Что ты скрываешь, солнечный мальчик?

      Когда Монтгомери Гатор говорит, что он из Алабамы, каждый считает своим долгом пошутить: «И какого размера был твой домашний крокодил?». Ха-ха. Никогда не было смешно, поэтому он всегда отвечал: «Как твой мозг — размером с пустоту». Кто-то обижался, а кто-то просто шёл в одно всем известное место (откуда в общем-то все и вылезли).       Вся жизнь Монти похожа на несмешную шутку. Мать — набожная истеричка, вечно самая улыбчивая, самая хозяйственная. Отец на публике работяга, тот самый «приятный парень», а на самом деле — сволочь. В детстве Монтгомери часто доставалось от него и физически, и морально. Тогда, чтобы синяки не так сильно болели и детская душа не ныла в агонии, Монти выдумал, что он сын Дэвида Боуи. Почему нет? В том году, когда пришлось его рождение, Боуи выступал в Мемфисте, это не так далеко от их родного города. Всё же Монти прекрасно знал, что за широкой и чересчур искристой улыбкой его мамаши скрывается тысяча и один гаденький секрет, так почему бы не приписать ей и такое достижение?       Маленький Монти заслушивал до дыр «Аладдин Разумный», воображая, как попадёт на концерт и отец (настоящий, а не этот мудак-алкоголик!) возьмёт его за руку, дав ему сыграть соло на гитаре. С такой мечтой в семнадцать лет Монти дал дёру из родного дома, с надеждой смотря из окна автобуса. Он чувствовал: светлое будущее вот-вот будет в его руках.       Забавно. Всё вышло как злая ирония: вместо соло-гитары он научился играть на бас-гитаре. Вместо гигантского концертного зала — захолустная пиццерия с детским комплексом развлечений. И он поёт не легендарного «Звёздного человека», а сраный хит местного разлива «Рок-пицца с пеперони». Жизнь — на редкость злой и ублюдский стендапер.       Монти не особо ладил со своими согруппниками: Фредди — добродушный красавчик-солист (явно педофил, слишком уж он радуется визгам детей), Чика — бойкая и весёлая барабанщица (легковерная дурёха) и Роксанна — великолепная, обаятельная клавишница (заносчивая и самовлюблённая сука). Личное отношение Гатора не мешало ему с ними сработаться и пахать в душной пиццерии второй год кряду. Почти как у настоящих звёзд: на сцене одно, а за кулисами другое. Они могли сколько угодно желать друг другу сдохнуть, но, выходя на сцену, были самыми дружными и самыми зажигательными. Поэтому порой они вместе садились в измученный жизнью «Фольксваген Т1» и ехали в другие города на подработки в барах или клубах.       Монти искренне не понимал: где же его успех? Он отличный басист, круто владеет драйвом и, объективно говоря, просто красавчик. Мамаши, пока мелкие ублюдки радостно шумят и пытаются подражать «Рок-пицца-бэнду», слюной истекают, глядя на него. Смуглый, мускулистый, с дерзким алым ирокезом и крутыми татухами под чешую. Хищник, которого тайно хотела приручить каждая домохозяйка. Монти не стеснялся подкатывать к некоторым во время перерывов. С чем чёрт не шутит, вдруг одна из этих клуш окажется женой влиятельного продюсера? Никогда не знаешь, где найдёшь нужные связи.       Ему казалось, что успех и слава — всё, что нужно в этой жизни. И всё его существование было направлено на достижение этих целей. И ничто, а главное никто, не могло сбить его с амбициозного пути к Олимпу рок-славы.       