Субима́го (лат. subimago) — стадия развития насекомых. Представлена крылатыми, способными к слабому полёту особями, которые перед достижением половой зрелости претерпевают ещё одну линьку. Длительность стадии составляет от нескольких минут до нескольких часов.
Со дня свадьбы прошла неделя, и это была самая странная неделя в жизни Гарри. Когда они вернулись в Мэнор, там царил сущий бардак — сотни испуганных глаз, вытянутые по струнке Пожиратели, зеленая от страха чета Малфоев, на Гермиону с Роном нацелены палочки. Гарри тоже боялся, и не столько за себя — ведь знал же, что его мальчишеская выходка может ударить по Рону, Гермионе, Астории… Побег и потасовка на кладбище мало что оставили от прекрасной мантии Гарри, поэтому Волдеморт загодя привел их обоих в порядок. Будто бы ничего и не было — молодожены чинно прогулялись по вечернему парку и вернулись к гостям. Том покровительственно положил руку ему на плечо, и Гарри вдохнул побольше воздуха: — Приношу свои извинения. Я выпил лишнего, к тому же перенервничал… Не каждый день женю… выхожу замуж, знаете ли, — он постарался улыбнуться как можно очаровательнее. Ответом ему была мертвая тишина. — Для нас с Генри пришло время уединиться, для более… интимного таинства свадьбы, — мягко сказал Волдеморт. — Желаю хорошей ночи, для возвращения домой вы можете воспользоваться камином — до полуночи он открыт. Еще раз благодарю за подарки и поздравления. Он уверенно взял Гарри за руку и повел прочь из зала. Разумеется, в спальню. Там, как и обещал Волдеморт, все явно было готово к брачной ночи — свечи, расправленная кровать, даже долбанные лепестки роз. Новоявленный муж подошел и стал аккуратно расстегивать пуговицы-жемчужинки на его наряде. — Мы же только недавно… — взмолился Гарри. — И? — поднял бровь Волдеморт, стягивая с себя мантию. — Ты собираешься ложиться в кровать грязным как садовый гном? Я такое терпеть не намерен. Их уже ждала горячая ванна — с пузырьками и розоватой пеной. Гарри слегка скривился от этой романтической патоки, но залез в воду — после действительно тяжелого дня, было очень здорово расслабить мышцы. Жаль, что Том моментально оказался рядом, притягивая его к себе. Ухватил за руку, рассматривая их выжженные на пальцах кольца. — Ты теперь мой муж, — благоговейно сказал он. — И тебя нисколько не смущает факт появления у тебя мужа, тем более — в моем лице? — подначил его Гарри. Том налил в ладонь немного шампуня из склянки и нанес на неприлично разлохмаченные вихры Гарри, приятно массажируя голову и вытаскивая из волос запутавшийся там мелкий сор. — Нет, — серьезно сказал он. — Не стану лгать, раньше такой поворот событий показался бы мне…неприемлемым, но теперь я понимаю, что все сложилось именно так, как было предначертано. — Предначертано было то, что один из нас убьет другого, Том. — Пророчества можно трактовать по-разному. Я много думал на этот счет. Снейп тогда примчался ко мне с горящими глазами — как же, в «Кабаньей голове» решилась судьба всего волшебного мира! Этот идиот услышал только самое начало, но когда узнал, что его драгоценная Лили родила тебя — нашел, как обернуть ситуацию в свою пользу. — Он хотел спасти мою мать! — Твою мать, а не тебя. Так удобно получается — освобожденная от уз брака и материнства грязнокровка Лили… Снейп получил бы ценный трофей за свои заслуги. Теперь я могу его понять, — он крепче прижал к себе Гарри. — Но тогда, каюсь, был ослеплен властью и недальновиден. Нужно было избавиться от Джеймса Поттера, отдать Северусу его приз, а тебя — забрать себе и с холодной головой разобраться, будешь ли ты представлять опасность. — «И один из них должен погибнуть от руки другого» — процитировал Гарри. — А об этом мы знаем только из воспоминаний Дамблдора — и со старого лиса сталось бы подправить их. Я смирился с тем, что нас обоих провели, радость — смирись и ты. — Я могу только с ужасом представить, какой была бы моя жизнь, если… — Не делай из меня чудовища, Гарри. Я не растил бы тебя изнеженным принцем, но, по-крайней мере, не держал бы в чулане и не морил голодом. — Ты понимаешь, что я имею в виду. — Я не трахаю детей, — поморщился Волдеморт, смывая шампунь с головы Гарри. — Оскорбительно, что ты даже подумал об этом. Если бы ты сам, со временем, захотел… — Оставался бы Невилл, — напомнил ему Гарри, не желая развивать тему. — Под пророчество подходили мы оба. — Но я выбрал тебя, — усмехнулся Том. — Любовь моя, ты так и не понял? В пророчестве изначально не было никакого смысла. Если бы я проигнорировал его — вы оба росли бы обычными мальчишками. Не попытайся я в ту ночь убить тебя — Дамблдор не получил бы своего Избранного и шанса на победу. В тебе не было бы ничего, что бы ты мог мне противопоставить. — Если я такой обычный, то зачем вообще было бы забирать меня себе? — слегка уязвлено парировал Гарри. — Или тебе принципиально нравится любой вариант, в котором ты оставляешь меня сиротой? — Может ты и прав, — Волдеморт задумчиво прикусил мочку его уха. — Стоило оставить тебя в семье, — жарко выдохнул он. — Северус все равно был бы благодарен мне по гроб жизни, ты рос бы в любви и достатке… — Звучит слишком разумно… — А в день твоего семнадцатилетия я бы появился на пороге вашего дома с кольцом и цветами, — безумно расхохотался Том, и Гарри всерьез забеспокоился о его психическом здоровье. — Ты был бы моим в любом из возможных миров, радость. Даже не надейся на иное.
