Добро пожаловать в Блэкгейт

      Блэкгейт в течение нескольких недель, последовавших за отстранением Джейсона от власти, наконец, принимает новую иерархию. Персонал отказывается от всех предыдущих связей с бандами, которые платили им в карман. Оставшись довольными повышением зарплаты Болтона и опасаясь его агрессивного поведения, у них больше нет причин помогать своим старым работодателям. Не то чтобы деньги помогли бы Джейсону. Большинство Красных Колпаков уже отправлены в Стонгейт или мужскую исправительную колонию Готэма, чтобы отбыть различные сроки за манипуляции с наркотиками. Остальные Колпаки: Клэй Пейн, Гарфилд Линнс и Натан Принс, относятся к Джейсону с открытым отвращением. Гарфилд, самый крайний в своей самоотверженности, временами углубляющийся в абсолютный фанатизм, реагирует исключительно плохо. По словам Клэя, который услышал это от Армстронга, который услышал это от Князева, когда доктор Эллиот сказал Гарфилду, что он ничего не мог сделать, чтобы спасти татуировку, Гарфилд сказал: «Это хорошо». Они не остановили его, потому что любому нормальному человеку было бы слишком больно от того, что его грудь почти физически разрывалась, чтобы нормально двигаться. Гарфилд всегда любил доказывать, что люди ошибаются. Когда он был один, он облил себя алкоголем из запертого шкафа — с простой стеклянной дверью, которую было легко взломать — и поджег себя и больничную палату. Доктор Эллиот был прав. Когда пожарная команда наконец нашла его пережаренный труп, спрятанный под пепельным одеялом, они едва смогли разглядеть изгибы его лица. Остальные скоро пойдут за ним в могилу. Клэя запирают в одиночной камере для его же безопасности после того, как Напьер засияет на своем «отвратительном лице» и сыграет пластического хирурга. Клэй, с доселе не выразительной внешностью хмурого бродяги превратился в человека, лицо которого было «украшено» выпуклыми свисающими шишками на из-за инъекций быстрорастворимый цемента, так называемого «силикона». Он не может видеть сквозь опухшие веки и может пить только через соломинку. Все, вашу мать знают, что это сделал Джек. Клэй ничего не говорит, и Джек тоже. У Болтона нет записей, чтобы доказать обратное, поэтому Джек остается в общей поп-музыке, пока штат следит за тем, чтобы Клея отправили в больницу минимального режима. Единственный плюс в том, что Клэй стал звездой медицинского сообщества. Хуже всего обстоит дело с Натаном, красавцем Блэкгейта, но со змеиной гибкостью и грацией. Заключение Джейсона и Красные Колпаки сделали много плохого, такого плохого, чтобы остаться у власти. Натан остался один, и, в отличие от Гарфилда, он слишком труслив, чтобы покончить с собой. Его судьба решена. Прошло меньше суток после нападения Нарьера на Клэя. Натан один в океане жаждущих крови акул, и они нацеливаются на него, как только гаснет свет. Даже он не может сдерживать свои крики вечно. Мужчины передают его как общественную игрушку. Заставьте его завязать свои и без того короткие волосы в маленькие косички и размазать по губам красную краску. Они зовут его только Натали и бьют, когда он их поправляет. Болтон начинает называть его так, и вскоре весь комплекс замолкает. Дик знал, что в Блэкгейте дела обстоят плохо, но он не знал, что ему могут отказать в такой простой вещи, как собственное имя. Обращение с Натаном заставляет Дика оставаться ближе к Слэйду, как ребенок в всепоглощающем страхе, чтобы снова не оказаться в центре внимания Блэкгейта. Слэйд уверяет его, что этого не произойдет. Мужчины хотят владеть им и владеть им так же, как Слэйд и Джейсон, конфиденциально и на коротком поводке и ошейнике. Они хотели бы, чтобы он был их катамитом, а не обычной шлюхой.       — Джейсон, — продолжил Слэйд в тот вечер, когда Дик не мог отвлечься от горестных воплей Натана, — это совсем другая история. Они даже не удосужились переименовать его.       Дик посмотрел на пол, где Джейсон спал последнюю неделю. Непреклонный, грубый, чрезмерно бунтующий Джейсон, которого Слэйд унизил на глазах у всех и с тех пор почти не обращал на него внимания. Вряд ли это справедливо. Дик за последнюю неделю только варится в горькой и мерзкой злобе, сердитый Слэйд по-прежнему использует его каждую ночь, но Джейсону позволено валяться на холодном полу. Трахает ли Слэйд Джейсона или нет, остальным мужчинам, кажется, все равно. Они обходят его стороной, лишь грубо жестикулируя ему в спину, когда он уходит. В какой-то момент Дик понимает, что он ждет, пока остальные люди из Блэкгейта нападут на Джейсона так же, как они напали на него. Так же, как и Роланд в один из немногих, самых мрачных часов своей жизни. Эта мысль отталкивает его своей искренностью, и он проводит день, когда думает о ней, с тошнотворным и мстительным чувством. Он перестает ждать, чтобы увидеть, что будет дальше делать Тодд, что планирует делать тюрьма, и сосредотачивается на своем собственном выживании. В любом случае, это путь, который сейчас для него закрыт. Какими бы ни были его партнерские отношения с Джейсоном, в тот момент его собственное выживание стало более приоритетным, чем выживание Дика. Слэйд, к его удивлению, стал ему просто хозяином. Дик хмурится от отвращения. Нет лучшего слова, как бы он этого ни хотел. Он не партнер Слэйда. Он сомневается, что Слэйд видит в нем что-то большее, чем игрушку, чтобы отогнать скуку. Ганимед всемогущему Зевсу Слэйда. Это свидетельство бесконечного свободного падения Дика. Нет сети, ожидающей внизу, чтобы обезопасить его. Слэйд хочет от него только одного — полного и безоговорочного послушания. Слэйд не терпит возражений, и Дик быстро усваивает этот урок. Побоев нет. Слэйду не нужно напирать всем своим весом, чтобы доказать, насколько он превосходит Дика. Он усваивает урок в тот момент, когда говорит Слэйду научиться сосать себя. Челюсть Дика все еще болит после удара Слэйда тем утром, и он хочет, нет, он заслуживает перерыва. Это происходит с помощью трех быстрых ударов: один в сгиб локтя, сбоку шеи и затылок, где его череп встречается с позвоночником. Когда Дик, наконец, снова может двигаться и дышать, Слэйд склоняется над ним, не обращая внимания на его принудительное хрипение:       — Никогда больше не отказывай мне. — Так что Дик не знает. Джейсон наблюдает из своего заявленного угла в задней части камеры, и Дик в этот момент ужасно его ненавидит. Через неделю Дик наконец замечает сквозь кислотный туман, который затуманивает его разум всякий раз, когда он смотрит на Джейсона, что мужчина — или, скорее, мальчик — почти впал в кататонию после своего унижения. Он не говорит, не поддается на провокации, когда некоторые из сокамерников, в частности Нигма, выкрикивают унижающие достоинство Джейсона имена во время обеда и отдыха. Джейсон чаще всего сидит один в глубине кафетерия и смотрит в никуда. Его яркие глаза теперь были тусклыми и мутными, потерянными на задворках его собственного разума. Это пугает Дика. Слейд не подходит к нему. Никак не контактирует с ним, делает вид, что Джейсона не существует. Не более чем призрак в их камере. Но когда Дику удается потушить горящие угли своего гнева холодным сочувствием и попытаться достучаться до Джейсона, Слейд вырывает его прочь:       — Не разговаривай с ним, не смотри на него, — говорит Слэйд. Нет места для разногласий. Это приказ. Дик сглатывает и смотрит через плечо Слейда, где Джейсон безучастно смотрит на еду на своем столе.       — Ему нужна помощь, — но Дик не сопротивляется, когда Слейд утаскивает его.       — Ему нужно приспособиться. Как ты думаешь, почему я так долго ждал, чтобы сделать то, на что я имею полное право? Свет горит, но никого нет дома. Хозяин рано или поздно вернется.       — А если нет? — Дик не может представить себе следующие десять-пятнадцать лет жизни только со Слэйдом для разговоров и Джейсоном в виде немой статуи. Дик, конечно, адаптируется, он всегда был гибким, но он не хочет учиться.       Слейду все равно, — Тогда он не адаптируется. Дик вспоминает, как несколько месяцев назад — а теперь это кажется годами — Джейсон внимательно и заботливо ухаживал за ним в разгар лихорадки. Аккуратно подсовывая ему воду и суп. Осторожно побуждая его встать с кровати, чтобы он подвигался достаточно, чтобы его мышцы были расслаблены. Он думает об этом Джейсоне, а не о том с дикой скоростью, который продал его Роланду ради шанса на побег, которого никогда не было. Вот почему, когда Слэйд зовет его спать той ночью, он останавливается и берет запасное одеяло с нижней койки.       — Грейсон, — предупреждает Слейд, но Дик все равно подходит к Джейсону и наматывает одеяло на его затекшие плечи.       — Я не думаю, что ты заслуживаешь моего прощения. Но, по крайней мере, — Дик оттаскивает Джейсона от стены и набрасывает ему на спину одеяло. — Но это меньшее, что я могу сделать за все, что ты для меня сделал. Когда Дик просыпается на следующее утро, морщась от тупой боли Слэйда, все еще застрявшего внутри него, он замечает, как Джейсон просыпается, снимает одеяло и аккуратно складывает его на койке Дика. Этого достаточно, чтобы он почувствовал себя лучше.

***

В конце концов, Слэйд прав. Джейсон не остается в своем кататоническом состоянии навсегда. Через две недели после того, как Слэйд заставил его подчиниться перед всей тюрьмой, через полторы недели после того, как Гарфилд сжег себя заживо, через восемь дней после того, как Нарьер изувечил Клэя, и через семь дней после того, как Натан был вынужден стать Натали, Джейсон возвращается. Джейсону кажется, что времени совсем нет. Воспоминания о днях, проведенных как пустой и чистый лист человека, размыты и скрыты густым туманом. Они не похожи на рваные и острые воспоминания о нападении Нарьера, которые проносятся в его голове внезапно, как удар хлыстом. Они утекают сквозь пальцы, как песок. Как бы он ни старался удержаться за них, они уплывают в недоступные для него места. Единственное воспоминание, которое он может удержать, — это не более чем серия образов. Руки Дика, одеяло и тепло, которого ему не хватало с тех пор, как они начали жить в одной камере. Осознание не происходит мгновенно. Джейсон более или менее чувствует себя одурманенным; он пропускает периоды времени и легко запутывается. В одну секунду он свернулся калачиком в углу камеры, а в следующую под ледяными брызгами воды из душа. Его тело по-прежнему работает на автопилоте, и ему нужно все, чтобы восстановить управление. Слэйд знает, что он вернулся, прежде чем Джейсон полностью осознает это сам. Джейсон просыпается однажды утром, его тело ноет и болит от холода бетонного пола, а тюремное одеяло дает ему немного комфорта. Он стонет и перекатывается на спину, растягивая изгибы позвоночника. Головокружение и дезориентация все еще тягостны для его головы, но на этот раз их края кажутся немного яснее. Он частично знает, что чем дольше длится день, тем лучше. На данный момент он может разогнать кровь, согреться и стать более бдительным. Он заставляет себя встать. Нога тяжело приземляется на его живот, и Джейсон, слишком потрясенный, чтобы вскрикнуть, хрипит от острой боли, выбивающей воздух из его легких. Слэйд нависает над ним, глубокие тени лежат на его лице в тусклом свете раннего утра, виден только его единственный голубой глаз:       — Спящая красавица, — его голос звучит хрипло, отчасти из-за недавнего пробуждения, — рад узнать, что ты все еще с нами. Он поднимает ногу и опускается, чтобы оседлать талию Джейсона: — Приятно снова тебя видеть. Что ж, видишь ли, ты все еще там. Джейсон не может найти слов, чтобы говорить. Он сужает глаза и отворачивается, глядя в угол комнаты. Только так он может сопротивляться в таком состоянии. Горячий поток воздуха касается линии его подбородка, когда Слэйд наклоняет голову и тихо смеется.       — У меня есть работа для меня, не так ли? Я дал тебе время, пока ты приспосабливаешься, позволив тебе спокойно выздороветь, но если ты хочешь оставаться под моей защитой, ты должен следовать моим правилам. Джейсон стискивает зубы и молчит. Слейд крепко сжимает его подбородок и запрокидывает голову назад, так что ему приходится смотреть прямо в горящий глаз Слейда.       — Ты хочешь оставаться со мной в безопасности? Тогда ты должен работать для этого. Ты здесь не заключенный, Джейсон, ты можешь уйти в любое время, когда захочешь. Но он не может. Он не может, потому что за пределами защиты Слэйда скрывается Нарьер, ждущий и ужасно голодный. Заключенный в тюрьме, ирония не ускользает от него. Судьба была жестока к нему с тех пор, как украла его мать и отца, какими бы плохими они ни были, когда он был молод, но не настолько молод, чтобы понять, что мир жесток к бедным маленьким мальчикам и девочкам. Слейд отпускает его. Забирается обратно в постель, где Дик, свернувшись калачиком в одеялах, лежит не доступным для мира сего. На мгновение Джейсон ненавидит его. Ненавидит, что Дик может порхать между заключенными с нейтралитетом человека, который никогда не был членом банды и не создавал семью с нуля. Как у Джейсона. Как это сделал Джейсон. То, что Дик может выбирать, кому он предан, не более чем вопрос удобства. Ненавидит, что он не чувствует той же потери, что и Джейсон, отрезанный от единственной семьи, которая у него когда-либо была, в мире, который презирает его за то, с чем он не мог помочь. Несчастный случай, родившийся у родителей, которые не имели никакого отношения к воспитанию ребенка. Одеяло трется о его щеку, колючее и грубое, но самое главное теплое. Ненависть покидает его быстрее, чем дыхание, которое Слэйд выдавил из него, стыд стынет на его месте. Он смотрит в сторону и вниз к своим ногам. Это он сделал это с собой, а не Дик. Он должен помнить это. Иначе он потеряет единственного человека в Блэкгейте на своей стороне. Если он еще не сделал.

***

      Джейсон едва «проснулся» целых три часа, прежде чем вызвал гнев Слэйда. Стартовый рекорд. Джейсон знает, что в ближайшие дни он, вероятно, сможет сделать это менее чем за минуту после пробуждения. Он не может вспомнить, что случилось с оставшимися Красными Колпаками в Блэкгейте после первой ночи, которую он провел в камере Слэйда. Когда он видит отсутствие Гарфилда и Клея, он ищет Натана. Находит его выползающим из-под стола с красными губами без помощи помады, размазанной по блестящему от слюны подбородку. Ядовитая волна беспомощности захлестывает его и скручивает желудок. Когда он замечает мужчину, засовывающего свой обмякший член обратно в штаны, Джейсон видит кровавый, ярко-красный цвет. Его друзья набрасываются на Джейсона, когда он кладет на пол человека «Рагретс», так назвал его Дик, со сломанным носом. Все трое, пришедшие на помощь Рагретсу, вытаскивают Джейсона, и даже тогда они едва могут его удержать. Один из них получает в нос и тот недоброжелательно хрустит. Другому Джейсон чуть не откусил палец. Он ослаб из-за времени, проведенного в оцепенении, но Джейсон борется так же яростно, как и грязно. У них нет шансов. Потом приходит Слэйд. Слэйд наносит ему четыре удара по позвоночнику. На секунду Джейсон уверен, что его зарезали. Интенсивная боль сковывает его конечности, охватывая его огнем, прежде чем исчезнуть в облаке неприятных помех. Джейсон просыпается на полу, булавки и иглы покалывают его спину и ноги. Вся нижняя часть его тела онемела и не отвечает. Его руки — не что иное, как раскачивающиеся тела из желатина.       — Извинись, — требует Слэйд. Как будто Джейсон мог, его язык слишком неповоротливый. Он все равно заставляет свой рот произносить слова. Лишь бы разозлить хозяина. — Иди на хуй. Слэйд кивает и поднимает кулак, прежде чем ударить Джейсона по лицу. Это вредит. Это очень больно. Его зрение темнеет, и когда оно проясняется, он смотрит, как грязный пол проходит под ним, перекинутый через плечо Слейда. Пещерный человек тащит свою новую жену. Остальные мужчины в кафетерии смотрят, как он уходит, а Дик тихонько опустил голову и сосредоточился на своем подносе. Никто из охранников не останавливает его; Кобблпот даже расчищает путь, когда мимо проходит Слэйд. Его бросают на мокрый кафельный пол в душе. — Тебе повезло, что я не хочу повторения последних двух недель так скоро. Вставай. Джейсон смотрит на него снизу вверх, скаля зубы, когда Слейд наклоняется, чтобы потянуть его за руку:       — Ты снова зарычишь на меня, и я заткну тебе рот, как животному, которым ты пытаешься быть. Вставай. Джейсон встаёт на дрожащих и желейных ногах, но Слэйд обхватывает его шею большой рукой и тащит его через маленькую разделительную перегородку, почти теряя равновесие.       — Отцепись от меня, — рычит Джейсон. Он пытается снова подняться, но вес Слейда давит на его спину. Он не может пошевелиться, как бы сильно он себя ни заставлял. Насколько слабым он стал за последние несколько недель? Слейд вонзает острие локтя между лопатками Джейсона и удерживает его там. Приколотый, беспомощный, как бабочка на доске.       — Я не думаю, что ты еще понимаешь свое положение, Джейсон. Раньше, когда я не был связан с тобой, ты мог болтать. Оскорбляй других, затевай драки, — Слейд сильнее прижимает его к перегородке. Достаточно, чтобы выгнать воздух из его груди, заставив его неловко хрипеть. — Делали что хотели, молодые придурки, как вы и делали, когда ваша самая большая неуверенность — это размер вашего члена. Но сейчас? Слэйд срывает Джейсона с перегородки и бросает его на плитку. Боли в его теле вспыхивают, сковывая тело болезненно онемевшим туманом. Джейсон пытается перевернуться, когда чувствует, как дергаются его руки, но слишком поздно. Нога ударяет его по спине, а мозолистые руки сжимают руки Джейсона за спиной стальной хваткой.       — Но сейчас? Сейчас твое поведение отражается на мне. Каждая драка, в которую ты ввязываешься, каждый мужчина, с которым ты говоришь, каждый раз, когда ты жуешь свою гребаную еду, — это мое дело. Мои питомцы ведут себя прилично.       — Я не твой питомец, — Джейсон дергает себя за руки. Нет игральных костей. Он забыл, насколько сильным был Слэйд, и стал вялым и наивным в своей победе. Его разочарование уступает место жгучей агонии, когда жестокие пальцы впиваются в полузажившую рану от укуса на его плече.       — Если ты не хочешь снова быть соседом по койке с Напьером, отбиваться от всего населения Блэкгейта, пережить недовольство Болтона против тебя, ты мой питомец. Это, конечно, при условии, что ты сам не выберешь легкий путь. Слэйд наклоняется ближе. Призрак его дыхания и щетины щекочет ушную раковину Джейсона. — Я даже могу дать тебе веревку.       — Да пошел ты, — выплевывает Джейсон.       — Это то, о чем я думал. Слэйд соскальзывает со спины Джейсона и хватает его за горло. Джейсон хватается за руку. С тем же успехом он мог быть слабым ребенком в тисках безразличного Бога. Рука сжимается на плече Джейсона.       — Я владею тобой. Затем Слэйд берет его правую руку и легко вывихивает ее из плеча.

