Сопричастные

Для Криса наступили действительно тяжелые дни. Уязвленный в своем самолюбии и жаждущий мести Чхве-младший дал отмашку продажным журналистам, и те быстро сочинили липовые статьи, вес которым придали подлинные снимки. Сенсационно раскрыть отношения звезды не удалось - Крис опередил их личным признанием. Однако журналисты нашли на чем сыграть: на фотографии Тао плакал, что выставили как вину Криса. Ему живо приписали жестокое обращение, склонность к садизму и доминации (не иначе как спонсорский сыночек надоумил), а в некоторых статьях говорилось даже о принуждении и шантаже "малоимущего студента". У Криса глаза на лоб лезли от удивления, а руки тряслись от злости, когда он видел, как из него делают чуть ли не рабовладельца с извращенными наклонностями. Сам же он вел информационную войну через Чанеля, управляющего девочками из фан-клуба. Все происходило исключительно с одобрения профессионала, которого Крису по дружбе порекомендовал один из бизнесменов. Стоило признать, что его методы были максимально эффективны в условиях противостояния с мощнейшей корпорацией, хотя и не чудодейственны: на имя Криса уже легла густая невытравимая тень, и полностью обелить репутацию было невозможно. Впрочем, Крис и не стремился вернуться к ангельскому образу, он только хотел восстановить справедливость и не дать опорочить чувства к юноше. Каждый день что-то происходило: то статья выйдет, то в топ выведут тег вроде #остановитеВу, то подставная одногруппница Тао даст интервью о том, что видела, как плохо было юноше, спрашивала его о причинах, но не получала ответа, поскольку он боялся. Криса до жгучего припадка доводили все эти подстроенные комментарии, искажающие истинные отношения. И он был неизмеримо, по-человечески, благодарен фанаткам, которые нисколько в нем не усомнились и кинулись отстаивать своего кумира. Ведь даже среди тех, кто не поверил в байки о принуждении, велик был процент осуждающих однополую связь. Полные ненависти комментарии лились на Криса со страшной силой и каждый раз он ненарочно видел пожелания сдохнуть в разных вариациях: самому, только Тао или обоим сразу. Он не читал все это специально, просто само собой выходило, потому что его тема обсуждалась везде. Казалось, даже контекстная реклама предлагает ознакомиться с новейшими "фактами". Крис не рисковал лишний раз заходить в поисковик. И хранил полное молчание, следуя совету нанятого профессионала. Еще больше усилила ажиотаж новость о расторжении контракта. Самые разные догадки бродили по информационному пространству, но большинство сходились на том, что это не Крис уходит, а агентство его выгоняет, иск же - попытка хлопнуть напоследок дверью. Мало кто задумывался о том, зачем компании избавляться от самого успешного артиста, - все сосредоточились на его скандальных отношениях, которые, в понимании обывателей, являлись вполне веской причиной. Следуя совету, Крис ничего не отрицал, не подтверждал и не объяснял, а только ждал, пока нанятые им юристы тщательно изучали дело и составляли оформленную законную претензию. Затаившись в молчании он даже из квартиры не выходил, да и опасно это было: журналисты пронюхали его адрес и круглосуточно караулили. На территорию жилого комплекса их не пускала пока охрана, но ведь тот же Чхве-младший мог выбить пропуск. Почему он этого еще не сделал, оставалось загадкой: то ли боялся мести и опубликования своих фотографий, то ли в принципе опасался, что Крис сумеет обернуть все в свою пользу. Прессу держали на расстоянии от него, и в массы шла только надиктованная специалистами Чхве "правда". Было бы ложью сказать, что после публичного признания Крис не ждал отклика Тао. Хоть какого-нибудь. Хоть гневных воплей или тихого укора. Но на самом деле, он рисовал в воображении другую картину. Вот Тао, смущенный и порозовевший с холода, проходит к нему, наклоня голову, неуверенно цепляется пальцами за его домашнюю кофту и припадает лбом к груди, пряча облегчение, радость и раскаяние... Вот едва слышно говорит о том, что понял: нет смысла дуться, нужно поскорее помириться. "Я сперва не поверил, когда услышал о твоем признании, захотел убедиться воочию... Я читал и не верил. Неужели ты и впрямь так любишь меня, что готов поступиться карьерой? Прости меня, я был не прав. В это время я должен быть с тобой". Крис так проникся этой воображаемой сценой, что уже