Обычно Монти дальше гримёрки у сцены никуда не уходил. Но менеджер попросил отнести какой-то хлам в «Игровую», место, которое Гатор обходил за километр. Там же совсем малявки, которые устраивали настоящий ад из мерзких звуков, соплей и разрушения. Но делать нечего, Монти и так проштрафился на прошлой неделе, устроив драку на заднем дворе с каким-то папашей (нарвался на слишком совестливую леди). Лишний раз менеджера злить не хотелось, тем более с риском остаться без работы и без стабильного заработка.       Войдя в комнату, Монтгомери передёрнуло: насыщенные цвета детских мультфильмов резали глаза даже сквозь излюбленные очки-звёзды. Улыбающиеся облачка, улыбающееся солнышко, улыбающаяся радуга, не хватало только улыбающихся кучек собачьих экскрементов в сочно-зелёной траве. Дальше — хуже: дети. Полный хаос из мелких чудовищ, что визжали, бросались, тащили друг у друга игрушки. Правда, малышня притихла, когда зашёл Гатор. И заинтересованно так вылупилась на него.       — Ребятки, поздоровайтесь с гостем!       Откуда-то из подсобки вышел он. Парень с улыбкой, которая по ядрёности затмевала убогий дизайн комнаты. Монти передёрнуло. Его мать тоже так улыбалась, до таких ямочек на щеках, что мелкий Гатор был уверен: когда-нибудь её лицо треснет пополам.       Ребятишки вернулись к своим «дитячьим делам», пока юноша-воспитатель ловко обходил их, попутно как-то умудряясь успокаивать самых шумных, убирать опасные игрушки из цепких ручонок и прочее. Когда он подошёл к Гатору, тот просто уронил хлам в его вовремя поднявшиеся руки.       — Спасибо! — мило произнес парнишка, щурясь от широты своей улыбки.       Монти смерил его взглядом сверху-вниз. Лохматые светлые локоны, золотистый загар. Тощий, будто шарнирная кукла. Не парнишка, а дурацкая марионетка из детского спектакля.       — Пожалуйста, — бросил Монти сквозь зубы.       — А… — вдруг встрепенулся юноша, — …вы же Монти? Я иногда подслушиваю, что вы там играете, и, знаете, ну, мы, вроде как, коллеги, ха-ха.       — Игра на акустике «У старика Макдональда» для дошколят — это не музыка, — грубо оборвал его Гатор, поморщившись.       — Это было грубо, — парень немного опешил, ставя коробку на свободный угол тумбы.       — Слушай, — он чуть прищурился, читая имя на бейджике, — С-а-ан-ни, ты бы прекратил такую лыбу давить. Тошнит.       Санни-воспитатель посмотрел на него как котёнок, которого ни за что дёрнули за хвост. Обиженный, совершенно не понимающий такой. Гатор даже ощутил какое-то подобие укола совести:       — Впрочем, твоё рыло — твоё дело, — кивнув своим словам, он показал «пис» и поспешил покинуть комнату.       — Вообще-то, — голос Санни немного дрогнул, но тут же ожесточился, — слэп у тебя — отстой.       Монти резко обернулся. Юноша гордо взглянул на него, сложив руки на груди и чуть вздёрнув свой острый веснушчатый нос. Гатор ощутил ярость. Да что этот подтиратель детских сопель знает о музыке?! Если бы не «последнее предупреждение» от менеджера, он бы врезал Санни. Но вместо этого Гатор угрожающе поднял руку в жесте «коза» и утробно прорычал:       — Лучше не попадайся мне на глаза.       Юноша фыркнул, иронично изогнув бровь. Не прерывая зрительный контакт, Монти смахнул с тумбы ряд кубиков. У Санни дёрнулся глаз, и, будто сдерживаясь, он поджал губу. Гатер всё же покинул обитель детсадовцев, краем уха уловив нервозное: «Чёртов беспорядок, надо срочно убрать». Монти победоносно хмыкнул.

