****
Незримая дымка мешала увидеть то, что находилось перед глазами. Ей не было конца - словно густой туман, возникший прямо перед рассветом, она перетекала из одной формы в другую. Став преградой, барьером, закрывающим путь, она несла в себе… отчаяние. И исходило оно не от души того, кто пытался узреть сокрытое. Он пробивался глубже. Воззвав ко всем силам, что имел, он шаг за шагом преодолевал стену скорби. С огромной неохотой, она расступалась, сопротивляясь все меньше. Серый дым напоминал о ранних годах жизни, в которых каждый день проходил в пыльных шахтах, и о небо родного мира. Оно было таким же серым? Возможно. С первого мгновения, как небеса Кемоса было увидены им, они вызывали лишь желание избавиться от них. Вдохнуть жизнь в эту траурную вуаль, скрывающую своими пепельными объятиями тело планеты и души ее жителей. Тысячелетия мрака являли свои отголоски в ветре, несущем лишь радиоактивную пыль, отравляя и без того загубленную землю. И лишь его пришествие смогло разогнать тьму на мгновение, осветив мрак горящей кометой. Наверняка, в глазах жителей Каллакса, капсула с младенцем была похожа на маленькое солнце, так отличающаяся от вечных серых звезд. В какой-то момент, беззвучные шаги обрели слышимость. Теперь, он не двигался в задымленной пустоте, но шествовал по твердой поверхности. Плотность тумана ослабевала, уже давая увидеть собственные руки, если поднести их к глазам. Резкий контраст между пурпуром брони и серым дымом наводил на мысли, что исчезли в следующий же миг, ведь он почувствовал преграду. Нечто твердое и достаточно высокое, чтобы не позволить просто перешагнуть через себя. Приблизившись, он сумел рассмотреть силуэт, не признать который было невозможно. Это был один из его сыновей. Шлем не позволял понять, с кем именно ему пришлось столкнулся, но по геральдике на броне, удалось определить в нем Палатинского Клинка. За одним знанием пришло и следующие. Это была статуя. Высеченная с идеальной точностью, она была неотличима от живого астартес, но серый камень, из которого и состояло изваяние, не оставлял сомнений. Скульптура одного из Детей Императора несла на себе множество трещин, в глубине которых виднелась лишь неестественная тьма. А за слоем грубой породы еще бились сердца, только сейчас услышанные. Их биение было столь слабо, что почти не отличалось от умирающего. Жизнь едва теплилась в нем, неумолимо затухая. Медленно обойдя одного из своих сыновей, он продолжил путь. Тот все менялся, превращаясь в склон. Переставляя ноги так, чтобы не упасть, он шел и с каждой секундой серый дым редел, позволяя видеть все новые и новые статуи. Одни были похожи на уже встреченную, но другие отличались. На них не было узких трещин, уходящих в самые глубины. Нет, на них были широкие выбоины, как если бы их раздробили сокрушительными ударами, а внутри не было тьмы, лишь знакомый серый туман. Похоже, именно из этих ран он и исходил. Путь не прекращался и взору уже была видна не только каменистая почва, но и основание горы, что становилась все менее пологой. И именно ее усеяли Дети Императора, застыв в разном положении. Одни, уже упавшие оземь и не способные встать, отчаянно карабкались вверх. Их руки были протянуты к вершине, в тщетной попытке стать хоть чуть ближе к ней. Другие не пытались двигаться выше, просто остановившись и, вероятно, погрузившись в себя, словно в упрек своим братьям. Тем, что позабыли обо всем в желании достичь вершины. Склон становился все опаснее, и ему приходилось приложить немало усилий, для того, чтобы не упасть. Неестественна тяжесть навалилась на плечи. С каждым шагом, в груди зарождалось чувство скованности, обвивая сердце своими цепями. Взбираясь все выше, он понимал, что не искал причин для этого. Его не влекло то, что находилось на самом