***
Я стояла на коленях перед статуей Тюра и... тренькала на лютне. — Молись сердцем, только и всего, — сказал Касавир. — Сердцем, это как? — растерялась я. — Как поëшь, так и молись... И я уже, наверное, час стояла перед Тюром, перебирала струны, ждала вдохновения и чувствовала себя дура дурой. Нет, так не годится, поняла я. Надо по-другому. Тюр, он кто? Скандинавский бог. В наших легендах погиб в Рагнарëке, руки лишился ещë раньше — волк Фенрир откусил. На Торил попал, видимо, после Рагнарëка, занял практически прежнюю нишу — Бога праведных войн. В Рагнарëке же, видимо, и ослеп... Какой он, Тюр? Высокий. Могучий. Беловолосый. Мускулистый. Молодой, но уже с красивой бородой. В общем, классический бог викингов. И одевается похоже. Ого! Есть контакт! Вот так и смотрим на нарисованный в мыслях образ, к нему и обращаемся. Как к живому человеку. Ибо даже в прошлом ты, Ари, религиозным рвением не отличалась... — Тюр, Бог Справедливости, — несмело начала я. — Если ты меня слышишь, прости за неуклюжее обращение. И помоги наказать одну мразь. Я должна, я обязана его победить. Из-за него погибли невинные люди, а могло погибнуть гораздо больше... И если он меня победит, он будет продолжать убивать и творить зло. А это несправедливо! — я перевела дыхание. — Не ради себя прошу. Ради них, убитых или ещë живых. Помоги мне, дай сил! Ответа я не ждала... — Ты всë правильно говоришь, дитя чужого мира. И победа твоя будет справедливой. Но будешь ли ты счастлива? Не загрызут ли тебя сомнения, не сломают ли, как сломали одного из моих лучших воинов? Ведь твой враг родом оттуда же, откуда и ты, как Ариадна Фарлонг, и он тебе не чужой! Я бы мог дать тебе сил, тем более, ты немногим уступаешь своему врагу, но... не лучше ли отдать эту победу тому, кто непричастен и ничем не связан с ним? Послушай моего совета: кто первый сюда войдëт, тот и будет твоей заменой в предстоящем бою. Ему и отдай победу. Воцарилось молчание. Только пальцы по инерции продолжали подëргивать струны, да стучал в висках пульс. М-да. Боги такие боги... Вроде бы всего лишь заговорил, а адреналин из ушей плещет. И на душе какая-то светлая, весëлая ярость, словно стимулятора выпила... Шаги. Оглянулась и увидела Касавира. Внутри оборвалось... — Ари, — сказал Касавир. — Ты одна? — Калгара в другом помещении принимают в монахи, — зачем-то сказала я. — Его днëм на суде не было, хотя собирался прийти поболеть за меня... Что-то долго он... — Значит, я вовремя, — выдохнул паладин. — Не думал, что придëтся нестись через весь город на коне. Но успел. Со мной Тюр разговаривал... Позволь мне отстоять твою честь на поединке! — Как, и с тобой? — удивилась я. — Да, и именно он направил меня сюда. — А мне сказал, чтобы я заменила себя... первым, кто появится здесь... Касавир!.. — Это ли не знак, Ари? — Улыбка паладина была грустной. — Это и мой долг чести — сразиться со злом. Для этого меня и посвящали Тюру. — Кас, я... — голос у меня прервался. — Я не хочу, чтобы ты... умер из-за меня. Ни по долгу, ни вообще. Это же мой враг. Но... Раз Тюр... — Я беспомощно махнула рукой. — Вряд ли у Лорна получится меня убить. Я сражался с орками, а он в сущности такой же орк, только в человечьем облике. И берсерков мне доводилось побеждать. Ты веришь? — Верю, — я вдруг схватила его за руку. — Кас, а зелья у тебя есть? — Есть. Сэнд их варил для тебя, но... — Понимаю. Возьми ещë парочку. А хочешь, я тебе спою перед битвой? — Как валькирия? Пой! Я буду только рад. Он взял мои зелья, помог мне встать... (Никогда не стояла коленями на горохе, но ощущения по описанию похожие!) и сам преклонил колени перед статуей Бога Справедливости. И тут снова послышались шаги. С двух сторон... — Это несправедливо! — крикнул Келгар, вбегая в зал. На нём было жёлтое монашеское одеяние, слегка напоминавшее кимоно или костюм ушуиста. — Я не позволю... — Я не опоздала? Уфф! Я сожгу этого Лорна ко всем чертям! — звонко произнесла Кара, стремительно идя к алтарю. — Ой, — сказали они хором, увидев Касавира