***

      — Я хочу есть! — заныла Чика на заднем сидении.       Фредди закатил свои искристо-голубые глаза, хмуро глянув на барабанщицу через зеркало заднего вида.       — У нас нет времени, — мило пропел он, плавно закручивая руль на перекрёстке. — Там поешь.       — Да брось, — продолжала ныть девушка, пролезая между сидений и высовываясь в проёме. — Фредди, ты всегда рассчитываешь время так, что мы приезжаем за час! А в том клубешнике небось сраный сэндвич двадцатку стоит!       — Я б тоже пожрала, — подала голос Роксанна, продолжая осторожно подкрашивать губы.       — Леди, — Фредди упрямо стоял на своём, — после концерта — всё, что захотите. За мой счёт!       — Да скажи ты им, — Монти лениво приоткрыл один глаз, — что у них скоро задницы в лосины не влезут, сразу охота жрать пропадёт.       — Мудло, — протянула клавишница, звучно чмокнув и завершив свой макияж.       — Монти! — взвизгнула Чика, хлопнув ладошкой по его широкому плечу. — Нельзя такое говорить девушкам!       На это Гатор лишь закрыл глаза, решив, что ему совершенно неохота спорить и утверждать, что на правду не обижаются. Солист, видимо, сдался. Вздохнув, он обратился к задремавшему Монти:       — Слушай, я их отведу там в какую-нибудь круглосуточную, — здоровяк выдал заискивающую улыбку. — С нами?       — Не, — тот повёл плечами, чуть похрустел шеей. — Гляну клуб, чтобы прикинуть, насколько всё плохо.       — Умоляю, — Фредди щёлкнул поворотником, — это место сильно отличается от предыдущих, кхм… Поверь на слово.       Гатор заинтересованно приподнял бровь. Что скрывать, Фредди умел находить места для выступлений, и ребята ему просто доверяли, узнавая обо всём постфактум. В этот раз солист выглядел слегка нервным, что не могло не заинтересовать Монти. Неужели выступление в наркокартеле? Неплохая была бы заметка для будущей звёздной автобиографии Монтгомери Гатора.       Всё оказалось намного прозаичнее: гей-клуб. Монти даже немного разочаровался. Заходя внутрь, невольно присвистнул: местечко-то огонь. Огромный зал с зеркальным потолком, роскошная концертная площадка. Обилие неоновых цветов в полумраке превращали клуб в космическое пространство, лишённое низа и верха. Подвесные танцплощадки, на которых извивались полуголые мужики, добавляли ощущение невесомости.       «И куда мы тут со своим глэм-роком упёрлись?», — удивился Монти, огибая разношёрстную публику. Тут зрелище было на любой вкус: многообразие мужских телес, обтянутых латексом, неоновой сеткой или вовсе обнажённых, поражало. Гатор спокойно относился к геям. Если посмотреть на настоящих рок-звёзд (особенно Фредди Меркьюри), сложно стать гомофобом. Монти даже сам иногда обращал внимание на некоторых парней. Но дальше лёгкого интереса ничего не шло. Даже мастурбировать он предпочитал только на Барби Бриджес, никак уж не на Рона Джереми.       — Привет, красавчик! — улыбчиво закричал бармен, на котором, кажется, был только фартук. — Водки, мартини или меня?       — Работа, — Монти поднял свой футляр с гитарой.       — О, вы рановато, ребятки! — он взглянул на часы, спрятанные где-то в стеллажах барной стойки. — У нас ещё шоу перед вами.       — Ясно дело, — Гатор показал два пальца. — Виски со льдом.       Парень кивнул, ловко выудив откуда-то квадратную бутылку с характерной янтарной жидкостью. Ловко плеснув «на два пальца», бросил пару кубиков льда.       — С моего тела будет ещё вкуснее, — подмигнув, произнёс бармен и прокатил стакан по барной стойке.       Гатер поймал хайболл, смерив того долгим презрительным взглядом.       — Не люблю виски с кровью, — прорычал он.       Монти ненавидел, когда к нему лезли, ластились. Его это выбешивало. Чужая слабость будто бы распаляла в нём кровожадность. Чёрт его знает, может, от побоев отца у него развилась такая патология, но бороться с этим недостатком Монтгомери не считал нужным. Благо, бармен быстро считал угрозу и поспешил заняться более лояльными гостями.       — Дамы и господа! — донёсся бодрый голос из динамиков. — Придержите свои ширинки и слюноотделение! Время восхода луны настало! Встре-е-е-ечайте, несравненная, божественная и самая сексуальная звезда нашего заведения — Мун!       Зал затрясся от яростных хлопков и похабного свиста. Гатор крутанулся на табурете, прихлебнув виски. Гей-шоу он раньше не видел, а потому чисто по-человечески любопытствовал.       — Плохие детишки должны спать, — вкрадчиво пророкотал другой голос.       Сцену ярко осветили прожектора. По залу прошёлся лёгкий звук синтезатора, плавно перетекающий в грубый гитарный риф, который опускался до крадущихся, мягких аккордов.