верху, ведь… он чувствовал - то, для чего он здесь, не там. Не на пике, но близко к нему. Обретя это понимание, шаги стали проще. Больше его не тянуло вниз, словно не было разницы, на какую высоту он взобрался. Что у подножия горы, что у ее вершины груз был одинаков. Он не жаждал вершины, ведь осознавал, что взобраться на нее, во сто крат сложнее, чем упасть. А сорвавшись… окажешься не в начале пути… Сорвавшись - ты падешь в глубины, из которых нет дороги назад. И единственным спасением может стать… чудо. С легким сердцем, он продолжил безразлично идти, не ощущая желания подняться на самый верх. Наконец, он увидел, то что он искал. Это была очередная статуя, но больше других. Взгляни на него кто-либо - стал бы рьяно восхвалять ее творца, ведь та не имела ни единого изъяна. Каждая линия и каждая деталь была высечена с точность, которую ничто не могло превзойти. Этот гигант стоял на коленях, отчаянно хватаясь за скользкую скалу. Он застыл в положении, в котором было одинаково легко сорваться и столь же легко продолжить восхождение. Лицо каменного изваяния было знакомо, давая понять, кем был великан в броне. Его черты исказились в двойственной манере. Можно было с равной уверенностью говорить, как о страхе, так и об исступленной жажде. Он боялся упасть и неистово хотел оказаться там. На пике. Посмотрев на великана, он лишь тихо вздохнул, прикрыв веки. Стоило этому произойти, как статуя содрогнулась. Всего мгновение потребовалось, дабы почва ушла из под ног и не оставила шанса на спасение. Серая скульптура, за мгновения испещряясь глубокими трещинами с липкой тьмой внутри, распалась и унеслась в пучину мрачной дымки. Лишь слабые завихрения говорили о том, что произошло миг назад. Долгое время, он смотрел вслед, а разум его полнился множеством мыслей. Подняв голову, он посмотрел на виднеющийся край. Вершина этой горы скорби была близко. И он сделал шаг. Его не влекло туда, ему не казалось, будто Там, он найдет нечто. Найдет то, чего ему всегда не хватало и то, за чем он гнался всю свою жизнь. Нет, он просто решил узнать, ради чего все те, кто был увиден по пути, пытались достичь пика. Восхождение не заняло много времени и вот, он уже был там. На Вершине. И то, что он узрел могло поразить душу. Сияние лилось отовсюду, освещая зеркально-гладкий мрамор, порождая отблески и переливы прекрасного света. Пение разносилось повсюду, и вторил ему оркестр, играющий триумфальный марш. Казалось, воплощенная слава наполняла это место, радуя сердце завершением пути. Теперь, все было подвластно. Все, что можно было представить, будет обретено и ничто не останется вне досягаемости. Видя все это великолепие, он… усмехнулся. Сияние высшей славы было столь величественным, столь прекрасным, что… казалось нереальным. Но это и не была реальность, это была просто… -Иллюзия… Одно слово, подобно звону колокола разнеслось по воздуху. А сила, несомая им, развеяла все. Свет исчез, хор стих, а устилающий землю мрамор растворился. Больше ничего из увиденного не осталось, а была лишь… -Вот ты какая… Истина. Вершина, которой грезил достичь каменный гигант, оказалась ложью, а та вершина, что была подлинной… не впечатляла. Мрачное, серое место, среди пустоты которого гулял завывающий ветер. Все эти мечты, грезы о конце пути, оказались просто самообманом. Не было никакой вершины, лишь обыденная серость. Медленно присев на краю скалы, он всматривался вдаль, что являла собой бескрайнее мертвое небо. На нем не было звезд, не было солнца и облаков. Только мрак и безмолвие ночи. Отведя руки и оперевшись ими о шершавый камень, он запрокинул голову. Тихий вздох вырвался из его рта, а лицо обрело задумчивость. -И ради этого я жил? Ради пустых грез? Совершенство, что я часто представлял, оказалось совсем не таким… абсолютно