***
Битва получилась настолько тяжелой, насколько дурацкой. Ранены были все, кроме меня. Остальных, впрочем, тоже не особо атаковали — так, чисто боем связать. При этом меня щадили. Неужели Окку тоже понял?.. Или унюхал? Да и наши не особо старались. Как и я. Мы попросту выводили призрачных зверей из строя, частично следуя касавировым знаниям анатомии, частично тому, что знал о телторах Ганн. А вот кого старались завалить, так это Бишопа. Опять же, не убивая. Его окружила целая толпа зверей. И он их убивал, но прибегали новые... В итоге, следопыт попросту сбежал с поля боя, но не далеко — перемахнул через небольшую рысь, пнул барсука, взлетел на большой валун, торчащий из снега, выкинул свои сабли, уселся на самую верхушку, и пока к тявкающим внизу волкам и барсукам не присоединились коты с медведями, принялся посылать стрелы... в Окку. Мишень тот представлял из себя просто замечательную, возвышался над своими зверями, как фрегат над маленькими шлюпками. Закончился бой тоже по-дурацки. Призрачная волна откатилась от нас. Такое впечатление, что медвежий король отдал команду. Сам медведь встал перед Бишопом в позе принятия ситуации, и что-то сказал ему. Тот ответил, и... Над следопытом распахнулись, как показалось мне, тëмные крылья. При более внимательном рассмотрении они состояли из... пальцев? Щупалец? Клешней? Насекомых лапок? Чего там только не было, и всë это пугало до икоты. Потом эти страшные конечности потянулись к Окку, и я заорала прежде, чем поняла, что происходит: — Не смей жрать медведя, придурок! Иначе тебе... Последнее слово было матерным. И, возможно, решающим. <<Крылья>> медленно втянулись в Бишопа, сам он как-то обмяк, упал на колени. Пошатывающийся Окку подошëл к нему, что-то сказал. И тот вдруг истошно завопил — так что я услышала: — Да не нужна мне, бл... , твоя служба! Мне вообще рабы не нужны! Лучше бы ты меня сожрал, старый идиот! А раз не сожрал, то свободен! Иди, спи! Гуляй! Найди себе медведицу, сделай медвежат! Только мозги мне не... ! И оставь меня в покое! Оставьте меня в покое все! Зае...! После этого он встал и побрëл в сторону города. За ним, поколебавшись, потянулась моя команда. Ко мне подошëл Касавир: — Пойдëм, Ари. Кажется, мы всë сделали правильно, катастрофы не случилось. — Ты иди, Кас, — мотнула я головой. — Мы с Окку тебя догоним. — А он пойдëт? — удивился мой паладин. — Пойдëт. Он поклялся. И никакой Бишоп не сможет его от этой клятвы освободить. Паладин вздохнул и медленно, как и все остальные, зашагал в сторону открытых ворот. Мы с Окку стояли на вытоптанном поле, окружëнные крупными телторами, уцелевшими после битвы. В снегу повсюду горели огоньки — эссенции духов теперь видел не только Бишоп, и их следовало собрать... попозже... А пока я разговаривала с поникшим духом-медведем. — Почему он так?.. — печально спросил Окку. — Это Бишоп. Привыкай. Он такой, — вздохнула я. — К тому же он всë время ищет свободы, а попадает во всë более тяжкое рабство. Поэтому хочет умереть. Но ему нельзя — тогда либо Пожиратель окончательно захватит его тело, либо кто-то другой станет Пожирателем. И не факт, что кто-то из нас. Может вообще ничего не подозревающий мимокрокодил, ищи его потом... Так что бедолага сейчас в двойном рабстве: и у нас, и у Пожирателя. И не сказать, что он в этом не виноват — постарался, все силы вложил. Но оклемается — поймëт, что сейчас ему лучше быть с нами... — А сама-то что такая грустная, малышка? — хмыкнул медведь. — А он мне надоел ещë больше. Нагадил так, что мама не горюй. И послать бы его, да нельзя. — Так ты тоже в рабстве у долга? — Можно сказать и так... — Но ведь это не твоя война! — Боюсь, что уже моя. Я знаю, что такое Пожиратель, Король-Медведь. И позволять ему прыгать из тела в тело больше нельзя. Боюсь, что Бишоп — последний. Сожрут его — случится такая катастрофа, что погибнет не только Рашемен. — Я с тобой, — решился Окку. — От клятвы мне не освободиться, в какие неприличные дали