Sunspots

Теодор Нотт не мог уснуть. Он засыпал и просыпался, но гораздо большую часть времени проводил лежа на спине, сопротивляясь постоянному искушению выглянуть из-за полога. Было отчетливое ощущение, что кто-то наблюдает за ним. Но это было смешно. Его полог был задернут, и он не слышал, чтобы кто-то проснулся. Он все равно рискнул выглянуть и тут же заметил пару ярко-зеленых глаз. Гарри. Он сидел на ночном столике Теодора, и те немногие вещи, которые Теодор хранил там, были сложены в кучу на полу, что было возмутительно грубо. Его палочка излучала свет Люмоса, подсвечивая его лицо, делая черты преувеличенными и омерзительными под торчащими во все стороны волосами. И он был без рубашки. — Как ты сюда попал? — прошептал Теодор, глядя на все эти ужасные маггловские татуировки. Особенно на черную змею с ярко-красными глазами на левом боку, слегка прикрытую мягкими обыкновенными брюками. Поттер улыбнулся. — Я вежливо попросил дверь впустить меня. Конечно. Теодор быстро понял, что Поттер может делать все, что захочет. Теодор знал это, потому что за последние несколько дней потратил много времени на его изучение. Как и все остальные, он сначала поверил, что Поттеру не место на Слизерине. Даже в Хогвартсе. В Хогвартс отправлялись только лучшие, а Поттер… Что ж, он вырос хуже магглорожденного, не так ли? Некоторые слизеринцы обсуждали это между собой, называя его узурпатором. Маггл, потерявшийся в своем скрытом мире, возится с незаслуженной палочкой, хотя никогда раньше даже не слышал о магии. Вероятность того, что он был не более чем пиропатроном, была высока. Все они читают газеты. Они знали, что он получил место в Хогвартсе только благодаря своему имени. Однако они быстро сдались. После первой ночи никому не разрешалось даже закатывать глаза за его спиной, если только они не хотели иметь дело с Трембеле и Лестрейндж и их легионом подхалимов из высшего эшелона. И, в отличие от большинства слизеринцев, Теодор прекрасно понимал, почему. В то первое утро он сидел с Поттером, наблюдал, как тот снова и снова повторял кофейное заклинание. Он был свидетелем того, как быстро Поттер овладел незнакомым заклинанием — одним из заклинаний Лестрейндж, которое еще даже официально не было «создано». Теодор видел, как Поттер сообразил с легкой грацией мастера-волшебника, не имея предыдущего учителя. Поттеру было очень комфортно с магией. Он был сосредоточен и уверен в себе, и слишком хорош, чтобы все это имело хоть какой-то смысл. У Гарри Поттера есть тайна. И связана ли эта тайна как-то с тем, почему он сейчас сидит на тумбочке Теодора, Теодор не знал. — Что ты хочешь? Сейчас середина ночи, если ты не заметил. Судя по всему, идея Поттера ответить на вполне резонный вопрос заключалась в том, чтобы соскользнуть с тумбочки, раздвинуть полог и толкнуть Теодора на спину, прижав его к кровати руками, ногами и своим зеленым-зеленым взглядом. — Я хочу отсосать тебе. Тебе бы это понравилось? У Теодора перехватило дыхание. — Эм. — Да, он этого хотел. Он очень, очень этого хотел. Но почему? Почему прямо сейчас? Во что играл Поттер? Не говоря уже о том, что Теодор никогда раньше не делал ничего подобного. Что, если он как-то напортачит? Что, если разочарует? — Я… я не знаю. Зубы заскребли по его ночной рубашке, натягивая ткань. — О, скажи да, ну же? Это очень просто. Все, что тебе нужно, это лежать и наслаждаться. Все это было очень неожиданно. Поттер отверг его всего несколько часов назад, не так ли? Но твердый член прижимался к ноге Теодора, скользя вверх и вниз, и это чудесным образом развеяло его подозрения. Ради Мерлина, ему было двадцать лет. Пришло время переспать, а Поттер оказался достаточно респектабельным парнем. По крайней мере, Теодору не будет стыдно, если