иным. Необычно медленно мысли текли в его разуме, что все глубже погружался в воспоминания. Мгновения жизни проносились перед глазами, а он продолжал выискивать тот самый миг, что стал роковым. Тот миг, когда он свернул с верного пути, сделав первый, но не последний шаг. Однако, ответ не приходил, неизменно ускользая. -Неужели… я никогда и не ступал по верной тропе? Ха… очень может быть… Взору открылся мерно текущий туман, что скрыл почти всю гору. Он был отражением, как его скорби, так и его сыновей. Но здесь, на вершине, ему пришло осознание. Незаметным усилием воли, дым рассеялся, позволив увидеть весь склон целиком. Сотни и тысячи каменных изваяний усеивали мертвую землю. Казалось, то, в каком положении они находились, являло их выбор. Их Путь. Слепо следовать к лживой мечте или не искать вершин. Пытаться отыскать Совершенство вовне или найти его внутри. Казаться Совершенным… Или Быть Совершенным. Похоже, он сам избрал первое, чем сгубил многих сынов. В глазах отражалась печаль, когда он вглядывался в фигуры Детей Императора. Их имена проносились в разуме, имя каждого, кого он обрек на гибель. Гибель телом или душой. Взгляд зацепился за одного из легионеров, чей вид вызвал в памяти особенно неприятный укол. Кровь и неверящий взгляд сына, убитого отцом, обжигающим полотном возникли в памяти. Он тихо произнес имя воина, что предпринял тщетную попытку отвратить своего отца от падения. И воздух задрожал, чем удивил говорившего. Ветры, быстрее чем это было возможно, унесли голос к названному и тот шевельнулся. Пыль осыпалась на землю, с каждой секундой освобождая пленника из оков. Пятна яркого пурпура все множились, пока астартес не совершил судорожный вдох. В прострации, тот осмотрел окружение и не мог понять, где находиться. Последовавшие бесполезные попытки дозваться до братьев, так и остающихся молчаливыми статуями, прекратились весьма быстро. И наконец, взгляд зацепился за единственную фигуру, что не была серым изваянием. Непреодолимое расстояние, вопреки логике, не помешало разглядеть и узнать человека, сидевшего на краю горного пика. Без капли сомнений, воин начал восхождение, что не доставляло ему трудностей. Каждый шаг был легок и наполнен решимостью. Одновременно долго и невероятно быстро, он взобрался наверх, где стал молча взирать на гиганта. Лицо последнего носило выражение печали, а глаза не хранили привычный блеск и застывшую гордость. -Я всегда считал ад выдумкой, но, похоже, ошибался. - Неожиданно заговорил воин. - Не удивительно, что я попал сюда… как и твое присутствию здесь, Фулгрим. -Веспасиан… знаю, ты не поверишь мне, но я рад тебя видеть. - Небольшая улыбка тронула губы примарха, но не заставила сердце Лорда-Командора поколебаться. -После того, как самолично вонзил мне клинок в спину? Верно, я тебе не поверю. -По иному и быть не может… Тебе не интересно, где мы находимся? -Неужели мое предположение было ошибочным? - Сдержанно поинтересовался астартес, сам не понимая, откуда у него возникло желание поддержать разговор. -Не совсем. Ад… в какой-то мере, действительно существует. Вернее, то, что стало его прообразом в фантазиях людей. Но мы не в первом и не во втором. Мы… можно сказать, находимся в моей душе, что приняла форму понятную обыденному взору. -И что здесь делаю я и мои братья? -Не знаю. Как вы здесь оказались - загадка для меня. Разговор умолк. Пока его генетический отец молча взирал в пустое небо, Лорд-Командор замечал все больше новых странностей с собой. В его памяти всплывали образы, которых он не мог видеть. Разрушенный город, среди которого осторожно передвигались группы астартес, носившие разные отличительные знаки. Пожиратели Миров, Сыны Хоруса, по какой-то причине грубо избавившиеся от знаков Воителя и нанеся явно самодельные символы