Сопричастные

Половину следующего дня после визита друзей Крис провел, работая на дому. С утра он позвонил в полицию, и его посетил неприятно равнодушный сотрудник, который скрупулезно описал происшествие и занес скудные показания в блокнот. Крис получил дежурные заверения в том, что его проблему постараются решить, но уверенности голословные заявления не вселяли, потому что зацепок было катастрофически мало. Почувствовать себя надежнее позволил персонал из службы безопасности, присланный менеджером. Расторопные ребята с профессиональной отработанностью движений довольно быстро установили дополнительные видеокамеры, внепланово проверили сигнализацию и, вручив брошюрку о том, как вести себя в чрезвычайных ситуациях, удалились. Крис остался один на один с собой и своими страхами. Происшествие четырехлетней давности, разбуженное чьим-то чудовищным посланием, оставленным на заборе, пристально смотрело ему в спину и трогало холодными пальцами шею. Из-за этого потревоженного воспоминания Крис перестраховался и напился на ночь снотворного, не желая даже на минуту ощутить мутящую голову панику и вползающий с подоконника прямо в душу страх, изворотливый, проникающий внутрь, отравляющий и заставляющий сердце безумно колотиться о грудную клетку. С жалкой предусмотрительностью Крис положил возле своего рабочего места бумажный пакет и таблетки, а телефон с отключенной блокировкой находился под рукой – нужны были лишь пара касаний для экстренного вызова. Он не знал, в какой момент его накроет, произойдет ли это вообще, какой интенсивности будет приступ, справится ли он сам или же понадобится срочная помощь. Эта неопределенность преследовала Криса несколько лет. И только знание о том, что может спровоцировать приступ, в какой-то мере облегчало ему задачу. Возможно, лучше было бы заставить себя выбраться из дома и пойти куда-нибудь, где есть неравнодушные люди, в то же агентство, к примеру. Но Крис боялся панических атак на публике столь же сильно, как и повторения инцидента четырехлетней давности. Может быть, даже больше, потому что при всей ситуации ему почти не верилось, что кому-то взбредет в голову пройти по чужой дорожке. Он не помнил, с какого момента началось его затворничество, он к нему привык и считал его чертой своего характера, но если бы спросил Чанеля, тот округлил бы свои большие глаза и со всей уверенностью заявил: Крис Ву сократил общение с людьми до минимума именно после давнего происшествия, и врожденная сдержанность тут ни при чем. Крис и сам ловил себя на том, что предпочитает оставаться дома даже тогда, когда резоннее уйти. И, как это ни парадоксально, на улице он был бы в большей безопасности, чем в уединенном замкнутом пространстве. Но он не мог заставить себя. Он окунулся в работу, яростно пересматривая ноты, меняя тексты, но мысли все равно невольно сворачивали в сторону. В какой-то момент он отчаялся так, что захотел вызвонить к себе Тао срочно, немедленно, невзирая на то, что у него сейчас: учеба или работа, другие ли дела. С Тао ему было спокойно и не страшно показаться жалким, не только потому, что парнишка ничего не знал, о его проблеме, но еще и потому, что, казалось, он не способен видеть в своем мужчине малодушие. Крису мнилось, что Тао смотрит на него снизу вверх, восхищенно и влюбленно, и даже возможные промахи не унизят в его глазах. Кроме того, в чистосердечном Тао не было ничего, ни малейшей частицы, от тех людей, которые довели Криса до припадочного состояния. Светлый мальчишка словно служил стрелочником для вселенной, и само его общество являлось переключателем между реальностями: одной, в которой существует бессонница, тахикардия и неконтролируемый химический страх, и другой, ласковой и умиротворенной, легкой, как пух одуванчика. И все же, Крис не позвонил ему. Отчасти из-за боязни, что его присутствие все равно не решит проблему, а отчасти из-за приближения назначенной на вечер встречи, к которой надо было успеть подготовиться, и до которой оставалось не так уж много времени. В назначенный час Крис все же вышел из дома и сел в гостеприимно распахнутую машину менеджера, по просьбе приехавшего забрать его. Менеджер молчал, и Крис был рад отсутствию комментариев. В принципе, он чувствовал себя нормально, и только в самом конце пути, когда машина припарковалась у дверей агентства, он испытал легкую тревогу, вызванную пристально глазеющими фанатками, праздно торчащими под открытым небом. С внутренней готовностью на грани содрогания быть внезапно атакованным, Крис вышел из машины. Подсознательно он ждал подвоха: толчка, щипка, визга, недостойных девушки слов, но этого не произошло. Девушки поднялись, поклонились, тихонько поздоровались и преданно уставились на