считал, будто Тао обязан поступить согласно его ожиданиям. В его понимании это было так правильно и логично, что ему даже в голову не приходило, что юноша может не захотеть возвращаться даже после публичного заявления об отношениях. Однако Тао молчал. Не звонил, не писал, духу его в высокой башне не было. Крис чувствовал себя обманутым. Сперва он еще надеялся, что до Тао просто не успели дойти слухи, ведь он в интернете не торчит, тв-шоу не смотрит... Но день сменялся днем, прошло две недели, уж за это время он должен был прослышать! Юноша же так и не объявился. Когда Крис размышлял над этим, видел два объяснения: либо Тао все еще злится, причем ужасно, либо же он, как и пророчил Лухан, вернулся в свою глухомань и просто не в курсе. Ни то, ни другое Криса не устраивало, но он все еще ждал какого-то шага со стороны Тао. Переломный момент произошел, когда до Криса дозвонилась мама. Он сперва не хотел даже брать в руки смартфон, думая, что это в очередной раз пытаются выйти на связь люди из агентства, но, к счастью, случайно увидел надпись на экране. Он был настолько ошеломлен этим, что первое время тупо смотрел на горящие буквы, слушал мелодию и не до конца осознавал. Когда же факт улегся в голове, Крис бросился к смартфону, впрочем, не без опаски: он более чем на восемьдесят процентов был уверен, что придется выслушивать разочарованные и гневные излияния, и это будет очень больно. Но он так давно не разговаривал пространно с родителями, что был рад уже и такой возможности вызывать на диалог. К его удивлению и щемящей печали, гнева и презрения он не услышал. Ласковый призрачный мамин голос со старательно, но, увы, недостаточно хорошо, скрытой грустью облил кислотой и без того больное сердце Криса. Он корчился от вырвавшейся любви к близким, боялся за них и ненавидел себя за то, что заставил их сильно волноваться. Мама спрашивала его, все ли с ним в порядке и его ли это было решение. Крис, как мог, успокаивал ее, обещая, что не пропадет, и внушая, что все идет как надо. И вроде бы ему это даже успешно удавалось. Правда, он наврал про болезнь, преуменьшив опасность, но тут он не мог сказать все, как есть. Он и Тао-то не рассказал все до конца честно. Когда Крис почувствовал, что мать успокоена, позволил себе вопрос, который страшил его с самого начала. - Мам… А что папа? Он, уже давным-давно самостоятельный и уверенный в себе, отчаянно боялся. Перед близкими он был беззащитен, и только им позволял ранить себя. Заминка перед ответом заставила его сердце сжаться. - Все предсказуемо, милый. Конечно, он ворчит и осуждает тебя. Но это лишь внешне, на самом деле он волнуется за тебя. - Правда? Я думаю, он должен быть очень зол и разочарован… - Пойми, сынок, он не злится на тебя за то, что ты решил все прекратить. Это твое решение, и тебе видней. Он просто боится, что все обернется против. Тот мальчик… нам сложно понять. Но даже если мы скрепя сердце принимаем и этот твой выбор, все равно страшно, что… - Что, мам? - Что ты его любишь больше, чем он тебя. И обычные-то люди только и делают, что ошибаются, а вокруг тебя еще больше тех, кто захочет воспользоваться тобой… - Это не так! Он не… Слишком поспешно выпаливший Крис поперхнулся и закашлялся. А когда же прочистил горло и справился с волнением, принялся рассказывать, какой Тао чудный и хороший. Он рассказал, как юноша ухаживал за ним во время болезни (имелись в виду последствия мощного припадка, когда Тао буквально вытащил его после нападения в коттедже, но подробности Крис опустил, выдумав иные обстоятельства), упомянул также о стремлении юноши хорошо закончить институт, о его добросовестности. Представлять Тао в выгодном свете оказалось несложно: достаточно было говорить чистую правду. Не приходилось юлить и выдумывать, поспешно искать плюсы и преувеличивать их. Крис испытывал облегчение от того, что не нужно лгать хотя бы об этом. Почему-то ему казалось важным доказать всем, не только матери, что Тао верный и никогда его не бросит. Он вспоминал все факты преданности Тао, и перечислял их скорее себе, чем маме. Он не смог рассказать ей о том, что обидел юношу, и тот до сих пор не подает вестей о себе. Крис лишь сильнее убеждал себя, что все у них наладится, и совсем скоро он услышит ласковое «Крис…». Мать поверила ему. Крис слышал ее тихие всхлипывания, но ощущал, что это слезы облегчения. Хотя это