***
Вопреки ожиданиям, Том потушил свечи, взмахом палочки убрал лепестки из кровати и улегся спать, перед этим лишь целомудренно поцеловав Гарри — ни дать ни взять старые супруги. Будто еще несколько часов назад они не трахались на кладбище, будто они вовсе не смертельные враги, будто во всей этой свадьбе был хоть какой-то смысл. Гарри смотрел в потолок и ковырял саднящую кожу на безымянном пальце, тщетно пытаясь снять с себя вплавленное в нее кольцо. Он переживал за Рона и Гермиону, за Асторию, за весь волшебный мир и, наконец, за себя — бессмертного, стреноженного обетом, лишившегося не только имени — но и прошлого. На кладбище он почти сказал Волдеморту, что любит его. И это полное безумие, потому что… — Потому что «любовь» это самое далекое определение того, что ты можешь чувствовать к нему, после того, что он с тобой сделал, — оскалившись, подсказал Палочник. — Поздравляю со свадьбой. Гарри сам не заметил, как заснул. — Я его ненавижу. — Возможно. — Знаешь, что самое забавное? — усмехнулся Гарри. — По-настоящему я возненавидел его не тогда, когда узнал, что он убил моих родителей, нет. Не тогда, когда он убил Седрика. Не тогда, когда я проиграл войну. Нет, я возненавидел его в тот момент, когда вместо пыток и угроз он внезапно решил стать хорошим. До этого я боялся, злился или даже жалел его — но не ненавидел. Но когда я увидел в его глазах что-то, кроме желания уничтожить меня… — Ты возненавидел его, когда он перестал ненавидеть тебя. Как любопытно, — протянул Палочник. — Но я думаю, что ты ошибаешься, малыш. Вы больше не можете чувствовать друг к другу что-то настолько… примитивное, как ненависть или любовь. То, что у тебя в сердце, это… принятие. — Хочешь сказать, что я сдался? — Хочу сказать, что при всех очевидных недостатках — как твоих, так и моего жалкого телесного осколка, вы друг для друга неизбежны в своей уникальности. Ваши судьбы настолько переплелись, что их никогда уже не распутать. А я, — он усмехнулся, — невольная этому причина. — О да, я так тебе сочувствую, — с сарказмом протянул Гарри. — Тяжело тебе приходится. Теперь ты, фактически, отчасти замужем сам за собой. Я бы посмеялся, если бы еще умел. — Если тебя это утешит… Он, возможно, тоже тебя не любит, — пожал плечами Палочник. — Вы оба представления не имеете о том, что такое любовь. И я не имею. И твой святой Дамблдор тоже ни драккла о ней не знал, Поттер. Никто не знает, так какая разница, что именно ею называть? Чем счастливее Волдеморт — тем проще для всех нас. И для этого вовсе необязательно во всем ему потакать. Ищи баланс. — Да пошел ты, — прорычал Гарри. — Ты, Мордред тебя задери, сказал соглашаться на свадьбу — и к чему это привело? Ты слышал, что за обет он с меня взял? Все твои советы сводятся к «играй с Томом в его долбанутые игры, и станет лучше», но лучше, как видишь, не становится! — Так научись уже играть, а не швыряться в него фигурками, как глупый ребенок, — невозмутимо ответил монстр. — И прежде чем еще раз разговаривать со мной в таком тоне, спроси у своего Тома, почему злить крестражи — плохая идея.***
— Доброе утро, мистер Сейр, — промурчал Том, довольно потягиваясь. — Как спалось? — Восхитительно, — мрачно ответил Гарри. Его все-таки настигло легкое похмелье, а мышцы ломило от вчерашней беготни по лесу. Он набрал воздуха, собираясь с духом, и выпалил: — Нам надо поговорить. — О чем это? Поднятая бровь. На лице все еще играла доброжелательная улыбка, но в глазах уже проступали знакомые льдинки. — Насчет вчерашнего… Я… Я хочу извиниться, — Гарри почувствовал, как к щекам приливает жар. — Я не должен был. — Не должен был что? — мягко спросил Том, вставая с кровати. — Пойдем завтракать, умираю от голода. — Не должен бы… Да ты и сам знаешь, что я имею в виду! — Я — знаю. Но нам нужно убедиться в том, что и ты понимаешь, за что просишь прощения, верно? Волдеморт накинул халат и направился к двери, обернулся: — Хорошо подумай, сформулируй, осознай. Нам некуда торопиться.***