него, скромно покачивая ладошками в приветственном жесте. Крис медленно прошелся между двумя редкими рядами поклонниц, опасаясь резких провоцирующих движений. Умом он понимал иррациональность своего поведения, но взвинченный организм готовился к худшему. И все же, в конце своего короткого маршрута, у самого входа, он почувствовал себя спокойнее и даже обернулся. Живой цветник всколыхнулся, удивленный и потревоженный его вниманием, прошелестели эмоциональные шепотки, он услышал множество пожеланий здоровья и удачи в профессиональной деятельности. Растрепавшийся хвостик одной из девушек вкупе с неряшливой, но трогательной челкой напомнил Крису безвредного доброго Тао, и он окончательно расслабился – сжатая пружина внутри потеряла упругость и опала шелковыми колечками. Осмелевшая фанатка рискнула попросить автограф и протянула бумажную сумочку с подарком. Крис колебался, но контраст между ожиданиями и реальностью был столь приятным, что на волне благодарного настроения он забрал подношение, а потом расписался для всех желающих, благо девчонок было немного. Менеджер неодобрительно косился на него, но Крис уже давно не считался с его мнением по таким вопросам. Вернув последней из счастливиц ее блокнот, внутри которого расползся размашистый автограф, Крис обратил внимание на то, что она ежится и потирает гусиную кожу замерзшего плечика. Близилась осень, вечера становились холоднее, а практически все девушки были одеты по-летнему легко и воздушно. Бог знает, сколько они просидели на гранитной приступке в своих коротких юбчонках и шифоновых блузках. Крису стало жаль их, тратящих свои юные вечера на попытки поймать комету за хвост. В его понимании их озябшие пальцы и выпавшие из активной жизни часы не стоили блокнотной страницы с росчерком. - Не сидите тут, холодно уже, - произнес он, глядя на всех и ни на кого конкретно, - идите домой и выпейте чего-нибудь горячего. Вам есть, чем заняться вечером? Говоря это, Крис испытывал родительские чувства, и не сказать, чтобы они были такими уж приятными. Скорее неизбежными. И он несколько расстроился, когда почти все девушки бросились лихорадочно набирать какой-то текст на смартфонах вместо того, чтобы последовать совету немедленно и уйти или ответить на вопрос. Но чего он ждал? Они ждали новостей – они их получили, и им важнее сообщить горстке неестественно заинтересованных людей о том, какой Крис на самом деле заботливый и упредительный. Это было полезным для его имиджа, но губительным для душевных порывов. Фанатки не понимали, что сами выстраивали барьер между ним и собой: электронные сообщники были им ближе, чем реальный мужчина с его внезапно теплым настроением. Сколько раз говорили ему, что нельзя сближаться с поклонницами? Эта установка витала в воздухе и уже впиталась в подкорку. Но вот он сам пошел на контакт, и что же? Разговору с ним, в течение которого можно было лучше узнать его, они предпочли виртуальное пространство, на просторах которого обитал сфабикованный идеальный Крис Ву. Которого они воссоздавали изо дня в день с пугающей исправностью. К образу которого только что присоединилась еще одна частичка. Не то, чтобы его это действительно расстраивало, в конце концов, он вовсе не желал заводить себе близких друзей среди фанатов, но его задело, что Небрежный Хвостик с Трогательной Челкой потеряла к нему интерес, как только дорвалась до смартфона. Крис оставил своих окоченевших шифоновых поклонниц за спиной и вошел в здание. До собрания еще оставалось некоторое время, которое они с менеджером скоротали, попивая кофе в столовой, безлюдной, поскольку у трейни шли занятия. Скучные, но необходимые переговоры заняли пару часов. Крис с облегчением узнал, что запись альбома и, соответственно, релиз откладываются. Все же песни, на его взгляд, были сыроваты, не говоря уж о том, что они ему до нервного зуда не нравились. Выигранное время он желал потратить на доработку материала, чтобы привести его в тот вид, за который не будет стыдно. Крис не сомневался, что его поклонники примут вообще все, что он даст, но собственное достоинство не позволяло ему халтурить. Он уже перерос ту паническую стадию, когда готов идти на что угодно, лишь бы удержаться на вершине, теперь ему важнее было собственное развитие. И у него было достаточно веса, чтобы повлиять на составление композиций. Помимо нового альбома обсуждались и иные вопросы. Крису поступило несколько предложений от популярных телевизионных шоу. Среди них было два международных: китайско-корейское и японско-корейское. Рабочая группа китайского шоу пока что лишь деликатно выясняла степень заинтересованности, съемки предполагались в следующем квартале, а вот японский вопрос стоял острее. Предложение было внезапным, но