***

      Он не упрощает задачу для Слэйда. Джейсону сложнее. Рука на перевязи и так болит от сна на бетонном полу — он даже сейчас отказывается пользоваться какой-либо из кроватей. У него нет помощи своей банды, его глаза и уши в тюрьме теперь оглохли и ослепли. Когда он пытается спросить об отправке писем оставшейся семье за ​​пределами Блэкгейта — по крайней мере, чтобы убедиться, что с Артемидой все в порядке, — Болтон смеется ему в лицо.       — Это для заключенных, которые демонстрируют хорошее поведение, — сказал ему Болтон, когда Джейсон потребовал, по крайней мере, ручку и бумагу, чтобы писать. — У вас есть многочисленные жалобы от охранников на драки, злословие и непокорность заключенных. Тебе повезло, что я не посадил тебя в одиночную камеру.       — Но это мое право.       — Ваши права, защищенные федеральным правительством, заключаются только в том, что мы предоставляем вам медицинскую помощь, защищаем ваше право на свободу слова, защищаем вас от дискриминации и предлагаем вам возможность подать жалобу на условия содержания в тюрьмах в вышестоящий суд. Нет ничего в том, чтобы отправлять письма своей беременной девушке. Убирайся из моего кабинета. Позже Джейсон наблюдал, как Дик писал письмо уродам в цирке, где он рос в детстве. Слэйд отправляет его со своей почтой днем. Джейсон импульсивно чуть не задушил их двоих, проглотив собственное горькое негодование. Той ночью Слэйд трахал Дика у решетки камеры, в то время как остальные мужчины улюлюкали и кричали, а Джейсон варил свой угол, облизывая свою уязвленную гордость. Что-то, что Дик, без сомнения, давным-давно обменял на почтовые привилегии. Джейсон знает, что его «удача» — заслуга его нового хозяина. Без интереса Слэйда Болтон запер бы его в подземной яме и выбросил бы ключ. Унижение прожигает Джейсона до костей. Он никогда и ни на кого не полагался. Даже в первые дни с его родителями. Привязанности мало помогают. Их единственная польза для других. Джейсон слишком полагается на помощь своей банды. Без Роя или даже Натана — не жалкого негодяя, в которого он превратился — он беспомощно слаб. Это неловко. Это позорно. Вот почему Слэйд смог украсть контроль над Блэкгейтом прямо из-под носа у Джейсона. Гнев делает Джейсона глупым. Он не боится отрицать эту часть себя. Подпитываемый холодной злобой Джейсон умный. Анализирует свои действия, думает, прежде чем говорить, и следит за тем, чтобы все, что он делает, служило достижению его цели. Он не претендовал почти на весь Готэм под именем Красных Колпаков, пока ему не исполнилось двадцать, потому что ему повезло. Но раскаленная докрасна враждебность заставляет его бросаться на что попало. Небрежный и равнодушный. Вот почему Рой и Артемида — заместители командира — были так важны для выживания Красных Колпаков. Предоставление уравновешенных и спокойных несогласных мнений, когда они ему нужны. Но не сейчас. В течение часа после возвращения в камеру после того, как Эллиот починил ему руку, Слэйд ломает Джейсону два пальца. Причина? Наказание за то, что он ударил Слэйда по лицу в тот момент, когда Кобблпот запирал дверь камеры. Той ночью Слэйд поворачивается к Дику и говорит:       — Хочешь отдохнуть? Покажи мне, как сильно ты этого хочешь. Джейсон не знает, что это значит. Дик делает. Словно наблюдаешь, как из него высасывают все хорошее и доброе. Сострадательная синева его глаз пуста и лишена чего-либо, кроме выживания. Пустая оболочка своего прежнего «я». Затем он атакует Джейсона со скоростью и гибкостью, которые он совершенствовал с тех пор, как Слэйд купил поводок к его ошейнику. Джейсон имеет больше боевого опыта, чем Грэйсон. Приступный переулок предлагает бесконечное количество тренировочных целей. Наркоторговцы, сутенерши и мафиози — неважно. Джейсон знает больше, чем просто как наносить удар. Но он травмирован, устал, а у Дика есть множество трюков, которые он без колебаний проворачивает. Он заканчивается быстрее, чем начинается. Джейсон делает ложный удар левой рукой, чтобы ударить правой ногой. Дик падает на спину и вскакивает с боковым ударом, который ломает два ребра. Затем он прижимает Джейсона к земле. Ноги обхватывают горло Джейсона, задыхаясь, так что твердые черные пятна начинают разъедать уголки его глаз. Джейсон пытается сбросить его, дергая бедрами и извиваясь по полу. Дик держит крепко. В последней отчаянной попытке он шлепает Дика по ногам, кряхтя на него. Отпусти. Отпусти! Он не отпускает. К нарастающему ужасу Джейсона, Дик сжимает его крепче. Затем Слэйд хлопает в ладоши, как будто заклинание снято. Дик тут же бросает его, вскарабкиваясь с пола. С красным лицом и тяжело дышащим, он только начал с Джейсоном, который находится в равной степени испуганности и отвращении. Слэйд лезет под кровать и что-то бросает Дику. Это бутылка со смазкой.       — Не ломай его, Грейсон. Это заставляет Дика заикаться. Он смотрит на Слейда и на Джейсона. Его руки дрожат. Может усталость? Нет, что-то темнее. Отвращение. Дик роняет бутылку и отступает на шаг.       — Нет, — говорит он. Слэйд вздыхает, хрустит шеей и бросает Дика на землю во вспышке серебренного и оранжевого. Он делает это так сильно, что если бы Слэйд был другим человеком, менее обдуманным и методичным, он мог бы случайно свернуть Дику шею. Так случилось, что он оставляет Дика на земле, обездвиженного и онемевшего от боли. Подкрадывается к Джейсону и тащит его по полу за волосы.       — Позвольте мне показать Вам, как это делается, Ричард. В следующий раз я не буду столь понимающим. Слэйд трахает Джейсона поверх скованного тела Дика. Жесткий. Настолько сильно, что они получают жалобы на шум из соседнего квартала из-за воя Джейсона. Затем, когда Слэйд заканчивает, он оставляет Джейсона, кровавое месиво на полу, и бросает Дика на его койку. Вокруг него скручивается дракон, охраняющий свою орду золота. Дик и Джейсон не спят всю ночь, глядя друг на друга прожигающими взглядами.       — Было бы проще, если бы ты просто держал рот на замке», — говорит Дик. Джейсон смеется.       — Я думал, ты сказал, что для того, чтобы тебя заткнуть, потребуется гораздо больше, чем член, похоже, Слейду удалось сделать невозможное.       — Я не ожидал, что ты поймешь, учитывая, что ты был ходячим овощем большую половину месяца. — Это жалит. Ты бесполезный дурак, Джейсон Тодд.       — Спустись сюда и скажи это мне в лицо, принцесса. Я покажу тебе, кто такой грёбаный овощ. Дик смотрит на него с молчаливым презрением:       — Я никогда не встречал человека с такой злостью и ненавистью, как ты, Джейсон. И, несмотря на всю степень отвращения, которую я испытываю к тебе, я не собираюсь бить человека, который и так находится на самом низком уровне.       — Здесь есть место для еще одного.       — Спи, Джейсон. Может быть, ты окажешь нам всем услугу и проснешься со здравым смыслом. В ближайшие дни Джейсон получает синяк под глазом, теряет задний коренной зуб, получает отметину от укуса так глубоко в гребне бедра, что он заражается неизвестно чем, и, что, вероятно, самое худшее, Слэйд укладывает его на свои колени посреди кафетерия и отшлепает.       — Возможно, мне стоило начать с этого, — Слейд трет воспаленную красную кожу на заднице Джейсона. Он шипит, от нежного укуса достаточно, чтобы в уголках его глаз выступили горькие слезы. Кровь, стучащая в его ушах, едва заглушает свист, эхом разносящийся по стенам заполненной комнаты. — Кажется, оно затыкает тебя быстрее, чем другие наказания. Остальные мужчины образовали круг вокруг них. Смотрел глазами-бусинками, полными страсти. Один откровенно лапает себя через штаны. Охранники столовой делают вид, что не замечают. Джейсон ничего не ждал от них. Они точно такие же заключенные Блэкгейта. Только с разноцветной униформой. Еще одна пощечина заставляет Джейсона рычать. Он зажимает губу, когда Слэйд тут же бьет его снова.       — Я не думаю, что ты понимаешь, какой ад я могу устроить тебе здесь, Джейсон. Если бы у тебя была хотя бы крупица понимания этого, ты бы не стал спать, есть и говорить без моего одобрения.       — Если ваша версия ада шлепает меня, как ребенка, перед группой мужчин, вы прожили довольно хорошую жизнь.       — Я добр, Джейсон. Плюнь мне еще раз в лицо, и я отдам тебя человеку, который вселяет страх в Дьявола. — Голос Слэйда падает, — Не думай, что я не осмелюсь.       — Чрезмерное преувеличение действительно не в твоем стиле, Слэйд. В следующий раз постарайся быть более оригинальным в своих оскорблениях и, возможно, на самом деле оправдаешь свои угрозы. — С тем же успехом он мог бы соперничать с Диком за золотую медаль в том, что болтал в самый неподходящий момент. Раньше это никогда не доставляло ему неприятностей. Но он всегда был уверен в своей способности подкрепить любую шутку, которую вытравил. Но не сейчас. Слейд сталкивает его с колен. Встает и возвращается к столу рядом с Диком, спиной к Джейсону. Прямое игнорирование его присутствия разжигает огонь, который разгорался внутри него, как пороховая бочка, что копилась всю прошедшую неделю. Злость делает тебя глупым. Нет, гнев все сделает. Это заставляет людей уважать тебя. Он выхватывает ближайший поднос с едой у протестующего Лазло и бросает его Слейду на голову. Воспользовавшись замешательством Слэйда, он тыкает последнего лицом в тарелку с горячим супом на своей тарелке. Тюрьма молчит. Злость делает тебя чертовски глупым, ты сумасшедший полудурок. Дик смотрит между Джейсоном и Слейдом, немой от ужаса. Слейд, неестественно спокойный, садится. Смахивает нитки лапши с волос и снимает теперь уже грязную повязку на глазу. Он бросает взгляд на Джейсона почти с мертвыми глазами и говорит очень тихим голосом:       — Хорошо. В этот день ничего не происходит. Это не мешает Джейсону спать с интервалом в десять минут, прижавшись спиной к бетонной стене. У него нет ножа, чтобы защитить себя. Только камень, который он подобрал в поле, и перевязь на руке. Не то чтобы это помешало кому-то с навыками Слэйда превратить и то, и другое в оружие против него. Следующий день проходит без происшествий. Мужчины смеются, когда заставляют Джейсона прыгать после того, как поймали его в пустом коридоре по пути в прачечную. Немного дополнительного отбеливателя на промежности их униформы — единственное возмездие, которого он может ожидать. Неделю спустя Джейсон расслабляется. Он ослабляет бдительность. Не думает об угрозе Слэйда. Даже не позволяет этому прийти ему в голову. Сидение на нем заставляет его волноваться и варить от страха того, что в конце концов произойдет, и это ранит его больше, чем то, что Слэйд сделает и может сделать. Лучше придумать, что делать в долгосрочной перспективе, теперь, когда Дик проголосовал за Слэйда. Его другим приоритетом является Натан или прозрачная бледная тень самого себя. Если Джейсон сможет поговорить с ним, возможно, у них двоих появится шанс. Заключение союза с меньшими, но многочисленными бандами, такими как Фальконе, поможет им подняться в иерархии Блэкгейта. Шанс никогда не приходит, когда через три недели Кобблпот приходит с письмом. Дик лежит на земле, его держат, закинув руку за спину, а ступня Слейда упирается ему в шею. Джейсон с трудом понимает смысл спарринговых упражнений, которые Слэйд заставляет Дика выполнять. В основном, насколько он может судить, это просто уроки абсолютной жестокости. Что бы ни делал Дик или Джейсон, Слэйд не сможет манипулировать ими так, как ему хочется. Сводят их с ума публичными демонстрациями ежедневного унижения. Кобблпот смотрит шоу минуту или две, прежде чем отдать приказ.       — Открыто на 32-м. Разве вы этого не знали? Похоже, ты наконец выбрался из Блэкгейта, Тодд. Дик задыхается, ужасный, влажный, огорченный звук. Джейсон видит, как на его лице вспыхивает волна эмоций. Паника плавно переходит в ощутимое страдание, пока он не прячет лицо в пол. Слэйд даже не смотрит в сторону Джейсона. Рой сделал это. Этот чертов пацан умудрился сделать это из Стонгейта. Он не должен был так волноваться по этому поводу. Не надо было идти к Слэйду. Рой собирался вытащить его. Он всегда собирался вытащить его.       — Могу ли я спросить, почему? — Джейсон подмигивает Слэйду в спину и быстро отворачивается, прежде чем ему приходится наблюдать, как предательство и страх проступают на лице Дика.       — Это временный приказ об освобождении, Тодд, не радуйся слишком сильно пока что.       — Временно, да? Почему так, — это не имеет значения, ему все равно. Скоро он будет вне этого места. Он пришлет помощь для Натана и Дика. Наймите лучшего адвоката, чтобы уволить Болтона. Может быть, даже в тюрьме Блэкгейт, чтобы Роланд трахался.       — Ага, — ухмылка Кобблпота ужасна. — А как еще ты собираешься попасть на похороны своей матери? Джейсон замирает. Его мать?