— Чем планируешь заняться сегодня? — добродушно спросил Том, делая глоток тыквенного сока. — Я понимаю, у нас медовый месяц, но у меня возникли некоторые неотложные дела, поэтому я вынужден на несколько часов тебя покинуть. Можешь пока разобрать подарки — Кэрроу подарили нам любопытный артефакт… — Какие дела? — перебил его Гарри. — Какая разница? Я вернусь, и мы чудесно проведем время. — Эти «дела» связаны с кем-то, кого я знаю? Том не ответил, и Гарри почувствовал, как его захлестывает паника. — Слушай, я понимаю, что вчера доставил проблем, но это только моя ошибка, верно? Я отвратительно напился, украл у тебя палочку, попытался сбежать… — Наговорил мне оскорбительных вещей, испортил всем праздник, вел себя как глупый, капризный ребенок, — продолжил Волдеморт. — Проявил неуважение к гостям, к миссис Малфой, ко мне, наконец. — И в этом никто больше не виноват, только я, — Гарри невольно повысил голос. — Ты можешь наказать меня, как хочешь, только, пожалуйста, скажи, что никто не пострадает. — Видишь ли, дорогой, — вкрадчиво ответил Том. — Ты — мой муж и возлюбленный, и я могу только надеяться, что ты однажды начнешь прислушиваться к моим советам. От остальных я вправе требовать точного следования приказам — и готовности к ответным санкциям за их невыполнение. Ты не будешь расплачиваться за чужую халатность, а мои люди не будут платить за твои проступки — только за свою непредусмотрительность касательно оных. — Тогда, может быть, вместо того, чтобы винить в моем побеге Асторию Малфой, следовало просто получше следить за своей палочкой? — невинно спросил Гарри. — Ну, согласно твоей же логике. — Я подумаю над этим, — усмехнулся Волдеморт.***
Время до возвращения Волдеморта Гарри провел как на иголках — коря себя за несдержанность и упрямство. Чертов садист будто специально провоцирует его каждый раз, когда он пытается вести себя благоразумно и мило, чтобы потом опять обвинить в непослушании. Может, в возрасте Палочника с Темным лордом еще и можно играть в дипломатию, но сейчас Гарри хотелось уже не то что швыряться фигурками — а чертову доску ему на голову надеть. Чтобы успокоиться, он и правда покопался в подарках — сплошная драгоценная скукота, будто чистокровные семейства, соревнуясь, решили опустошить свои сейфы. Среди них выделялся маленький безликий голем — хрупкий и на вид абсолютно бесполезный. Гарри коснулся глиняного торса — тот был теплым и мягким. Отложил, от греха подальше. Том вернулся только к вечеру, держа в руке нечто куполообразное, накрытое темным покрывалом. — У меня есть для тебя кое-что, — коротко заявил он и поставил предмет на стол. Внутри что-то ухнуло, и подозрения Гарри окончательно подтвердились. — Сова? — тупо спросил он. Откинул покрывало и столкнулся с круглыми желтыми глазищами. Еще совенок, куда меньше Букли. Черный, с рыжими хохолками. — Филин. Помнится, твоя птица погибла по моей вине, — пожал плечами Волдеморт. — И собака, — напомнил Гарри. — С учетом того, что убивать моих животных вошло у тебя в привычку, даже не знаю, радоваться или попрощаться с ним заранее. — Вечно ты помнишь только плохое, — поморщился Том. — Не то чтобы было много хорошего. Кроме того, в этом весь ты, — распалился Гарри. — Букля была не просто «моей птицей», она была верным другом. Мне подарил ее Хагрид, на мой одиннадцатый день рождения. — Я знаю, — перебил Волдеморт. — Ни драккла ты не знаешь! Не знаешь, как я часами, как дурак, разговаривал с ней, когда мне было одиноко. Как орали Дурсли, требуя избавиться от чертовой совы. Столько лет она была моим единственным окном в волшебный мир, все эти бесконечные летние каникулы у маглов… Она погибла из-за меня! И ты не можешь просто взять и купить мне другую сову! Знаешь, кто еще погиб в ту ночь? Грозный Глаз Грюм. Может, и вместо него мне кого-нибудь притащишь? И вместо всех остальных погибших друзей? Для тебя же все вокруг — просто легко заменяемые вещи! Так что пошел ты со своей совой — прости, филином… Ладонь зажгло знакомым огнем — видимо, он был близок к нарушению Обета. Гарри приготовился к боли. — Я не прошу тебя любить этого филина, — с непроницаемым лицом сказал Волдеморт. — Ты можешь пользоваться им для личной переписки. Если никак не можешь избавиться от привычки беспокоиться за всех подряд, то лучше ты будешь писать письма, чем параноидально обвинять меня во всех смертных грехах. Я с уважением отнесусь к твоему праву на приватность, но если мне вдруг случайно захочется прочитать какое-нибудь твое письмо, и я найду там что-то вроде тайного шифра или плана побега… Ты этого права лишишься. В остальном — ты волен сколько угодно обсуждать с экс-мистером Уизли наличие или отсутствие моего носа, ныть о том, как ужасно тебе живется, или ностальгировать. И закрой рот, ты выглядишь глупо. Гарри замер, совершенно не зная, что ответить, но ответ и не требовался — Том ушел, оставив его наедине с беспокойно мечущимся в клетке совенком.***