ни послал бы меня ваш Бишоп. Я эту клятву дал даже не столько его предшественнику, сколько самому себе и той земле, которую храню. ... И мы пошли. И вскоре поравнялись с медленно идущим Касавиром. А уже в городе нагнали остальных. К новому члену команды вскоре привыкли. Элани в превращëнном виде не намного меньше, а Окку ещë и красивый! Вообще, странно, что такого обаятельного пушистика так боятся. Лично у меня он никогда не вызывал страха. А умиления — сколько угодно. Надо сказать, с появлением Окку в команде душа моя успокоилась. Словно последняя частичка паззла встала на место. И дело не в том, что в игре я всегда таскала его с собой. Да, он большой. Надëжный. Сильный. За отсутствием Касавира это было то самое плечо (или лапа), к которому можно прислониться в трудный час. А уж с Касавиром вместе я оказалась совсем <<в домике>>. О Бишопе, конечно, такого не скажешь. Он стал совсем подавленным, осознал, что так просто подохнуть ему никто не даст, в том числе и новый житель его головы. Хотя перспектива быть съеденным парня пугала не то, чтобы очень сильно. Гораздо меньше, чем быть взятым <<в коробочку>> и ведомым к победе, как еë ни понимай. Не хотелось ему сражаться за идею, спасение мира или что-то ещë. — Никуда не денется, — философски изрекла Элани, а Ганн добавил: мол, сопротивляться бесполезно, маятник уже качнулся обратно, и выбора у следопыта особо нет. Только между плохим и ужасным. А если единственный путь к спасению ему не по нутру, так это его проблемы... Вот так и получилось, что Окку охранял одновременно меня и Бишопа: его из-за клятвы, меня — по собственной инициативе. И со мной ему было намного легче...***
Люди оборачивались на Окку и поначалу перебегали на другую сторону улицы, потом перестали и просто глазели. — Так ты же красивый, — объяснила ему Ари. — И обаятельный. Как большущий котик. А эта твоя радуга... Они будут бояться, пока помнят легенды. Потом вспомнят, что ты защитник. Потом привыкнут видеть тебя на улицах в моей компании. И страх пропадëт. А уважение останется. — Я почти ничего не понимаю в людях, — признался медведь. — Вы для меня всë равно, что муравьишки: суетливые, шустрые, вечно спешащие и сильные только коллективом. А те, кто выделяется, обычно уходит из муравейника и долго не живëт. Таков был мой друг, тот, что был до Бишопа. И вдруг я вижу целую стаю таких выделившихся, необычных. И что мне делать с вами? Вы похожи на медведей, на разумных медведей, которые могут племенем, а могут и сами по себе. — А хатран? — улыбнулась полуэльфийка. Это она вспомнила Элину и еë Мишу. Которого рассмотрела краем глаза, решив, по совету оставшегося где-то там друга, <<включить ребëнка>>. Впрочем, добрый телтор еë раскусил почти сразу и спрятался. Не любил призрачный медвежонок взрослых почему-то... — Они тоже. Каждая хатран — медведица, для которой еë медвежатами могут стать ученицы. И если они берут под опеку улей с пчëлами или муравейник, то это оправдывается какими-то высокими целями. Оно и понятно: и пчëлы, и муравьи нужны медведям. Правда, здесь они не пища и не источник таковой, а... паства. А берсерки, охраняющие хатран, становятся уже не муравьиными воинами, а медведями. Но вы не вписываетесь и в эту картину. Я тут попытался мысленно превратить вас всех в медведей... Ари рассмеялась. — Да уж, медведи из нас те ещë. Разве что Касавир немного похож. И Элани в превращëнном виде. Остальные, скорее, какие-то другие зверьки. А почему мы перестали быть муравьями, а стали чем-то другим... рассказать? Всë равно до завтра делать особо нечего... И она рассказала ему всë. Как могла и насколько позволяло время. А присоединившийся Касавир, потом и другие дополняли еë рассказ. <<Я не ошибся, ни в ней, ни в Бишопе>>, — думал Окку, спускаясь вслед за другими в Теневой Мулсантир. — <<Да и в остальных тоже. Помоги же мне, мать-природа! >> Теперь он чуточку иначе смотрел на этих людей. Восхищался отвагой Ари и тех, кто пришли в Рашемен