***

      Они закутывают его в костюм-четверку, наручники на запястьях и ноги прикрепляют к цепи на талии с коробками на замках. Как будто этого было недостаточно, они находят самых сильных охранников по вызову, Роланда и Кальвина, чтобы удержать его на месте. Затем, когда Кобблпот проверяет свой список, чтобы одобрить освобождение Джейсона, он зовет Исли.       — Принеси мне маску от укусов, Тодд. Бог знает, как сильно она ему нужна. Маска сделана из неудобного пластика, который впивается ему в щеки, когда ее застегивают за ушами. Кобблпот наблюдает с безопасного расстояния, ухмыляясь, как Исли затягивает ремни у него на затылке. Когда Освальд делает шаг вперед, чтобы проверить прочность наручников, Джейсон бросается на него. Он мало что может сделать со смертельной хваткой на обеих руках, но этого достаточно, чтобы Кобблпот с испуганным воплем рухнул обратно на землю. Глаза Джейсона морщатся, он широко улыбается и полны зубов за белым пластиком маски. Освальд вскакивает на ноги, его лицо становится красным, как помидор, и он смотрит в сторону, где Кэлвин тихо хихикает.       — Еще один смешок, офицер Роуз, и я сообщу о вас Болтону за неподчинение.       — Извините, босс, — Кэлвин едва сдерживает улыбку. — Больше не повторится.       — Смотри, чтобы этого не было, — поворачивается Освальд к Роланду. — Если хочешь, Десмонд. Джейсон может сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз он был так сильно ранен, что его так сильно одолевала тошнота, что он был болен. Роланд просто обходит Джейсона стороной и бьет Джейсона своим огромным кулаком в живот. Реакция почти мгновенная. Белая, обжигающая добела агония прорывается через его живот. Его легкие сжимаются, скручиваясь сами по себе, оставляя его бездыханным и головокружительным от дикого головокружения. Если бы не удерживающие его руки, Джейсон лежал бы на полу, хватаясь за живот и борясь с рвотой в горле. Кэлвину и Роланду легче затащить его в транспортную машину, пока он делает глубокие, прерывистые вдохи.       — Сожалею о твоей матери, — говорит Освальд, прежде чем они закрывают заднюю дверь грузовика. — Я уверен, что ты тоже не был ее первым выбором в качестве сына. Следующая болезненная волна, нахлынувшая на него, возникла не только из-за Роланда. В машине трое мужчин. Кэлвин, Роланд и водитель, сопровождающий Джейсона на «похороны». Джейсон сразу понимает, что Роланд не участвует в каком бы то ни было плане побега. Знает, что это план, потому что у его матери была передозировка много лет назад. Хотя государство этого не знает. Умно, Рой. Очень умно. Он не разговаривал с Роландом после его неудачного перевода из Блэкгейта из-за того, как он обращался с Диком — воспоминание до сих пор заставляет Джейсона холодеть от стыда. Сомневаюсь, что Рой стал бы тратить время на попытки связаться с человеком, к которому Джейсон ежедневно выражал свою неприязнь. Келвин немного другой. Джейсон мало что о нем знает, кроме того, что знали все. Жуткий желтоглазый ублюдок, который, если верить слухам, убил как минимум трех заключенных от имени какого-то богатого ублюдка из социальной элиты Готэма. Джейсон верит в это так же, как верит в призраков и людей-ящеров, управляющих Голливудом. Закатив глаза и задаваясь вопросом, как часто их родители роняли их на голову в детстве. Водитель, которого Джейсон не видел. Скорее всего, это был один из людей Роя, организовавших временное освобождение из Блэкгейта. Рой, должно быть, каким-то образом добрался до Артемиды и обошел отказ штата в его условно-досрочном освобождении. Как только он выберется из Готэма, он найдет способ вытащить оттуда и Дика. Это меньшее, что Джейсон может сделать. Поездка занимает час. Роланд и Кэлвин не очень разговорчивы, Роланд, потому что он мудак, читает. Как будто он ехал на автобусе на работу, а не сопровождал Джейсона-Гребаного-Тодда, лидера Красных Колпаков, из тюрьмы. Кэлвин, с другой стороны, пристально и напряженно смотрит на Джейсона. Он смотрит прямо в ответ, наблюдая за Кэлвином с открытой неприязнью, пока помещение не заполнится гнетущей атмосферой. Роланд ловит их через мгновение и толкает Джейсона локтем.       — Прекращай свои соревнования по измерению члена, заключенный, — Роланд качает головой и поднимает книгу. «Источник». Такой несносный Роланд, чересчур претенциозный и поэтичный. Джейсон почти делает выпад для книги только из принципа. Вместо этого он делает все, что может. Смотрите на него и надейтесь, что он загорится. Машина резко тормозит. Джейсон вздрагивает и поглядывает на двери, а Роланд облизывает палец и переворачивает другую страницу. Кэлвин лениво кладет руку на рукоятку пистолета в кобуре. Машина раскачивается, раздается грохот, прежде чем задние двери открываются, и свет заливает замкнутое пространство. Джейсон видел солнце во дворе Блэкгейта. Большую часть времени оно скрыто за густым серым слоем морского тумана, который поднимается над океаном, окружающим остров Блэкгейта. Когда горячие лучи прожигают этот туман, в спину бьет яркий жар, такой же гнетущий, как сторожевые вышки с гвардейцами и винтовками. На мгновение свет, падающий на заднюю часть тюремного фургона, становится таким ярким, что Джейсон думает: Боже, то, что они говорят о выходе из тюрьмы, — правда. Снаружи все лучше. Свет исходит не от солнца. Перед фургоном стоят три ярких прожектора, которые разгоняют тени, пока не остается ничего, кроме ослепляющего белого свечения. Это так резко, что даже когда Джейсон смотрит в темноту над ними, перед его глазами танцуют пурпурные и красные пятна. Есть слои труб, стреляющих по небу (?), которые Джейсон не помнит, чтобы быть частью нормальной среды до того, как он попал в тюрьму. Он где-то внутри. Роланд выталкивает его из грузовика на грязный бетонный пол. — Упс, — говорит он. Джейсон наклоняет голову и щурится сквозь почти закрытые глаза, осматривая окрестности. Есть раздражающие огни. За ними Джейсон может видеть группу мужчин в черных костюмах, что не так уж и необычно для похорон. Затем Джейсон видит их лица, и его сердце останавливается. Маски. Все они носят какие-то аборты из канцелярских масок с выпученными глазницами и зарешеченными ртами. Мерзости из кожи и ремешков с уплотнительными кольцами для цепочек. Джейсон знает только одну банду в Готэме, которая выбрала такую ​​непристойную эстетику. Собравшихся прорезает холодный, спокойный голос, резкий, как бритва, и ужасно знакомый.       — Посмотрите, кто, наконец, сделал это. Наш почетный гость. Джейсон встречался с Романом Сионисом ровно один раз. Четыре года назад, когда Джейсон был на пути к славе преступного мира, совершив несколько успешных и громких ограблений банков в центре Готэма. Роман обратился к нему с предложением. Они работают вместе, чтобы изгнать другие банды из Готэма и разделить территорию 70-30, при этом Общество Фальшивого Лица может многое выиграть. Джейсон сделал вид, что обдумывает сделку, рассмеялся ему в лицо и украл его идею изгнать остальные крупные банды из Готэма с Красными Колпаками во главе. Никого не удивило, что готэмские отбросы низкого уровня предпочли банду Джейсона банде Романа, особенно когда не требовалось заниматься садомазохизмом. Или это всё их странная униформа. Роман неторопливо идет вперед в свете прожекторов, отбрасывая впечатляющую тень на сгорбленного Джейсона. Если бы он вскочил на ноги, было бы только хуже, страстное увлечение Романа затмило только увлечение доктора Крейна в Блэкгейте — только Роман предпочитал быть его причиной. Итак, Джейсон опускается на колени, небрежно и безразлично к устойчивому приближению Романа, пока он не полностью загораживает Джейсону обзор.       — Красный Колпак, — говорит Роман, самодовольно даже под маской. — Думал, ты не фанат масок.       — Может, ты должен это исправишь, — говорит Джейсон, искажённый и приглушённый под пластиком. Роман приседает и тянется вперед. Джейсон откидывает голову назад, но Роман хватается за пластиковое дно и удерживает его на месте.       — Ты все еще поклонник едких отбивок, не так ли? Слэйд может сколько угодно болтать об обучении послушанию безмозглых армейских мальчишек, но он ничего не знает о том, как сломить упрямых дворняг вроде тебя. — Роман кивает мужчинам.       — Подними его, — затем к Роланду. — Сколько времени пройдет, прежде чем Болтон начнет скулить? Роланд пожимает плечами. — До поздней ночи, ты же знаешь, как проходят похороны. Как долго, по-вашему, Мэлоун? Водитель, которого Джейсон только сейчас замечает, шагает где-то сбоку от машины, выглядит смущенным. Он высокий, с таким жиром на волосах, что Джейсон чувствует себя обмазанным этим жиром, просто глядя на них. Между обветренной кожей рта и глазами, спрятанными за темными авиаторами, болтается спичка, изжеванная до чертиков. Он сдвигается назад, а затем снова на ноги. Джейсон знает признаки зависимости. Видел миллион раз в Рое, а теперь и в этом парне. Господи, где Готэм находит этих червей?       — Пять часов или около того, — говорит Мэлоун. — Это ненадолго, но Болтону это уже не нравится.       — Довольно долго. — Роман идёт и выпрямляемся. — В любом случае, это будет небольшая служба. Не так ли, Джейсон? Кому какое дело до какой-то старой наркоманки словившей передоз, а? Больно, так же больно, как когда Джейсон нашел свою мать. Морозный холод в луже собственной мочи и блевотины, руки, застрявшие в жестких когтях, рвущие ее блузку, и разинутый рот, крича в потолок. Джейсон бросается вперед. Умудряется схватить Романа за штанину руками — наручники перед ним, классическая ошибка — и дергает. Роман тяжело падает. Руки на его плечах через секунду оттягивают его от Романа, прежде чем он успевает притянуть его ближе. Джейсон смеется, громко и злобно под маской, когда Роман вскакивает на ноги, отталкивая протянутые руки.       — Отвали от меня! — Роман рычит и отряхивает костюм. Расправив плечи и заправив галстук обратно в пиджак. — Это не поможет тебе в долгосрочной перспективе, детка. Конечно, поможет. Джейсон откидывает подбородок назад и смотрит на Романа по всей длине носа маски. Он скалит зубы, все хорошее, что делает, и чувствует мстительное удовольствие от взгляда на Сиониса. Может быть, в конце концов, в хорошей маске есть какая-то польза.       — Ладно, покончим с этим, — поворачивается Роман. — Мэлоун, Роуз, оставайтесь здесь с грузовиком, Роланд проследите, чтобы он оставался в лифте наверху. Чейн, черт возьми, делай свою работу в следующий раз. — Даже со сдержанными руками, ногами и ртом Джейсон бросает на двух людей Романа пару черных глаз и разбивает верхнюю губу Роланда. До тех пор, пока самый большой парень, Чейн, не душит его в дюйме от потери сознания. Джейсон пропускает большую часть подъема на лифте, ошеломленный и изо всех сил пытающийся отдышаться через маленькие дыхательные пути в маске. Им всем тесно, даже без массивного тела Роланда, сжимающего заднюю часть комнаты. Роман поднялся один с одним человеком, Джейсон не помнит, с кем именно из группы, и, Боже, чего бы Джейсон не отдал за свободное место на десятке этажей. К тому времени, когда они достигли вершины, после нескольких долгих минут, Джейсон приобрёл ясность ума, а дыхание выровнялось. Он мельком бросает взгляд на панель комнат, считает до пятьдесят второго этажа, думает обо всех небоскребах Готэма. У Романа есть пентхаус, о котором он знает, и сводит его к зданию «Janus’ Cosmetics». или башня Gotham Village Apartments. Мало пользы от этой информации, за исключением того, что что-то хранится в глубине его мозга для последующего использования. Что-то есть, гнетущая тяжесть тяжело давит на его плечи сзади, и в груди чувствуется стеснение. Джейсон по очереди вдыхает через нос и через рот. Затем подсчитывает количество случайных предметов в комнате. На лацкане булавка эмалевой розы. Выгравированная рукоятка Desert Eagle, спрятанная в набедренной кобуре. Светлые локоны торчат из-под маски. Его зовут Джейсон Тодд. Его зовут Джейсон Тодд. Он не беспомощен. Двери лифта открываются, и лакеи Романа тянут его в комнату, как дикую собаку на коротком поводке. Он не облегчает им задачу, волоча ноги и извиваясь изо всех сил, как выброшенная на берег рыба, даже несмотря на то, что Роланд подталкивает его вперед. Они толкнули его на колени в центр просторной и шикарной спальни, изобилие которой начиналось от деревянных панелей с позолотой на стенах до богатой, сделанной из черного дерева и дорогой кожи, мебели. Однако первое, что привлекает внимание Джейсона, — это тонкий слой прозрачного полиэтилена, покрывающий белый ковер. Роман откинулся на спинку роскошного кожаного кресла, небрежно сжимая хрустальный бокал, темный от красного вина, в ладони, затянутой в перчатку. Расслабленный и ленивый, широко расставив ноги на сиденье. Брюки задираются достаточно высоко, чтобы показать нелепые узорчатые черные шелковые носки, заправленные в дизайнерские мужские туфли. На маленьком столике рядом с ним стоят бутылка вина за пять тысяч, блестящая серебряная рукоятка револьвера и любимая черная маска Романа. Роланд бросает его в центр полиэтиленового ковра.       — Оставь нас. — Голос Романа без маски звучит иначе. Глубже, если это было возможно, с оттенком сигарного дыма. Остальные люди Романа и Роланд выходят через лифт, оставляя Джейсона одного под открытым и горящим взглядом Романа. В горле Джейсона пересохло от того, как Роман помешивает вино в своем бокале.       — Я не солгал комиссии, Джейсон, когда просил о временном освобождении из-за твоего присутствия на похоронах.       — Я в шоке, — Джейсон сглатывает, но это мало помогает успокоить сухость в горле. — Ты собираешься сказать мне, что моя мать не умерла? Роман наклоняет голову, темно-бордовые глаза блестят холодным весельем:       — Помнишь, когда мы познакомились? Четыре года назад ты только что пустил пулю в Кармайна Фальконе, а его кровь все еще была на твоей дрянной кожаной куртке. Если бы ты был кем-то другим, я бы застрелил тебя в тот же момент, когда ты посмотрел на меня без капли уважения, которого я заслуживаю и требую.       — Это детали, — Джейсон перекатывается на коленях, как бы тяжело это ни было в его костюме-четверке, цепи громко звенят в тишине пентхауса. — Я должен был убить тебя в тот момент, когда ты проявил неуважение ко мне тем оскорблением, которое ты назвал сделкой. Тебе повезло, что я оставил тебя в живых.       — И поэтому я не в цепях, а ты, — Роман ставит стакан и встает.       — Если ты собираешься убить меня, Роман, — говорит Джейсон, — тебе лучше убедиться, что я мертв, потому что я не совершу одну и ту же ошибку дважды.       — И обрушить на мою голову праведный гнев Болтона? Нет, Джейсон, я не собираюсь тебя убивать. — Роман улыбается и подходит к зажженному камину в углу комнаты. Он смотрит на него какое-то время, затем тянется в сторону и хватает подобие кочерги, прислоненный к кирпичной кладке, тяжелый на конце с большой неизвестной формой. Он втыкает конец в огонь и ждет долгое мгновение. Джейсон наблюдает, медленно нарастающий ужас расползается по его венам, холодный, как лед, до самой глубины его души. Роман убирает железный прут, клеймо, раскаленное докрасна и светящееся в форме черного черепа. — Я просто убиваю последнего Красного Колпака. Страх — это приливная волна. Он выдавливает воздух из его легких и оставляет его ошеломленным, с непреодолимым приливом необузданной паники. Он спотыкается. Цепи на ногах и запястьях цепляются, и, почти как обезумевшая собака, вытаскивающая свою ногу из капкана, он использует свои плечи, чтобы отползти назад. Роман медленно приближается. Шаг за шагом по полу, обшитому деревянными панелями, на ковер с полиэтиленовым покрытием. Он начинает тихо насвистывать себе под нос. Глубокий, волнующий тенор напевает:       — There is a house in New Orleans, they call the Rising Sun, — Роман хватает Джейсона за лодыжку и дергает его назад. Джейсон рычит, как будто из глубины своего естества, и брыкается, но Роман садится ему на ноги. — And it's been the ruin of many a poor boy. Роман вытаскивает рубашку из цепочки, обмотанной вокруг его талии, до самой шеи. Обнажая татуировку Красных Колпаков, которую он сделал, когда ему было немногим больше семнадцати. Подвиг, который он совершил сам. Бренд блестит в лучах заката, проникающих в комнату. Купая пентхаус в огненно-красных и оранжевых тонах. В нескольких дюймах над его грудью, над его татуировкой, над его личностью, уже чувствуется раскалённое клеймо.       — Пожалуйста, — говорит Джейсон. — Не делай этого. Роман улыбается.       — And God I know I'm one.

***

      Даже спустя час в комнате все еще воняет жареной кожей. Сам, так называемый «брендинг», Джейсон почти не помнит. Если он думает об этом, то все, что приходит ему на ум, — вспышки эмоций. Боль самая сильная, неописуемая и мучительная. Джейсона тошнит, если он просто пытается вспомнить. Вонь все еще так тяжела для носа, что он чувствует ее на кончике языка. И слышится голос Романа, напевающего ему на ухо мелодию «House of the Rising Sun». Брызги дезинфицирующего средства на рану вырвали из его горла вой, такой мучительно громкий, что Роману пришлось сорвать маску от укусов и заткнуть рот разорванной полоской рубашки. Плакал жирными горькими слезами в пластик маски, пока Роман ворковал и перевязывал ему грудь.       — Выглядит на тебе лучше, чем я себе представлял. Ты всегда был своего рода красавчиком, пока не пошел и не покрылся татуировками, как какая-нибудь шлюха из Ист-Энда. Можно вывести мальчика из Преступного Переулка, но нельзя вывести Переулок из мальчика, а? — Роман откинул челку Джейсона назад. — Я думал о том, чтобы просто сжечь тебя и отправить обратно к Болтону, поджав хвост. Но сейчас? Роман провел рукой по маске. Танцевал легкими прикосновениями вдоль перевязанного ожога, через его пупок, прежде чем обхватить его член через брюки. — Ты выглядишь так красиво, когда тебе больно. Я понимаю, почему Слэйд приложил столько усилий, чтобы заполучить вас двоих. — Роман стянул с Джейсона брюки. — Давай посмотрим на твою маленькую, розовую дырочку, детка. Желудок Джейсона покалывает. Полиэтилен перестал раздражать час назад, теперь это лишь легкое раздражение на фоне общей тоски тела. Сырого от ритмичного трения о его ожога и живота, обнаженный член болезненно сминался под тяжестью его тела. Если он сосредотачивается достаточно сильно на предметах в комнате — диван Джейсона тоже сильно нарисован, считая количество потертостей на боку — он становится унылым, туманным. Спрятанный в тайниках его разума, пока резкий толчок сверху не вернет его обратно в настоящий момент. Или Роман говорит. Что он, к сожалению, имеет тенденцию делать много.       — Слейд припас тебя для меня, милый? Не могу поверить, что ты такой тугой, учитывая размер, который ты держал в своей заднице. Член Романа, к счастью, не такой большой, как у Слэйда. Однако на этом плюсы заканчиваются. Роман использует свой член так же, как нож, вонзая его в Джейсона жестокими, безжалостными толчками, слишком быстрыми или слишком медленными, чтобы быть чем-либо, кроме последовательного и унизительного ожога. Он не может дышать. Только хныкать жалкими криками в кляп. Пластик укусной маски, которая оставляет резкие неглубокие порезы на его щеках. Это третий раунд Романа. Он не торопится. Использует Джейсона более или менее как надувную куклу, чтобы трахаться, когда ему становится скучно. Когда Роман приходит, он встает, восхищается видом Джейсона, лежащего в полубессознательном состоянии на окровавленном полиэтилене — Роман не удосужился использовать что-либо, кроме слюны, он никогда не был щедрым мужчиной — бедра, смазанные красной смазкой и спермой. Делает несколько звонков, смотрит на неоновые огни ночного Готэм-сити, а затем тут же проскальзывает обратно. Сионис делает несколько звонков, смотрит на неоновые огни ночного Готэм-сити, а затем тут же проскальзывает обратно. Джейсон предполагает, что, должно быть, подсыпал в вино виагру или что-то в этом роде. У него нет причин продолжать так долго. Не знает, сколько еще он сам сможет так продержаться.       — Не думай, что ты будешь такой еще долго. Судя по тому, что сказал мне Слэйд, он очень усердно требует часть тебя. Он уже достаточно долго позволял тебе питаться его доброжелательностью. Интересно, что ты сделал, чтобы так сильно разозлить его, детка. Джейсон стонет в кляп. Воспоминание о сметении Слэйда в столовой после того, как его отшлепали, сочетание молока и подливки в прядях его волос. Тогда это было смешно. Сейчас? Сейчас Джейсон так болен тревожным сожалением, что отдал бы все, чтобы вернуть все назад. Роман толкается глубже, головка касается края его простаты. Едва ли приятно. Всего лишь капля удовольствия в море мучений. Он все равно стонет. Неудобное чувство унижения давно забыто. Все, что Роман хочет, он может взять. Джейсон мало что может сделать, чтобы сопротивляться ему.       Смех:       — О, я знаю, принцесса, если бы это зависело от меня, я бы держал тебя при себе. Связанный вот так, ничего, кроме моего члена, который составит тебе компанию. Если бы ты был достаточно хорош. Нельзя, чтобы наглый питомец думал, что он можешь командовать. Джейсон качает головой. Не твой питомец. Никогда не твой питомец. Я скорее умру.       — Может быть, я посмотрю, что я могу сделать, чтобы тебя освободили из Блэкгейта и отправили под домашний арест до конца твоего срока. Как ты относишься к этому, куколка? Ты имеешь в виду 125 лет? Хер тебе. Джейсон качает головой. Затыкает рот кляпом, пока Роман вращает бедрами и почти нежно нажимает на свои чувствительные нервы. Его член только в ответ на раздражитель слегка дергается. Роман, конечно, замечает.       — Тебе это нравится, дорогой? — Роман ухмыляется и одной рукой берет Джейсона за бедро. Другой цепляется за его шею и тянет его вверх. Наклоняя его тело, пока Джейсон не сядет к нему на колени. Боже, это больно. На данный момент это его не удивляет. Его желудок перекручен и ужасно болит от количества страданий на его теле и спермы внутри него. Черт, он ненавидит это. Ненавидит все в этом. Чего бы он не отдал, чтобы хоть на секунду освободить руки. Это все, что ему нужно, чтобы оторвать слизистый язык Романа от своего горла. Роман замедляется, вонзаясь в него глубокими карающими толчками. Угол наклона его тела позволяет Роману невероятно проникнуть в Джейсона, приливы удовольствия постепенно превращаются в устойчивую пульсирующую волну. Джейсон знает, что это цель Романа. Доведите его до оргазма в качестве последнего оскорбления, прежде чем он снова отпустит его под стражу Блэкгейта. Развлекает мысль о борьбе с этим, думая обо всем, от чертовски уродливого лица Роланда до Роя в разгар приступа, вызванного абстиненцией. Они только вызывают у него отвращение больше, чем он хотел бы признать. Отложите смущение в сторону, примите неизбежное. Неплохо для его организма сбиваться на целенаправленный внешний раздражитель. Это не. Это… верить, что это правда. Что это не его вина. Это сложная часть. Джейсон стонет. Опускаем голову на плечо Романа и дышим через нос. Сосредоточен на тонких полосках удовольствия, которые едва отвлекают от подавляющих приливов боли.       — Да, тыковка, я знал, что тебе это нравится. Твоё тело было создано для этого. — Роман задыхается ему в ухо. — Не мог бы ты сделать мне одолжение? Играй чаще, чтобы Слэйд продолжал посылать тебя ко мне. Если нет, что ж, несколько тактов никогда не мешали мне получать то, что я хотел раньше. Бедра Романа вздрагивают, и он толкается глубже. Поворачивает голову и с мрачным рычанием впивается зубами в плечо Джейсона. Этого достаточно, чтобы подтолкнуть Джейсона к самому слабому оргазму в его жизни. Едва ли ему вообще удается заставить себя закончить. Сперма вытекает из его члена, прежде чем она обмякнет на его бедре. Замкнется в себе. Бездыханный смех:       — Не говори, что я ничего для тебя не сделал, Джейсон. Роман сталкивает Джейсона с колен на пол. Встает, разглаживает складки на своем пальто и насмехается над Джейсоном. Ты всего лишь насекомое, которого мне еще предстоит раздавить.

