***
Девочка сидела в кресле, зябко поджав босые ноги. Пустая большая комната была уже привычна, она равнодушно окидывала ее взглядом раз за разом — темно-бордовые обои, массивный стол, стопки бумаг, книжные полки, занавешенное окно. За дверью время от времени раздавались легкие шаги. Тот, кто привел ее сюда, давно не появлялся. Девочка нехотя спустила ноги на пол, дошла до стола, скользнула взглядом по стопкам бумаг. Заприметила сшивку листов с корявой подписью от руки на верхнем, из плотной бумаги. Взяла находку в руки, подошла обратно к креслу, забралась с ногами. И осторожно раскрыла рукопись.***
Он услышал тихий плач. Не плач даже, а одиночные всхлипы, едва различимые в звуках ночного леса, и причитания вполголоса, которые разобрать было почти невозможно. — Стой, Плотва. Послушная кобыла замерла, Геральт спешился, покрутил головой в поисках источника звука. Пахло ночным лесом, травами, водой и чем-то смутно опасным, но трудноопределимым. Он двинулся в направлении источника звука, прихватив с собой меч. Только серебро — едва ли на пустынной лесной тропе, которой он пробирался где-то в середине нигде, в глубине континента, разбойники стали бы ночью устраивать облаву с приманкой — плачущим ребенком — на одинокого путника с оружием. Острый запах страха — дикого, непонимающего, всепоглощающего ужаса — резанул носоглотку, осел горечью на языке. Ведьмак поудобнее перехватил меч. Бесшумно двинулся сквозь заросли ночного леса — в темноте он видел отлично. Уже через минуту он нашел просвет между огромными деревьями, крохотный взгорок, с которого было видно озеро. Ребенок. Девочка. Лет девять. Волосы белоснежные, рассыпались по плечам, по темной ткани — смятое одеяние, похожее на короткое, широкое и не по размеру платье, рукава закатаны по середину предплечья, застегнутый на последнюю пуговицу ворот висит на тонких косточках ключиц. Сидит около углубления у корней небольшой елочки, дрожа, боком к нему, вторая нога скрыта от него узловатым корнем. Почти неслышно звякнул металл, легкий блеск за темнотой корня — девочка всхлипнула еще раз, наклонилась к ногам, что-то прошептала. Геральт подошел ближе, вышел из-за заслонявших его ветвей и кустов — девочка заметила краем глаза движение, неловко дернулась. Почти что взвыла, задирая лицо к небу и обеими руками держась за левую ногу в колене, крик боли перешел в тихое поскуливание — по бледным щекам потекли слезы, заблестели в лунном свете. — Ш-ш-ш, — он убрал меч в ножны за спиной, подошел ближе, — я не причиню тебе вреда, если ты не нападешь первой. Девочка сдавленно хмыкнула и снова зашипела, продолжая держаться за левое колено. Ведьмак сел перед ней на корточки, заглядывая за корень. Тихо, но крепко выругался. Капкан. Девочка угодила в капкан. Острые и блестящие зубья сомкнулись на икре не очень крепко, ей повезло — он был не совсем исправен, пружина затянута плохо. Да и перелома нет — хват держался выше голеностопного сустава почти на ладонь и далековато от берцовых костей. Коротенькие, не прикрывающие лодыжек черные штаны разорваны на коленях, на плотной ткани левой штанины блестит кровь. — Зараза. Потерпи немного. Девочка вдруг подняла вверх указательный палец, кривясь от боли, зашарила ручками вокруг, схватила какую-то короткую ветку, потянула ко рту. Зажать зубами что-то. Имеет смысл. Геральт отобрал у нее ветку, снял пустую перевязь под стальной меч, протянул ей кожаный ремешок — он достаточно толстый, если свернуть, не разлетится в щепки и гарантированно более чистый. Девочка глубоко вдохнула носом, зажмурившись, вцепилась пальцами в узловатые корни. Геральт дышал через раз — запах металла, крови, страха, тины от стоячего лесного озера буквально в трех метрах от них забивал нос, он принял более устойчивое положение, опустив колени на землю. Вцепился в створки капкана, размыкая