вместе с ней. Удивлялся бесстрашию троих, присоединившихся к ней здесь. И жалел Бишопа. Парня ломало и скручивало так, что удивительно, как с ума не сошëл. И ещë он сопротивлялся Пожирателю, что было странно, скорее всего — из чистой вредности. И даже не подозревал, что такое сопротивление меняет его самого, делает лучше... Вот бы удивился! Так было, когда они заговорили со жрецом, охраняющим печь, набитую духами. — Вернулись, мои зайчики, — обманчиво сладким голосом сказал этот мерзкий тип. — И мишку с собой привели. Я думал, вы сделаете из его шкуры мешок и запихнëте в него мой зоопарк. Мне он надоел, честно говоря. Общайся с ними, говори, успокаивай. А они ещë угрожают, неблагодарные... А на кой мне этот мишка живьëм? — Боишься?! — прорычал Окку, сообразив, что ничего такого этот жрец им сделать не может. Даже противник из него так себе. Может, даже медведь один бы справился... — Баюс, баюс, — издевательски, копируя чей-то акцент, подтвердил жрец. — Хотя убить меня ты не можешь, я и так мëртвый. А вот он, — призрачная длань махнула в сторону Бишопа, — вот он для меня опасен. Я так понимаю, он тебя не скушал почему-то? — И не скушаю, — ответил вместо Окку подошедший Пожиратель. — Ещë не хватало, чтобы мной командовали всякие навязанные непонятно кем сущности. А ведь пытаются! Я и тебя не слопаю. Хотя и очень хочется, это, внутри меня, прям урчит от жадности... — Почему? — заломил бровь жрец. — Я даже сопротивляться не смогу... — Потому что ты мерзкий, — ответил Бишоп. — Как бы меня не стошнило после этого. Зачем тогда жрал, спрашивается? Хотя, будь я Пожирателем ещë тогда... наверное, убил бы и съел Гариуса... — Это кого? — Да был один такой, вроде тебя, только к печи не привязанный. Бывает такое, живëт существо и только гадит, а шуму-то, шуму... Ари и еë спутники согнулись от хохота. Да и сам Окку, представив столь похабную картинку, не засмеялся просто потому, что не умел. Жрец тоже затрясся от хохота, демонстрируя, что чувство юмора ему не чуждо. — Ну раз не голоден, то, может, отпустишь меня, а? — сказал он. — Надоело мне тут. И делай с моим детским садом, что заблагорассудится, там и вполне съедобные есть. А в печке ключ лежит. Он вам зачем-то нужен. Сам бы давно перепрятал, но эти... не пускают, — ткнул жрец в сторону печи. — Научишь как, отпущу, — сказал Бишоп и поморщился. Не хотелось ему совершать столь добрый поступок, но вариант с пожиранием нравился ему ещë меньше. И отпустил. Ко всеобщему удивлению. Раз — и осыпалась тень обгоревшего человека в капюшоне, провалилась сквозь землю. Наверное, отправилась в загробный мир. Кто знает? А Бишоп при этом страшно побледнел, но приосанился и улыбнулся совсем скверной улыбкой. И с этой улыбкой пошëл к печи. — М-да. Вот как найти среди этой гнилятины вкусняшку? — спросил он. — Похоже, вам, ребята, сидение в печке на пользу не пошло. А перебирать вас, как картошку, мне недосуг. Выкину, пожалуй, всех. И выкинул. Непонятно, как остальные, а Окку увидел порскнувших от печи и мгновенно растаявших призраков. Разве что двое немного задержались: мальчик-подросток и громила, размером больше Касавира. Потом эта парочка сцепилась руками и испарилась. — И что это было? — подала голос Кара. Она не обладала особым зрением, но что-то такое почувствовала. — Я вытряхнул тараканов из ловушки, — пояснил Бишоп. — Теперь мне нехорошо. И жрать охота, во всех смыслах. Вы тут поройтесь, может, найдëте чего ценное, я поваляюсь на камушке... Потом всякие блестяшки соберу, вы их не топчите, ладно? <<Блестяшки>> Окку видел не в первый раз, для чего они нужны — знал, но, в отличие от битвы в поле при Мулсантире, не скорбел. Здешние обитатели вряд ли были при жизни белыми и пушистыми, пусть хоть после смерти пригодятся... — Ты молодец, — сказал он Бишопу. — Пошëл ты... — ответил тот, впрочем, без особой злости. До нужной двери дошли с приключениями, и Бишоп всë же пару раз дал волю Пожирателю. — Достал, ноет и ноет, как