***

      Джейсон наконец теряет сознание, когда Роман зовет Роланда и Кальвина. Когда он снова приходит в себя, он лежит, привязанный к кровати в больничной палате Блэкгейта. Его второй дом на сегодняшний день. Далеко не безопасный, но достаточно знакомый, чтобы ослабить упрямое напряжение, которое все еще сохраняется в линии его плеч. Когда его зрение проясняется, он замечает, что кто-то смотрит на него сверху вниз. Ни один из медперсонала. Оранжевый цвет на их комбинезоне не белый для медсестры или доктора. Его тюремный хозяин. Лицо Слэйда плоское:       — Вы обнаружите, что я не делаю пустых угроз. Испытай меня снова, и в следующий раз будет не так приятно, уверяю тебя. Джейсон сглатывает, и даже это, его горло пересохло от крика, причиняет боль. Он кивает. Слэйд встает и убирает волосы с лица Джейсона.       — Натан мертв. Повесился во время ужина. Через неделю мужчины начнут тебя просить. Веди себя хорошо, и я отклоню половину этих предложений. Не будешь, и я позволю каждому из них забрать тебя, а потом приглашу командиров. — Слэйд ускользает из комнаты, когда возвращается доктор Эллиот. Джейсон не борется со слезами или темным пространством бессознательного состояния, когда это приходит.

***

      На четвертый день выздоровления он просыпается от пакета на ночном столике. Это маленькая коричневая коробочка, перевязанная пурпурной лентой, плохо выкрашенная и сшитая из обрывков обмундирования заключенных. Стоит рядом со стаканом воды и антибиотиками на утро, невинная и непритязательная. В Блэкгейте нет места доброте или искренности. Джейсон смотрит на неё, подозрение и ужас поднимаются вместе с желчью в горле. Неуверенно он протягивает руку и берет коробку свободной рукой. Коробка полностью картонная, а дно покрыто темными пятнами, еще частично влажное. Джейсон колеблется, затем развязывает бант и поднимает крышку. Серые глаза смотрят на него. Джейсон смотрит в ответ, безмолвный в тревоге. На кровавых нитях служили зрительные нервы, связанные вместе в окровавленный бант. Записка, вырезанная на крышке: Поправляйся скорее, Джейсон! Натан не смог прийти на вечеринку по поводу выздоровления, но я знаю, что он хотел бы тебя увидеть! — С любовью, Джек. Внизу по коридору ему кажется, что он слышит чей-то смех. Когда остальные врачи добираются до утра, они находят Джейсона с разрезанной почти до кости рукой из-за попытки вырваться. Его голос пропал, и все, что он делает, это кричит, кричит и кричит. Джонатан Крейн очарован. Доктор Крейн делает аннотацию к книге, которую он пишет, о своем лечении заключенных Блэкгейта. Он упоминает сны, которые преследуют Джейсона, переименованного в Питера, о танцующих клоунах с улыбками Глазго, которые вырывают ему глаза заостренным концом окровавленного лома. В своем анализе он играет с возможным диагнозом шизофрении по голосам, которые слышит «Питер». Не посттравматические галлюцинации, связанные с лишением сна. Отправляет государству письмо с рекомендацией своего пациента, помещенного в психиатрическое отделение, для дальнейшего лечения. Джейсон был спасен от жизни лабораторной крысы Крейна только из-за отказа Болтона «относиться к Джейсону лучше, чем к другим». Его отправят обратно в общежитие в тот день, когда доктор Эллиот его оправдает. На обратном пути Напьер идет за своим ежедневным лекарством. Доктор Крейн устроил так, что они сталкиваются друг с другом.       — Джейсон, — улыбается Джек, одетый в смирительную рубашку и маску. — Ты получил мой подарок, дорогой мальчик? Это было лучшее, что я мог сделать за такой короткий срок. Жаль, что я не смог добиться для тебя красивых глаз твоего соседа по комнате. Слейд такой зануда. В следующий раз я тебе что-нибудь подарю, и это будет даже лучше предыдущего подарка. Смех Джека проигрывается в голове Джейсона как заевшая пластинка на протяжении всего пути обратно в тюремный блок А. Им приходится вводить ему успокоительное на полпути, когда Джейсон начинает дышать так громко, что медсестры пугаются до полусмерти. Мэлоун забирает его у медсестер на обратном пути.       — Господи, парень, что они с тобой сделали? — Он звучит сожалеюще. Это то, что у них есть общего.

***

      Дик не видит Джейсона неделю после его временного освобождения. Когда он возвращается, его кожа бледна, рука снова на перевязи, и на ощупь у него жар. Но нет ничего хуже раны на его груди. Сожженное изображение черепа, пузырящегося желтым цветом с заполненными гноем волдырями, в центре татуировки Красных Капюшонов. От взгляда Дика желудок переворачивается. Это все, что нужно. Отвращение, гнев и ненависть, которые Дик мог испытывать к Джейсону за его сделку с Роландом, испаряются. Это практически мгновенно. Когда они вернут Джейсона, Слейда уже нет, скорее всего, на встрече с Болтоном, что лучше для них обоих. Джейсон практически падает в объятия Дика, измученный и наполовину ошеломленный остатками анестезии. Глаза затуманиваются от замешательства, которое исчезает, как только он узнает Дика. Угрюмый синий цвет заглушает яркие вкрапления зеленого.       — Дик, — хрипит Джейсон и падает на колени. Крепко обхватывает руками ноги Дика, зарываясь лицом в ткань. — Дик. Если и остались остатки его недоброжелательности к Джейсону с того дня, как его вывезли из Блэкгейта, то отчаяние в голосе Джейсона — последний гвоздь в гроб. Он падает на колени и усаживает Джейсона к себе на колени, засовывая его голову себе на плечо. Мягко его успокаиват.       — У меня есть ты, маленькое крыло, у меня есть ты. — Будь я проклят, если снова упущу тебя из виду.       — Мне очень жаль, Дик, пожалуйста, мне очень жаль. — Ужасно видеть, как Джейсон превратился в обмякшее тело, рыдающее рядом с ним. Мягко, он ласково поглаживает рукой по затылку Джейсона. Описывает большим пальцем основание шеи.       — Я знаю. Я знаю это. Так продолжается минуты, может быть, часы. Дик может убедить Джейсона присоединиться к нему на нижней койке, чтобы он мог лечь. Кладет Джейсона на спину и прижимается к нему, отчаянно пытаясь держать его как можно ближе, пока он не успокоится. Джейсон сразу перестает плакать, но цепляется за Дика, как защитное одеяло. Дик мало думает об этом. Во всяком случае, только черная, порочная ярость по отношению к монстру, который это сделал. Кто осмелился назвать себя человеком, способным на такую ​​бездумную жестокость. Слэйд приходит и снова уходит. Бросает один взгляд на Джейсона и Дика, прежде чем выйти из камеры, не более чем с насмешкой. Дик ненавидит его больше всего на свете. Ненавидит, что может сделать что-то подобное с другим человеком. Ненавидит Блэкгейта, Болтона и всех мужчин внутри, где изнасилования, насилие и убийства являются нормой. Ненавидит, что чуть не опустился до их уровня в дни после «инициации» Джейсона.       — Мне жаль, — снова бормочет Джейсон несколько часов спустя в угасающем свете камеры. Он спокойнее. Неизмеримо больше, чем когда он прибыл. Дик вздыхает с облегчением. Он сомневается, что сможет быть достаточно сильным для них обоих надолго.       — Все в порядке, маленькое крыло, — Дик имеет в виду это. Он действительно делает. Вероятно, какая-то его часть всегда будет возмущаться Джейсоном за то, что он сделал. Но это тихо и легко запирается в глубоких ямах его разума, где произошло событие. Заперт внутри, чтобы больше никогда не открыть.       — Это не так, и мне очень жаль.       — Я знаю, я знаю, — говорит Дик.       — Я бы сделал все, чтобы вернуть, то что у нас было. Клянусь, Дик, я бы сделал все, чтобы загладить свою вину перед тобой, — Дик поворачивает голову и целует его. Это самый нежный поцелуй, который Дик когда-либо дарил кому-либо. Вкладывает в это все, что думает, и надеется, молится, чтобы Джейсон тоже это почувствовал. Просто для того, чтобы передать простую, единственную мысль. Все в порядке. Джейсон напрягается, и Дик корит себя, так нельзя обращаться с жертвой изнасилования. Затем Джейсон обхватывает рукой шею Дика и прижимается к нему спиной. Крепко держится, как будто он рискует сорваться с обрыва и умереть. Когда они расстаются, Дик прижимается лбом к лбу Джейсона. Наслаждаясь моментом тишины, просто делясь воздухом между ними двумя, без Слэйда, нависшего над ними, как разгневанный бог.       — Если хочешь помириться со мной, Джейсон, — Дик облизывает губы. — Ты должен перестать возиться со Слэйдом. Джейсон фыркает:       — Я не знаю, смогу ли я.       — Ты должен, Джейсон. Я не могу помочь тебе, и ты не можешь помочь мне, если ты ешь из трубки в лазарете через день. Разозлив его, мы только ухудшим ситуацию для нас двоих. — Дик делает паузу и, когда Джейсон не перебивает, продолжает. — Я… Если я буду себя вести, Слэйд слушает меня. Не сильно, но больше, чем он слушает тебя. Если я попрошу его о чем-то, он, вероятно, подумает о том, чтобы дать мне это. Например, сделать твои наказания более терпимыми. Ты понимаешь?       — Слэйд не отдаст его тебе просто так, — рычит Джейсон. Глядит на дверь камеры, готовый к тому, что Слэйд войдет в любой момент. — Признайся, куколка, он заставит тебя кое-что сделать взамен.       — Слэйд не любит делиться со мной, — хмурится Дик. — Если он хочет, чтобы я что-то сделал, я это сделаю.       — Что, если он захочет выставить тебя перед всем населением Блэкгейта, чтобы ему не пришлось меня бить?       — Тогда я сделаю это. Джейсон моргает. Открывает рот, потом плотно его закрывает:       — Я не могу просить тебя сделать это для меня. Не после того, что я сделал.       — Не попадай в неприятности, и мне не придется. Игнорирование друг друга не помогло ни одному из нас. Нам нечего терять, если мы попытаемся. — За исключением, возможно, их защиты в компании Слэйда. Неизвестно, как долго Дик будет сохранять интерес Слейда. Хотите сказать, что через пять лет он будет так же решительно настроен делиться Диком? Может, меньше. — Это лучше, чем сидеть и быть не готовым к той роли, которую Слэйд хочет, чтобы мы сыграли в будущем. Джейсон молчит. Дик не подталкивает его к разговору, его взгляд падает на грудь Джейсона с легкой и расстроенной хмуростью. До того, как Дик приехал в Блэкгейт, худшее из человечества, казалось, ограничивалось вечерними репортажами в новостях. Бесконечное монотонное гудение диктора играло у него над головой, пока он ел с Кори, сосредоточившись на том, как звучал ее голос, когда он сосал скользкий влажный жар ее клитора. Целый мир далеко, спрятанный в глубине его сознания вместе со списком других невозможных сценариев, которые «никогда не произойдут с ним». Мысли безмозглого и глупого мальчика. Дик не пробыл в Блэкгейте и года, и глубины, до которых может дойти человеческая жестокость, его уже не удивляют. Во всяком случае, именно изобретательность их наказаний пробуждает в нем какое-то чувство. И даже тогда меньше жалости. Просто искра пламени, которая есть и снова исчезает в мгновение ока. Он скучает по своей невинности, но не скорбит о её потере.       — Хорошо, — кажется, говорит Джейсон спустя целую вечность. — Я доставлю меньше проблем Слэйду. Даже если ты не сможешь, знаешь ли, заставить его остановиться. Я… — Джейсон опускает голову. — Это много значит, что ты готов простить меня за то, что я сделал с тобой. Дик мычит. Он не находит слов, чтобы ответить. Он не понимает, поэтому не может признать, что может сопереживать гамбиту Джейсона. Не верит в повторение принятых извинений и сомневается, что Джейсон верит в то, что Дик действительно ненавидит его так сильно, чтобы радоваться его грехопадению.       — Я как-нибудь вытащу тебя отсюда, — бормочет Джейсон позже той же ночью. Когда Слэйд вернулся и воспользовался ртом Дика, прежде чем занять верхнюю койку для себя. Оставив Дика вернуться к своим обязанностям по уходу за обмякшим телом Джейсона. — Я вытащу тебя отсюда, клянусь.       — Не давай обещаний, которые не сдержишь, маленькое крыло. Дик принял это. Он не выберется отсюда.

***

      В первый раз, когда кто-то в тюрьме обращается к Слэйду с просьбой использовать одного из его мальчиков, Дик дежурит в кафетерии за обедом. Он не сомневается, что Слэйд устроил так, чтобы это произошло. Он сомневается, что Слэйд знает о сделке между ним и Джейсоном, которую они молча разделили между собой. Но их внезапная близость в последующие недели после возвращения Джейсона из лазарета не ускользнула от его внимания. Дик накрывает еще несколько приготовленных бисквитов — твердых, как гвозди, и в три раза хуже на вкус, — когда видит Лазло Валентина, садящегося рядом со Слейдом. Мельком замечает какой-то маленький предмет, завернутый в туалетную бумагу, пропущенный под столом между их руками, и тут Лазло встает. Он улыбается и смеётся своим фыркающем поросячьем смехом, и отвешивает Слэйду театральный поклон. Слэйд встает через мгновение, подходит к тому месту, где Джейсон ночевал каждый раз с тех пор, как вернулся, и шепчет что-то ему на ухо. Дик наблюдает, как лицо Джейсона становится то яростно-красным, то пугающе бледным, прежде чем он кивает Слэйду, встает, шатаясь, как новорожденный жеребенок, и следует за Лазло за угол в прачечную. Отвращение — это кислотный ожог в задней части его горла. Он проводит большую часть оставшегося обеденного перерыва, глядя Слейду в затылок. В ярости, отчасти на себя за то, что не подумал, что это произойдет, а меньшая, более спокойная часть, которая ужасно смирилась с этим. Что он должен позволить Джейсону забрать первых нескольких человек в тюрьму, прежде чем поднимать шумиху перед Слэйдом. Надеюсь, что он будет более склонен согласиться. Однако независимо от того, что он думает, нынешнее затруднительное положение меняется. Джейсона забрали обратно, чтобы он делал все, что этот уебан Валентин хочет. Дик может только надеяться, что Слэйд ввел какие-то правила, чтобы всё не вышло из-под контроля. К тому времени, как они возвращаются, обед почти закончен. Лазло возвращается первым, довольный как свинья, извалявшаяся в грязи. На талии его штанов есть красная точка, все еще мокрая, ярко-бордовая. Кобблпот указывает на это.       — Господи, Лазло, если ты собираешься испачкать свою униформу, по крайней мере, не забудь почистить ее, прежде чем снова надевать. Лазло запрокидывает голову и хохочет. Дик часто забывает, кем были люди, пришедшие из психбольницы. Трудно не перепутать их всех, когда такие люди, как Виктор Зсас и Слэйд, существуют в общей поп-музыке. Но теперь он вспоминает, что Лазло был одним из немногих. От этого его желудок сжимается еще больше, особенно при мысли о том, сколько боли он может причинить Джейсону за такое долгое время.       — Неуклюжие с моей стороны, я постараюсь исправиться в будущем, мистер Кобблпот. — Дик не замечает Джейсона до тех пор, пока он не проскальзывает внутрь за несколько минут до закрытия, с болезненно-зеленым лицом и острым красным отпечатком зубов, выглядывающим из-за воротника его униформы. Он проходит мимо них двоих и падает на кровать, мгновенно засыпая. Когда Дик приседает рядом с ним, чтобы лучше рассмотреть его травмы, Слейд останавливает его, положив руку ему на плечо.       — Мне нужно посмотреть, в порядке ли он, — хмурится Дик, и Слейд качает головой. Кивает в сторону верхней койки и толкает Дика на нее.       — Он взрослый мужчина, он может сам позаботиться о своих проблемах. А теперь, — Слейд сажает Дика к себе на колени. Поворачивает его, а затем прижимает щеку Дика к кровати. — Давай послушаем твой голос, милая птичка. Он определенно поможет остальным мужчинам в тюремном блоке уснуть. Дик прикусывает губу и позволяет Слэйду трахнуть себя, лишь слегка смазав его слюной. Ему противно, насколько его тело приспособилось к этому с первых раз. Отсутствие сопротивления или напряжения, которое напрягает его позвоночник. Прикосновение зубов Слэйда к его спинному позвонку прямо под макушкой черепа заставило телу мгновенно расслабиться. Лучше смириться, чем снова и снова терпеть поражение. На следующий день к Джейсону никто не приходит, но Дик может сказать, что это у всех на уме. Они наблюдают за ним за завтраком с таким же вниманием, как когда Дик впервые приехал в Блэкгейт. Наконец, получив то, о чем мечтал месяц назад, Дик обнаруживает, что его рвет в ванной. Как он вообще мог желать такой судьбы для кого-то? Это делает его таким же отвратительным, как и остальных. Когда Натана больше нет, и никто из мужчин не желает добровольно становиться новой общественной игрушкой Блэкгейта, заключённые изо всех сил пытаются заплатить цену, которую Слэйд установил, чтобы получить шанс побыть наедине с Джейсоном. Дик едва ли знает, что это такое. Не помнит, что Лазло предложил, чтобы получить шанс, только то, что он меняется день ото дня. В некоторые дни, когда цену легче найти, несколько мужчин забирают Джейсона на часы. Когда будет сложнее заплатить цену, Джейсону может повезти, ведь ему нужно будет обслуживать только трех человек. Дик ненавидит их всех и их отвратительные цепкие пальцы, которые рвут Джейсона на униформу или со свистом шлепают его по заднице, когда он проходит мимо. Только после третьей недели, когда Джейсон раскис и вымотался, Дик наконец противостоит Слэйду. Харви Дент — один из постоянных посетителей Джейсона. Он, пожалуй, один из худших. Большинство мужчин в Блэкгейте удовлетворены тем, что, как описывает это Джейсон, держат его неподвижно за волосы и трахают в рот, пока не кончают. Менее половины на самом деле трахаются с ним, и Слэйд склонен держать мужчин, которые нанесли наибольший ущерб психике Натана, таких как Напьер, в страхе. Дент — один из немногих настоящих садистов, которым Слэйд позволяет оказаться в пределах досягаемости в любое время. Дент часто оставляет синяки на груди и горле Джейсона. Он помнит Джейсона со стороны, когда тот служил окружным прокурором. До кислотного приступа и последовавших за ним психотических эпизодов, которые свели его с ума. Джейсон по счастливой случайности избавился от многих приговоров. Многие низшие члены банды Красных Капюшонов были готовы взять на себя ответственность за него. Десятки перепуганных свидетелей отказались в последнюю минуту. Суд над Джейсоном Тоддом так и не прошел у Дента, как он планировалось. Вместо этого он достался Деймону Мэтьюзу, который перешел из Лос-Анджелеса по распоряжению комиссара полиции Джеймса Гордона. Мэтьюз осудил Тодда, в то время как Дент наблюдал за судебным процессом из белой мягкой комнаты. Кричал на каждого работника больницы, который имел несчастье проходить мимо. Сейчас? Теперь у Дента была власть вершить правосудие над человеком, который стоил ему рассудка.