зубья, стиснув челюсти от напряжения — девочка приглушенно взвыла, дернула почти освобожденной ногой — острые кромки разорвали плотную ткань, прочертили на коже глубокие царапины. Ведьмак откинул в сторону заболоченного берега озера металлически щелкнувший зубьями капкан, глубоко вздохнул, сложив руки на коленях подле чужих голых лодыжек. Девочка медленно и прерывисто дышала, запрокинув голову и успешно справляясь с тем, чтобы не заплакать. Белая головка упала вперед, девочка вцепилась руками в колени, медленно справляясь с болью. Запах страха начал исчезать. — Холера мелкая, как ты вообще в это влезла? Цветы ночью собирать пошла? Тонкие, перепачканные и неожиданно холодные пальцы слегка коснулись запястья — виски пронзила короткая резкая боль, ведьмак зажмурился от неожиданности. Он увидел комнату. Стены отделаны под темное дерево, на лакированных панелях лежат отблески теплого света. В глубоком кресле, обитом бордовым бархатом, сидела уже знакомая ему девочка, уютно забравшись на широкое сидение с ногами, и читала, покачивая босой ступней в воздухе. Страницы книги, лежавшей на ее коленях, вдруг вспыхнули ярким светом — и картинка сменилась, девочка рухнула с высоты в полметра на уже знакомый ему темный взгорок, покатилась — и закричала, сжалась в комочек, тихо скуля. На левой ноге сомкнулся капкан. — Портал, спрятанный в книге… — задумчиво протянул он и вдруг вскинулся, исподлобья глядя в бледное личико. — Как ты это сделала, зараза? Как ты смогла показать мне это? Я иммунен к магии. Медальон на груди слегка дернулся. Девочка выглядела удивленной, но не очень сильно. Тихий голос зазвучал в голове, минуя воздух — Геральт дернулся от неожиданности. «Я коснулась тебя, устанавливая контакт, и показала свое воспоминание. Я не знаю конкретно, как я это делаю, но это работает» — Это не должно работать на мне, — почти прорычал Геральт, — не так легко. «Я знала всего одного человека, с которым это не работало» — Кем он был? Ведьмаком, как я? «Кем?» — Ведьмаком, мелкая ты зараза. Девочка выразительно подняла бровь. На лицо она оказалась чуть старше, чем он определил на первый взгляд — лет тринадцать. Глаза зеленые-зеленые, миндалевидные, тонкая переносица, по-детски округлые щечки. «Это как ведьма, только мальчик?» — Не издевайся, зараза. Это охотник на чудовищ. Не делай вид, что ты не заметила медальон или глаза. Знак школы Волка начал мелко дрожать на груди, реагируя на магию. Девочка прищурилась, чуть придвинулась ближе, разглядывая его лицо — ведьмак нашарил рядом серебряный меч и сжал пальцы на рукояти. — Не нападай, я очень не хочу тебя убивать. Кто ты? Допплер? На призрака не похожа, и на дриаду, и на сирену, и на эльфа… Впрочем, когда девочка слегка подняла взгляд, заметив что-то за его спиной, она стала сильно похожа на призрака. Побледнела и перестала дышать, зрачки истерично скакнули, расширяясь еще больше. Медальон на груди лихорадочно задрожал. В нос ударил острый и горький запах страха. И тины. Геральт подскочил, разворачиваясь в прыжке — и сходу врубился полувольтом в подошедшего почти вплотную утопца. — Отползай, зараза, — прорычал он, — прячься. Утопцев было двое. Действовали они раскоординированно, бестолково махали когтями и клацали зубами, но они успели подойти непозволительно близко — Геральт так увлекся допросом своей новой знакомой, что не обратил внимание на плеск воды, на их шаги, на запах тины и разложения, а дрожание медальона списал на магию девочки. Непоправимого не случилось — только второй слегка задел когтями наплечник, когда голова первого уже летела к земле, а ведьмак разворачивался, завершая финт. Второй утопец, дергаясь, упал на разворошенную землю — рядом со своей рукой и головой. Ведьмак опустил меч, тяжело дыша. Хорошо, что их было только двое. Он был в этом уверен — гладь озера застыла зеркалом. Все