Лунных Волков, и… Дети Императора. Но, все легионеры делились на две группы и принадлежность к Легионам не имела значения. Они… сражались. Астартес, сыновья примархов, чьим отцом был сам Повелитель Человечества, сражались друг с другом! И эта битва, что неизменно велась насмерть, происходила на планете… -Истваан… -Хм… похоже, это знание несут все мои сыны… - Прекрасно осознавая, о чем говорит легионер, прошептал Фениксиец. -Что… - Подступивший гнев, поднявшийся из самых глубин естества, заставил воздух застыть в горле, оборвав начавшуюся речь. Но это быстро прошло. - Что ты сотворил, Фулгрим?! -Не смог сделать то, что удалось тебе, Веспасиан. Ты поборол влияние, ведь твоя душа была чиста. Я же… пал во тьму. -Речь о той картине? - Омерзительное произведение искусства, порочившие само понятие красоты, всплыло в памяти. - Да… я помню это, как и произошедшее в следующий миг. -То существо, чьи силы коснулись тебя, сказало, что ты не отозвался ему и приказало убить тебя. -Приказал? Тебе? -Не удивляйся. В тот момент, здравомыслие было последним, что хранил мой рассудок. Я уже был рабом. -А Истваан? Почему мои братья убивали друг друга? - Хоть и задавал вопрос, астартес имел догадки по этому поводу. И оные… пугали. -Те, кто решил последовать моему примеру, убивали тех, кого нельзя было склонить на мою сторону. Все во славу возлюбленного примарха Фулгрима. - Ироничный смешок сорвался с губ Третьего, сбив Лорда-Командора с мысли. Ему было непривычно видеть подобное поведение своего генетического отца, хотя оно было в разы более предпочтительно, нежели его безумные порывы. -Они… пошли против своих собратьев? Неестественное чувство ненависти прошлось по всему телу легионера, заставив повернуть голову в сторону каменных статуй. Каким-то образом, он знал к какой стороне примкнул каждый астартес. Он чувствовал. -Веспасиан, прошу… - Голос примарха вырвал из пучины злобы, начавшую затягивать в свои глубины. И голос этот… едва не умолял. В нем чувствовалась скорбь и боль, от того, что отец узрел в сердце своего сына. -... не вини их. Я не хочу смотреть, как ты ненавидишь своих братьев. Все началось с меня, я последовал по пути предательства и повел многих за собой. И много раньше допустил возникновение изъянов в легионе… Потому лишь я повинен во всем. Лорд-Командор умолк, оказавшись повергнутым в шок. Примарх умолял его об этом. Подобное не укладывалось в голове и никакое трансчеловеческое происхождение не могло уберечь от долгого, напряженного молчания. Космодесантник усиленное думал, осматривая то Фулгрима, то своих братьев. -Полагаю… - Из мыслей его вырвал неожиданно прозвучавший голос примарха. - Тебе стоит узнать о том, что произошло. И до моей смерти, и после. -Ты… понимаешь, как это звучит? - На это Фениксиец ответил смешком. -Готовься удивляться, друг мой. То о чем я тебе поведаю, будет звучать еще хуже. Неспешный разговор зародился между отцом и сыном, все больше и больше изумляя последнего. Беседа будет долгой, однако, о времени можно не беспокоиться. Здесь секунды могут растянуться в часы, потому торопиться не обязательно.****
-Сколько нам еще их сдерживать?! - Вопрос Горгона, произнесенный неистовым ревом, не помешал ему сжечь живую стену из демонических отродий. -Столько, сколько мы продержимся! - Ответ Ангела едва пробился через крики и визг порождений Варпа, что неостановимыми волнами накатывали на примархов. Отовсюду, со всех сторон наступали орды демонов, не позволяя увидеть дальше расстояния, что отделяет оружие от тел врагов. Сангвиний беспрестанно двигался, порождая шквальные порывы ветра своими крыльями. Те сияли золотом, опаляя нематериальную плоть и заставляя многих из них корчится от боли и экстаза. Эти… существа, вообще не знали страха, бросаясь на превосходящую силу