Давай, отхвати ещё, Всё будет нормально

      Монтгомери, мягко говоря, опешил от такого музыкального выбора. Не то чтобы он сомневался, что Элис только для голубых и годится, но всё же это была музыка, честно сказать, на любителя. В ещё большее удивление его поверг выход артиста. Точнее спуск. Откуда-то с потолка начали опускаться длиннющие полотна ткани, на которых, будто бы на качелях, устроился юноша.

Почувствуй поцелуй на губах, И пусть капли спадают на твои бёдра

      Монти от удивления поднял очки на лоб, чтобы розовые стекла не преломляли образ. Костюм как у акробатов, только сексуальнее. Шаровары и рукава из полупрозрачной, будто из дымки, ткани, отливающее блеском боди и изящные босые ступни. И всё это на теле, которое сексуально выгибалось и двигалось, идеально попадая в такт музыке:

Я раскрою твоё сердце и утолю свою алчность!

      В его голосе поднималось рычание — и движения тоже становились резче. Короче, он будто зверь, как кобра или ягуар. Что-то экзотическое и смертоносное. Взобравшись по ткани до середины, он извернулся, уцепившись лишь ногами, и прогнулся к полу, коварно и сексуально ухмыляясь.

О, я не преклонюсь и не сломлюсь, Я опасен в эту ночь!

