Амнезия | Плата за жизнь

Каждый порез, каждый синяк отдаются болью в моем теле. Я опускал глаза в пол, чтобы сдержать порыв злости, чтобы побороть страх и боль, что с каждым днем зарождались во мне. Я хотел убивать, потому что сам был убит. Каждый раз я ощущал холодный металлический нож у своей щеки и гадкий смех Рея. Я чувствовал его дыхание и то, как он ходил вокруг меня, пока я почти был в бессознательном состоянии. Он брал меня за ворот моей и без того потрепанной и грязной от крови майки, притягивал к себе и наносил удары головой. Ему это нравилось, потому что он почти никогда не останавливался. Методы обучения Рея были слишком жесткими. Помню, когда мне было одиннадцать лет, я думал, что умру от потери крови. Он избивал меня, если я неправильно держал пистолет или плохо наносил удары. Я должен был стать тем, кем хотел видеть меня отец. Мое предназначение было убивать тех, кто не слушает Эйдена Уорда. Я пытался, боролся, хотел сбежать, но всегда Рей находил меня и за побег я получал в три раза больше, чем обычно. Отцу нравилось смотреть, как меня обучает Маллери (фамилия Рея). Он говорил: «Прелестно, так держать. Мужчина растет!». В ушах до сих пор отдается его смех и хлопки в ладоши, так он хвалил Рея. Я рос именно так. Помимо обучения киллерству, со мной занимались люди из школы. Я получал образования, у меня есть аттестат об окончании старшей школы, а также я закончил университет. Уже к шестнадцати годам я убил двух людей. Двое мужчин тридцати лет. Это были преступники. Я убил, спасая женщину, которая была не в том месте и не в то время. В тот момент я не испытывал страх, потому что знал, если я не выстрелю им в голову, они убьют её. Я не сожалел, не боялся. Эмоций не было. Потому что я был рожден, чтобы убивать. Отец узнал об этом происшествии. Я был сильно избит уже им самим. Он говорил, что мы не помогаем всяким шлюхам в закоулках, единственное, за что он меня похвалил, так это за то, что я смог нажать на курок, как учил Маллери. Когда мне было уже семнадцать — Рей был убит врагами отца, как он знал. Он был лучший из лучших, кому доводилось встретить Эйдену. Отец был в ярости, рушил все вокруг и приказал уничтожить всех до единого, кто причастен к убийству его лучшего киллера. Когда приступ ярости спал, он обратился ко мне. Взял меня за плечи, слегка вздохнул и посмотрел на меня. Тогда я впервые увидел отчаяние и боль в его глазах. Даже, когда мама умерла он так не страдал. Он сказал мне: «Сын, я лично тебе доверяю убить ублюдка, который лишил жизни Рея. Ты хорошо обучен, теперь ты лучший. Убей его. Имя — Лиам Фернандес.» В тот момент я лишь кивнул ему в ответ и тихо вышел из кабинета. Моя третья жертва был именно он — Рей Джозеф Маллери. А уже четвертый Лиам Фернандес. Лиам был крупной мафией. Он убивал детей и женщин ради забавы, а я помню, как умирала мама и хотел это прекратить. Она не смогла это вынести и я поклялся, что не допущу смертей в пустую. Именно тогда я решился убить Рея. Это он сделал меня таким. Я не слаб духом и телом, я умею убивать и драться, научился контролировать свои эмоции, еще никому не удавалось меня морально сломить. В один жаркий летний день, пять лет назад, я смог освободиться от части своего страшного прошлого. Я не просто нажал на курок, я увидел, как он убил женщину, которая спасалась бегством из массовой бойни, которую устроили наши враги, во главе Лиама Фернандеса. Женщина была похожа на мою мать, такие же темные волосы цвета шоколада и ее зеленые глаза. Меня будто ударило током, когда Рей выстрелил в нее, хотя женщина просто обходила нас: она никого не трогала, не прикасалась, не пыталась помочь, она просто была не в том месте. Я не понимал, что происходит и, пока никто не заметил, выстрелил ему в грудь. Его тело замертво упало на горячий асфальт. Он посмотрел в мою сторону, заметил пистолет в моей руке и последнее, что я увидел — его улыбку. Он улыбался мне, а из его рта вытекала маленькая струйка крови. Я стал жестоким. Но в тоже время Рею так и не удалось меня сломить до конца. В голове я выстроил преграду, чтобы оставаться человеком. Я думал о матери. В детстве я засыпал со слезами на глазах и плакал в подушку, потому что она единственная, кто любила меня. Я запомнил последнюю её просьбу. Мне только-только исполнялось семь лет, но я отчетливо запомнил, что она мне сказала, перед тем, как совершить самоубийство. Она говорила: «Кайл, слушай меня. Запомни. Чтобы не случилось, ты всегда должен оставаться человеком. Чтобы не говорил твой папа или Рей. Знай, я люблю тебя. Люблю всем сердцем, сынок.»

***

Анна пришла в себя после случившегося. Она уточняла у меня множество деталей, больше всего спрашивала про лечение матери и документы. В порыве злости чуть ли не рвала волосы на своей голове. Когда она чуть не покончила с жизнью, во мне что-то щелкнуло. Я будто проснулся от долгого сна. Я впервые за несколько лет был по настоящему напуган. Аннабель сидела на диване в моем доме и крутила в руках кружку с какао. Я разрешил ей уйти, больше не угрожал и не заставлял остаться. В моей же руке было виски. Алкоголь помогал мне расслабиться и не думать о лишних вещах. Хоть она уже более менее успокоилась, я видел дрожь, которая окутывала ее. Это был не холод — это был я. Она боится меня, ждет подвоха. И, к сожалению, она правильно делает, я плохой человек. Та доля заботы и нежности, что я проявил около Саут-Платт, когда качал ее из стороны в сторону и укутывал теплее в шарф — вы нигде не увидите. Я сам по себе черствый. По крайней мере был до этого момента. Перед моими глазами стояла смерть мамы. Когда Анна бросилась в реку — я увидел мать. Потому что именно от воды она умерла. Я вспомнил, как мы с отцом были в том месте, мы приехали сразу. Я не знаю почему, но он взял меня с собой. Это было за городом. Ее губы были синие и врачи не смогли ее откачать. Пока я был погружен в свои мысли, не заметил, как Анна уснула прям на диване, кружка с какао стояла на столе. Я не стал ее будить, ей нужно набраться сил. Укрыв ее одеялом, я направился в кабинет, сделать одно важное дело.