и не отменяло неприятия пола избранника. Как бы то ни было, матери стало спокойнее за сына, и распрощались они даже тепло, а Крис после этого разговора почувствовал себя окрыленным и согретым, даже несмотря на ноющую в груди вину перед родителями. Мама предложила ему переехать в Канаду, по крайней мере, пока все не уляжется, но Крис не мог себе этого позволить – сперва нужно было вернуть Тао. Крис предпринял еще одну попытку разыскать упрямого парнишку. Тщательно порывшись в оставленных им вещах, Крис отыскал смятый тетрадный листок с расписанием пар. На этот раз на разведку он отправил Чанеля, рискуя из-за возможного разоблачения, конечно, но не в силах сдерживаться. Перед выходом, Чанель как мог замаскировал себя: не хватало еще только слухов о том, что друг Криса ищет в институте какого-то парня, – это была бы прямая наводка на Тао и раскрытие публике еще пока неназванной личности возлюбленного Криса. Впрочем, кажется, обошлось: Чанель не был и вполовину так же знаменит, как Крис, да и с фанатками из группы Тао, могущих его опознать, он, по счастливой случайности, не столкнулся. У экстравертного ведущего навыков общения, умения манипулировать, да и просто соображалки было куда больше, чем у менеджера, поэтому все нужное он ловко узнал, причем не в деканате, а от одногруппников Тао. Как выяснилось, парень забрал документы, попрощался, сказал, что ему нужно вернуться к родственницам, и исчез. Никто не мог дозвониться до него. Впрочем, Тао обещал друзьям, что позже сам напишет, и однажды они все равно встретятся. Успокоенные одногруппники и не думали бить тревогу и искать его. Чанель на всякий случай оставил свой номер, и попросил сообщить, если Тао выйдет на связь. Это был максимум того, что он мог сделать, и самое результативное событие в поисках юноши. Крис был ему безмерно благодарен, но в гораздо большей степени его захлестывала паника. Не представлялось никакой возможности выцепить Тао обратно. Крис не мог ничего сделать, оставалось только ждать, возможно, вечно, когда юноша переменит решение и захочет вернуться. Но Тао мог ведь и не захотеть… Крис впервые за все время подумал об этом, и ему стало страшно. Крис ненавидел пассивно ждать. Это было не в его характере, он предпочитал бороться. Но никто не спрашивал его мнения, жизнь поставила перед фактом: либо учишься терпению и ждешь, либо пробуй расстаться. Этот ультиматум подогрел зреющие внутри еще со звонка матери скрытый стыд и презрение к самому себе, вдобавок подпитал уже фоновое и привычное бешенство, отчего кое-что в настроении стало меняться. Упрямство уязвленного эгоиста взяло свое, и Крис начал думать иначе. В самом деле, почему он должен трястись, как школьница на итоговом экзамене, и гоняться за мальчишкой, как за синей птицей? Он сделал, что мог, а вот Тао, похоже, даже не соизволил хотя бы через Бэкхена поинтересоваться, как у него после ссоры дела. Если бы любил, не сдержал бы любопытства и спросил. И навряд ли он так и не вышел в интернет, а значит, Тао в курсе всего, просто не хочет больше общаться. Должен ли Крис пытаться удержать того, кому их отношения не сдались? Это унизительно! Еще ни за кем он не ползал, и делать этого не собирается. Крис размышлял в таком ключе, а у самого внутри клокотал перезревший гнев. Он ежечасно внушал себе, что нельзя терпеть подобное от, в общем-то, обычного непримечательного парня. Да будь тот хоть прекрасной Ян Гуйфэй, Крис вовсе не император Тан, обожествлять и падать к ногам не будет. Если его не уважают, а Тао своим поведением это продемонстрировал, он не видит смысла продолжать тратить силы. Две с лишним недели прошло – за это время уже любая ветреная кокетка, добивающаяся внимания, из тех, что невсерьез хлопают дверью, вернулась бы. Все просто. Тао хотел уйти. Возможно, лишь ждал удобного момента. Что ж, дождался. Скатертью дорога. Крис перестал считать их с Тао проблему общей. Новое настроение Криса повергло в шок Чанеля, о чем тот прямо высказался, когда однажды заглянул навестить и заодно обсудить пару текущих вопросов. - Я не понимаю тебя, - развалившись на диване и постукивая ногой, говорил Чанель. - Ты совершил поистине сенсационный поступок, признав Тао публично, а теперь втихомолку отказываешься от него. В чем смысл? Хочешь сказать, за две недели твое отношение к нему поменялось с отметки «люблю» до «нафиг не сдался»? - Я