у алтаря и меня, развернувшуюся к выходу. — Опоздала. Блин, — надула губки колдунья. — Говорила же: коней надо брать! А эти прогуляться решили: ночь хорошая, тепло, звё-оздочки... — Этот Хам просто издевался! — махнул рукой гном. — Как студента меня заваливал. Пришлось и хвалы всем напеть, и Айронфистов пожалеть правда, тут я и сам всë понял, и о справедливости языком почесать. Чуть-чуть, и я бы наперёд Каса тут был! Эх... — А вы не жалейте! — сказал Касавир. — Даже если бы не Тюр меня сюда привёл... Подумайте. Вот ты, Кара. Честное слово, ты чудо! Научишься правильно пользоваться силой — и лучшей боевой напарницы не найти! Но бегаешь ты плоховато. Пока тебя защищает кто-то — ты опасна. А погибнет твой защитник, останешься против толпы или сильного противника — пропадёшь. Вот побежит на тебя этот бегемот, рыча и пуская пену, успеешь ли правильное заклинание произнести? Кара хотела выкрикнуть нечто бравое — и потупилась. — А ты, Келгар? — продолжал паладин. — Давно ли учил монашеские боевые приёмы? — Год назад, — понурился гном. — Да ладно, Кас. Я сам, нешто, без понятия? Подзабыл, каюсь. Всё с топором по старинке бегал, да не думал, что так обернётся. Таперича ходить мне к наставникам, кои в храме рукопашной учат, покамест руки-ноги не вспомнят. — Ноги тут почти не причём, но в целом, правильно. — Касавир вздохнул. — Его действительно Тюр привёл, — подтвердила я. — Я сама с ним разговаривала... И рада бы, чтобы это был не Кас... Да и никто из вас, ребята. Но теперь нам остаётся только болеть за него. Пойдёмте, пусть он спокойно помолится. И, Келгар... Я обещала, что когда ты станешь монахом... — Там ещё Нишка, — встряла Кара. — И Элани. И Шандра. Решили проводить, чтобы ничего не случилось... — Значит, Нишке тоже расскажу. Мне, на самом деле, жутко, но рано или поздно всё равно бы... Я перекрестила Касавира, опомнилась, осенила его знаком оберегающего пламени**, и мы вышли в ночь.***
Шандра смотрела на арену и сжимала кулачки. Касавир довольно высок ростом, но на фоне Лорна даже он кажется маленьким. И кажется, вот-вот бешеный берсерк сметёт хрупкую, почти игрушечную фигурку рыцаря, но тот стремительно уходит в сторону, и огромный Лорн врезается в ограждение. Встаёт... мотает головой, сопит, как бык, увидевший красную тряпку... И если Шандре так страшно, то каково Ари? Как она пела перед боем! И как смотрела на паладина! А тот и без того светился от веры, а тут и вовсе засиял, как солнце! И успел хорошенько поранить Лорна, прежде чем тот впал в боевое бешенство! И Гробнар рядом стоит, мурлычет. Никто не слышит, что, а песня, между прочим, действует. И Касавир на ногах держится, хотя ему и прилетело мечом по рёбрам. Доспехи его спасли, но вмятина там, аж отсюда видно... На третий круг заходит Лорн. Пролетает мимо резко ускорившегося противника. Разворачивается, но уже медленный, обессиленный. Пока он придёт в себя... И такой возможности ему не дают. Молот Касавира как будто взлетает... Падает на висок огромного убийцы... Лорн валится на арену. Поднимает тучу песка. Вокруг его головы песок темнеет. Касавир уходит своими ногами. На арену сыплются цветы, один букет он умудряется поймать. Но Шандре видно, что он держится на одной силе воле. Лорна кладут на носилки, выносят ногами вперёд. ...А до храмовой лечебницы паладина уже ведут под ручки. Слишком гордый, чтобы ложиться на носилки. И едва ли понимающий, как странно и двусмысленно выглядит в окружении красивых девчонок. Правда, их несколько разбавляют гном, эльф и карлик... Вчера ночью с ними не было ни Касавира, ни Сэнда, ни Гробнара. Было пятеро девчонок и один гном в монашеском платье. И Ари в который раз делилась правдой о себе. — М-да. Хорошо, что я монах, а то бы как... — изобразил обиду Келгар. — Прощу по первости, но наперёд так больше не делай! — Да ладно тебе, — усмехнулась Нишка. — Прикинь, каково ей было! Она ж, почитай, одержимая. Того и гляди, явится кто-нить типа тебя, и изгонит. Даже теперь, когда она в этом теле единственная