утопцы повылезали бы на запах крови — от девочки и от капкана, так неосторожно брошенного им на самый берег. Геральт медленно обернулся. Девочка замерла за стволом дерева, во все глаза глядя на него. Уползла. Не стала лезть под меч. Не напала со спины. — Так кто ж ты такая, зараза мелкая? — прохрипел ведьмак, неторопливо переставляя ноги. Если все же тварь — то умная. Должна убежать. Успеет — шел он нарочито медленно. Регенерация у них покруче, чем у людей, а чувство самосохранения в белой головке сейчас должно орать во все горло. Девочка не шелохнулась. Огромные зеленые глаза пристально вглядывались в желтые, нечеловеческие. «Человек» — А не врешь? — усмехнулся нехорошо ведьмак. Подошел, навис над девочкой, сверля взглядом сверху вниз. Девочка замотала головой — заскользили по узким плечам белые прядки. — Коснись лезвия. Протянул меч — острый кончик вспорол землю перед ее коленом. Девочка непонимающе нахмурилась, все еще глядя ему в лицо, медленно протянула руку. Провела спокойно кончиками пальцев по серебряному клинку, потыкала осторожно подушечкой в острую кромку, так, чтобы не порезаться. На пальцах остались пара капель черной дряни, изляпавшей меч и часть доспеха. Ожога не было. — Верю. Он кое-как протер меч пучком травы под пристальным взглядом зеленых глаз, убрал оружие в ножны за спиной — и подхватил девочку на руки. Она ухватилась за чужую шею, чтоб не упасть, едва не выронила перевязь второго меча, которую до сих пор нервно сжимала в пальцах. — У меня лошадь неподалеку. Перевяжу тебя. Как тебя звать-то? «Лис. Прозвище. Имя уже и сама не помню. А тебя? Не ведьмаком же» — И ведьмаком, и мутантом, — он перехватил ребенка поудобнее, — Геральт. Геральт из Ривии. «Меч серебряный?» — Этот — серебряный. Стальной в седельных сумах. «Это имеет смысл» Лис уложила голову ему на плечо, кончиком носа касаясь шеи. — А говоришь, про ведьмаков не слышала, — ухмыльнулся Геральт, — про два меча, вон, в курсе. «Там, откуда я, нет ведьмаков. А слухи, что от нечисти и нежити помогает серебро — есть» — Не слухи. Но называешь ты их странно. «Нежить — то, что умерло, но почему-то еще движется и существует в нашем мире. Нелюдь — живое и похоже на человека, но им не является. Нечисть — все остальное» — Оборотень? «Нечисть» — Кикимора? «Тоже» — Утопцы? «Эти, которые только что повылезали? Судя по запаху — нежить» — Верно, — Геральт осторожно перешагнул через наваленные ветки, — утопленники и утопленные, погибшие насильственной смертью у воды. А я, выходит, нелюдь. «Ведьмаки — особый вид? Ты чертовски похож на человека» — Я когда-то им являлся. Плотва, иди сюда. Послушная кобыла подошла, толкнула приветственно мордой в плечо, фыркнула от запаха крови. Геральт сгрузил Лис на какую-то корягу и закопался в седельных сумах. Чутьем уловил медленное движение сзади, начал оборачиваться, мысленно кляня себя за то, что доверился этому существу, выглядящему, как ребенок, не реагирующему на серебро, но с ужасающей способностью к телепатии, пробившейся в голову даже иммунному от магии ведьмаку. Тонкие руки обхватили его поперек груди в полуобороте, девочка уткнулась носом в доспех, пристроив голову под поднятой к мечу рукой. «Спасибо, Геральт» Ведьмак медленно выдохнул, закрыв глаза. С проклятой нервозностью надо что-то делать. Заподозрил ребенка — раненого, потерявшегося, напуганного до дрожи — в том, что она хотела убить его. Хотя она просто попалась ему не в том месте и не в то время. Он осторожно опустил руки, обнимая узкие плечики в ответ. То, что он принял за платье, оказалось мужской рубашкой — черной в тонкую белую полоску. Ткань отдавала незнакомой горечью с пряной алкогольной ноткой — чуждый запах он чувствовал даже несмотря на то, что девочка едва доставала макушкой до середины его груди. Ближайшая крупная деревня, где он хотел разжиться