весьма заманчивым. После недолгих обсуждений было решено: Крис воспользуется отсрочкой релиза и поедет в Японию для съемок. Таким образом, у него сокращалось время на обдумывания альбома, но Страна восходящего солнца была слишком лакомым кусочком, чтобы отказаться от ее предложений. Да и сам Крис не прочь был съездить туда и провести там чуть больше времени: он любил отдых в Японии. Так что скорый отъезд ему импонировал, если не считать возникшую легкую тревогу за альбом да назойливый звоночек, напоминающий о Тао. В отношении последнего Крис был эгоистичен. Срок, на который он уезжал, не был столь большим, чтобы успеть основательно заскучать. Очаровашка Тао, что и говорить, вносил приятное разнообразие в жизнь, но спокойно провести без него пару недель было возможно. Раздражало Криса другое. Он так и не взял от Тао свое. Это пока не было навязчивой идеей, но внезапные временные рамки, предстоящая разлука напомнили ему о том, что срок, в который юное создание не было его, неизбежно увеличится на две недели, если до отлета он так ничего и не предпримет. Кто знает, почему Крису казалось важным успеть «заклеймить» его собой? Он и сам не понимал. Возможно, он подсознательно боялся того, что за две недели они дистанцируются друг от друга окончательно, и когда он вернется в привычную Корею, либо Тао посмотрит на него почти как на чужого, либо он сам не возьмет в толк, зачем ему так нужна была эта чудная пушистая зверушка. В общем, как бы цинично это ни звучало, Крис задался целью переспать с Тао в ближайшем времени. О, если бы он мог, он взял бы недоумевающего растерянного юношу с собой, запер его в номере с раздвижными дверьми, расписанными журавлями, и держал как ценного, невыносимо желанного пленника. А в оставшееся после съемок свободное время отвез бы на горячие источники, толкнул бы его, изумленного, прямо в обложенный камнем бассейн и долго наслаждался бы разомлевшим, сонным, горяченьким созданием, расслабленным и ко всему готовым, чьи глаза были бы так же мутны и полны соблазнительной истомы, как исходящая паром целебная вода. Но, увы, Крис не мог так поступить. По крайней мере, не в деловой поездке. Возвращаясь к делам, единственным важным моментом было решение о поездке в Японию. Все остальное он слушал уже в пол-уха. Традиционные официальные пожелания друг другу в конце встречи – и собрание окончено. Крис раздумывал о том, выпить ли еще чашечку кофе перед уходом, но решил, что лучше сделает это дома. К тому же, он надеялся на очередной визит Тао, который мало того, что придал бы вкуса церемонии распития горького напитка, так еще и был бы чрезвычайно удобен для скорого выполнения замыслов. Поскорее нашептать ласковые и фривольные слова в нежные ушки, обнять мягкое, прижать к ноющему, провести кончиками пальцев по изумительной линии позвоночника, поймать момент, когда осторожное создание поддастся чарам и раскроется полностью, желанное и желающее… Крис перенесся мыслями в предвкушение обладания и не слушал менеджера, поздравляющего с выгодным предложением. Он шел по коридору, раздумывая, позвонить ли Тао прямо в машине, несмотря на риск вопросов от менеджера, или же дождаться более удобного момента. Спускался в лифте, нетерпеливо прокручивая в голове обратный отсчет до первого этажа. Пересекал просторный холл и не обращал внимания на вежливые приветствия снующих трейни. И только необходимость выйти наружу сконцентрировало его внимание на реальности. Крис толкнул тяжелую стеклянную дверь, вышел за порог и преодолел первые две ступени низенькой лестницы. А дальше произошло внезапное и мерзкое. Перед глазами мелькнула фигура в свободном балахоне, с накинутым на голову капюшоном, с выпростанной вперед рукой. Крис успел увидеть болезненный лихорадочный блеск в чужих глазах, а затем его собственные обожгло болью. Он закашлялся, вдыхая аэрозоль, глаза заслезились, и медицинская маска, белеющая под капюшоном, размазалась в ужасающее пятно, похожее на морду доисторической ящерицы, выросшей глубоко под землей и оттого отвратительной белесой. Чьи-то крики прошли мимо сознания, кто-то ухватил его за запястье, и Крис с силой дернул рукой, избавляясь от хватки. Он попятился назад, нащупывая подошвами опасные ступеньки и чуть не упал, когда его снова схватили, но уже за полу рубашки. Ничего не видя, изнывая от боли, пребывая в в шоковом состоянии, Крис нервно ударил руками перед собой, но никого не задел. Рубашку отпустили, а рядом раздался голос менеджера. Крис постарался не дергаться от скверных ощущений и позволил ввести себя внутрь помещения. Растерянный менеджер что-то верещал, и Крис сквозь судорожные вдохи попросил отвести себя в туалетную комнату. Промывка глаз несколько утихомирила