***

      — Вы торжественно клянетесь, что будете говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды, да поможет вам Бог? — Дент заставлял руку Джейсона опуститься на окровавленную кожаную обложку Библии, которую он украл много лет назад из тюремной библиотеки. Другая его рука зарылась в волосы Джейсона, впиваясь в него короткими, болезненными ногтями вместе с не менее болезненными толчками. — Вы клянетесь?       — Да, — выдыхал Джейсон.       — Скажи это. Повторяй за мной. Ты торжественно клянешься, — Харви входит достаточно далеко, чтобы заставить Джейсона всхлипнуть.       — Торжественно клянусь.       — Говорить правду, всю правду.       — А-а-а, г-говорить правду, всю правду.       — И ничего, кроме правды.       — И-и ничего, блять, блять, блять, кроме правды. Пожалуйста, Харви, остановись. Харви рычал и вырывал волосы Джейсона горстями:       — Продолжать!       — Ничего, кроме правды, да поможет мне Бог. — Джейсон плакал, жалкие маленькие слезы в койку, на которую харви его уложил. — Ох-оой, бля. Затем Дент снова и снова болтал о делах. Вы убили мисс Монтойю, пока она работала под прикрытием в вашей банде? Да, Джейсон бы умолял. Да, я это сделал. Создавали ли вы или не создавали рэкет в Ист-Энде, где вы брали значительную часть доходов, чтобы использовать их для торговли незаконным оружием, поставляемым в США из Санта-Приски и Курака? Да, Джейсон бы стонал. Накануне 3 февраля 2014 года Вы или не Вы проскользнули в дом Софии Фальконе, взяли нож для стейка на кухне и использовали его, чтобы перерезать ей горло во сне. Затем, когда она лежала умирая от потери крови, а ее сын рыдал рядом с её кроватью, Вы или не Вы включили газовую плиту в доме и дали газу заполнить помещение, а после полыхнуть? Нет, нет, я бы не стал, я не обижу детей, и Харви душил его, пока он чуть не умирает, крича: да, да, ты сделал это, грязный маленький лжец, признай это. Дик не может дышать, когда Харви делает это. Громко берет Джейсона посреди тюремного блока и созывает группу «присяжных заседателей», чтобы судить о виновности Джейсона. Просит их обдумать улики и вынести вердикт. Он всегда виновен. Хотя смертная казнь не разрешена в штате Нью-Йорк, чему Харви, очевидно, не рад, и по этому он каждый раз снимает петлю со своего ремня и душит Джейсона, пока его тело не превратится в почти безжизненный мешок с плотью. Затем он оставляет Джейсона там свободным для мужчин, которые хотят воспользоваться им. Пока они сначала спрашивают у Слэйда разрешения, которое он обычно дает. Именно после одной из таких сессий Дик наконец заговорил. Сегодня Джейсону Слэйд выписал цену в виде пачки сигарет. У Дика есть целых три. Он может быть в Блэкгейте, но это не значит, что его клептомания должна ущемляться, как все остальные права человека. Он прячет свои вещи вокруг тюремного блока, а не в камере, где Слэйд мог бы их найти и избить его за это. Пока мужчины спорят о том, кто будет использовать Джейсона, сначала Дик находит все пачки, которые спрятал с момента прибытия в Блэкгейт, и предоставляет их Слейду.       — Всю ночь. Я хочу его на всю ночь, больше никого. Слэйд бросает взгляд на три пачки сигарет на кровати, Мальборо, ни одной из тех фальшивых тюремных сигарет, которые все продают из туалетной бумаги и карандашной стружки.       — Где ты их взял? — спрашивает Слейд.       — Они мои. Ты не спрашивал Харви, где он взял свои. — Дик видел, как он украл её у Бутча ранее. Слэйд, вероятно, тоже. — Это кажется немного предвзятым, тебе не кажется? Слэйд не пытается скрыть нарастающую волну гнева:       — Не возражай.       — Не возражаю. Я предлагаю вам обмен. Сигареты на Джейсона, вы собираетесь мне отказать?       — Технически эти сигареты уже по умолчанию мои. И меня раздражает, что ты их где-то прятал, а не приносил прямо мне, как пай-мальчик. Дик хмурится:       — Они были моими еще до того, как я стал твоей собственностью. Если ты хочешь, чтобы я начал отдавать тебе то, что у меня есть, ты должен был сказать мне об этом. Так мы сможем избежать этого в будущем. А пока, позвольте мне повторить, наша сделка в силе?       — Вы оба принадлежите мне. Если бы ты хотел его так сильно, ты могл бы попросить его раньше.       — Я не видел причин упоминать об этом раньше. Слэйд спокойно смотрит на него, но берет сигареты, засовывает их между кроватью и кивает:       — Тогда иди за ним. Дик ускользает вниз по ступенькам, пока не видит сгорбленного Джейсона на полу. Мужчины легко расступаются, с беспокойством поглядывая туда, где стоит на страже Слейд. Наблюдают за взаимодействиями и напряжение чувствуется не только по пристальным взглядам, но и по накалившейся вокруг них атмосфере. Ничего они ему не сделают. Они боятся гнева Слэйда больше, чем любой радости, которую они могли бы получить от Дика за то короткое время, что он у них был. Это его единственный туз.       — Давай, давай, мы поднимаемся, Джей, — Дик как можно деликатнее подтягивает брюки Джейсона. Останавливается, когда слышит шипение Джейсона.       — Дик? — Джейсон стонет. — Что делаешь?       — Купить тебе тишину и покой. Как ты думаешь, ты можешь обнять меня? Поднять Джейсона по лестнице не так сложно. Он цепляется за шею Дика, но старается не слишком сильно тянуть его вниз. Двое из них достигают вершины лестницы через несколько минут, где Слэйд ждет с холодным и равнодушным взглядом. Дик сглатывает и проталкивается мимо Слэйда в камеру и кладет Джейсона на кровать.       — Где болит? — Джейсон ничего не говорит. Дик вздыхает. — Я знаю, что ты крутой парень, давай, где тебе больнее всего?       — Спина, горло, — Джейсон наклоняет голову и вздыхает. — Жопа, очевидно. Дик берет одну из тряпок и смачивает ее в раковине их камеры:       — Сними одежду, если сможешь прикройся… если хочешь.       — Вся тюрьма уже не раз видела меня голым.       — Если хочешь — прикройся, Джейсон. Я тебя не заставляю. Когда Дик присоединяется к Джейсону на краю койки, Джейсон раздевается догола, его окровавленные штаны болтаются на поясе. Приведение его в порядок не займет много времени. Синяков больше, чем порезов — какие-то полусформировавшиеся струпья в процессе отшелушивания, оставшиеся после Лазло две недели назад. Он старается не думать слишком много обо всех других повреждениях, которые были нанесены Джейсону с тех пор, как он вернулся в Блэкгейт, от того дерьма, которое заклеймило его грудь. На самом деле не хочет слишком много думать ни о чем. Когда это было с ним, было легче, по крайней мере, он мог усвоить это для себя. Из-за неловкого молчания Джейсона и его едва заметных вздрагиваний он едва ли может находиться так близко к нему в течение долгого времени. Не желая ничего, кроме как предоставить его самому себе, чтобы он спокойно зализывал свои раны, а Дик не видел, как он разваливается. Дойдя до верха штанов, он останавливается:       — Джейсон? Джейсон мычит, притворяясь спящим, пока кладет камень под руку Дика.       — Могу ли я?       — Не вижу смысла вас останавливать.       — Ты бы предпочёл сделать это сам? Джейсон молчит, затем кивает и протягивает руку за мокрой тряпкой. Дик отворачивается, глядя на серую стену, прослеживая крошечные трещины, которые паутиной выходят из крыши. Сосредотачивается на разговорах за пределами камеры из-за тихого, почти неслышимого шипения и вздрагивания позади него, пока Джейсон стирает засохшие хлопья красного цвета. Чья-то рука хлопает его по плечу, и Джейсон возвращает мочалку, немного побледнев.       — Всё. Дик бросает тряпку в маленькую корзину для белья, стоящую у стойки. Слейд наблюдает за ним, прищурившись. — Давай, малыш. Дик сглатывает комок в горле и пробирается обратно внутрь, прежде чем сесть рядом с Джейсоном. Открывает рот и тут же закрывает его. — Как ты себя чувствуешь?       — Не пытайся тянуть это дольше, чем нужно. — Джейсон цыкает, затем делает вдох. — Прости, я не хотел грубить.       — Не беспокойтесь об этом, я думаю, я бы тоже хотел, если бы я был в твоём положении. — Джейсон откидывается на спину с призраком того, что в более счастливых обстоятельствах могло бы быть улыбкой.       — Ну, я не становлюсь моложе.       — Я могу дать тебе немного расслабиться, — говорит Дик и ложится рядом с ним. — Я не хочу, чтобы тебе было больно.       — Куколка, после того, что произошло, боль так же нормальна, как воздух в лёгких.       — Это должно заставить меня чувствовать себя лучше? Джейсон говорит мягче. — Нет, но я не хочу, чтобы ты сходил с ума из-за того, что причинил мне боль или что-то в этом роде. Если ты помнишь, я поступал с тобой и похуже.       — Я не кнут, которым ты можешь себя бичевать, Джейсон, — хмурится Дик. — Я сказал тебе, что простил тебя за то, что ты сделал. Подняв это, мы только причиним еще большую боль всем нам. Дик протягивает и легонько кладет руку на плечо Джейсона. Он проводит подушечками пальцев вверх и вниз по позвоночнику, вдоль напряженных мышц спины. Вонзается в толстые связки мышц на плечах, пока не издает тихий судорожный вздох. Тело Джейсона обмякает под его рукой. Дик заставляет его перевернуться на живот и берет одну из подушек, чтобы подложить Джейсону под грудь, пока медленно разбирается с его напряжением. Слэйд сказал ему использовать тело Джейсона. Это не значит, что он должен быть жестоким к нему. Когда Джейсон снова говорит, его голос чуть выше шепота:       — Когда я основал Колпаков, дело было не в деньгах. Дик делает паузу, а затем продолжает вращать большими пальцами по каждому позвонку в спине. Останавливаться и тужиться всякий раз, когда Джейсон стонет.       — М? Джейсон кивает.       — В Преступном Переулке ты либо вырастаешь, чтобы стать еще одной статистикой по количеству убийств, которые происходят за год, либо свежачком, которые каждый год присоединяются к банде. Изначально я не хотел идти по этому пути, понимаешь? Я хотел быть кем-то. Писать истории, как Джейн Остин или что-то в этом роде. Дик улыбается. Представляет Джейсона, сгорбившегося над компьютером посреди ночи, описывающего детализированные сцены викторианских женщин в многослойных платьях и мужчин в длинных пальто, едущих на лошадях.       — Это хорошая мечта.       — Но в том-то и дело, верно? Это всегда было просто мечтой. У меня никогда не было больших успехов в учёбе. Я не был глупым, или, по крайней мере, я не думал, что был таким. Я все время прогуливал школу, потому что моя мама всегда болела. Через некоторое время меня просто выгнали. Думали, что я не более чем какой-то неудачник, как и остальные засранцы из Преступного Переулка. видимо, у меня не было свидетельства о рождении, поэтому ни один соцработник не пришел забрать меня в какой-то приют, когда я был маленьким. Дик кивает головой:       — Знакомо. У путешествующих акробатов, приехавших из Румынии без остановки на острове Эллис, точно нет времени, чтобы привести в порядок все необходимые документы перед смертью.       — Дерьмо, — говорит Джейсон. — Мне жаль.       — Я уже давно с этим справился, — Дик опускает руку ниже. Нажимает подушечкой большого пальца на одну из ямочек на пояснице Джейсона и надавливает мягкими круговыми движениями. — Я не пытался избавить тебя от боли, Джейсон, если ты думал, что я это делаю. Я просто говорил, что в данном случае мы сделаны из одной ткани. Что произошло после смерти твоих родителей?       — Выполнял небольшие поручения для вышестоящих парней, которые были в бандах. Я планировал присоединиться к семье Марони или Фальконе, пока не узнал, что быть итальянцем — часть обязательного требования. Наряду с тем, что я был немного старше двенадцати лет. Дик почувствовал, как Слэйд смотрит на него, поэтому он опустил руку ниже, прямо к гребню задницы Джейсона, слегка выдохнув. Джейсон напрягается, поэтому Дик наклоняется вперед и целует его чуть сильнее, чем прикосновение крыла бабочки.       — Мои родители погибли, когда я был совсем маленьким, в результате несчастного случая, который не был случайным. Кто-то из мафии, Тони Зукко, попросил денег по страховке. Мистер Хейли, босс, — Дик мягко касается губами ушной раковины Джейсона. Понижает голос, чтобы его слышал только Тодд. — Сказал нет. Видел, как Зукко выходил из палатки перед выступлением. Никому не сказал, и в ту ночь я видел, как мои мама и папа упали, оборвав страховку, свои жизни и моё светлое будущее.       — Дик, — влажно говорит Джейсон. — Мне жаль.       — Полиция не хотела, чтобы восьмилетний мальчик участвовал в цирке, где погибли оба его родителя. Несмотря на то, что у меня были опекуны в труппе, они отправили меня жить в приют. Это было захудалое место в центре Готэма. Монахини, которые управляли им, были милы, но доброта не наполняет желудки. Было много дней, когда еда, которую мы ели, была просрочена, если мы вообще могли ее есть. Никогда не видел смысла рыться в мусоре, когда мог просто стащить то, что мог, с чужих тарелок. Я имею в виду, что они никак не могли съесть все это, не так ли? Дик нерешительно опускает руку ниже, обхватывая округлый изгиб задницы Джейсона. На этот раз он не трясется.       — Поверь мне, маленькое крыло, я последний человек, который будет осуждать тебя за то, что ты делаешь, чтобы выжить, — делает паузу Дик. Потирает большим пальцем красную, нежную кожу израненной дырочки Джейсона. Мягко шикает, когда он скулит. — Тогда продолжай это делать, потому что мы не умеем жить по-другому. Мне не нужно было продолжать воровать, чтобы выжить. Я мог бы воспользоваться грантами Мемориала Фокса-Пенниуорта для обездоленных. Но я этого не сделал. Вместо этого я воровал, лгал и манипулировал, чтобы получить то, что, как я думал, мир должен мне.       — Но под всем этим ты оставался хорошим человеком, — Джейсон крепче сжимает подушку, когда Дик скользит в нее лишь кончиком пальца. — Все ещё остаёшься.       — В течение нескольких дней после того, как ты приехал к Слэйду, когда ты был в разгаре этого кататонического состояния, я хотел, чтобы весь персонал Блэкгейта взял тебя. — Джейсон напрягается. Дик убирает палец и лезет под койку за бутылкой со смазкой, которая пренадлежит Слэйду. Открывает его, выливает приличное количество на пальцы, затем на дергающуюся дырочку Джейсона. Потирает кожу и слегка просовывает палец внутрь. — Я признаю это. Если бы я был хорошим человеком, меня бы здесь не было. Я бы перестал воровать много лет назад, и мне бы не пришла в голову мысль поставить тебя на свое место.       — Но ты этого не сделал, — Джейсон оглядывается через плечо, его голубые глаза полны отчаяния. — Ты мог бы попросить Слэйда сделать со мной что угодно, но ты этого не сделал.       — Потому что я человек, Джейсон. Вот почему я этого не сделал. — И это то, что отличает Дика от Джейсона, от большинства мужчин внутри Блэкгейта. Дик не хороший человек. Будь у него шанс, он сразу же вернулся бы к тому, чем занимался за пределами Блэкгейта. Он просто поступил бы умнее. Но даже Дик знает в глубине своего эгоистичного сердца, что если бросить человека в яму, где пытки и изнасилования так же нормальны, как дождь осенью, то это сотрет всю человечность, на которую Дик когда-то претендовал. Дик, возможно, уже достиг дна, но он отказывается бросаться дальше с уступа. Дик протягивает и кладет свою руку поверх руки Джейсона. Ослабляет хватку на подушке и скользит внутрь Джейсона. Слегка сжимает его и скользит. Джейсон все еще разработан после издевательств Харви. Дик идет легко. Тщательно определяя нежные места внутри него подушечками пальцев, затем вычерпывая то, что осталось от спермы, оставшейся внутри.       — Ты собираешься трахнуть меня, Дик? — мягко спрашивает Джейсон. Дик хочет. О, он хочет. Может быть, в другой раз, когда Слейд не будет наблюдать за ними краем глаза, а Дик не будет платить за свое время, как за какую-то поездку на атракционе. Он качает головой и упирается лбом в раскаленную кожу плеча Джейсона.       — Нет, маленькое крылышко, я не буду, — Дик глубже проникает пальцами в Джейсона. Он проводит носом по шее, целуя урчащего Джейсона, когда тот стонет, играя со своей простатой.       — Но? — Джейсон пытается вырваться. Дик прижимает его руку, чтобы удержать его на месте. Продолжает двигаться ножницами и глубоко проникать внутрь него, пока Джейсон не задыхается и не начинает тереться о его пальцы.       — Но ничего, я выиграл твое время. Слейд сказал, что я должен тебя использовать, но не сказал, как. Если я хочу прижать тебя пальцами к матрацу, а затем целовать твою спину до тех пор, пока ты не сможешь ничего делать, кроме как лежать безвольно и уснуть, то я так и сделаю. Джейсон скулит и зарывается лицом в подушку. — ГосподиБожеблять.       — Просто вдохни через рот, Джейсон, — Дик медленно проводит другой рукой вокруг своей талии. Прижимает свой твердеющий член к кровати. — Вот так, Джей. Не нужно много времени, чтобы вывести Джейсона. Мокрый и чувствительный от Харви, Дику едва ли нужно что-то делать, чтобы довести его до предела, ощущения, граничащие с болезненными. Джейсон плачет, всего несколько слезинок, которые Дик смахивает мягкими краями губ, шепча ему на ухо успокаивающие слова. Ты такой хороший, Джейсон, ты такой хороший. Джейсон дергается, сжимает пальцы и раскачивается взад-вперед, не в силах избежать прикосновения Дика. Дик с трудом видит, как щеки Джейсона вспыхивают восхитительным румянцем. То, как его влажный рот открывается в маленьком милом «о». Как его брови нахмурены над тьмой, ресницы отяжелели от слез. Он смущается, когда понимает, что качает бедрами, помогая Дику. Он красивый. Красивый и опасный. Он останавливается и перекатывает Джейсона на бок, не обращая внимания на протестующий стон, когда Дик высвобождает пальцы. Находит бутылку со смазкой на кровати и намазывает горсть между бедрами Джейсона и своим членом.       — Дик? — Дик стонет при звуке голоса Джейсона. Бездыханный, тихий всхлип. Мягко целует Джейсона в плечи сзади и притягивает к себе за бедра.       — Сожми для меня свои бедра, маленькое крыло? Вот так вот. — Дик рычит, проталкиваясь между сжатыми бедрами Джейсона, обволакивая его теплым скользким жаром. Обхватывает рукой член Джейсона и поглаживает его в медленном, нарастающем ритме, соответствующем его толчкам. Он впивается зубами в плечо Джейсона. Рычание содрогается сквозь его зубы, такое низкое, что Джейсон вздрагивает вместе с ним. Джейсон финиширует первым. Тяжело дыша в подушку, ужасно трясясь, но Дик прижал его к кровати и трахнул через это. Дик следует вскоре после этого, разрисовывая бедра Джейсона липкими веревками спермы и смазки. Он тяжело задыхается, отстраняясь от тела Джейсона и нащупывая еще одну маленькую тряпку. Он вытирает их обоих, раздвигая ноги Джейсона, чтобы устроиться между ними, чтобы вытереть сперму. Джейсон смотрит на него полуприкрытыми глазами.       — Спасибо, — говорит он через мгновение. Мягкий, ранимый. — Спасибо.       — Пожалуйста, — говорит Дик с неуверенной улыбкой. Когда он бросает тряпку в корзину возле решетки, он ловит темный взгляд Слэйда:       — Надеюсь, тебе было хорошо, Грейсон. Это пугает его больше всего на свете.