не ради Тао это делал. Я лишь хотел насолить Чхве. И ты преувеличиваешь диапазон моих чувств. - Тогда нахрена ты заставлял меня переться в эту гребаную шарашку и перетирать со студентами? - На всякий случай, - лаконично ответил Крис. Чанель приподнял бровь и скептически воззрился на него. - Типа про запас?.. Любовники на дороге не валяются, а ты у нас рачительный, и все в дом, все в хозяйство?.. - Чего ты хочешь от меня, Чанель? – разозлился Крис. – Ты ждешь, я начну заливать, что он любовь всей мой жизни? Я не Тао, в светлую и вечную не верю. Люди сходятся и расходятся – это норма. Сейчас я просто убедился, что с Тао все кончено. Вопрос закрыт! Точка! Чанель поджал губы, будто удерживая рвущиеся слова, и внезапно на миг стал очень похож на проницательного Бэкхена. Это мгновение длилось на удивление долго. - Ладно, проехали все вопросы касательно Тао, - примирительно проговорил он, - но ты бы следил за собой, что ли. Какого хрена ты повышаешь на меня голос? Я тебе мальчик на побегушках? Ори на трейни и прочих зеленых юнцов, а я как-никак твой друг, если ты не забыл. - Ну, прости, - не сильно раскаянным тоном проговорил Крис, - я в последнее время на взводе, сам должен понимать. - Это не в последнее время, - возразил Чанель, - ты уже давно пренебрежительно ко мне относишься и, кажется, это началось, когда появился Тао. Вечно помыкаешь, упрекаешь, обсмеиваешь… Ты практически никогда не вставал на мою сторону. То Бэкхен прав, то «давай послушаем Тао»… Я для тебя на последнее место опустился что ли? Крис изумленно воззрился на друга и покачал головой. - Вовсе нет. Ты по-прежнему мой самый лучший друг. Где сейчас Тао? А Бэкхен? Из всех только ты рядом со мной остался. - Это показывает наше к тебе отношение, а не твое к нам. Ты для меня лучший и незаменимый друг. А я для тебя? - Я повторюсь, что ты… Крис осекся и сглотнул. Чанель требовательно ждал ответа. Крис уложил руку ему на плечо в доверительном жесте. - Спасибо, - с внезапной благодарностью сказал он. – Ты мой лучший друг. Но это не отменяет того, что ты можешь быть неправым. - Да даже если я неправ, ты должен поддерживать меня! – оскорбился Чанель. – Друг должен выгораживать друга и отстаивать его. А ты только и делал, что тыкал меня носом перед Бэкхеном. - Ты хочешь сказать, я должен был поддержать тебя, несмотря на твою очевидную неправоту? – утомленно уточнил Крис. – Это и есть дружба? - ДА! Крис тяжело вздохнул и провел ладонью по лицу. - Прости, Чан, но я думаю по-другому. Дружба – это когда помогаешь в тяжелое время, вот как ты сейчас, а не когда оправдываешь вообще все. Друг – не адвокат и не припевала. Он опора. А опора держит, но при этом не обязана слепо одобрять и оправдывать. - Я нихрена не понял, что ты хочешь сказать, просто не делай так больше. Твои резкие слова меня сильно задевают, - мрачно произнес Чанель. Крис не стал спорить. Отчего-то ему показалось, что пока что это бесполезно: Чанель не готов не то, что признать, а хотя бы заметить свою неправоту. При этом Крис понял, что временами действительно рубил наотмашь, не думая о чувствах друга. Ведь это безалаберный легкомысленный Чанель – ему что в лоб, что по лбу... Крис как-то не задумывался, что тот действительно может обидеться. Теперь, когда у него не стало ни Тао, ни, по всей видимости, Бэкхена (тот явственно игнорировал его), Крис бережнее относился к оставшемуся. Он удивлялся, когда успел стать зависимым от стольких людей (Крис со скрипом, но признавал это), ведь раньше ему и с одним Чанелем жилось неплохо. В то же время в глубине души он признавал, что каждый из появившихся в его жизни людей был ему дорог, и терять их хуже, чем испытывать массовую ненависть. Исходя из этого, Крис решил усмирить свою резкость и попробовать быть мягче с Чанелем, хотя бы пока не увидит, что тот начал расти. Крис ощущал себя безумно старше него, в чем-то даже казалось, что их дороги бесповоротно разошлись… но остаться еще и без Чанеля было бы невыносимо. Да и в глубине души из обычной симпатии к человеку, с которым приятно проводить время, на фоне событий родилось более зрелое чувство. Теперь Крис называл Чанеля другом уже более осознанно. А что касается проявившейся резкости, которую Чанель связал с Тао, то до появления оного Крис просто не замечал несовершенств друга, а юноша пробудил в нем чувство справедливости. Крис невольно