его увидят с ним. И то, что он делал губами и зубами у горла Теодора, тоже было не так уж плохо. — Да. Пожалуйста, — это прозвучало шепотом, который, как он надеялся, передал всю силу его интереса. — Хорошо. Раздевайся. — Гарри сполз с него и снял брюки. Мерлин, но член Гарри уже стоял колом. Это парализовало Теодора на мгновение, прежде чем опомнился. Он несколько раз погладил себя, глядя на Гарри, и лицо Гарри потемнело. — Очень хорошо, Тео. А теперь сядь поудобнее. Теодор вздрогнул от этого прозвища. Никто не называл его так, кроме матери, а она была самым последним человеком, о котором ему сейчас нужно было думать. Он перевернулся на спину, широко расставив ноги, чтобы Гарри мог устроиться между ними. — Ах… — выдохнул Теодор, когда Гарри обнял его. — Что, если… что, если кто-нибудь нас услышит? — Тогда они могут присоединиться к нам или вернуться в постель, — ответил Гарри, посмеиваясь над протестующим вздохом Теодора. Затем он высунул язык и провел им вверх от основания члена Теодора и по головке. Теодор издал сдавленный звук, дергая бедрами от горячего, влажного давления. Он закусил губу, стараясь сохранять спокойствие, но хныканье вырвалось у него, когда Гарри лизнул головку снова и снова, мучительно медленно. — Клянусь, Тео. — Он замолчал, обдувая чувствительную кожу дыханием. — Судя по звукам, которые ты издаешь, ты хочешь, чтобы они пришли и посмотрели, что мы делаем. — Теодор резко вдохнул и зажал рот ладонью. — Все эти разговоры об изучении Темных Искусств, но ты даже не знаешь простого заклинания Безмолвия? — Я знаю… но… сможешь ли ты? — Теодор застонал. — Пожалуйста, просто… пожалуйста. Одним быстрым движением Гарри полностью взял его в рот, одновременно накладывая необходимое заклинание вокруг кровати. Теодор застонал, почувствовав, как магия окружила их. Никогда еще он не видел такого небрежного использования безмолвной беспалочковой магии. Гарри ухмыльнулся, и это было совершенно непристойно. — Ты… Гарри, — выдохнул Теодор, подтягивая бедра еще глубже в рот Гарри. — Кто ты такой? Гарри не ответил. Он скользнул руками под бедра Теодора, регулируя угол, прежде чем сглотнуть. Раздался резкий скользящий звук, когда Теодор задергался в его руках, царапая ногтями простыни. — Гарри, я… я… — закричал Теодор, уже приближаясь к краю. Это было слишком, слишком рано, он хотел, чтобы этот момент длился дольше, — но сейчас это было не остановить. Проглотит ли Гарри? Выпьет ли он все до последней капли или позволит капле упасть на лицо? Теодор хотел это увидеть. Но затем Гарри отстранился, и немедленная потеря контакта заставила Теодора немного поморщиться. — Ты хочешь трахнуть меня? — прошептал Гарри. — Я… — Теодор беспомощно бубнил в холодном воздухе. Он взвизгнул, подняв бёдра с кровати. — Да. — Тогда я встану на четвереньки, а ты меня подготовишь. — Зажженная палочка снова оказалась у него в руке, как и тонкая бутылочка. Он отбросил палочку в сторону, и она скатилась с подушки, отбрасывая дикие тени, когда упала на одеяло, а затем Гарри вручил Теодору бутылку. — Используй это. Используй больше, чем, как ты думаешь, тебе нужно. Теодор посмотрел на бутылку, когда Гарри занял позицию. — Как мне подготовить тебя? — Было унизительно спрашивать, но голос Гарри был полон терпения. — Пальцами. Смажь один, чтобы он стал приятным и скользким и медленно введи его в меня. Это поможет мне расслабиться, а затем добавь еще один палец и пошевели ими. У меня это было давно, так что не торопись, но я не возражаю, если ты будешь немного грубым. В конце его голос стал резким, словно он хотел, чтобы Теодор был грубым. Но Теодор подумал, что ему следует хотя бы начать осторожно. — Хорошо. Бутылка открылась с тихим щелчком, а жидкость внутри была