      Монти следил за шоу затаив дыхание. В какой-то момент ему показалось, что глаза, демонически сверкавшие в свете софитов, обратились к нему. И последнее невероятно сложное и будоражуще провокационное па тоже было обращено лишь к нему. В джинсах стало предательски тесно.       Актёр сорвал невероятные овации. Кто-то просил «на бис», но Мун на это лишь ухмыльнулся, отчего звёздочки на его щеках будто бы засверкали ещё ярче. Монтгомери точно поразило током: светлые волосы, ямочки…       — Мы, кажется, обсуждали, — тяжёлая ладонь резко хлопнула по плечу Гатора. — Никакой выпивки перед шоу, Монти.       Тот подпрыгнул, оборачиваясь. Фредди осуждающе смотрел на него, сложив руки на груди. Роксанна самодовольно хмыкнула, лениво осматриваясь вокруг.       — А… э-э… — Гатор покашлял, спешно поднимаясь, — …вы задержались.       Фредди иронично приподнял бровь, переглянувшись с Чикой. Та безобидно пожала плечиками.       — Пошли, — Роксанна кивнула на неутихающую толпу, — пока совсем не остыли.       Монтгомери не помнил, как прошёл концерт. Обычно он чётко следил за реакцией людей, выкладывался на все сто процентов. Но тут будто бы играл не он, а заведённая игрушка, деревянно стучавшая по грифу. Мыслями он раз за разом возвращался к изгибам чужого тела, движению ткани под крепкой хваткой гибких конечностей. И пытался сложить образ дерзкого актёра и смиренного воспитателя. Не складывалось. Это чёртово вычисление будто бы не имело верного ответа. Гатор впервые в жизни ощутил себя настолько заинтересованным не в себе, а в ком-то другом. И он понятия не имел, что с этим интересом делать.       — Фух, — Фредди промокнул полотенцем лоб, — публика — высший класс!       — Жаль одни п… — попыталась пошутить клавишница, протирая инструмент.       — Рокси! — вскрикнула Чика. — Нельзя быть такой ограниченной! Они были очень-очень-очень милыми с нами! Не то что те чикагцы. Вот там настоящие «п»!       Девушки засмеялись. Они втроём постоянно перебрасывались фразам, впечатлениями, а Монти будто провалился в другое измерение. В мыслях, правда.       — Я, э, — Гатор тряхнул головой, — поссать. Обождёте?       — Не кинем же мы тебя тут, — Рокси сложила руки, дерзко изогнув губы. — Хотя ты бы быстро нашёл тут попутку… знаешь, обычно ведь крутые продюсеры по мальчикам, м?       Монти покачал головой, показав ей средний палец. Сучка.       Сделав свои дела, Монти умудрился заблудиться. Чёртова дверь с заветной табличкой «Выход» так и не находилась в длинном и извилистом коридоре техпомещений. Монтгомери уже было решил, что участь стать призраком в гей-клубе не так плоха, когда наткнулся на фигуру в мешковатых одеяниях.       — Йоу, парень, — Монти деловито спрятал руки в карманы джинс, — не скажешь, где тут чёрный ход? И я это не про бесплатный анал. Если что.       Незнакомец обернулся. Сердце Гатора от волнения начало выдавать самый высокий регистр.       — Оу, — Санни расплылся в хитрой улыбке, — привет.       Гатер хотел ответить ему. Что-то дерзкое, спокойное, может, слегка флиртующее. Хоть сраное «привет» в ответ, но лишь нелепо уставился на лицо, всё ещё украшенное сценическим макияжем.       — Монти, верно? — парень подошёл к нему, закусив нижнюю губу. — Во-о-от ты какой, хм-м… тогда всё понятно. Что, язык проглотил?       — А… б… Привет, Санни.       Юноша удивлённо приподнял брови. Но в тоже мгновение его лицо преобразила такая эмоция, будто он задумал самую интересную игру в своей жизни.       Он подошёл вплотную к Монти, легко приподнявшись на цыпочках. Зрачки Гатора расширились, как от дозы героина. Дурманящего попадания наркотика в артерию, прямо на пути к сердцу. Несущего секундное блаженство и дальнейшую болезненную зависимость.       Тонкие пальцы мягко огладили его обнажённую под жилеткой грудь. Плавная ласка перешла к шее, выше, к выбритым вискам. К дужке очков. Санни мягко снял аксессуар и, деловито повертев в руке, водрузил на свой тонкий нос.       — Завтра заберёшь, — он подмигнул остолбеневшему Монти, — на работе.       Развернувшись и изящно вильнув бёдрами, юноша потопал куда-то за угол. Прежде чем раствориться в хитросплетении коридоров, он крикнул:       — Иди прямо и потом направо! Там будет твой… выход.       Монти медленно моргнул. Рассеянно коснулся голой, беззащитной кожи под глазами.       — Чё так долго? — Роксана пнула сидение перед собой. — Некоторым завтра на учёбу.       — А некоторым на вторую работу, — устало выдохнул Фредди.       Монти снова моргнул. Кажется, во второй раз, прежде чем вышел из того злополучного коридора. Глаза немного защипало, дымка раздумий немного прояснилась.       — Я… ум, — Монти резко тряхнул головой, — могли ехать и без меня.       — Мы же не ты, — бросила Рокси, хмыкнув. — Мы команда, а не звезданутые.       Гатер лишь покивал: звезданутый. Идеальное слово для описания его состояния сейчас.       Пока за окнами «Фольксвагена» проскальзывала ночная романтика полупустых автострад, Монтгомери тщательно разрабатывал сценарий завтрашнего разговора.       Завтра он будет хищником. Как крокодил. Если исполинское чудовище рек и озёр вцепится в кого-то своими зубами, то жертве конец. И её трепыхания лишь раздразнят древний голод, заставляя с ещё большей жадностью смыкать хватку на тонкой шее.       Хотя в его случае без зубов. Лишь до алеющих засосов.