***

      Джейсон знает, что Дик — фаворит. Слэйд откровенно говорит об этом. Он передает Джейсона, как жевательную игрушку в собачьем парке. Каждый кусает. Начинает думать об этом прагматично. Он ненавидит, насколько это отвратительно, но предпринимает шаги, чтобы принять это как свою нынешнюю нормальность. Просто чтобы убедиться, что он не сойдет с ума от жестокого обращения. В ночь после того, как Дик покупает Джейсона, Слэйд выражает свое неудовольствие. Он не трахается с Диком. Он не бьет его. Это хуже, чем если бы он сделал и то, и другое. Мэлоун не дежурит в ту ночь. Джейсон привык к нему. Он тихий, стоический человек и, возможно, последний достойный охранник в Блэкгейте. Его присутствие заставляет мужчин ждать, пока он не выйдет из севооборота, прежде чем они попытаются торговаться со Слэйдом. Если они этого не сделают, Мэлоун остановит их и отправит собирать вещи в одиночные камеры. Если он подозревает, что мужчины могут пойти за Джейсоном, когда он уйдет, Мэлоун поручает Джейсону дежурить в прачечной, говоря, что он не хочет, чтобы Джейсон «слишком ленился». Это добрый и простой жест. Еще один друг помимо Дика, на которого он может положиться. Мэлоун нравится ему гораздо больше, чем другие, особенно Кобблпот, и его замена на ночь в миллион раз менее респектабельный человек, чем Мэлоун. Роланд вышел из клетки и бродит по столовой, как голодный пес. Ухмыляется и насмехается над любым мужчиной, который ловит его взгляд, и когда он видит Джейсона, ублюдок мчится к нему. Не нужно быть гением, чтобы понять, почему Роланда вдруг пригласили на вечернюю вахту, когда он должен следить за мониторами безопасности.       — Рад видеть, как ты ходишь, — Роланд искоса смотрит на него грязным, грязным взглядом. — Я ожидал, что ты будешь прикован к постели после того, что, как я слышал, ты занимался последние пару недель. Чем ты занимался. Как будто это было решение Джейсона. Джейсон смотрит. — У меня все нормально. Лучше бы я больше никогда не видел твою морду.       — Хм, с такой скоростью, с которой все остальные тебя получают, я сомневаюсь, что ты продержишься дольше, чем Натали. — Джейсон так загораетсяненавистью, что если бы Дик не смотрел через кафетерий, его вилка вонзилась бы Роланду в шею.       — Я стойкий.       — Бьюсь об заклад, — говорит Роланд. — После несчастного случая на похоронах. Я не думал, что мы вернем живого человека. Мэлоун сказал, что ты справишься, но я ему не очень-то поверил. Это стоило мне двадцати баксов. — Это все, чего стоит его жизнь сейчас. Двадцать долларов. Он бы рассмеялся, если бы не хотел свернуться калачиком в углу.       — Сделайте снимок, он сохранится дольше.       — Ты не в моем вкусе, — Роланд отходит от стола. Дик смотрит во все глаза. — К счастью, есть еще кое-кто.       — Удачи с этим. Это ошибка. Джейсон думает, что Слэйд скорее откусил бы руку Роланду за то, что он приблизился к Дику, особенно учитывая все, что случилось, что привело Дика в его объятия. Джейсон закатывает глаза и почти не обращает внимания. Беря передышку от заинтересованных клиентов, пока он может. Дик напрягается, когда Роланд скользит вокруг стола. Наклоняется ближе и проводит большим пальцем по щеке Дика. Слэйд даже не смотрит.       — Не люблю повторять дважды, — Роланд запускает в волосы Дика свои сальные пальцы и улыбается. Ужасная, извращенная вещь, которая заставила бы даже Болтона вздрогнуть. — Но я думаю, мне придется сделать для тебя исключение.       — Слэйд, — говорит Дик. Слэйд продолжает делать какую-то фигню, что бы не обращать на него внимания. Он почти не смотрит на Дика.       — Слэйд, — говорит Дик громче и растеренние. Слэйд игнорирует его и Джейсона. Он уже на полпути к столу, прежде чем думает о том, что он делает, а именно: А — Ударить Роланда прямо в его самодовольную морду и Б — Предпочтительно передать его член Дику, чтобы он сделал то, что он считает нужным, например, смыл его прямо в канализацию Готэма. Мысль о том, что этот уродец, чудовище, может коснуться Дика после того, что он сделал, неприемлема. Слэйд укладывает его на землю еще до того, как он пересекает кафетерий. Вылетает из-за стола и прижимает Джейсона к полу, колено прижимает его к шее.       — Если у тебя неотложные дела, то скажи мне, что тебе нужно спешить, если таковых по-моему нет, то ты будешь здесь лежать хоть до полуночи, парень. Джейсон рычит. — Как ты смеешь позволять этому куску мусора прикасаться к нему?       — Ты не можешь предполагать, каковы мои намерения, мальчишка, а теперь лежи, как хорошая собака, пока я заканчиваю свой завтрак. Слейд поднимается. Джейсон валяется в ярости на голом бетоне. Роланд возвышается над Диком и шепчет что-то, что Джейсон не может и не хочет слышать в пылу своей ярости. Это оставляет Дика бледным и вымученным, его рука дергается на пластиковой ложке. Когда Роланд возвращается к своим обходам, Слейд внимательно наблюдает за ними двумя.       — Если вы двое забыли, без меня Блэкгейт может стать бесконечно хуже, чем сейчас. Не пользуйтесь моей добротой снова. Лицо Дика становится таким трогательно-грустным, что глаза Джейсона затуманиваются и горят слезами разочарования. Он ничем не может помочь Дику. Чтобы защитить его, как он поступил с Джейсоном. Слэйд нанизывает их на конец заточенного меча. Любые действия только заставят Слэйда повернуть лезвие и сделать ещё больнее. Позже, перед одной из камер наблюдения, ведущих на третий уровень, Дика прижимают к стене. Подавляют шокированный вздох ладонью и впивается зубами в открытую бледную линию горла. Затем Слэйд бросает Дика на кровать и входит в открытую дверь их камеры. Джейсон бросается к Дику, чтобы помочь ему подняться. Руки дрожат от тихой ярости.       — Не надо, Джейсон, — бормочет Дик, но берет его за руку. Разве что, разве что Джейсон сможет найти доверенное лицо.

***

      Джейсон не имеет привычки посещать свои старые пристанища в Блэкгейте. С тех пор, как Слэйд совершенно ясно дал понять, что он не ценит Джейсона ничуть не меньше, чем Дика. Все, что нужно сделать мужчинам, это позвать Слэйда в холл за разрешением. Потом они набрасываются на него, как мухи на труп. Дик может свободно проходить, где хочет и когда хочет. Блэкгейт почти не признает его больше. И если они это сделают, что ж, Джейсон здесь, чтобы позаботиться об их потребности в черноволосом голубоглазом мальчике. Логически, Джейсон понимает, что в этом суть жестокости Слэйда по отношению к нему. Вбить клин между Диком и Джейсоном, пока они снова не станут двумя врагами. Оставаться вежливым только из-за их обстоятельств. Чтобы ослабить любую силу, которую они получили, восстановив свою поврежденную связь. Вот почему Слэйд ничего не делает с Роландом. Собственнические демонстрации Слэйда, помечающие шею Дика синяками и укусами перед камерами наблюдения, за которыми внимательно наблюдает Роланд, примерно так же полезны, как положить кучу листьев на еду для голодающего медведя. Он ничего не делает под предлогом того, что делает что-то. В конце концов, когда Роланд станет слишком отчаянным, он возьмет то, что хочет. Слэйд знает это. Вероятно, у него запланирован ответ, когда он это сделает. Роланд все еще существует в Блэкгейте, потому что он нужен Слэйду. Он страховка Слэйда. Если Дик, наконец, решит, что хочет уйти, ничто не будет стоять на пути между ним и Роландом. Это видно по подходу Роланда прошлой ночью. Вот почему Джейсон, увидев, как Дик сжался в себе после появления Роланда, настолько поглощен чувством вины и гнева, что идет к единственному человеку, который, как он знает, готов выдержать гнев Болтона.       — Ты, должно быть, очень отчаянно хочешь прийти ко мне, pajarito. Другие мужчины в тренажерном зале смотрят на Антонио с таким же уважением, как вы относитесь ко льву. Расстояние и почтение. Меньше Роланда, всего на долю дюйма, но вдвое умнее. Вам мало только этих качеств, чтобы сбежать от Пенья Дуро, но Антонио смог это провернуть. Блэкгейт был детским манежем по сравнению со слухами, которые доходили до Джейсона, о самой страшной тюрьме в Санта-Приске, не говоря уже о целом мире. Джейсон также слышал, как люди внутри называли его, проклятием человечества.       — Мне нужна услуга. Медленно люди вокруг них возвращаются к своим тренировкам. Каждые несколько секунд в их сторону бросали косые взгляды. Антонио продолжает так, словно никогда не слышал слов Джейсона, поднимая массивную штангу с рядами дисков, килограмм по пятнадцать каждый, прикрепленных к концу. Кажется, что для него это ничего не значит. Поднял его высоко над грудью, прежде чем с грохотом уронить на пол.       — Меня это не интересует, — хмурится Джейсон.       — Я могу торговать с тобой.       — Тебе нечего мне предложить, — Антонио отбрасывает утяжелители шин обратно в стену. — И в отличие от некоторых здешних мужчин я не бегаю на побегушках у маленьких мальчиков.       — Мое тело-       — Принадлежит Слэйду. У тебя нет ничего, pajarito. Ты только тратишь мое время. А теперь беги домой, пока другие не начали звать твоего хозяина. Антонио встает и проходит мимо Джейсона. Этого не происходит. Подрезать Антонио все равно, что пытаться заблокировать грузовик. Ему приходится отступить в сторону, а затем снова вернуться, когда Антонио отступает и пытается обойти его в другую сторону. Нетерпение становилось все яснее на его лице с каждой неудачной попыткой. Джейсон понимает, что здесь он рискует получить серьезную травму мозга. Ущерб Слэйда и даже садизм Романа были связаны с точными и центрированными ударами. С массивными кулаками Бэйна невозможно сказать, насколько плохо будет, когда он, наконец, начнет бить. Джейсон может, по крайней мере, надеяться, что он сможет хотя бы частично изложить свой аргумент, прежде чем ему придется уворачиваться и говорить одновременно. В отличие от Дика, болтать языком и драться никогда не было его сильной стороной. Антонио останавливается и смотрит. — Какой в ​​этом смысл? Я сказал «нет», а ты все еще пытаешься переубедить меня? Тебе нечего мне предложить.       — Я сделаю все, что угодно, — рычит Джейсон. — Я не гнушаюсь ползать на коленях и умолять Слэйда позволить тебе завладеть мной любым способом, каким ты захочешь. Я бы плюнул Болтону в лицо и рискнул бы провести несколько недель в одиночестве и голодной камере смерти, если бы это заставило тебя подумать о нашем сотрудничестве. Не испытывай меня, Антонио. Антонио хмурится и смотрит на Джейсона. Осторожно, с холодным взглядом, прежде чем он шагнет вперед, отталкивая Джейсона с дороги, достаточно сильно, чтобы тот отлетел к стене спортзала, прежде чем позвать Слэйда, скучающего и курящего над краем третьего этажа.       — Уилсон, — рявкает Антонио. — Какова цена? Сегодня еще никто не спрашивал. Джейсон знает, что Слэйд думал об этом с момента столкновения с Роландом. Скорее всего, цена будет низкой. Его мысли подтверждаются только тогда, когда Слэйд пожимает плечами, как будто он открыт для предложений.       — 2 марки. — Легко получить валюту, у любого, черт возьми, у каждого есть их коллекция. Валяются повсюду, как копейки на тротуаре. Если бы Джейсон не был в таком отчаянии, он бы возмутился явным оскорблением запрашиваемой цены. Антонио кивает: — Я возьму его. Джейсон ожидает, что Слэйд потребует предоплату. Он обычно требует. На этот раз он этого не делает, рискуя остаться без денег, кивает Антонио. Джейсон в глубине души надеется, что задохнется. Антонио обхватывает рукой горло Джейсона и тянет его за собой, не обращая внимания на рычание и фырканье Джейсона. Он волочит ноги по земле, а Антонио тащит его мимо камер в коридор, где стоит Кобблпот, и с ухмылкой ускользает в сторону.       — Час, — говорит Антонио.       — Не будь слишком грубым, зверюга, — Кобблпот более или менее стал здесь подобием секунда у Слэйда. Конечно, перебежчик маленький крысёныш им будет. Джейсон должен был это предвидеть. Мужчина, чья верность куплена за деньги, вовсе не мужчина. Комната, в которую его тащит Антонио, представляет собой чулан с голым бельем и грязными простынями, которые были сложены на земле, чтобы служить кроватью в «рабочие часы». Их никто не использует. Единственный раз, когда они когда-либо видели действие, это когда Джейсон кладет их между коленями, когда отсасывает у одного из многочисленных адвокатов. Антонио закрывает дверь и оглядывает комнату. Джейсон не может держать рот на замке:       — Я думал, ты не хочешь меня из-за моего тела. Антонио смотрит на него, измеряя взглядом, прежде чем так сильно швырнуть Джейсона на землю, что тот просыпается через несколько минут или, может, часов спустя на куче ткани, в то время как Антонио сидит, сгорбившись, над чем-то в комнате.       — Ты проснулся. — Антонио не поднимает глаз. — В следующий раз, когда ты попросишь о моём одолжении, а ты откажешься от меня и не будешь уважать, я вырву твой язык. Я понятно объясняю?       — Кристально понятно, — Джейсон потирает подбородок и садится. Антонио встает и протягивает Джейсону скомканную туалетную бумагу. Он испачкан темными чернилами, слова написаны элегантным курсивом — еще один сюрприз — и по-испански.       — Что это? — Джейсон берет. Он знает испанский на начальном уровне. Может разобрать слова дерево, Индийский океан, самолет и дату. Текст стилизован в строфы с характерной рифмой. Стихотворение.       — Что я ожидаю в обмен за свою услугу. Джейсон хмурится. Он ожидал списка милостей, вместо этого получил стихотворение.       — Что мне с этим делать?       — Мне нужно, чтобы оно было отправлено по почте человеку в Санте-Приске, который работает в Пенья-Дуро. Его, этого человека, зовут Зомби, — говорит Антонио. Как будто послать письмо из Блэкгейта — дело простое. Как будто Болтон не запретил посылать письма специально, что бы из тюрьмы не было так просто выйти.       — Я больше не могу посылать письма из Блэкгейта, как мне передать это твоему человеку в Санта-Приске?       — Это не моя проблема. Ты сказал, что сделаешь что угодно за услугу, это моя цена. Джейсон смотрит на записку в руке. Как он должен был доставать письма из тюрьмы, если Болтон рвал любые куски, которые пытался отправить по почте? Единственными избранными людьми, имевшими привилегии на почту, были Слэйд, Нигма и Дик. Джейсон сглатывает. Может быть, он сможет отослать свое письмо вместе с почтой Дика. Это его единственный шанс избавиться от Роланда. Он кладет записку в карман брюк и кивает.       — Хорошо, хорошо, я сделаю это.       — А теперь скажи мне, pajarito, — практически мурлычет он. — Из-за чего ты так отчаялся, что прибежал ко мне за помощью?       — Я хочу, чтобы ты избавился от Роланда. Антонио поднимает бровь. — Роланд Десмонд?       — Есть еще какой-то, о ком я не знаю?       — Мне просто любопытно.       — Я нанимаю тебя не для любопытства. Мне нужно, чтобы ты убрал его с дороги. Сможешь ты это сделать или нет? Антонио внимательно смотрит на него, прежде чем кивнуть. — Через неделю после того, как ты отправишь письмо, я хочу, чтобы ты украл шахматы из моей комнаты. Через неделю после отключения психиатрического крыла в Блэкгейте Нигма попытался сбежать с шахматами. Для тупицы без мозгов они всё равно бесполезны. Когда Антонио узнал, кто украл его набор, он схватил Нигму, корчащуюся и вопящую на коленях, и сломал ему позвоночник пополам, как хрупкую ветку. Единственная причина, по которой Нигму не перевели из Блэкгейта, заключалась в том, что, как только он полностью выздоровеет, он, как ожидается, снова сможет пользоваться своими ногами. За исключением постоянной и болезненной хромоты. Джейсону от этого определенно не стало лучше. — Что?       — Тогда я хочу, чтобы ты спрятал это, и спрятал как следует. Установи слежку, чтобы доказать, что Роланд будет тем, кто украдёт это. Когда у меня появится шанс, Роланд больше никогда не будет тебя беспокоить.       — А если ты не справившься?       — Мы работаем по системе доверия, pajarito. Я доверяю тебе отправить мое письмо, и ты доверяешь мне заботиться о Роланде. Это простой обмен. Джейсон хмурится, но кивает. Это лучшая сделка, которую он собирается получить. Он делает движение, когда Антонио останавливает его рукой на груди.       — Я купил твое время у Слэйда. Он будет что-то подозревать, если я не буду использовать тебя так, как он ожидает, не так ли? Плечи Джейсона опускаются. Чего еще он ожидал? Гнев приходит на пути беспомощности. — Тогда тебе лучше сделать так, чтобы это выглядело хорошо. Антонио хрустит костяшками пальцев. — На этот счет тебе не о чем беспокоиться.