За ужином они не сказали друг другу ни слова. Гарри злился на себя за непонятное чувство вины, которое он вовсе не должен был испытывать — не перед Волдемортом. Никакие подарки и вольности не должны вызывать в нем чувство благодарности к этому человеку. Ни за что. Тем временем, когда пришло время готовиться ко сну, он был уже на пределе, разрываемый противоречиями. Волдеморт будто бы вовсе не замечал его, снова спокойно устроившись на своей половине кровати. Гарри, тем не менее, практически физически ощущал его гнев, досаду, и разгорающееся между ними напряжение, которое можно было разорвать только одним доступным ему способом. «Это все, чтобы не допустить бури», — сказал он себе. «Не более. Необходимая жертва». Сделав глубокий вдох, Гарри одним махом перевернулся и оседлал бедра Тома. Он ожидал, что его сразу скинут — намеренно или рефлекторно, но удивление и гнев на красивом лице очень быстро сменились ухмылкой. — И что ты, позволь спросить… — Заткнись, — Гарри, в подтверждение своих слов, коснулся кончиками пальцев насмешливо изогнутых пухлых губ. — Просто заткнись, не хочу от тебя ни звука сейчас слышать, Мерлином прошу. Он пошарил глазами вокруг, ища хоть что-то подходящее, пояс от халата или ремень… Потом просто содрал с себя уже по-хозяйски шарящие по телу ладони и завел руки Тома за голову, фиксируя обе кисти в своей руке. — И трогать меня не смей, — прошептал он ему на ухо. — Мы оба знаем, что ты в любой момент можешь меня в бараний рог скрутить и выебать, не нужно доказательств, — он слегка прикусил мочку и тут же зализал укус. — Проявите немного сдержанности, мой Лорд. Согласие не заставило себя ждать — Гарри моментально почувствовал его эрекцию. Отпустив чужие руки (Том так и оставил их закинутыми за голову, с перекрещенными запястьями, будто связанными невидимой лентой), он, шалея от самого себя, пошло потерся задницей о напряженный бугорок. Том тихо вздохнул, прикрывая глаза. Гарри стянул его пижамные штаны до щиколоток, свои же едва приспустил, ослабив шнуровку. Было непривычно находиться почти одетым рядом с обнаженным Томом — таким блядски соблазнительным в этой раскрытой позе, выжидающе разглядывающим его из-под длинных ресниц. Смачно сплюнув на руку, Гарри обхватил свой напрягшийся член и, слегка подрачивая себе, потерся им об уже колом стоящую эрекцию Тома. Он был готов поклясться, что у того на лице заходили желваки. — Если ты шевельнешься — я тут же прекращу, — пригрозил Гарри, обхватывая ладонью их обоих. Трение почти на сухую ощущалось остро и невероятно интимно. Том не пытался перехватить инициативу, но и не сдерживал стоны, извиваясь под ним как спаривающаяся змея. Настолько красивый и сексуальный, что Гарри медленно, но верно сносило крышу. Он распластался на горячем, рельефном теле, покрывая поцелуями и укусами шею и грудь, засасывая горошинки сосков — это должно было быть скорее болезненно, чем приятно, но Том не остановил его. Изначальный план полетел к чертям. Гарри привстал и содрал с себя штаны, отчаянно запутавшись в процессе, а затем одним махом насадился — как есть, без растяжки — на лишь слегка смазанный их жидкостями член. И это было абсолютно потрясающе. — Я люблю тебя, — с полубезумным видом прошептал Том, жадно пожирая глазами скачущего на нем мужа. — Ты просто… Гарри нагнулся и чувствительно укусил его за губу. Сейчас ему было абсолютно все равно, что за ад устроит ему Том в наказание за… все это. — Молчи, — прорычал он. — Просто молчи и трахай меня. Том обнял его и легко сел на кровати, позволив им оказаться лицом к лицу. Гарри сам задавал темп, цепляясь за его плечи, уже не возражая против ласкающей руки на своем члене. Он финишировал вторым, кончил невероятно ярко, впившись зубами в плечо обмякшего от удовольствия Тома, уже миновавшего пик оргазма. Из глаз тут же хлынули слезы — гремучая смесь стыда, удовольствия и очищения. Его прижали крепче, удерживая, подрагивающего и горячечного, даже когда он попытался вырваться. Уложили на подушки и подмяли под себя, укрывая от тусклого света, мыслей, пряного запаха секса… И Гарри моментально заснул.***