заказом, в дне пути. Ведьмак подыскивал место для ночлега, когда услышал плач. — Не двигаться бы тебе пока, — ровно заметил Геральт. Девочка кивнула, соглашаясь, и аккуратно опустилась обратно на корягу у обочины, вытянув левую ногу вперед. Ведьмак зарылся в седельную сумку, выискивая баночку с мазью. Хорошая мазь, купил недавно в городе перед крупным заказом — и обеззаразит, и обезболит слегка, и заживит быстрее. Сзади раздался треск разрываемой ткани. Он обернулся — девочка критически разглядывала оторванный кусок левой штанины, болезненно морщась. Недолго думая, оборвала вторую так же — по колено. Теперь рубашка с чужого плеча практически целиком закрывала импровизированные бриджи. Одобрительно кивнув, ведьмак принялся промывать глубокие царапины и узкие полоски ран там, где капкан впился в тонкую ногу. Девочка стоически терпела, пока не был завязан последний узел бинтов. Чтобы не смотреть на свою ногу, она разглядывала лошадь со смешанным выражением удивления и странного опасения на лице. — Ее зовут Плотва, — счел нужным поделиться Геральт, — она очень смирная. И умная. Тонкие пальцы вновь коснулись запястья — на этот раз он отреагировал спокойнее, когда в голове зазвучал тихий голос. «Я в первый раз в жизни вижу вблизи живую лошадь» — Ну вот тут ты загнула, — хмыкнул ведьмак, — где ж ты жила? В башне замка? «В городе» — как-то рассеянно отозвалась Лис. Геральт издал неопределенный звук — смесь удивления и пренебрежения, отошел обратно к лошади. Лис осторожно уперлась пяткой в землю, привыкая к ноющей боли. — Сиди здесь. Сейчас разведу костер — и можно спать. Девочка молча кивнула. Геральт чуть углубился в лес, собирая сухие ветки и размышляя, что молчаливый ребенок рядом для него чуть более приятная компания, чем, скажем, ни на секунду не затыкающийся бард. Увлекшись мыслями о том, где может обретаться Лютик, он развел костер, развернул плащ на земле подле огня, принялся перебирать содержимое своих сумок. Ему нужно знать, что у него есть, чтобы докупить недостающее. Стеклянный звон пузырьков с зельями отвлек девочку от меланхоличного созерцания леса вокруг. Она прищурилась, наклонила голову к плечу, но источник звуков скрывала от ее взгляда широкая спина ведьмака. Лис неуверенно поднялась с коряги, хромая, прошла пару шагов до расстеленного плаща, опустилась рядом, вытянув раненую ногу вперед, с интересом разглядывая склянки с разноцветными жидкостями. В некоторых баночках содержимое едва заметно искрилось — эти эликсиры были приготовлены с помощью магии. В полном молчании ведьмак закончил ревизию, аккуратно разложил эликсиры по кармашкам в сумке, принялся методично чистить серебряный меч. Лис рядом клевала носом — Геральту показалось, что она вот-вот уснет, но девочка упрямо поднимала клонящуюся к коленям голову. Тихо вздохнула, подняла руки, пальцами пытаясь расчесать доходящие до талии волосы — в желтоватом свете костра ведьмак приметил, что волосы у нее не пепельные от природы, как у Цири — брови и ресницы Лис были черными, в бесцветных прядях изредка мелькали почти незаметные черные волоски. Девочка просто была полностью седой в свои неполные тринадцать лет. Еще слишком молчаливой и малоподвижной — она казалось придавленной каким-то невидимым грузом, но храбро расправляла узкие плечики, равнодушно глядя в пламя костра. Геральт не понаслышке знал, какими деятельными могут быть двенадцатилетние девочки — Цирилла в свое время заставила его как следует побеспокоиться. Все-таки нормальным детям не место рядом с работой ведьмака. Лис апатично смотрела прямо перед собой, механически заплетая косу, стянула с запястья то, что он сначала принял за тонкий черный браслет, растянула его пальцами, завязала волосы. Коса вышла добротная — толщиной с узкое запястье девочки, кончики волос выглядели совсем недавно подрезанными. «Что-то