стремился стать лучше сам и хотел подтолкнуть к этому и друга. При этом он оскорблял и ранил, поскольку действовал неосознанно. Но он вообще только в недавнем времени начал замечать и осмыслять некоторые вещи. Однако было уже поздно, а привычка агрессивно стоять на своем, вообще-то, тоже никуда не девалась. - Ладно, проехали, - закатил глаза Чанель, - лучше посмотри, что твои девочки мне в письме написали. Они, кстати, хорошо справляются. Чанель подтянул к себе ноутбук Тао, чтобы на нем открыть почту. Крис наблюдал его действия и думал о том, что действительно должен поблагодарить фанаток. - У тебя есть фотка, где вы вместе и выглядите довольными? – продолжил Чанель. – Девочки хотят выбросить это фото и с помощью него перебить слухи о жестоком обращении. Консультант идею одобрил. - Не сработает, - отмахнулся Крис. - Так речь и не идет о том, чтобы убедить всех в твоей ангельской чистоте. Нужно всего лишь показать, что тебя не только обвинять можно. Перетянуть несколько процентов голосов электората, так сказать. Крис поморщился. - К чему это? Зачем мне кого-то убеждать, что я не подлец? И мне не нравится сама мысль об использовании нашего прошлого, чтобы обелить настоящее. - Выпендреж закончился, Крис, начались реальные проблемы. Мало ли что тебе не нравится. В настоящий момент ты просто обязан делать некоторые вещи. Если сейчас не прорубишь себе лазейку, в дальнейшем не убедишь людей работать с тобой. - В любом случае, у меня ничего подобного нет. Мы с ним не любители памятных фотографий. Чанель с недоверием уставился на него. - Хочешь сказать, вы не фоткались вместе в кровати, ты не пачкал ему нос кремом и не слизывал, не делал селфи в парке, в конце концов? - Нет. На лице Чанеля отразилось все, что он думает по поводу оригинальности друга. И дело было не только в удивлении – без фотографий сложновато было выполнить задачу по отбеливанию репутации. - Ну, блин, хреново все, - досадливо проговорил Чанель. – Значит, будем сочинять байки фанатским аккаунтам. Странно, что Тао вообще продержался около тебя так долго, если он тебе настолько по барабану, что за все время ты не соизволил сделать селку для истории. - Да боже мой, Чанель, как тебе объяснить, что… Крис осекся. Он хотел внушить, что совместные фотографии не являются показателем чувств. Крис не видел нужды в «протоколировании», как минимум потому, что в глубине души ощущал, будто Тао с ним навсегда. Когда снимок можно сделать когда угодно, и каждый момент сам по себе прекрасен, нет смысла в фото ради фото. О таких мыслях Крис промолчал: они не увязывались с его нынешней позицией «скатертью дорога, видали и получше». - Пофигу, - буркнул он, - мне все равно нечем козырять. У меня остались только его сообщения, но их как доказательство не приведешь… А-а-а, почему я вообще должен кому-то что-то доказывать? – окончательно вспылил он, пиная многострадальный журнальный столик. – Ладно, сконцентрировались. В том компромате, что мне любезно предоставили мои недоброжелатели, есть снимок на фоне люксового развлекательного комплекса. Лица Тао там не видно, а гранитная облицовка узнаваема, так что пойдет. Открывай блокнот, сейчас будем сочинять, как нас совершенно случайно засекла фанатка, которая там же развлекалась и видела, как классно нам было. Слова Криса испарялись ядом, и Чанелю хватило ума не комментировать тон, а просто приняться за исполнение. Крис думал о том, как иронично, что он старается доказать наличие красивых отношений постфактум, когда уже ничего нет. И глупо выдумывать истории, когда реальность и так была достаточно привлекательной. Но ему серьезно не хотелось вводить широкую публику в истинный курс дел. Они не имели никакого права знать, что происходило между ним и Тао, не имели права обсуждать и оценивать. И при всей своей злости, Крис не кинул бы Тао на растерзание, чтобы частично оправдаться самому. При этом его тошнило от необходимости выкручиваться. С гораздо большей охотой он бросил бы все, как есть, и уехал в ту же Канаду к родителям. Но Чанель держал его на плаву и не позволял так поступать, а Крис, после исчезновения Тао, потерявший понимание, чего хочет, доверился ему как человеку, которому эмоции не мешают оценивать обстоятельства. Крис просто делал, что говорили, не сильно-то пытаясь рулить ситуацией, что в свете его характера было проявлением тотального замешательства.