Все последующие дни проходили удивительно мирно — они практически все время были вместе, но почти не препирались и не ссорились по пустякам. Пару раз ходили на поле для квиддича — и Том терпеливо ждал, пока Гарри налетается вволю, казалось даже — с удовольствием любовался выжимающим все возможности из новой метлы мужем. Долго гуляли по огромной территории Мэнора — даже ходили к злополучному пруду с нингенами. Жуткие твари в свете дня казались еще уродливее — будто почуяв Волдеморта, поднялись к поверхности и высунули из воды бледные морды. — Покорми их, — сказал Том, достав из ниоткуда огромную корзину с кусками мяса. — Они будут знать твой запах и больше не тронут. — Разве они тут не для того, чтобы не дать мне сбежать? — удивился Гарри, но достал кусок побольше и швырнул в ближайшего нингена. Тот поймал его перепончатыми лапами и издал скрипучий вопль, означающий, должно быть, благодарность. На него тут же накинулись остальные — завязалась драка. — Я не хочу, чтобы они тебя утопили, играя, или изуродовали, — ответил Том, кидая в воду еще несколько кусков. — Это, конечно, тебя не убьет, но будет весьма неприятно, а еще неприятнее — что я буду считать тебя дураком, который два раза попался на одну и ту же удочку. — А сколько еще тут таких удочек? — Очень правильный вопрос, — одобрил Волдеморт. — Достаточно, чтобы каждый раз ты как минимум месяц не задумывался о побеге. — Какой в этом смысл, если обет и так не даст мне далеко уйти? — уныло спросил Гарри. — Потому что ты все равно попытаешься, — пожал плечами Том. — А я все равно тебя поймаю. Мы слишком давно начали эту игру, чтобы прекращать. Кроме того, люблю хорошо спрятанные крестражи, — он ласково приобнял мужа за плечи. — Не то, чтобы раньше тебе это помогло, — съехидничал Гарри и не без удовольствия вытер испачканные в крови руки об его новую мантию.***
Свадьба словно успокоила Волдеморта, заставила чуть ослабить на своей жертве удушливые змеиные кольца, но Гарри знал — стоит только дернуться, как хватка снова усилится. И он не сопротивлялся, слишком уставший за годы борьбы. Старался гнать прочь дурные мысли и наслаждаться зыбким покоем перемирия. Волдеморт мог быть действительно хорошим, когда хотел таковым казаться, а Гарри уже давно успел изучить, на собственных ошибках, как сохранять в нем это стремление. В конце концов, и самому Гарри иногда хотелось просто притвориться, что они и впрямь обычная любящая парочка. Плыть по течению, не думая о затаившихся на глубине тварях, поднимающих головы каждый раз, как в глазах Тома появляется знакомый холодок. «Еще бы не трахал каждую ночь как в последний раз», — недовольно думал Гарри, с трудом поднимаясь с кровати по утрам. В общем-то, вполне ожидаемым было то, что в представлении Волдеморта идеальный «медовый месяц» это очень, очень много секса. Гарри подозревал, что здесь были замешаны какие-то зелья, потому что даже бессмертные тела имеют какие-то разумные пределы выносливости. Впрочем, когда через несколько дней он осторожно попросил Тома дать ему передышку — тот без всяких возражений просто поцеловал его и пожелал спокойной ночи.***
Идиллия кончилась тогда, когда Гарри осознал, что уже полчаса грызет кончик пера и понятия не имеет, что написать Рону и Гермионе. «Привет, как вам моя свадьба? Надеюсь, вам удалось остаться в живых». «Привет! Волдеморт подарил мне филина, я назвал его Икаром. Держу пари, Гермионе понравится. У меня все хорошо,***