холодной и скользкой. Она растеклась по указательному пальцу Теодора, по его руке и запястью и пролилась на кровать. — О, черт. Извини. — Все в порядке, Тео. Секс должен быть немного грязным. Гарри наблюдал за ним из-за плеча, а Теодор с благоговением смотрел на медленное движение его бедер. Приглушенный Люмос, запертый за пологом, был достаточно ярким, чтобы его можно было увидеть. Он был таким открытым… таким уверенно требовательным. Это заставило Теодора почувствовать себя лучше из-за того, каким бесстыдным он был раньше, бросаясь на Гарри при малейшей провокации. Гарри улыбался. Жаждущий. Это была вся мотивация, в которой нуждался Теодор. Он протянул руку и тщательно обвел вход. Было так тепло. Настолько узко. Он не думал, что когда-нибудь сможет туда что-нибудь поместить, но его палец достаточно легко вошел внутрь. Он не мог сказать, зашипел Гарри от боли или удовольствия, но его бормотание заставило Теодора вздрогнуть. — Больше смазки, пожалуйста. — Черт, черт. Прости. Гарри хмыкнул, прижавшись к пальцу Теодора, словно подбадривая его. — Все хорошо. Мне нравится. Просто нужно чуть больше смазки. К этому моменту член Теодора немного опустился, так как он был слишком занят тем, чтобы сделать все правильно. Но большее количество смазки очень помогло. Это помогло ему глубже проникнуть пальцем в тугую задницу Гарри, а затем он почувствовал, что отлично с этим справляется, особенно когда голос Гарри повысился на октаву, умоляя о втором пальце. К тому времени, как Гарри отпрянул от его руки, шипя на парселтанге, член Теодора был полностью готов к тому, что будет дальше. Казалось, что Гарри убеждал его что-то сделать, но это было не по-английски. — Гарри? Я не могу тебя понять. Гарри издал протяжный стон, покачивая бедрами. — Я сказал, трахни меня, Том. — О-о. — Том? — Эм. Но момент настал. Полный вперед, без остановок. Он будет беспокоиться об этом позже. Теодор высвободил руку, все его тело практически завибрировало, когда Гарри захныкал от потери. Он открыл бутылку и вылил, вероятно, ужасное количество смазки, намазался ею и прижался к разработанному отверстию Гарри. Он так легко проскользнул внутрь и упал вперед, упираясь весом в кровать. Это движение, вероятно, толкнуло его слишком глубоко и слишком быстро, но теперь шипение Гарри явно говорило об удовольствии, если судить по тому, как он толкался назад, поглаживая собственный член. Они мчались вперед в постоянном, жестоком темпе. Каждый шлепок Теодора по бедрам сопровождался криком Гарри, который становился настолько громким, что, возможно, угрожал целостности Заглушающего заклинания, но нет — Гарри был силен. Как бы Теодор не хотел в этом признаваться, как бы он ни сомневался, он знал лучше. Заклинания Гарри не подведут. Его магия была необъяснимой силой природы, и в настоящее время Теодор был ее единственным свидетелем. Он был внутри нее, внутри Гарри, и он был таким горячим, напряженным и хорошим. — Ты. Чертовски. Невероятный. — Теодор вбивался в него с каждым словом, и Гарри вскрикивал, дергаясь и корчась под ним, и Теодор понял, что Гарри кончает, и это заставило кончить и его. Он трахнул его еще несколько раз, вскрикнув, опустошив себя в ту узкую идеальную дырочку, а затем обмяк. Он рухнул на Гарри, распластавшегося на кровати, и попытался разобраться в его бормотании. Казалось, он повторял одни и те же слова снова и снова. Теодор хотел спросить, что это значит, но это казалось очень личным делом. Но… разве он только что не трахнул его? Разве он не потерял девственность с этим мужчиной? Может быть, он заслужил некоторые из секретов Гарри. — Что ты говоришь? Гарри застонал, и это был низкий и самодовольный звук. — Я благодарил человека из моих снов. — О? — Теодор не знал, что на это