старая бабка, — сказал он. — А кто ему виноват? Сам дурак, полез драться с тем, что ему не по силам. Этих, вроде бы, и не жалко, пусть подавится. — Кого-то мне этот Пожиратель напоминает, — пробормотала Ари. — Как кого? Нас! — заявила Нишка. — Мы вот тоже вечно лезем на всякую хтонь. И побеждаем, что характерно. Того и гляди, нас всех примут в паладины. Даже Ари, а ей противопоказано... — Почему? — удивился Ганн. — Она бард. Ей себя ограничивать нельзя. Касавир и тот понимает, и не особо еë дрессирует, хотя мог бы... — Я бы сказала, вообще не дрессирует, — усмехнулась Каэлин. — Как они, такие разные, вообще вместе оказались? Должны бы жить, как кошка с собакой... — Она добрая, — вмешался Касавир. — Для меня это важнее всего прочего. И пока она сохраняет доброту в душе, пусть хоть по потолку бегает. Свалится — поймаю. Все прыснули, в том числе и Ари. А Бишоп сделал большие глаза. Похоже, он считал, что Касавир не умеет шутить. Тема семейных отношений паладина и бардессы была закрыта, дверь, наоборот, открыта. Кстати, ключ подозрительно напоминал меч Ари, и Окку от проснувшихся ассоциаций тихонько зарычал. — Везде Гит, да уж. И сюда они влезли, — вздохнула Ари. — Думается мне, что они создавали мне тело не только для борьбы с Королëм Теней. О Пожирателе они тоже что-то знали. Эх, как там наша зелëная старушенция... Медведь осторожно толкнул еë носом: — Не грусти. Что было, то было. А с тем, что есть, попытаемся разобраться. Вниз пойдëм? В смысле, ещë ниже Храма? Там вроде бы ответвления есть, и они куда-то ведут... — Пожалуй, что нет, — подумав, изрекла полуэльфийка. — Мне уже тоже нехорошо. И чует моë сердечко, там, внизу, водится такое, к чему без подготовки лучше не лезть. Загрызут всех, даже тебя. И Бишопа тоже. Ищи потом, в кого вселился Пожиратель... Если будет кому искать... Они ограничились только нижним ярусом Храма, не заходя в совсем глубокие подземелья, добыли книгу с названием <<Стенания Предателя>>, и ушли. Причëм Ари ехала на спине Окку, пока они не нашли относительно безопасное место, и Каэлин не подлечила еë песней...***
Вот так. Команда в сборе. Почему у меня спокойно на душе, когда я смотрю на Окку? И дело не в игре, хотя и там для меня выбор между медведем и духами из печки был очевидным. Наверное, просто потому, что косолапый окончательно сцементировал нашу сложносочинëнную команду. Какой-то он спокойный, непробиваемый. И ухитрился понравиться всем, даже Бишопу, хотя тот и корчит рожи. Это он по привычке. Постепенно у медведя даже любимчики в команде появились. Касавир ему напоминает о молодости, Элани в медвежьем облике вызывает неосознанную симпатию, я... ну, это я, та, что открыто призналась ему в приязни и погладила по голове... А Каэлин, по-моему, вообще нравится детям и животным, ангел, что тут скажешь... И с нами он общается чаще прочих. С Бишопом у него завязались деловые отношения по типу <<ты мне, я тебе>>. Дружбой там и не пахнет, и это, как ни странно, устраивает обоих. Что касается Шевы... Увидев с нами Окку, она приподняла брови и улыбнулась: — Ну что ж, видимо, так и должно быть. Значит, у этого Пожирателя есть шанс выкарабкаться, несмотря на... его прошлое. Теперь слушайте... И она рассказала нам о Древне и Пепельном Лесе, о том, как можно туда добраться. — А артисты теперь свободны, — закончила она. — Можете с ними поговорить. И мы отправились к Магде. — Не вздумай поднимать эти руки, позволь это сделать мужикам, — сказал Касавир и отобрали у меня руки голема... не такие уж тяжелые, кстати. Неподалёку Окку работал подпоркой для покосившегося механизма, а Ганн и Бишоп под руководством Сафии укрепляли болтами его ноги. Касавир довольно быстро приладил руки куда положено, почти без команд Красной волшебницы, вздохнул: <<Гробнара бы сюда>>, — и вернулся ко мне. — Дальше они справятся, им немного осталось. Честно говоря, работа там в основном для Сафии, лишь бы крепления не посыпались. И впредь, если что тяжелое — зови меня, мне не трудно. Или Окку, Ганна... — Ты знаешь, что я... — начала я, догадываясь... — Беременна? Да. — Каэлин сказала? — Она тоже, но сначала — Элани. Она же друид, и может сказать, какая самка животного носит во чреве потомство. А мы, двуногие и разумные, телесно мало чем отличается от животных. Но я и сам начал догадываться, когда ты стала забирать у меня и Зджайв слишком много энергии, и постоянно в ней нуждаться. И, честно говоря, давно так не боялся. За тебя одну я волнуюсь постоянно, но за тебя с нашим ребëнком... Будь моя воля, я оставил бы тебя в Мулсантире под присмотром ведьм, но тогда может случиться беда. Ты каким-то образом из всех вариантов умудряешься выбрать лучший, и дело даже не в том, что ты играла. Просто у тебя дар — изменять мир к лучшему. И знания всего лишь помогают тебе в этом. — Он снова вздохнул и обнял меня, словно пытаясь спрятать от всего. — И если я позволю своим хотелкам и страхам взять надо мной верх... Ты просто сама береги себя, ладно? Доживи хотя бы до того момента, когда мы найдëм способ вытащить из тебя этот осколок. Не рискуй собой понапрасну. — А кто ещë знает? — Благодаря Окку — все. Он же зверь, хоть и разумный, и душа у него звериная, честная. Он тут брякнул при всех, пока ты дремала у стенки: мол, беременных самок не обижает, потому и зверей уговорил на тебя не нападать. Видела бы ты, как вытянулись у всех лица! Ганн отчего-то покатился со смеху, девчонки все переглянулись и принялись обсуждать, чем тебя теперь кормить, во что одевать и стоит ли тебе вообще сражаться мечом. Потом Ганн отхохотался, поманил меня пальцем, и мы к этим обсуждальщицам присоединились. Потом и Окку вполз в наш круг. И только Бишоп стоял дурак дураком, пучил глаза, наконец, прошипел: <<Ну, с-святоша!>> — и пошëл к нам. Правда, мы уже до чего-то дорешались, теперь он будет, как и все мужики, заслонять тебя по мере возможности своей костлявой грудью и таскать за тобой вещи... В общем, готовься к гиперопеке. Я правильно сказал... самочка ты моя беременная? — Правильно, — тихо засмеялась я. И подумала, что он даже в доспехах умудряется быть нежным, создавать впечатление уюта и надëжности... Но надо идти, потому что... — Я честно буду беречь себя. И ни на что не обижусь. Я тоже хочу, чтобы у меня кто-нибудь родился, и увидеть, как он растëт, взрослеет, становится похожим на тебя... — Вздохнув, я упëрлась ладошками в его грудь. — Пойдëм, мой рыцарь. Кажется, они починили голема. Я тоже хочу увидеть, что скрывается за этими порталами... Команда была в сборе, во всех смыслах, и это радовало. Особенно то, что конфликты между старыми друзьями почти сгладились, а новые, как один, подобрались неконфликтные. Что-то мы поняли из книги, добытой в Теневом Мулсантире, что-то узнали от гаргулий, скрывавшихся за порталом. Еле уговорила Бишопа не драться с этой своеобразной семейной парой. Они же просто задание выполняли, а главные виновницы мертвы. А впереди ждали новые приключения, и я надеялась разобраться с ними до того, как перестану быть способной разбираться с чем бы то ни было. Окку, правда, обещал не без иронии, что подставит мне свою мохнатую спину в случае чего, и изобразит коня, ему нетрудно. Но я понимала, что он со мной в первую очередь из-за Бишопа, и дружба у нас ситуативная; и мы разойдëмся, точно в море корабли, как только скинем с плеч этот жуткий квест. Потому надеялась, что до такого не дойдëт. Вот, кстати, как такое может быть? Он дух, но на ощупь вполне материальный: пушистый, тëплый, под мехом перекатываются могучие мышцы, а его когти и клыки способны нанести вполне реальные раны. Шутка природы или же последствия клятвы? Дадут местные боги, я разберусь и с этой загадкой... А пока нас ждали три дороги. В Пепельнолесье. К озёрам Луру. И в город Скин, наполовину утонувший в воде. Оставалось кинуть жребий, поскольку ни один из выборов не представлялся мне простым. И подготовиться, иначе случись что, не вывезет и Окку...