— Что мне нужно сделать, чтобы ты освободил мистера и миссис Уизли из Азкабана? — задал Гарри прямой вопрос, явно изрядно удивив этим мирно читающего «Ежедневный Пророк» Волдеморта. — Какая… интересная формулировка, — ухмыльнулся он. — Я не сомневался, что новоявленный мистер Прюэтт не преминет воспользоваться бывшей дружбой с тобой, чтобы освободить своих родителей, но почему бы тебе просто не попросить меня? — Потому что я не вчера тебя встретил, — уверенно ответил Гарри. — Ты что-то захочешь взамен. — И предпочитаешь сразу узнать цену, чтобы не проторговаться, радость? — развеселился Том. — С чего ты вообще взял, что наши маленькие сделки распространяются на мои политические решения? — Пожалуйста, просто отпусти их. — Потому что?.. — Потому что этим ты очень меня обрадуешь, — осторожно ответил Гарри. — Мне будет очень приятно. — Вот так гораздо лучше, — удовлетворенно кивнул Том. — Слово или дело? Гарри непонимающе на него вылупился. — Ну же, выбирай, — Волдеморт явно не собирался облегчать ему задачу. — Ээээ… «Слово»? — Гарри выбрал то, что звучало определенно безопаснее. — Почему мне стоит отпустить Уизли? Будь убедителен. Если не справишься — исполняешь мое желание. Справишься — сейчас же отправлю сову в Азкабан. Очередной выбор без выбора. Следовало ожидать. Гарри стоило просто отказаться и уйти, пристать к нему с этим вопросом попозже — может, в постели, там он куда сговорчивее, но в глазах Тома уже заблестели искорки азарта — поздно. — А почему бы и нет? — пожал он плечами, приняв как можно более безразличный вид. — Они не опасны для тебя, всего лишь старики. — Старики?! Они лет на 20 моложе меня, если не больше, — скривился Том. — И эта «старуха» Уизли едва не убила Беллу в битве при Хогвартсе. «Так ты вообще ископаемое», — вертелось на языке у Гарри, но он не стал обострять ситуацию. — У них дети. И внуки. — Дети вполне взрослые — и, кстати, тоже политические преступники. Никто не делал скидки на возраст или наличие детей, Гарри, когда сажали в Азкабан моих последователей. — Твои последователи — настоящие головорезы, убившие и искалечившие сотни людей! — выпалил Гарри, мгновенно жалея об этом. — Им самое место было в Азкабане, лучше б там и оставались! — Так вот в чем дело, — холодно протянул Том. — Ты считаешь их невиновными. — Потому что они невиновны! Орден Феникса сражался за то, во что верил! И каждый из этих людей… — Принял достойную смерть за свою веру, или — соответствующее наказание, — оборвал его Волдеморт. — Пожиратели тоже сражались за свои убеждения… — Они сражались за тебя! — За веру в меня. И ты не смеешь судить их. Ты не вправе решать, чьи идеалы достойнее. Ты — всего лишь глупый мальчишка с промытыми мозгами. — А ты — сумасшедший старик, — парировал Гарри. — И все равно, что бы я не сказал, тебя бы не убедило, потому что чужого мнения для тебя просто не существует. «Дело». Хочу разобраться с этим поскорее. Том хищно улыбнулся и поднял палочку, заставив Гарри невольно съежиться в предвкушении очередной его задумки. В воздухе проявился исписанный безупречным почерком пергамент. — Это что еще такое? — Список книг. Все есть в библиотеке, — отрывисто сказал Том. — Прочитать и написать письменную работу о расцвете и падении Грин-де-Вальда. Форма изложения — вольная, срок — три дня. — И это… Это твое желание? — ошарашенно спросил Гарри. — Да, а ты ждал чего-то другого? — прищурился Волдеморт. — Остальное я могу получить и так. Хотя… Можешь заниматься обнаженным, за это накину пару баллов. Выполни все требования — и я освобожу твоих драгоценных Уизли. Даю слово. Гарри пулей вылетел из комнаты, сыпя проклятиями под нос.***
О Грин-де-Вальде Гарри знал не так уж много и до потери памяти — на Истории магии не дремали разве что Гермиона и сам профессор Бинс. Пытался захватить мир. Был побежден Дамблдором, потом заключен в Нурменгард. Убит — кем-бы-вы-думали — Волдемортом. Какое-то время владел Бузинной палочкой, был одержим Дарами Смерти… Гарри невольно бросил взгляд на свое кольцо. Что, интересно, сказал бы Грин-де-Вальд на новость о том, что Даров больше не существует, что они принесены в жертву безумным представлениям Волдеморта о семейном счастье? Что сказал бы Дамблдор? Точно, Дамблдор. По словам Аберфорта, его брат одно время разделял идеи Геллерта — и это привело к семейной трагедии. В отвратительной книге Скитер их чуть ли не любовниками выставили. Гадость. Гарри со вздохом открыл толстенную «Историю XX века в магах и маглах».***