хозяйка. Мало ли долбо... фанатиков. — Эх-ма, чудо ты гороховое, хуже Гробнара, — вздохнул гном и... обнял полуэльфку. — Неважно, какая душа в тебе, главное дело — хорошая! Я бы и так принял. — Кстати, о Гробнаре, — сказала Ари. — Может, и ему открыться? — Не кипеши раньше времени, — осадила её Нишка. — Гробнар у нас олень. В хорошем смысле — добрый и благородный. Но и в плохом тоже. А к нему в компанию не только Сэнд лыжи навострил — он хоть мужик толковый. Бишоп тоже круги нарезает, а это странно и скверно... — У вас с Бишопом же любовь, или нет? — иронично глянула на неё Кара. — Любовь-морковь... — проворчала тифлинг. — Бишка, он сладкий, и в койке сущий зверь. Да только базары у него гнилые, и сам он стрёмный. Как сказанёт чего, и не знаешь: то ли лизнул, то ли обос... обозвал нехорошо. И вообще. Не верю я ему. С подвохом парень. И я вот вааще не удивлюсь, если он нас кинет, и ты окажешься права. Словом, боюсь, надолго меня не хватит. Разбежимся, опять будет мосты к тебе наводить... — С чего вдруг? — спросила Ари. — А он как узнал про дуэль, так нажрался. И на борова, вдвое больше себя, полез с кулаками. Лежит теперь, ночи дожидается — будет фонарём тьму разгонять. А на лбу у него такая шишка, иным единорогам под стать... Шандра слушала болтовню Нишки и грустно улыбалась... С такой же печальной улыбкой она смотрела теперь на свою несложившуюся любовь и на подругу-соперницу. Что бы эти двое себе ни думали — быть им вместе. Ари, вон, уже горит и светится. А у Касавира сердце тоже не каменное — мягкое, человечье. Иначе бы не мчался через весь город на коне к Храму, чтобы защитить полуэльфийку. А ей, Шандре, остаётся только вздыхать о несбыточном и мечтать о том, что и на её долю найдётся Настоящий Мужчина... Оставив паладина на попечение лекарей, которые изгнали даже Элани, посчитав еë непрофессионалом, а гнома — наставнику, чтобы он вспомнил рукопашные умения, команда неожиданно осталась без воинов. Кроме... — Шандра, на тебя вся надежда, — без обиняков сказала Ари. — Спину тебе прикрывать будем по очереди мы с Элани — она в страшного волка научилась превращаться. А мы кое-что должны Брелайне. — И мне с Лелдоном помочь обещали, — добавила Нишка. — Нишк, а на кой шут тебе звание лучшего вора Невервинтера? — подозрительно сощурилась Шандра. — Пользы никакой. Только сомнительная слава. И все будут хотеть тебя поймать. — Меня и так все хотят поймать, — фыркнула тифлинг. — Правда, сейчас меньше, серый плащ, всë такое... Не думала, что быть стражем настолько полезно. А Лелдон, к тому же, опять осмелел и лезет. Заодно и по рогам ему настучим. — А Бишоп что? — напомнила Кара. — он тоже мечами сражаться умеет. — Не лучше меня, он стрелок в основном, — напомнила я. — К тому же он, похоже, ушëл в запой, — добавила Элани. — Какая-то трещина у него в голове есть. И она болит. Как колено у старика в непогоду. Вот и опять сорвался. Походим девчачьей командой. — Согласен, — пискнул Гробнар. — Можете даже надеть на меня платьице. И бантики завязать. Сойду за маленькую девочку. — А я и так в платье. И волосы длинные, — добавил Сэнд. Все засмеялись, кинули жребий, кому из двоих сносно сражающихся прикрывать спину Шандре в бою — и отправились доделывать дела. И понятно, что бывшей фермерше было жутко... Впервые именно ей, а не Калгару и Касавиру, предназначалась роль то ли тарана, то ли щита. Но рано или поздно всë равно бы это пришлось делать, и она приняла активное участие в обсуждении стратегии боя. ******