не так?» И глаза у нее были совсем не такие, как у Цири. Спутать их было невозможно. Глаза Розы из Цитры были светлыми, сверкающими, яркой смесью холодного и властного серого льда и веселой зелени. Глаза Лис были лесом: малахитовые радужки, в центре которых распустились карие звезды вокруг зрачка. — Нет, все нормально, — ведьмак прислушался, но вокруг не было и отзвука опасности, лес жил своей жизнью, трещали успокаивающе горящие ветки, — можно ложиться спать. Лис меланхолично кивнула, оперлась на руки, чтобы встать. — Куда? — приподнял брови ведьмак, убирая сумку в сторону и стягивая с себя куртку, чтобы свернуть ее под головой вместо подушки, — ложись здесь. Ближе к костру. «Сорок минут назад вы были железно уверены, что я нападу на вас. Я могу поспать и в сторонке, если так лучше» — Не придумывай, — фыркнул Геральт, вытягиваясь на расстеленном плаще — девочка все же переползла чуть вперед, поближе к костру, — я убедился, что ты человек. В любом случае сплю я очень чутко. «В любом случае я не смогла бы на вас напасть. У меня при себе нет абсолютно ничего, можете проверить» — Лис выразительно похлопала себя по бедрам, где должны были находиться карманы ее штанов, — «а вешу я в три, а то и в четыре раза меньше» — В четыре, — хмыкнул ведьмак. Девчонка едва доходила макушкой до середины его груди, а в талии была, как два его предплечья. — Мне не нравится, когда мои спутники по ночам замерзают насмерть. Костер погаснет к утру, а здесь осенью бывает очень холодно. Лис пожала плечами, слегка передвинулась, укладываясь набок лицом к его плечу. — И не надо звать меня на «вы», я еще не рассыпаюсь, — недовольно буркнул Геральт. Как он и ожидал, девочка тихо фыркнула, слегка улыбнулась, бросив ироничный взгляд на чужие седые волосы — и ведьмак расслабился окончательно. Нормальный ребенок, просто очень испуганный. Еще бы — такое приключение, провалиться в портал в книге, тут же попасть в капкан — и еще в таком месте, в котором на нее натолкнулся ведьмак. Лис свернулась калачиком у него под боком, завозилась, устраиваясь поудобнее. Осторожно вытянула раненую ногу, уткнулась лбом в чужое плечо, замерла. Пару секунд полежала так, недоуменно хмурясь, приподнялась — ведьмак лениво повернул голову к ней. — Что еще случилось? Он оборвал фразу, удивленно моргая, когда на лоб неожиданно опустилась прохладная ладошка. Успел только подумать, что выглядит сейчас по-идиотски — у девочки было очень обеспокоенное личико. «Вы… Ты не болен? У тебя очень горячая кожа» Геральт рассмеялся — впервые за последнюю пару недель. Руку девочка убрала, но не отрывала взгляда от янтарных глаз с кошачьим зрачком, в свете костра расширившимся почти во всю радужку. — Нет, все хорошо. Это всегда так. «Потому что ты ведьмак?» — Лис склонила голову к плечу. — Именно так. Спи. Девочка кивнула, снова завозилась, устраиваясь у него под боком. «Глаза выглядят очень красиво" Лис зевнула, зажмурилась, прижалась лбом к чужой груди — руки ведьмак поднял, уложив голову на сплетенные в замок пальцы. — Лучше бы тебе никогда не узнать, как они стали такими. Геральт разглядывал звезды над своей головой, пытаясь унять застарелую тоску, болезненной волной прокатившуюся по груди. Ответом ему послужило только тихое сопение — девочка уснула, прижав кулачки к груди. Ведьмак вздохнул, лесной воздух и дым от костра вымыли из легких остатки старой боли — и он заснул. Впрочем, ненадолго — от момента, когда он погрузился в чуткий сон, до момента, когда легко вырвался из объятий дремы, по внутренним ощущениям прошло часа три. Разбудило его едва заметное человеческим слухом шмыганье носом и легкая дрожь чужого тела. Лис почти бесшумно плакала, отвернувшись, прижимаясь к чужому боку спиной. Девочка куталась в свою рубашку, будто тонкая ткань была непробиваемым щитом от всего мира, комкала ее в