— Ты мне мешаешь, — сварливо сказал Гарри. — Прямо взглядом сверлишь. Других дел нет, что ли? Он честно дописывал десятый дюйм свитка, когда Том пришел в библиотеку и молча устроился в кресле напротив. — Мне нравится твой сосредоточенный вид, — медовым голосом сказал тот. — Надо почаще давать тебе подобные задания. Гарри только фыркнул. Он уже несколько дней проводил в библиотеке любую свободную минуту — если бы проявлял такое усердие в Хогвартсе, то учился бы не хуже Гермионы. Но сейчас на кону стояло слишком многое. Кроме того, свободного времени было не то чтобы в излишке — никто не освобождал его от обязанностей по развлечению Волдеморта, который следовал за ним по пятам как голодный кот. — Не боишься, что твои же Пожиратели устроят государственный переворот, пока ты безвылазно сидишь в Мэноре? — Идеально отлаженная система не нуждается в постоянном контроле, — ухмыльнулся Том. — В отличие от тебя. — О да, ведь стоит оставить меня одного хоть на пять минут — я тут же устрою революцию, — саркастически протянул Гарри. — Прямо с помощью пера и чернил. Волдеморт оставил свой пост на кресле и подошел к нему, через плечо заглядывая в записи. — Клякса, — ткнул он длинным пальцем в расплывшееся на пергаменте пятно. — Снижу оценку за неаккуратность. — Я ее из-за тебя же и поставил! — У тебя хоть в чем-то бывает виноват кто-то, кроме меня? — Том потянул на себя его голову, заставляя упереться макушкой совсем не туда, куда стоило бы, и поднять глаза. — Риторический вопрос, можешь не отвечать, — он достал волшебную палочку и положил ее на стол рядом с правой рукой Гарри, которую тот сразу же невольно отдернул. — Что… что это такое? — с пересохшим горлом спросил Гарри, зачарованно смотря на палочку — не свою и не Волдеморта, чужую — явно новую — ни щербинки. — Твоя новая палочка, — невозмутимо ответил Том. — Я же обещал. — Чем была плохая моя старая? — возмутился Гарри, но все же взял ее в руки, не без опаски — вдруг это просто игрушка, одна из тех, что продавались в Зонко. Но палочка отозвалась, потеплела в пальцах. Гибкая и тонкая, будто ивовая веточка — совсем не похожа на его палочку. — На эту при создании были наложены некоторые…ограничения. — Ну разумеется, — усмехнулся Гарри. — Как я мог подумать, что ты действительно вернешь мне мою палочку? — Всему свое время, — пожал плечами Волдеморт. — Ты еще не готов полноценно управляться с магией — что успешно доказал на свадьбе. Впрочем, если ты недоволен… — он ловко выхватил у Гарри палочку. — Не стану тебя неволить. — Нет! — Гарри вскочил на ноги и требовательно протянул ладонь. — Отдай. На лице Тома уже проступило недоброе веселье. — Уверен? — ощерился он. — А я вот уже близок к тому, чтобы передумать… Ты не слишком-то рад. — Я не рад, и ты прекрасно об этом знаешь, — твердо сказал Гарри. — Но новая палочка с Мордред знает какими ограничениями — это куда лучше, чем отсутствие всякой палочки. Я — волшебник, и мне нужно колдовать, это часть меня, без магии меня будто стреножили — ты ведь наверняка понимаешь, каково это. Поэтому — пожалуйста — верни мне ее. Том вложил палочку в его руку — без лишних слов или возражений, лишь по довольному лицу можно было догадаться, что ему понравилась отповедь мужа. — Еще помнишь, как удалять кляксы с пергамента? — миролюбиво спросил он.***
— Эразуро! Свиток сдуло со стола, но Том притянул его обратно. — Еще раз, — мягко сказал он. — Я разучился, — уныло пожаловался Гарри. — Я больше не волшебник. — Глупости. Вспомни, как ты разбил окно и растопил лед в озере. Просто сосредоточься. — Эразуро! — Репаро! — Том собрал воедино разорванный на куски многострадальный пергамент. — Давай вместе. Он заступил Гарри за спину и положил руки на плечи. — Расслабь запястье, вот так… Забудь про палочку — она просто инструмент, через который ты пропускаешь свою магию, обращая ее в намерение. Думай о том, что ты хочешь получить. Ни о заклинании, ни о палочке — только о результате. Это имело смысл. Гарри глубоко вздохнул и подумал о том, как кляксы бледнеют и исчезают без следа, а засохшие уродливым пятном чернила возвращаются в чернильницу. — Эразуро! — прошептал он. — Безупречно! — рассмеялся Том. — Десять баллов Гриффиндору! — он заключил Гарри в объятия и поцеловал в макушку. — Попробуешь