Перед бурей всегда затишье, и я прекрасно понимала, что победа наша временное явление. Вернее, знала. Дальше будет хуже. И продолжение Нишкиных разборок с Лелдоном мы проходили неполным составом. Ибо: Касавиру меч Лорна раздробил два ребра, и он выпал из обоймы минимум на трое суток; Келгару примерно столько же предстояло вспоминать свои монашеские навыки; а Бишопа терзали его личные демоны, и он их поил самым ядрëным самогоном, найденным в подвалах дядюшки Дункана — то есть, раньше чем через те же три дня он бы в строй не встал. И мы гуляли по Чëрному Озеру, любовались красивыми домами, ухоженными деревьями, даже заглянули в дендропарк и зоопарк (Элани пообщалась с ивой, а Сэнд заметил, что за два года качество ухода за животными выросло на порядок****). Сэнд оказался прав, зверюшки там действительно были толстенькими, ухоженными, и я даже хотела угостить яблоком медвежонка, но сторожа запретили: всë же зверь, и даже не дрессированный. Нишка с нашей подачи стала лучшим вором Невервинтер, мы некоторое время ломали голову, как это поднести Брелайне, потом плюнули и забили. Главное, что от лишней проблемы, в виде надоедливого соперника — Лелдона — избавились. А ещë мы разгромили компашку поклонников Короля Теней. Без Касавира было сложновато, но мы справились, даже спасли одну непутëвую барышню по просьбе еë маленькой сестрëнки. Увы, но остальных юных некромантов пришлось убить. И с этим была согласна даже Нишка: — Вот из-за таких вот уродов я и оказалась за тридевять земель, в форте Локк. Интересно, живы ли они теперь? — спросила она, морщась и потирая виски. — Это вряд ли, — ответил ей Сэнд. — Скорее всего, они все давно умерли, ведь то, что они через себя пропускают, исключительно токсично. Видела, во что превратились их слуги? И они то же самое хотели сделать друг с другом. А ты, Кара, смотри на них и думай... — Не учи учëную, — огрызнулась ведьмочка. — Мне такая <<жизнь>> и нафиг не сдалась. Я живому пламени поклоняюсь, а не мëртвому. Так мы нечаянно узнали, что Кара поклоняется Коссуту — богу огня, и является чем-то вроде его канала связи с миром смертных, почти жрицей. Почему именно она — ещë предстояло узнать... Касавира я навестила на третий день. Всё приключения были закончены, дела переделаны, и я даже заглянула в <<Лунную Маску>>, познакомиться с той, благодаря кому наш паладин стал Каталмачем. И да, я знала, что Кас не врал мне тогда, паладины вообще не умеют врать, но осторожный разговор с ней подтвердил это. Друг, не поделивший с ним Офалу, давно живëт в Уотердипе, и неплохо. Сама леди Челдерсторн тоже процветает. А слухов об их несчастном романе почти не ходит, разве что особо упоротые ещë пытаются их распространять. Впрочем, после дуэли с Лорном они совсем прекратились... ... Офалу я встретила ещë раз на пороге Храма. — Сказали, что теперь можно, он вне опасности, — произнеся это, она пристально посмотрела на меня своими прекрасными и печальными глазами. — Я кое-что поняла. Ты его береги и не играй с ним. И ушла, не дожидаясь ответа. Касавир дожидался меня в палате — назовëм так это помещение с койками для раненых, сейчас совсем пустое по мирному времени. Рубашка слева на нëм топорщилась углом — под ней была повязка. Его обычно ясные топазовые глаза как-то плыли и туманились. — Сонные заклинания на него не действуют, — виновато признался священник у входа в палату. — Мы ему сказали, что с тобой всë в порядке, а он всë равно молился. Говорил, что обязательно во что-нибудь ввяжешься, тëмное и опасное, а тебе это опасно вдвойне... И вот результат. Когда извлекали осколки рëбер, мы не смогли его усыпить и напоили гномьим самогоном. И сегодня опять напоили, потому что ускоренный рост тканей... Словом, Касавир был ПЬЯН. Старался вести себя как трезвый, но получалось плохо. Он похлопал по койке, и я села рядом. — Офала пр-ходила, — сказал он. — Такая же кр-сивая. А я ничë не чувс-вую. Ничë, понимаешь? Прошло. Отболело. Баста. Простил я еë и отпустил. Я кивнула. Пьяный Касавир казался страшно уязвимым, я словно видела его рану, затянутую тоненькой плëночкой новой кожи, и предпочла промолчать, чтобы не разбередить случайно. — Ари, это пр-вда, что ты опять ст-лкнулась с Теневыми Жрецами? — спросил он, склонился ко мне... и его повело. Я осторожно придержала его, стараясь не задеть повязку, и он смог выпрямиться. — Пр-сти. Я пьян. Пр-клятый самогон. Просил же, но они уговорили, мол, так будет легче. А боль дейс-вительно аццкая... — он так и произнëс: <<аццкая> — Слаб я, оказывается... — Да ничего, — вздохнув, я