще до школы и каждое лето обязательно проводила с дедом хотя бы пару недель. И уж если она, с детства листавшая его альбомы и слушавшая пояснения, не страдающая забывчивостью, чего-то никогда не видела — либо это скандальная небрежность, признак вопиющих проблем с памятью, требующих проверки у менталиста, либо же настоящая сенсация. А у этой маглокровки под носом появляется неизвестный молодой Поттер с непонятно откуда взявшимися талантами, а то и двое, и никакого интереса. Он, видите ли, «задавал дурацкие вопросы». Вся Британия уверена, что из всех Поттеров выжил один лишь чудесный Мальчик, только и умеющий, что ловить снитчи да влипать в неприятности... Ладно, отдадим ему должное, выпутываться из них у него пока получается, и хотя что там было во втором и третьем туре, проверить не представляется возможным, яицо у дракона он украл у всех на глазах, пусть и самым тупым способом из всех возможных. Мальчик, который только в этом году начал хоть сколько-то прилично одеваться, пусть и на магловский манер… так всё сходится. Предположим, эти двое у маглов и скрывались и только теперь решились появиться? Почему только теперь? Непонятно. А тут ещё Блэк, снабжающий их книгами. Блэк ведь тоже или последний мужчина рода, беглец из Азкабана, или кто-то умеющий прятаться как минимум не хуже. Не-ет, это просто клад. Нельзя обижать маглокровку. Если её аккуратно доить, и не такое можно найти. Впрочем, как человек внутренне честный, Дафна не могла не признаться, что и сама не без греха. Вне всяких сомнений не глупая и с отличной памятью, эта освободительница эльфов от рабства и ходячий анекдот ужасно Дафну раздражала. Не столько даже тем, что каждый год выгрызала место первой ученицы своего года — проигрывать умным людям не стыдно. Но эта гриффиндорская задавака, считавшая, что она может судить обо всех с апломбом воинствующего невежества... У Дафны даже лоб иногда начинал морщиться. Ужасно некрасиво, на грани неприличия. Конечно, в старательности этой Грейнджер был толк. В Хогвартсе мало по какому предмету не пропускали темы из учебника, и давая себе труд, можно было много чего полезного узнать. Грязнокровка делала много работы летом, которое у Дафны было занято с родственниками, не следила за своей внешностью, экономя еще по часу каждый день, в общем, выигрывала не чисто, не по всем предметам, но все равно каждый год, включая даже тот, когда валялась окаменев. Увы, Дафна могла бы и сейчас поддаться этой неприязни, не будь у неё и другой причины выспрашивать об этом таинственном Поттере. Этот нахал, не спросив разрешения, схватил её тогда за руку и потащил за собой. Схватил крепко, но не грубо, и потащил решительно, но оставляя её достаточно места на тропе и не сбивая с равновесия. Она тогда почти летела за ним, едва успевая отталкиваться носочками от земли. Умопомрачительное ощущение. Дафна до сих пор, и две недели спустя, чувствовала его пальцы на своем запястье, и понятия не имела, что с этим ощущением полёта делать.***
Дыхание Сириуса постепенно успокаивалось. Сегодня он выложился по полной. Интересно, Якобы-Совершенство выдержит? Если бы не чары, она разбудила бы даже не квартал, а квадрат милю на милю, не меньше. Якобы-Совершенство, впрочем, оказалось вполне живым, само повернулось к нему с выражением на лице, которое он мог бы по неопытности принять за сияние удовлетворенной любви, в котором женщин пробивает на всякие глупые нежности, изрядно его смущавшие. Но не сегодня. — У тебя кто-то был. Удовлетворённое Почти-Совершенство смутиться не соизволило. — Ты уязвлён? — Да. — Потому что оказалось, что я недостаточно тебя ценю? Что кто-то из нас недостаточно хорош? Что ты обманывался? — Не знаю. — Очень жаль. — Вот только не надо этого! — Почему? Мне действительно жаль, что ты не способен разобраться в себе. — И только этого? Никогда, кажется, ничего не смущавшаяся Синтия перекатилась по кровати и без малейшей паузы проследовала, сверкая бликами от фонаря за окном на влажной от пота рельефной заднице, в сторону ванной. Уже скрипнув дверью, она на пару секунд остановилась только чтобы сказать: — Лучше подумай лучше и узнай. Тогда поговорим. Говорили уже в халатах, с чашками в руках. — Так я недостаточно хорош для тебя? — Ты прекрасен. — Но я уехал, и воспоминания обо мне поблекли? — Отнюдь нет. — Ты не можешь жить без мужика в постели? — Могу. Не знаю, как долго, но полгода — запросто. — Стой! Может, ты хочешь, чтобы я убил его? — М-м-м, нет. Он еще может пригодиться. И вообще забавный. — Тогда почему?! Подразнить меня? Заставить ревновать? — Скорее нет, чем да. — Тогда почему ты мне изменила? Якобы совершенство посмотрело на него, как на тяжелобольного. — Я тебе… что? Было очевидно, что, с её точки зрения, Сириус ляпнул не просто глупость, а нечто опасное для его собственного здоровья. — Милый, скажи мне, — начала Синтия вкрадчивым голосом, — как так получилось, что я не помню ни нашей помолвки, ни свадьбы, ни брачных клятв? Ты что-то сделал с моей бедной головой? Крыть было нечем, но пасть не успела принять сигналы от мозга, и прежде чем замолчать, успела, совершенно некстати, выдать что-то вроде «но я думал…» Разгром последовал незамедлительно. — Пупсик, если мы приятно проводим время вместе, это не значит, что я тебе что-то должна. Если тебе не нравится, что я не вымогаю никаких обещаний и не даю своих, мы можем формализовать всё хоть сейчас. Ты меня вполне устраиваешь — и вместе с твоим особняком, и без него. Симулируй свою смерть, раз ты уже всё завещал Поттеру, и начнем с нуля. Но для этого нужна твоя уверенность и решимость. Ты уже готов взять в жены немолодую маглу и поклясться ей в верности или думаешь, что достаточно уже того, что твоя фамилия Блэк и ты не прочь поразвлечься? И не надо прятать глазки в пол. На меня смотри, кобелина! Что, думаешь, я не замечала, как ты напрягаешься, когда думаешь, что я сейчас начну у тебя спрашивать всякую хрень типа любишь ли ты меня и что там еще девки спрашивают, чтобы надеть на тебя ошейник покрепче? Хочешь ошейник? Нет? Ну так закрой пасть и продолжай ценить его отсутствие. Или — или. Я за тобой бегать не собираюсь. Но у каждой возможности есть срок годности. Не думай, что я тебя буду ждать вечно. Впрочем, чего это я? Ты уже знаешь, что ждать я вообще не люблю. И до тебя нерешительных хватало. Остыв после ухода Сириуса, Синтия как никогда ясно понимала, что она только что крупно проиграла. Не потому, что ей захотелось попробовать красавчика на зуб, хотя без этого можно было обойтись. Не в этом дело, «это» Сириус, сам гуляка, пережил бы. И не потому, что она поставила Сири на место, хотя он уже слишком близко подошел к черте, за которой хорошее отношение перестают ценить, принимают как данность. Нет, именно потому, что только что, яростно отрицая, призналась в полном своем подобии охотницам на мужиков. Сириус, конечно, придет к ней в постель еще не раз, и даже станет более предупредительным, и они будут вместе работать, вполне доверяя друг другу в горячке схватки, и выполнив все обязательства перед конторой, останутся друзьями, но и только. Нет смысла дальше обманывать себя. Она такая же, как все, и он теперь это знает.