еще что-то? Окрыленный Гарри стал судорожно вспоминать заклинания — он знал, что когда-то использовал десятки, если не сотни из них, но в нарушенной памяти многое перепуталось и слилось в одно нечитаемое пятно из слов и пассов палочки. — Люмос, — выпалил он первое пришедшее в голову. На кончике палочки загорелся огонек. — Нокс! Акцио перо! Колорум! Даклифорс! Фумос! Редукто! Последнее заклинание, направленное на дурацкую статуэтку в виде кентавра, не дало никакого результата. — Редукто! — повторил Гарри. — Редукто! Волдеморт перехватил его руку с зажатой в ней палочкой. — Хватит, — предупреждающе сказал он. — Оно не сработает. — Это заклинание третьего курса! — возмутился Гарри. — Посмотри, во что ты уже превратил комнату, — хмыкнул Том. Дым. Валяющиеся перья. Одна из книг превращена в резиновую утку, стол перекрашен в зеленый цвет… Гарри почувствовал, как краснеет. — Знаешь, — задумчиво сказал Волдеморт, даже не думая отпускать его руку. — Видеть тебя с палочкой… странно. Вызывает у меня достаточно смешанные чувства. — Только не говори, что боишься, — хмыкнул Гарри. По коже побежали мурашки — то ли от горячего дыхания в затылок, то ли от того, что Том придвинулся еще ближе, буквально вжимая его в стол. — Ты — удивительное существо, созданное для магии, лишать тебя этого — настоящее преступление. Но вместе с этим… Я не могу не вспоминать о периоде вражды между нами. О тех нелепых сражениях. О том, что мы оба могли совершить непоправимое. Его рука уже споро расстегивала пуговицы на рубашке, пальцы нащупали и сжали сосок, собственнически огладили бока и плоский живот. — Не надо, — выдохнул Гарри. — Не сейчас… — Сейчас, — отрезал Том, толкая его грудью на стол. Перевернутая чернильница расплескалась, чудом не задев пергамент с сочинением. Палочка полетела на пол и закатилась под стол. — Что ты там написал о падении Грин-де-Вальда? — спросил он, сдергивая с Гарри штаны вместе с бельем. — Читай. — Я не буду зачитывать свой доклад, пока ты меня трахаешь! — Читай. «Мордред с тобой», — подумал Гарри, вздрагивая от чувствительного шлепка, и подтянул к себе свиток, судорожно ища нужное место. — М-ногие и по сей день считают, что в истории не было дуэли волшебников, способной сравниться с той, что состоялась в 1945 году между Дамблдором и Грин-де-Вальдом, — зачитал он, стараясь сохранить твердость в голосе. — Процитировал Доджа? — хмыкнул Волдеморт, без предупреждения вставляя в Гарри скользкие от смазки пальцы. — Он старый маразматик. — Он был очевидцем! — возразил Гарри. — Не он один, но другие разумно предпочли молчать. Как ты думаешь, как Дамблдор мог победить обладателя Бузинной палочки? — Он… он был великим волшебником… Да Мордред тебя побери, Том! — Следи за языком, — довольным голосом сказал Волдеморт, за бедра подтягивая Гарри к себе. — Не настолько великим. Думай. Что связывало Дамблдора и Грин-де-Вальда? — Дружба в юности, не более. О-они рассорились, когда… — Нет, мой хороший, — зловеще прошептал Волдеморт, склоняясь над спиной Гарри, входя в него одним резким движением, от которого того словно током дернуло. — Они были любовниками. Бывшими любовниками. И когда им в итоге пришлось столкнуться лицом к лицу… Ни один не смог убить другого. «У него даже дыхание не сбивается, — невольно восхитился Гарри, прижатый щекой к пергаменту с собственным сочинением, как к единственной опоре — он стоял на цыпочках, едва касаясь пола, пока Волдеморт буквально натягивал его на себя с ужасающей ритмичностью. — Прирожденный, мать его, оратор.» — Раньше я не понимал, почему великий — без сомнения — Грин-де-Вальд позволил победить себя, — продолжил Том. — Почему поддался этой низменной слабости. И я был дураком, признаю. Но сейчас я понял одну важную, фундаментально важную вещь, и хочу, чтобы ты тоже ее со всей ясностью осознал… — К-какую? — задыхаясь от темпа, с которым его возили по столу, спросил Гарри, зная, что если не поддержит диалог — он спросит еще и еще… — Я. Никогда. Не позволю нам, — каждое слово сопровождалось новым глубоким толчком, казалось будто Волдеморт хочет впечатать в него эту мысль, вбить, не дать высмеять или отмахнуться. — Снова оказаться по разные стороны баррикад. Запомни это.