вытащила из-за спины третьи ножны. Зачем они мне, казалось бы, если меча всего два? Щëлкнула небольшим замочком и раскрыла их, как ларец. Это, по сути, и был ларец, залитый воском, и в этом воске <<плавали>> осколки меча Гитиянки, сложенные, как мозаика, даже можно было рассмотреть надпись или узор. — Гробнар и Сэнд помогли мне сделать эти ножны. Сейчас эти осколки расположены в нужном порядке и не резонируют так страшно. Но всë равно, холодно, хоть и не так, как раньше, — призналась я и защëлкнула замок. — Бедная моя леди, — с состраданием сказал паладин. — Я бы согрел твоë сердце своим, но моë грешное тело желает большего, а я пока не имею права... Но если что, знай: я готов помочь! Это было столь красиво и пафосно, что я уронила челюсть. — И кто из нас бард? — усмехнулась, чувствуя в груди тепло: что ни говори, а приятно, когда тебе вот так признаются в любви. А это было именно признание, хоть и своеобразное. — Видимо, я, — откликнулся Касавир, улыбаясь глуповатой хмельной улыбкой. — И ещë дурак. Здесь же Храм Тюра. А я в любви пр-знаюсь. И даже не вру! А был бы трезвый, молчал бы, как рыба об лëд... Мир определëнно сошëл с ума. <<Молчу, как рыба об лëд>> — фраза совершенно нехарактерная для нашего Божьего воина. На моей памяти он никогда не смешивал фразеологизмы. Но он был пьян. А ещë влюблëн. Или уже полюбил? Он пошевелился, пытаясь сменить позу, его снова повело, я придержала... И так получилось, что наши губы оказались в опасной близости. И не оттолкнул меня запах перегара. Видимо, всë к этому шло... Это было осторожно, почти невинно, мы даже не пытались сделать наш поцелуй глубже и сильнее. Его губы были сухими и твëрдыми, но при этом нежными, и я чувствовала, что он тоже боится преодолеть некую грань. Но и этого было достаточно, чтобы я сама почувствовала себя пьяной, голова закружилась... А что чувствовал Касавир, который и так был пьян? ... Теперь мы оба поддерживали друг друга. И боялись закончить наш странный, затянувшийся поцелуй. ... Но пришлось. В висках у меня стучало, и я видела, как быстро-быстро бьëтся жилка на шее у паладина. — Вот я и сделал то, что давно хотел, — шепнул он. — И да простит меня Тюр, если это грех. — Думаю, простит, — сказала я. — Я ведь сама тебя люблю. И будь я волшебницей, вроде Сэнда, придумала бы какой-нибудь артефакт, чтобы тебя защитить. Ты ведь всë равно будешь меня заслонять от всего. — (он кивнул). — Так хоть не боялась бы тебя потерять... Перед бурей всегда затишье, и мы воспользовались им по полной... Повторить поцелуй с Касавиром в тот день я больше не решилась. Ибо — любовь есть, но насколько она истинная? А привязывать его к себе я не хотела до того момента, когда придумаю, как нас всех спасти. На четвëртый день вся команда была уже в сборе, и просто отдыхала, дожидаясь сигнала от судьбы или начальства. Над нами витала тревога. Впрочем, вели себя все, как всегда. Пили, ели, пели, смеялись, подкалывали друг друга, помогали Дункану по очереди (ибо штат прислуги у него пока был неполным). Гробнар пропадал у Сэнда в лаборатории, Бишопа туда не пускали, но он пока особо и не рвался, увлечëнный Нишкой. Наша чертовка, как умела, делала его счастливым, хотя тоже морщилась от некоторых его высказываний. Нигилист, что с него взять... А то, что произошло в Храме, мы с Касавиром условились хранить в тайне. Разве что на подколки следопыта теперь паладин реагировал спокойнее. А почему в тайне? Да просто не время ещë. Плох тот командир, который выделяет себе любимчиков. Поэтому для прочих Кас был таким же солдатом моей маленькой армии, как и остальные. И только Дункан улыбался понимающе. Он был слишком мудрым, чтобы поверить в нашу игру. Ну, ещë Нишка что-то чувствовала, Элани догадывалась, да Сэнд величал меня дамой сердца паладина. А я по привычке продолжала вести счëт. И пока мы Судьбу обыгрывали. Только теперь я окончательно поняла, что не играю, а живу. И смирилась с этим. Оставалось сделать так, чтобы эта жизнь не стала совсем уж страшной...