боль, но полностью раздражение не сняла. Но это было не самым худшим. То, чего он боялся, произошло: организм гипертрофированно среагировал на опасность. Крис чувствовал, как начинает набирать обороты бешеная циркуляция крови, как безумно и истерично колотится сердце, как слабеют конечности. На глаза и на сознание будто бы набросили вуаль. Все стало казаться нереальным и ненадежным. Крис осел на пол и прислонился спиной к стене. Рядом суетился изрядно напуганный бестолковый менеджер. Крис хотел подсказать ему, что стоит позвать дежурного в агентстве врача, но не мог произнести слова, только хватал ртом воздух и пытался подавить панику. Страх смерти обрушился на него тяжелой могильной плитой. Умом он понимал, что на данный момент ему ничто не угрожает, но запущенный процесс мгновенно не остановить. И Крис тонул в своем ужасе. Наконец, менеджер сообразил отвести его в ближайшую пустующую комнату и позвать на помощь. Крис лежал на гостевом диванчике и дышал в свернутый конусом лист, служащий заменой бумажному пакету, когда явилась царственно спокойная женщина в летах – местный врач. - Эх, молодежь! – посетовала она, хозяйски пододвигая Криса и садясь рядом. – Такой хороший мальчик, а опять двадцать пять. Зачем оно тебе надо? – ее голос звучал уверенно и умиротворяюще, она достала из медицинской сумки пузырек с таблетками и потрясла им. – Зачем опять так реагируешь? Почему позволяешь себе паниковать? – она погладила Криса по волосам, будто несмышленого внука; ее теплая ладонь и степенные интонации оказывали терапевтическое действие. – Это химия, твой страх - всего лишь химия. Ты вне опасности, никакого риска для жизни. Крис отложил бумажный лист и заглотил предложенные таблетки. А умудренная врачиха продолжала журить, усмиряя его страхи. - Глупый ты, глупый! Сколько раз говорила тебе четко решить для себя не поддаваться панике, сколько? А ты!.. Все так же ждешь приступов и хранишь таблетки под рукой? Глупый ты мальчик. Сам создаешь все условия для рецидива. Ждешь и приглашаешь панику в гости. Ох!.. Она неодобрительно покачала головой, и от этого ее домашнего жеста Крису стало значительно легче. - Ну? – с напором поинтересовалась она. - Да, - ответил Крис. – Я почти забыл об этом, но кое-что произошло, и… опять. Врачиха чопорно поджала губы и вновь покачала головой. - Тебе стоило бы обратиться к психологу. Крис смиренно прикрыл глаза. Он пробовал. Он обращался. Женщина заметила его покорный вид и начала распекать еще и за это. Ее голос хорошо приводил в чувства. В эфемерном тонком мире, готовом порваться, она ощущалась как нечто фундаментальное и надежное, абсолютно реальное, как некий якорь. Крис цеплялся за ее сварливость и успокаивался. К тому же, начали действовать таблетки, и сердце сбавило бешеный темп. Уходивший на разведку менеджер вернулся с докладом. Врачиха сперва шикнула на него за то, что возмущает только что успокоившуюся воду, но Крис хотел знать, и тому снова дали слово. Менеджер сказал, что поговорил с фанатками, дежурящими у входа. Преступницу (это была девушка) они раньше никогда не видели, да и медицинская маска не дала разглядеть лицо. Эта девушка слонялась поодаль, ни с кем не разговаривала, и никто не обращал на нее внимания до тех пор, пока она не набросилась на их кумира. Перепуганные девочки так растерялись, что никому и в голову не пришло попытаться догнать ее. Преступница села на велосипед и уехала. Вот и все показания. Менеджер прибавил также, что поклонницы очень просили Криса не причислять сумасшедшую к их числу и не думать о них плохо. Они точно также до глубины души возмущены произошедшим. Крис тяжело вздохнул. Похоже, в его арсенале завелась еще одна неадекватная. И вот что нужно понять: она ли изуродовала его забор. Потому что если это ее рук дело, все очень скверно: это означает, что место жительства вычислено, и невозможно даже угадать, что его ждет. Крис ужасно не хотел бы переезжать: ему нравился его уединенный дом, уютный и тихий, умеренно солнечный днем и приятно сумрачный по вечерам. Да и в принципе, он не любил смену жилых мест. Завибрировал телефон. Крис машинально достал его из кармана и уставился на дисплей. Звонил Тао. Скорее всего, он хотел узнать, можно ли приехать в гости. Излишне вежливый мальчишка никогда не приходил без предупреждения. Крис и хотел бы его видеть, и в то же время нет. Он не желал показать ему свое слабое жалкое состояние, не хотел пугать и отталкивать повторным приступом. Крис не мог позволить ему услышать свой дрожащий болезненный голос. Он сбросил вызов и быстро набрал сообщение с просьбой не приходить, объясняя тем, что очень занят. Ответный жизнерадостный подбадривающий смайлик звучал диссонансом в общей похоронной атмосфере.