***

Антонио не подлый или порочный партнер. Вероятно, это единственное, за что он держится выше остальных людей в Блэкгейт. Антонио тратит часть отведенного ему времени на избиение Джейсона, что, безусловно, дает ему разбитый, а не сломанный нос, а также глубокие синяки на груди, ребрах и талии. Смысл одурачивания Слэйда состоит в том, чтобы сделать его страдания как можно более реальными. У Антонио нет проблем с этим, особенно с тем, как Джейсон оскорблял его перед камерой в первую неделю пребывания там. До того, как Слейд попытался сделать ход. Неудивительно, что Антонио затаил обиду. Он также ненавидит, когда его называют «Антонио».       — Это имя дал мне мой отец, который бросил мою мать. Антонио означает «достойный похвалы или ценности». Святой Антоний также был покровителем бедных. Меня бросили гнить в яме в земле за преступление, которого я не совершал. Мой отец взвесил свою жизнь против моей и нашел ее бесполезной. Это последнее оскорбление за всю мою жизнь. Когда Антонио удовлетворен ущербом, который он нанес Джейсону, он прижимает его к цементной стене в задней части комнаты. Смазки нет, поэтому Джейсон обильно пускает слюни на толстые пальцы Антонио, проводя по всей длине языком, а его свободная рука ласкает изгибы его задницы. Он трется заплеванными пальцами о задницу Джейсона и дважды сплёвывает себе в ладонь, чтобы она стала более влажной. По крайней мере — Джейсон вздрагивает от отвращения — он его подготавливает.       — Бэйн намного лучше? Антонио, нет, Бэйн разворачивает его и бьет Джейсона тыльной стороной руки достаточно сильно, чтобы разорвать полузаживший порез на его губе. Кровь рисует стены, как бутоны роз, распускающиеся из рубиновой лозы. Скручиваясь и скручиваясь от цементной земли вверх и вверх, пока он не стекает с потолка.       — Это имя я заслужил, — Бэйн снова поднимает Джейсона за воротник рубашки. Прижимает его к стене и скользит двумя толстыми пальцами. Джейсон встаёт на колени. — Я не жду, что мальчик, проживший всего несколько месяцев в аду, знает, каково это — родиться в нем.       — Да? — Джейсон вздрагивает, а Бэйн двигает пальцами быстрыми, но эффективными движениями. — Не у всех из нас есть безумное количество мышц, сделанных из стероидов, чтобы отпугнуть мужчин одним массивным кулаком.       — Я не всегда был таким большим. Будь благодарен за то, что ты не появился на свет в подобном месте. Джейсон закрывает рот. Худшее действительно может случиться с каждым, и он не знает, оправдывает ли это его страдания или только ухудшает его взгляды на жизнь. Жертвы превращаются других в жертв. Если это не достаточно депрессивная мысль, Джейсон уверен, что все, что ему нужно сделать, это ждать чего-то ещё худшего. Мир дает достаточно примеров. Его собственная мусорная жизнь, безусловно, заслуживает внимания книг по психиатрии. Может быть, когда-нибудь его будут вспоминать вместе со Стэнфордским тюремным экспериментом, болезненно темным и исключительно захватывающим по-своему запутанным. Бэйн не нежный. Он не снисходительный и едва заставляет Джейсона достаточно раскрыться, прежде чем вонзает свой член внутрь. Даже тогда он огромен, и Джейсону почти кажется, что его разрубила пополам только толстая головка его члена. Джейсон скулит и цепляется за стену, царапая гвозди по шершавому бетону.       — Там, откуда я родом, был человек, который нравился охранникам, — прохрипел Бэйн Джейсону в ухо. Руки крепко обхватили его за изгиб талии. — Он был безобразен, но большинство мужчин таковы, но даже у самых опасных и ужасных мужчин есть часть их незапятнанной. Будь то любовь или верность своей семье или их этический кодекс, это не имеет значения… Душа этого человека была бездонно пустотой, в ней умерли все возможные респектабельные черты. Персонал Пенья Дуро сделал меня его первым сокамерником за более чем на пять лет. Награда за его хорошее поведение. Бэйн наклоняется и начинает ласкать Джейсона в теплой, крепкой хватке его руки. Он методичен и осторожен. Потрясающе нежно тянет член Джейсона. Поразительное сравнение с безжалостным трахом, который заставляет Джейсона чувствовать себя растянутым из-за швов его вен и хрупким.       — Это кажется очень странным методом, ах, справляться, — хнычет Джейсон от особенно жестокого толчка, который наказывает в пульсирующий нерв его простаты. Он задается вопросом, ненавидящая себя и ужасная мысль, так ли себя чувствовал Дик в свой час с Роландом. Мужчина определенно был большим, если повреждение, нанесенное телу Дика, что-то доказывало. Джейсон пришел к Бэйну немного более обкатанным и поношенным. Это все еще больно. Джейсон с трудом представляет, как бы он себя чувствовал, если бы последний месяц заключенные Блэкгейта не раздавали его, как очень желанную игрушку.       — Я уже смирился с этим. Акты жестокости в мире, который продолжается, несмотря на происходящие в нем несправедливости, столь же неизбежны, сколь и нормальны. Мир не скорбит, потому что люди, обладающие властью, охотятся на забытых детей. Вот в чем мы с тобой разные. У моего сокамерника было золотое кольцо в носу, которое он натирал. Когда я был сильнее и умнее, я выменял оружие у пожилого человека. Взамен я сказал ему, что найду ему что-нибудь блестящее. Я перерезал горло своему сокамернику и взамен дал старику кольцо в нос.       — То, что ты оказался в порядке, — а Джейсон использует термин «в порядке» очень расплывчато, — не означает, что такие мужчины, как Дик, будут.       — Дело не в Ричарде, pajarito. Твоя вина не в том, что жестоко обращались с тобой. Мы с тобой знаем, что есть вещи похуже, которые могут сотворить такие монстры, как Напьер. — Джейсон вздрагивает при упоминании. — То, чего ты боишься, — глубоко нажимает на него Бэйн. Достаточно сильно, чтобы кожа Джейсона вспыхнула приятным пламенем, и он прижался к их груди. Жидкое, горячее тепло наполняет его, когда Бэйн пальцами вонзает синяки в бедро. Он урчит Джейсону в ухо:       — Это беспомощность неспособности предотвратить это с тем, кто этого не заслуживает. Бэйн выходит из него и кладет его на груду постельного белья, ошеломленного и расстегнутого. Моргая в тихом недоумении от загадочной, но искренней мягкости Бэйна. Он обхватывает щеку Джейсона рукой, проводя большим пальцем под уголком глаза.       — Доставь мое письмо, и тебе не придется беспокоиться о том, что Роланд обидет твоего друга. Кроме этого, я не могу тебе ничем помочь.

***

      Джейсон не знает, как отправить письмо Бэйна. Бэзил, один из немногих мужчин, который был Красным Колпаком насквозь, был переведен на противоположный конец Блэкгейта, одиночную камеру. Джейсон думает о том, чтобы рискнуть оказаться в одиночной камере, но Болтон имеет тенденцию раздевать всех, кто входит, и Джейсон сомневается, что Бэзил сможет запомнить испанское стихотворение так же хорошо, как Джейсон. Было бы лучше отправить его в виде письма. Бэйн задумал это, наверное, поэтому записка — стихотворение. Он не может провернуть это с Мэлоуном, каким бы любезным ни был сейчас этот человек. Он все еще был на стороне тех трех мужчин, которые передали Джейсона в руки Романа. Неважно, как сильно Мэлоун может сожалеть об этом, а очевидно, что он действительно сожалеет, он все еще может подчиняться человеку, обладающему бо’льшей властью. Другого пути в такой короткий срок нет. Роланд может потерять терпение быстрее, чем Джейсон успеет, а план Бэйна требует времени. Ему нужно отправить его немедленно, поэтому он идет к Дику. Слейда нет, еще одна встреча с Болтоном — или Романом, Джейсон вздрагивает — это единственный шанс, который у него есть.       — Дик, — начинает Джейсон. — Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал. Дик лежит на койке. Смотрит на Джейсона своими большими, широко распахнутыми глупыми голубыми глазами, и, несмотря ни на что, он выглядит таким спокойным и счастливым. Это заставляет Джейсона чувствовать себя хуже.       — Какого рода?       — Мне нужно, чтобы ты отправил письмо. — Лицо Дика темнеет, и он качает головой.       — Я не могу, Джей, Слейд и Болтон, читают всю мою входящую и исходящую почту. Он садится и вздыхает:       — Однажды я пытался спросить о Рое, и Болтон пригрозил запереть меня в одиночной камере на месяц. Я не могу рисковать.       — Это не для банды. Мне просто нужно, чтобы ты отправил сообщение человеку в Санта-Приске. Дик поднимает бровь.       — Джейсон, вот в чем проблема. Я никого не знаю в Санта-Приске. В тот момент, когда я отправлю письмо, они набросятся на меня. Это опасно. Было бы иначе, если бы это была моя идея, но когда они узнают, что это был ты? Забудь о том, чтобы отправить тебя обратно к демону, который тебя пометил. Что, если они убьют тебя?       — Когда Джека Напьера привезли в Блэкгейт, я думал, что я непобедимый человек. Дик смотрит на него, сдвинув брови. Он ничего не говорит, поэтому Джейсон продолжает говорить:       — Люди пытались убить меня за пределами Блэкгейта. Стрельба на проезжей части, войны за территорию, покушения. Однажды я был в подвальном этаже здания, которое взорвалось прямо надо мной. Артемиде потребовалось два дня, чтобы выкопать меня из-под обломков.       — Боже, — Дик выглядит серым из-за того насколько бледным становится его лицо. Без сомнения, он прикидывал в уме, каким молодым должен был быть Джейсон, когда это произошло. 15. Это воспоминание, к которому он не любит возвращаться.       — Даже после этого я думал, что никто не сможет меня тронуть. Другие банды на улице говорили, что я прогулялся в Ад и урвал билет обратно. Я купился на слухи, я думал, что буду жить вечно, а потом я встретил Напьера. Мне никогда в жизни не было так страшно. — Джейсон движется вперед и садится рядом с Диком.       — У меня не так много хорошего в этой моей короткой жизни. У меня была моя банда, моя семья, и все это у меня отняли. Так или иначе, а я был слишком глуп, но я взял себя в руки, чтобы это остановить. Единственный оставшийся у меня человек, который показал мне хоть каплю порядочности, находится на грани того, чтобы меня забрали. — Джейсон смотрит на Дика, и он может почувствовать боль на своем лице, прежде чем он увидит ее отражение в глазах Дика. — Я знаю, что ты крепок как гвоздь, Дик, поверь мне, я понимаю. Но Блэкгейт может свести с ума даже лучших людей, и я не хочу, чтобы это случилось с тобой. Пожалуйста, помогите мне сделать это. Дик долго смотрит на него. Изучает его черты лица, и Джейсон уверен, что теперь знает каждую веснушку на его лице. Молчаливый, но спокойный и расчетливый. Он протягивает руку, и тот дает ему туалетную бумагу со стихотворением. Дик читает и вздыхает.       — Я сделаю это. Ты должен мне много времени, маленькое крылышко. — Дик взъерошивает ему волосы и переворачивается на койке, снова засыпая, прежде чем Слэйд снова приходит его разбудить. Джейсон наблюдает за его спиной и тихо говорит себе:       — Больше, чем ты знаешь.

***

      На самом деле не так уж и сложно вывезти письмо Бэйна из Блэкгейта. Дик пишет письмо мистеру Хейли — по сути, моему приемному дедушке — спрашивает его о труппе, родила ли уже Рая и как поживает ребенок, хорошо ли играет дочь Зитки в спектаклях, и включает записку Бэйна в качестве отрывка. ему нужна помощь в расшифровке. Внизу на цыганском языке он оставляет код. Тупой, дурацкий код, который при использовании объединяет все первые заглавные буквы в письме. На цыганском языке, а затем переведенном на английский, написано: «Отправить в Пенья-Дуро, Санта-Приска, Зомби». Слейд читает письмо, но не охотно. Тем утром Дик отвлекает его, вставая на колени и отсасывая у Слэйда. Джейсон не понаслышке знает, как легко запутаться в грешном порочном рту Дика. Слейд запускает пальцы в черные волосы Дика, дергая и теребя его челку. Дик раскрывается, блестящая струйка слюны свисает с его ярко-розового рта на верхушку дергающегося члена Слейда.       — Крылышко, — окликает Дик полуприкрытыми голубыми глазами, потемневшими от вожделения. — Иди сюда. — Помоги мне отвлечь его. Джейсон подавляет автоматическое сопротивление и опускается на пол, ползая на четвереньках, чтобы присоединиться к Дику. Смотрит на Слэйда сквозь ресницы и облизывает губы.       — Пожалуйста, — мягко просит он. И даже Слэйд не настолько глуп, чтобы устоять перед таким восхитительным искушением. Это все еще унизительно, когда они дерутся, чтобы заполучить член Слэйда. Джейсон пытается напомнить себе, что все это часть игры, акт, чтобы, наконец, получить карты в свою пользу. Он не может не содрогаться под жестоким и довольным взглядом Слейда. Он кончает Джейсону на подбородок и шею в награду за его хорошее поведение. Болтон отправляет письмо с одобрения Слэйда. Пятница той недели, когда Дик проводит спарринг со Слэйдом. Это самый быстрый способ привлечь его внимание и дать Джейсону время, необходимое для того, чтобы проникнуть в камеру Бэйна без его ведома. Даже с его разрешения, если Джейсона поймают, он ожидает того же обращения, что и Бэйн с Нигмой. Сомневаюсь, что сломанная спина — это все, что он мог, независимо от того, насколько они были близки несколько дней назад. Он находит ее на верхней койке, с заботой и вниманием возложенную на трон тюремной подушки. Шахматная доска сделана из мрамора, увесистая и толстая с фигурами из черного дерева и слоновой кости. Это нельзя было проносить в Блэкгейт, но Бэйн всегда был образцовым заключенным. Это давало ему определенные преимущества, которых не хватало другим. Но этих преимуществ было недостаточно, чтобы Болтон изменил свое мнение о письмах. Джейсон подсовывает доску под грязное бельё, которое собирается в корзины в камере, а фигуры распихивает по карманам. Ему придется разделить их, не было достаточно места, чтобы спрятать весь набор. По пути в прачечную он заглядывает в раздевалку командира, берет оттуда грязное белье и осторожно сует одну из шахматных фигур, чтобы кто-нибудь нашел ее позже во время уборки, в карман свежей униформы Роланда. Доску спрятать проще всего. Он должен пройти через строительную площадку Блэкгейта, чтобы добраться до прачечной. Поднимает рулон двистороннего скотча с одного из столов. Он использует его, чтобы приклеить доску к основанию одного из железных столов в комнате. Затем, на обратном пути, втыкает кусочки слоновой кости в почти готовую стену из гипсокартона, а кусочки черного дерева — в резервуар для воды в одной из туалетных кабин. Дик сказал ему, когда Джейсон планировал, где все хранить, туалеты — последнее место, куда кто-либо заглядывает. На удивление легко спрятать вещи Бэйна. Джейсон точно не понимает смысла этого, но Бэйн всегда был поразительно умным. Он использует предположения людей о его интеллекте в своих интересах. Если они считают его не более чем тупой скотиной, он может легко перехитрить их. Не то чтобы его физическое мастерство было просто блефом. Он никогда не говорит Бэйну, что украл шахматную доску. Ему не надо об этом говорить. Той ночью Бэйн прижимает своего сокамерника, нервного Уоррена Уайта, к решетке камеры и будит весь блок рычащими угрозами и непристойностями.       — Где они? Где мои шахматы?       — Я не знаю! Я не знаю, где они!       — Ты единственный, кто имеет доступ к моей камере, где они. Я буду ломать палец за каждый день ее отсутствия, если ты мне не скажешь.       — Я не знаю! Чёрт возьми, пожалуйста! Айсли прибудет к ним через секунду: — Перестань! Дорранс, Уайт! Не заставляй меня спускаться туда. Бэйн бросает Уоррена и рычит всем, кто может слышать. — Тебе лучше надеяться, что ты скоро найдешь её.       — Дорренс, прекрати, или это неделя в одиночке! Уоррен — человек с расшатанными нервами и плохим импульсом, которого половина Блэкгейта уже ненавидит за то, что он сделал с их семьями за пределами тюрьмы. Он начнет искать шахматы Бэйна и фигуру, которую Джейсон оставил. Находясь снаружи установки, удивительно наблюдать, как план приводится в действие. Впервые с тех пор, как Болтон впервые приехал в Блэкгейт, Джейсон снова начинает чувствовать себя хозяином положения. Это обнадеживает. Бэйн, его единственное имущество, отнятое у него, спускается на квартал в страхе с мимолетной яростью из-за потери своего набора, что ставит в тупик даже самых опытных офицеров. Это положительно приятно смотреть. Кэлвина Роуза, Уильяма Кобба, Рэймонда Сайко и других вызывают из других тюремных блоков, чтобы они присматривали за Бэйном. Кобблпот прячется за Мэлоуном с каждой запланированной истерикой, пока, наконец, наконец, Роланда не сделают постоянным охранником в тюремном блоке А до «дальнейшего уведомления». Именно тогда Уоррен находит пешку из слоновой кости, надежно укрытую в нагрудном кармане Роланда. Той ночью он представляет его Бэйну. Это последняя капля. На следующее утро Бэйн начинает драться с Князевым в тренажерном зале ни за что. Кобблпот присматривает за оборудованием и радио в качестве резерва. Роланд — самый близкий человек, который может справиться с размером Бэйна, и он уходит. Палочка вытянута и устало тянет:       — Хорошо, большой ребенок, руки к стене… Лицо Роланда встречается с другим концом груза в становой тяге. Князев убегает, и Кобблпот, трус, запирает дверь перед ними двумя, отчаянно призывая подкрепление. Когда наконец прибывает помощь, они пытаются вытащить Бэйна, что требует трех выстрелов электрошокером и транквилизатора, череп Роланда наполовину проломлен, а пол покрыт лужей крови и запекшейся крови. Он едва дышит, когда прибывают парамедики и выносят его. Остальные мужчины ненавидели Роланда с тех пор, как он познакомился с Блэкгейтом пять лет назад, задолго до прибытия Джейсона и Дика. Некоторые мужчины тоже стали жертвами. Они аплодируют и свистят парамедикам, которые вывозят тело Роланда, и почитают Бэйна как бога. Джейсон знает, что если Роланд переживет эту ночь, он ни за что не вернется в Блэкгейт. Если он это сделает, то будет в оранжевом цвете Блэкгейта. Бэйн отправляется в одиночную камеру. После того, как Болтон обливает его ледяной водой, голого, на глазах у всех и бьет дубинкой, пока Бэйн все еще под кайфом и беззащитен. Кто-то, Джейсон никогда не узнает, кто что-то бросает в Болтона. Простой кусок мыла, который ударяется о его голову и падает на пол. Громкая бомба во внезапной тишине. Потом все что-то бросают, и сколько бы Болтон ни угрожал годичной тюрьмой, никто не останавливается. Они закончили слушать его. Тем не менее, Роланд — всего лишь один человек во всем чудовищном населении Блэкгейта. Но то, как Дик смотрит на него, когда Роланда увозят. Впечатляющего облегчения на его лице достаточно, чтобы убедить Джейсона, что все это стоило затраченных усилий. В эту ночь он легко засыпает. Ничего не меняется с отсутствием Роланда. Джейсона все еще используют почти ежедневно, когда его нижняя часть тела слишком повреждена, они используют его рот или руку. Он не возражает. Пока Дик свободен от этого существа в человеческой коже, все будет лучше. Непосредственной угрозы нет, кроме Напьера, который более или менее стал постоянным жителем местной больницы Блэкгейта. Джейсон может справиться с бессмысленными оскорблениями Слэйда, пока не найдет лучший способ освободить себя и Дика из хватки Слэйда. Пока, кажется, у него есть на это время.