с упоением, совершенно чуждую жителям материального мира. Даже зеленокожие могли порой отступать, видя, что несут потери, ощутимые даже для них. Демоны же были хуже всего, что может породить Материум. -Мои милые братья… я счастлив видеть вас в добром здравии. С этим голосом, разнесшимся по всему полю боя, демоны остановились. Умолкнув, они медленно отступили, напряженно скаля клыки и порыкивая. Те же, кто имел более развитое сознание, самодовольно взирали на сыновей Императора, что замерли от того, Кто шествовал к ним. Пробираясь через расступающиеся массы отродий Варпа, высокая фигура неспешно, с какой-то самозабвенной уверенностью, приближалась. Тихий шелест кожи, плавно текущей по сухой земле, казался вступлением в оперном ансамбле. Кричащий пурпур брони, в которую был облачен пришедший, резко выделяла его среди океана тошнотворных тонов. -Фулгрим. - Сангвиний первым произнес это имя, но в этот раз, он не обращался к возлюбленному брату, он обращался к чудовищу. Тому чудовищу, что исказило его и обернуло против всего, что было ему дорого, а в итоге похитило тело и душу. -Сангвиний. Прекрасен, как всегда. - Лучащиеся любезностью и участием глаза змееподобной твари медленно прошлись по всему телу Ангела, выискивая только им ведомые детали. - Признаться, удивлен, что ты примерил новое тело. Старое уже не устраивает? Разве твои сыновья не заботятся о нем со всей своей лаской? - Тонкая улыбка прочертила лицо существа, растянув бледные губы. -Фулгрим… - Это был уже не Девятый, то был Десятый. - Явился, ублюдок. -Ох, братишка, а вот ты явно не похорошел. Нет, ты и раньше был страшненьким, но сейчас… Тебе не жарко? -Сейчас, ты сможешь ощутить этот жар сам… - Едва сдерживающий Горгон вцепился в молот, чувствуя, как теряет контроль над собой. Лишь железная воля и осознание опасности подобного сдерживали его от бездумной, а следовательно безумной, атаки. -Это… это была острота? - Преувеличенное удивление показалось на лиловом лице, наряду с приторно радостным тоном. - Феррус, я так горжусь тобой! Тысячи лет в качестве призрака возмездия хорошо на тебе сказались. Впрочем… - Демон сложил нижнюю пару рук на груди, а одна и свободных конечностей оказалась приложена к лицу, что приобрело выражение придирчивого интереса. -... Тебе еще долго учится. Если ты не понял, братец Феррус, то ты сейчас предложил мне примерить твой доспех. Прости, но он не в моем вкусе. Фасон мрачноват, а уж черепа… Нет, серьезно, они же давно вышли из моды. - Брезгливо отмахнулся Фулгрим, словно ему предложили нечто, недостойное его высокого чувства прекрасного. А следом… демонический примарх сфокусировал взгляд на том, кто стоял позади братьев. Облизнувшись длинным змеиным языком, Фениксоподобный жадно всматривался в фигуру гиганта в пурпурной броне, что так манила его. Ради которой он и пришел в этот захолустный мирок. Демон-Принц даже не счел нужным удивляться наличию иных реальностей и необъяснимому появлению примарха в одной из них. -Фулгрим, Фулгрим, Фулгрим… как же давно мы не виделись… Я скучал…****
-... Потому я здесь. Это единственное, что нам осталось. -Уму непостижимо… Звучит, как содержание какого-то дешевого чтива писателя-бездаря. -И тем, не менее, все это реальность. -Значит… ты попробуешь убедить легион последовать за тобой вновь. -Верно. Я понимаю, насколько малы шансы, но я обязан это сделать. -Чтож… в таком случае, я помогу тебе. -Веспасиан? -Не смей считать, что я сделаю это ради тебя. Я сделаю это ради моих братьев и всего Империума, потому как чту свою клятву служить Императору и готов подавить свой гнев. -... Спасибо тебе. Произнеся последнюю фразу с теплой улыбкой на устах, Феникс поднялся во весь рост и окинул взглядом тысячи статуй своих сыновей. -Пришло время проснуться, мои сыновья.