руках перед грудью, утирая запястьем текущие по щекам слезы. — Нога болит? — хриплым со сна голосом осведомился ведьмак, прикидывая, что из эликсиров ей можно дать. Ведьмачьи зелья людям не подходили, а человеческих он почти не таскал — незачем. Вроде что-то осталось в сумах со времен, когда он путешествовал с Лютиком и Цири… Лис дернула плечами, неопределенно помотала головой. Перевернулась на другой бок, болезненно морщась, спиной к костру — пламя еще горело. «Разбудила? Прости» — Я же говорил — я чутко сплю, — девочка даже не вздрогнула, когда на спину легла горячая рука, придвинулась, устроила голову на чужой груди. На ткань рубашки упала пара слезинок. Пламя костра, греющее спину, и ровный, неторопливый перестук нечеловеческого сердца, видимо, успокоили ее — девочка перестала шмыгать носом и закрыла глаза. Ведьмак почувствовал, будто с почти невесомой тяжестью беленькой головки, опустившейся на грудь, на сердце легла гораздо большая тяжесть. Необъяснимое и мучительное ощущение чего-то, утерянного безвозвратно. Будто кто-то умер. Кто-то умер. Эта болезненная мысль не отпускала его весь остаток ночи — Геральт лежал неподвижно, понимая, что его свежеиспеченной попутчице надо выспаться, убеждал себя, что чувство всепоглощающей пропасти в груди безосновательно, что Цири в безопасности, а Йеннифер способна постоять за себя сама — только этих людей он мог чувствовать сердцем. Как только Лис поднялась и села, протирая глаза со сна — мучительная пустота в груди исчезла. Тогда он понял, что это была не его пустота. Ребенок, общающийся телепатией даже с ведьмаком, наверняка был способен неосознанно, во сне, переложить на него эту тяжесть. Короткие молчаливые сборы — в холодном осеннем воздухе каждое движение ощущалось болезненно четко. К ближайшей деревне они выедут к вечеру. Вызима — в трех днях пути. Геральт справедливо решил, что расспрашивать девочку сейчас бессмысленно — максимум, который он сможет получить, это несколько бессвязных фраз и длительная истерика. Все же Лис, видимо, была слишком шокирована произошедшим с ней — она выглядела будто онемевшей, на происходящее реагировала равнодушно, чего стоит то отстраненное спокойствие, с которым она наблюдала за действиями ведьмака над ее раненой ногой. А ведь вместо лечебной мази он вполне мог втереть яд. Максимум ее эмоций сейчас — сдержанный интерес к лошади и эликсирам. И порыв благодарности ведьмаку. Остальное ее не трогало — примостившись в седле перед Геральтом и придерживаясь за луку — неумело, будто и впрямь в первый раз на лошади — девочка с равнодушием смотрела на разворачивающийся перед ними сначала осенний лес, потом — бескрайние холмы, к вечеру сменившиеся на поля. — Сейчас подъедем к деревне, — проговорил Геральт, приметив у горизонта легкий дымок, — там заночуем. Если найдется для меня работа — останемся еще на день. После — в Вызиму. План его был прост и логичен: довезти ребенка до Трисс — он знал, что дела привели ее в столицу на всю осень — и сдать чародейке на руки. Девочка, провалившаяся в портал, почти наверняка будет интересна рыжей чародейке — раз, и Трисс не сделает ей ничего плохого, наоборот, подлечит — два. Лис кивнула, соглашаясь. Чертово полное принятие, абсолютное доверие, нормальное для ребенка, который в жизни не сталкивался с людской жестокостью. Ведьмак выругался про себя — вести односторонний диалог с человеком для него было крайне нехарактерно, но он чувствовал необходимость предупредить девочку. — К деревенским старайся не соваться. Ведьмаков не любят. Будут нарываться — я тебя защищу. Если разживусь заказом и уйду — сиди в комнате в таверне и не суй носа на улицу. Высунешь и пристанут — убегай. Скажу, что немая, — подумав, добавил он, — ни в коем случае не вздумай общаться с ними телепатией. Не поймут, и нас прогонят в шею. Лис снова кивнула.