***

      Этого не происходит. Слэйд не дурак. Он узнает. Не из-за какой-то оплошности Джейсона, который тщательно хранил свои секреты во время внезапного несчастного случая с Роландом, запертый глубоко и наглухо. Дик также не бежит на сторону Слэйда, раскрывая секреты и ложь, пытаясь смягчить наказание за непослушание. Через два месяца оно приходит в виде письма. Адресовано Дику для мистера Хейли из цирка Хейли. Он полностью написан на цыганском языке, и Болтон передает его Слэйду. На этот раз ни Дик, ни Джейсон не отвлекают его, когда он читает письмо. Джейсон собирает вещи Бэйна, чтобы спрятать их в камеру, чтобы быть там, когда он выйдет из одиночки. Дик, впервые за долгое время, наконец-то использует гимнастический инвентарь. Это худший случай неудачи, который они могли когда-либо получить. Шанс обрести покой в Блэкгейте, разбитый жестоким ударом случайности. Письмо почти полностью невинное. Он отвечает на вопросы Дика, наивный и счастливый. Но Хэйли любит драматизм. Вот почему его цирк существует уже несколько десятилетий, а письмо заканчивается фразой «O xonxano baro». Это испанский диалект цыганского языка, который переводится как «великий трюк». Это все равно, что протянуть окровавленную руку, чтобы поприветствовать полицейского. Болтон делает копии всех входящих и исходящих писем. Слэйд требует показать письмо, которое Дик отправил, чтобы получить этот ответ. На этот раз его никто не отвлекает. Слэйд может разобрать его, находит в письме подсказку за считанные минуты. Пенья Дуро. Бэйн. Когда Джейсон и Дик возвращаются в камеру после работы. Слэйд ждет их, тихонько крутя в руке нож. Напьер сидит на койке напротив, довольный, как ребенок в кондитерской. Сердце Джейсона почти останавливается и сдается.       — Я облегчу вам задачу, — говорит Слейд. — Того, кто признается первым, я помечаю последним. Дик почти готов открыть рот, чтобы взять на себя вину за глупый, глупый план Джейсона. В этот момент Слэйд разрезает его лицо от щеки до подбородка. Он слишком ошеломлен, чтобы кричать. Но тут боль, белая, злая, ослепляющая боль, хватает его за каждую пору и воспламеняет. Он падает на землю, прижав руки к окровавленному лицу, и кричит. Напьер взволнованно хлопает в ладоши:       — Я не думал, что ты можешь быть кем-то большим, чем ужасным занудой, но, — Джек наклоняется и отрывает руки Дика от лица. Смеется тем громче, чем больше Дик дергает его за руку. — Мне всегда нравилось быть неправым! Слэйд не обращает на него внимания, перешагивая через Дика, словно тот мусор на тротуаре.       — Будет хуже, если ты солжешь. Я сделаю в тысячу раз хуже. — Слэйд держит окровавленный нож. — Я был исключительно снисходителен к вам двоим. Это более чем оскорбительно. Если бы вы были любыми другими мужчинами, я бы разрезал вас от впадины ключицы до пупка. Ваш единственный спаситель — это ваша полезность. Но даже коровы и собаки приносят больше пользы. Скажи мне правду, Джейсон.       — Я сделал это, — говорит Джейсон. У него больше нет причин лгать. Его дружба с Диком стала для него такой же близкой, как с Артемидой и Роем. Однажды он бросил свою семью из-за своих ошибок. Он зашел слишком далеко, чтобы сделать это снова. — Я сделал это.       — Спасибо, — говорит Слейд. — Если бы ты был немного умнее, Джейсон, я бы уважал тебя.       — Мне не нужно твое уважение.       — Это очевидно. Но ты напартачил, Джейсон. Я сказал, что не даю пустых угроз. Джейсон борется со всем, что у него есть. Это не имеет значения. Слэйд бьет быстро и сильно. Слэйду не нужен нож, чтобы сделать ему больно. Он бросает нож между руками, больше издеваясь, чем угрожая, и ударяет Джейсона свободной рукой. Переключает руки с ножом и раскладывает его другой. Когда он кладет Джейсона на пол, он не перестает его бить. Напьер подключается, когда Слэйд отходит, чтобы посмотреть на ледяной ужас Джейсона, когда Напьер нападает на свою жертву со счастливым смехом и рычанием. Кобблпот, привлеченный криками Напьера, в конце концов входит и говорит ему прекратить это. Напьер не Слэйд. Он не останавливается. Джейсон действительно думает, что Джек может убить его. Пока Мэлоун, Мэлоун со своими дурацкими усами и разжеванной спичкой, не приходит и не сбивает Напьера так быстро, что можно подумать, что он бесчеловечен. Последнее, что слышит Джейсон перед тем, как его отвезут в медицинскую палату, это Дик, угрожающе рычащий Слейду в спину:       — Лучше бы ему не умирать!

***

      Джейсон дважды умирает на операционном столе. Каждый раз его возвращает доктор Эллиот, который смотрит на него сверху вниз с хмурым взглядом, в котором почти читается разочарование. Судя по тому, как ощущает себя Джейсон, он немного разочарован тем, что все еще пинается. В третий раз, когда его возвращают с разрядом дефибриллятора, он слышит, как доктор Эллиот огрызается на какую-то бесполезную медсестру, которая угождает его нуждам: — Кто-нибудь, дайте мне еще пропофола, пока этот ублюдок не израсходовал половину электричества в этом чертовом месте. Его поместили в кому, которая продлится три месяца. Три месяца на искусственной вентиляции легких, никто не видел его и не было мыслей составить ему компанию, кроме повторяющихся воспоминаний о Рое и Артемиде, вытаскивающих его из-под обломков, и Дике, сражающемся в проигрышной битве со Слэйдом, кричащим: «Лучше ему не умирать!» Независимо от того, сколько раз Слэйд вспарывает его щеку. Он просыпается и рычит так громко, что дежурный врач думает, что в реанимацию забралась бешеная собака. В его комнату забредает служба охраны животных, с металлическим шестом в одной руке и пластиковой клеткой в ​​другой. — Нам звонили по поводу собаки? Вероятно, это самый интересный способ пробуждения Джейсона от нескончаемого кошмара. Доктор Эллиот доволен, как кот от миски со сливками, что Джейсон вообще просыпается. — Честно говоря, из-за того количества воздуха, которое недоставало Вашему мозгу, Вы должны чувствовать себя гораздо хуже. С другой стороны, большинство врачей не отклоняются от учебников, когда дело доходит до необычных операций. Возможно, в будущем Вам будет немного сложнее читать, учитывая ту часть мозга, которая страдает от кислородного голодания, но у Вас всегда была привычка делать то, что, как говорили люди, Вы не могли делать, мистер Тодд. Это самый странный двусмысленный комплимент, который он получал. Мир кажется намного более странным с тех пор, как Напьер еще раз попытался перестроить содержимое его мозга. Может быть, в этом мире он теперь миллионер. Джейсон проводит следующие два дня в снах без сновидений. На третий день выхода из медикаментозной комы Джейсон видит мужчину. Он почти не узнает человека без солнцезащитных очков. Он высокий, темноволосый, с глубокими голубыми глазами, которые смотрят на него так пристально, что Джейсон, если бы мог, извивался бы. Всегда присутствующая спичка между его губами исчезла, и остался человек, настолько сильно отличающийся от него, что Джейсон пошел бы в другую сторону, если бы увидел его на улице.       — Джейсон, — наконец произносит Мэлоун. — Как Вы себя чувствуете?       — Как будто меня сбил грузовик. — У него ужасное саднит горло. Никакой помощи от той трубки, которую они засунули ему в глодку, пока он был на подсчете. Его мысли обращаются к Дику. — Как дела у?       — Ты должен сосредоточиться на себе, — Джейсон понимает, что Мэлоун говорит без своего обычного громкого акцента родом из Аллеи Преступлений. Он более плавный, немного более утонченный, как элита Готэма. Джейсон смеется про себя, и даже это чертовски больно. Подонки с Аллеи Преступлений разгуливают, как светские мальчишки. Вздрагивая, он немного откидывается назад на кровати. — Так плохо, да? Я надеялся на хорошие новости.       — Что-нибудь в этом месте хорошо?       — Ты должен был быть здесь год назад. Все еще отстой, но убийств и проституции было гораздо меньше. Возможно, было лучше, чем в Ист-Энде. Мэлоун не оценил шутку. Джейсон никогда не отличался хорошим чувством юмора. Это была сильная сторона Дика. Это скручивает его желудок ужасными узлами, и он сглатывает комок в горле. Он спит уже три месяца. Это много времени, чтобы что-то произошло.       — Слэйд не, — Мэлоун выглядит смущенно, — не заставил Дика делать то, что делал ты. Это такое большое облегчение, какое может принести известие о том, что Дик все еще находится под опекой Слэйда. Этого достаточно для Джейсона.       — Не то чтобы я возражал против этой компании, но почему ты здесь? Мэлоун поджимает губы:       — Ты знаешь кто я?       — Нужно ли мне? — Джейсон постукивает по виску. — Травма головного мозга. Мешает мне помнить вещи, которые я должен. Ты можешь быть моим отцом, и я могу даже не узнать твоего лица. Мэлоуна это приятно цыкает. Кривая улыбка нарушила линию его несчастных усов над верхней губой. — У тебя все еще есть чувство юмора.       — Это единственное, что теперь принадлежит мне. Что ты хочешь?       — Я не могу проверить заключенного, чтобы узнать, как он выздоравливает?       — Не для того, чтобы оскорбить вашего босса, но такие люди, как вы, не посещают таких, как я, потому что вы беспокоитесь о нашем здоровье. Чего ты хочешь от меня? Мэлон поджимает губы, затем снимает усы с губ и кладет их на стол рядом с кроватью Джейсона. Да, да, мир стал намного страннее с тех пор, как я был в коме.       — Меня зовут Брюс Уэйн, — теперь это имя звучит как звоночек. Мемориальный мост Брюса Уэйна, Мемориальный парк Брюса Уэйна, Мемориальный туалет Брюса Уэйна. Богатый мальчик, который умер десять лет назад, которого Готэм вместе оплакивал вместе со своим задумчивым старшим братом Томасом. Видимо, в этом мире мертвые тоже оживают.       — Ты же мёртв, — говорит Джейсон.       — Я был мёртв, — Брюс снова улыбается своей тайной улыбкой. Без усов он выглядит намного лучше.       — Спасибо, усы были не лучшей идеей моего секунданта, — он сказал это вслух? Дерьмо.       — Секунданта? Брюс кивает:       — Мой заместитель, Альфред Пенниуорт, сказал, что моя нижняя часть лица слишком узнаваема сама по себе, и мне нужно немного растительности на лице.       — Это худшие усы, которые я когда-либо видел, — говорит Джейсон. — Ты должен сжечь их.       — Альфреду это тоже не понравилось.       — Что мертвец делает в моей больничной палате? — говорит Джейсон. Который он должен был спросить первым, но усы действительно застали его врасплох. Могут ли люди сделать это сейчас? Снять волосы на лице, как скотч? В каком мире он проснулся.       — Я должен был навестить вас позже, когда вы были немного более собой, но я боюсь, когда охранник и заключенный чуть не забиты до смерти с разницей в несколько недель друг от друга, мир это заметит. Мертвецы вроде меня должны снова стать мертвыми, тогда люди не узнают нас.       — Это слишком загадочно для человека с черепно-мозговой травмой, — это также несправедливо. — Почему Брюс Уэйн разговаривает со мной?       — Потому что — лицо Брюса темнеет. Серьезное спокойствие растворяет все прежнее веселье. — до того, как вас арестовали, Джейсон Тодд смог в одиночку захватить Готэм из рук некоторых из самых известных преступных кланов Новой Англии. И я отчаянно нуждаюсь в человеке с такими исключительными способностями. Джейсон моргает:       — Я только что очнулся от комы. Брюс кивает:       — Я знаю, мне очень жаль. Я думал, что вытащить тебя из Блэкгейта будет легко, но потом я увидел, как глубоко ты застрял со Слэйдом Уилсоном. Я пытался найти лучший способ вытащить тебя, не привлекая много внимания. Но, как и во всем, — Брюс снова улыбается, — у вас есть склонность к отклонениям от сценария, мистер Тодд.       — Так мне сказали, — Джейсон облизывает губы. — Ты с Артемидой? Роем?       — Боюсь, что нет. Я искренне сожалею о том, что случилось с твоей семьей, Джейсон. Я знаю, каково это — терять самых близких. — Артемиды и правда нет. Джейсон закрывает глаза.       — Если я когда-нибудь снова увижу этого ублюдка, Романа, я убью его. — Джейсон открывает глаза и смотрит на Брюса, борясь с туманом анестезии. — Что ты хочешь? Ты пришел не для того, чтобы вырвать меня из Блэкгейта, ты сочувствуешь мне. Ты явно чего-то хочешь. Брюс откидывается на спинку стула. — В некотором роде партнерство.       — Не хочу показаться грубым, но у меня не самый лучший опыт партнерских отношений, как вы, вероятно, можете сказать.       — Слэйд — не первый мужчина, которого ты выбрал в партнеры, — кивает Брюс.       — Я не выбирал его, точка. Он подстроил это так, что я ничего не мог сделать. Как я могу доверять тебе, человеку, который решил представиться мне не более минуты назад, что ты не сделаешь то же самое? Чего ты вообще хочешь от меня?       — Ты знаешь Готэм лучше, чем кто-либо другой, — поджимает губы Брюс. — Меня очень давно не было дома. Меня выгнал человек, которого я когда-то называл своим братом. Я хочу вернуть его. Все в этом городе, в самой его основе, принадлежит моему брату Томасу. Вы смогли искоренить семьи, жившие здесь веками. Семья Фальконе, семья Марони, Общество Фальшивого Лица, все до того, как ты попал в тюрьму. Я хочу, чтобы ты сделал то же самое.       — Как бы я это сделал? Точно не могу сделать это из больничной койки, — Джейсон прищуривается. — Не говоря уже о том, что тебе нечего предложить мне взамен, кроме свободы. О которой я как бы перестал думать уже давным-давно.       — Мы можем вытащить твоего друга, — говорит Брюс, и это привлекает внимание Джейсона. — После того, как ты поможешь вытащить когти моего брата из Готэма, я смогу освободить твоего друга из тюрьмы. И сколько времени это займет? Месяцы? Годы? Неизвестно, сколько времени займет восстановление Джейсона. Это означало, что Дик будет один в Блэкгейте, со Слейдом и без Джейсона. Он качает головой. — Вытащите его первым, иначе дело не пойдет.       — Я не могу этого сделать. Если бы мы первыми вытащили твоего друга, нам пришлось бы ждать годы, не месяцы, а годы, чтобы получить другую возможность. Чтобы безопасность снова ослабла. — Брюс смотрит на него, и Джейсон действительно может разглядеть готэмита из высшего класса в идеальной дуге его бровей и разрезе линии подбородка. Привык получать желаемое даже мёртвым.       — Я сейчас не в том состоянии, чтобы чем-то тебе помочь, — Джейсон откидывает голову назад. — Я уверен, что вы читали о моем друге. Высококвалифицированный вор, вероятно, знает каждый забор в Готэм-сити и больше контактов на черном рынке. Вырвался из десятков тюрем в Бладхейвене, прежде чем попасть в Блэкгейт. Он тот, кого вы должны выпустить наружу. Не какой-нибудь калека, бывший главарь банды, у которого нет связей с бандой.       — Вы отдаёте свой шанс на свободу и отдаёте его своему другу? — Брюс очаровательно озадачен. Джейсон смеется, ничего не может с собой поделать. — Почему?       — Потому что я сказал ему, что вытащу его, — ухмыляется Джейсон. — И я всегда выполняю свои обещания.

Четыре года спустя

      Летом, когда внутри страны так жарко, что тепло поднимается от цемента и асфальта видимыми волнами, в Блэкгейт прилетают голуби. Это что-то настолько нелепое, чтобы волноваться. Но голуби, раздражающие, гадящие вредители, которые более дружелюбны, чем кусачие чайки, которые круглый год живут в Блэкгейте. Гудят и визжат высоко над забором из колючей проволоки острова. Воровство сигарет прямо изо рта у мужчин, которые играют в баскетбол посреди поля. Вороны слишком темны и слишком умны, чтобы быть чем-то иным, кроме разумных теней, которые смеются, когда люди падают, и гоняются за их хвостами, когда они низко летят. Голуби, любители внимания, хороши своими зелено-фиолетовыми шеями и кольцами на крыльях. Мягкое воркование их голосов и то, как они прижимаются носом к ближайшей руке, чтобы им дали еду. Мужчинам это надоедает и раздражает в течение недели. Но на данный момент они являются новинкой, которую заключённые лебезят и преследуют. Стремятся к любому вниманию, которое они могут получить. Они немного напоминают Джейсону Дика. Смеется про себя и делает еще одну большую затяжку сигареты. Джейсон наблюдает через дыры в заборе, как люди в тюремном блоке А дерутся за внимание особенно толстого голубя. На него воркуют с соответствующих сторон поля. Когда он подходит слишком близко к одной группе мужчин, другие кричат ​​и хлопают в ладоши, пытаясь отвлечь его внимание. Или они предлагают крошки от еды, застрявшей в карманах их брюк. Как дети-переростки, пытающиеся завоевать внимание родителей. Джейсону не нравилось быть отделенным от остальных, теперь заключенным в только что вновь открывшемся психиатрическом крыле больницы — за исключением одного Джека Напьера, которого перевели в тюрьму в другом городе, — но это облегчило получение лекарств, когда его пошли судороги. Это был первый год. Он привык к ним, как никто другой. Предположительно, есть группа людей со стороны, которые думают о том, чтобы завести для него собаку-терапевта. Приятно знать, что люди до сих пор считают, что бывшие лидеры банд заслуживают собаку.       — Тодд! — кричит кто-то позади него. Джейсон смотрит и видит недавно назначенного заместителя начальника тюрьмы, мисс Барбару Гордон, которая пересекает поле, уперев руки в бока.       — Дерьмо, — Джейсон быстро гасит сигарету и свистит. — Здравствуйте, мисс Гордон, что привело вас из главного офиса в этот прекрасный летний день?       — Не курить, мистер Тодд, вы же знаете, что это запрещено на территории больничного крыла.       — Но я не в больничном крыле, я на скамейке за пределами территории, — Джейсон показывает рукой на скамейку. Летнии лучи падают на нее. — И если Нигма ворчит по этому поводу, он может научиться закрывать чертово окно. — Джейсон поворачивается к больнице и кричит, прежде чем вернуться к Барбаре. С широкой счастливой улыбкой.       — Умно, — невозмутимо говорит Барбара и протягивает руку. — Машина здесь, чтобы отвезти вас в центр Готэма на компьютерную томографию. Джейсон берет ее за руку и встает. Мир уходит в сторону на ужасающую долю секунды, Джейсон уже привык к этому, поэтому он держится за плечи Барбары, ждет, пока мир выровняется, а затем выпрямляется. Он больше не благодарит ее, она знает, что он благодарен. Засунув руку в карман, она вытаскивает пару мягких наручников.       — Давай посмотрим на эти руки, Джейсон.       — Даже не на первом свидании, а ты уже сковываешь меня, Барбара, грязная ты девчонка. — Джейсон позволяет ей закрыть их. Она осторожно сжимает каждое запястье, затем обхватывает его рукой и начинает идти, поддерживая его устойчивость, когда он слишком теряет равновесие.       — Очень смешно, Джейсон.       — Это мое имя, очень смешной Джейсон Тодд. — Барбара щиплет его за руку, и он вскрикивает. — Полегче с товаром, милая. Я деликатный человек под всеми этими мускулами.       — Неженка моя, вся рука покрыта татушками. Ты, конечно, справишься с небольшими щипками.       — У всех нас разный болевой порог. Я провожу черту над женщиной-надзирательницей с ловкими мизинцами. — Джейсон слегка толкает ее локтем, когда она делает это снова. — Полегче. Его ждет обычная полицейская машина, ни больше, ни меньше. Джейсон больше ни для кого не представляет опасности. Не могу сказать, что он скучает по костюмам-четверкам и маскам от укусов. Барбара открывает для него заднюю дверь и помогает ему войти.       — Увидимся за ужином, — она закрывает дверь и трижды хлопает по крыше. Офицер впереди начинает движение. Джейсон откидывает голову на спинку сиденья и закрывает глаза. — Мистер Лоумэн, ты можешь включить радио, чтобы услышать что-нибудь хорошее? Последние полтора месяца я не слышал ничего, кроме классики, и я готов вырвать себе уши со следующим струнным инструментом, который услышу. Смех, легкий и воздушный, щекочет волосы на затылке Джейсона. Офицер протягивает руку и наклоняет зеркало назад. Глаза Джейсона встречаются с удивлением и яркими, прекрасными голубыми глазами.       — О чем ты думал, маленькое крылышко?