сказать. Это был тот самый Том? Это было… Он не знал, что и думать об этом. — Кто это? Но Гарри лишь рассмеялся. Он выбрался из-под Теодора и перекатился на спину. — Это длинная история. Я обязательно расскажу тебе потом. Итак, это действительно пробудило мой аппетит. Не хочешь приготовиться к завтраку? Теодору стало немного обидно, совсем немного, но он сразу успокоился обещанием пойти вместе в Большой зал. Он кивнул и снова натянул ночную рубашку, бросив на Гарри еще один взгляд, прежде чем выглянуть из-за полога кровати. Блейз встал, но был повернут к ним спиной. — Тебе придется быть осторожным. Блейз проснулся, — прошептал Теодор. Гарри усмехнулся. — Кого это волнует? — У нас есть строгое правило — никаких ночевок. Он настаивает. — Хм, да, наверное, потому что он может видеть магию каждого. Ничто не сравнится с попытками заснуть под фейерверк. — …Прости? — Фейерверк? Знаешь, фейерверк. О, заткнись, я знаю, что они есть у магов. — Да, — ответил Теодор, смеясь, умиротворяюще поднимая руки. Гарри выглядел таким разгневанным, и не зря. Вероятно, ему каждый день приходилось иметь дело с людьми, неправильно понимающими его различные маггловские идиомы. Но не это смутило Теодора. Он был сбит с толку внезапным напоминанием о слухе, который он слышал. Что-то о том, что Гарри мог видеть магию так же, как и Блейз, хотя это была черта родословной. Теодор счел бы это полной чушью, если бы Блэйз не упомянул об этом в первую очередь. — Так ли она выглядела сейчас? Как фейерверк? Гарри пожал плечами. — Я имею в виду, что твою магия не совсем можно назвать… цветной. — Теодор не совсем знал, что и думать об этом, но Гарри продолжил. — Во всяком случае, она, может быть, больше похожа на стробоскоп, потому что у тебя такая тень. Я не вижу собственную магии, но, видимо, она очень яркая. Так что, может быть, твоя накрыла мою, заставив ее мерцать. Хм. Казалось, он очень серьезно что-то обдумывал, поэтому Теодор схватил его за руку. — Пожалуйста, не ходи туда и не спрашивай его. — Не буду, не буду. Хотя мне действительно любопытно. В любом случае, он может не видеть сквозь полог. — Может быть, мы найдем способ спросить его за завтраком. Гарри одарил его яркой улыбкой. — Ага. В любом случае, я думаю, он должен мне больше информации. Он практически сказал, что готов помочь, если я попаду на Слизерин. Но все таки. — Он сел, словно это было законченное заявление, и удивил Теодора поцелуем. Он был недолгим, но очень, очень нежным. — Иди вперед, а я выскользну, как только все будет свободно. Увидимся за завтраком. Сердце Теодора бешено колотилось, но ему удалось встать с постели, схватить дневную одежду и ринуться в коридор, ведущий в их личную ванную. Он не пожалел об этом. Ни о чем из этого. Он был более чем уверен в этом, когда вошел в душ. Гарри хотел его, и его не мог оттолкнуть какой-нибудь воображаемый мужчина из сна. Это было бы смешно. Мерлин. Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил, хотел его. Этот поцелуй сказал ему все, что ему нужно было знать. Никто и никогда раньше так не зацикливался на нем. Это было совершенно опьяняюще, и Теодор жаждал большего. Было ли это началом настоящих отношений? Он не был полностью уверен, готов ли он к этому. Может быть, они могли бы продолжать в том же духе какое-то время, и посмотреть, как будут развиваться события. Он надеялся, Гарри это не слишком разочарует. *** Гарри уже не в первый раз спал с кем-то, кто напоминал ему Тома. Но в первый раз он делал это с кем-то, кого потом будет видеть каждый божий день. Это изменило ситуацию. Да, это означало, что они могли делать это снова и снова, до тех пор, пока одному или другому или обоим не надоест. Но он рисковал понять, насколько непохожим на самом деле был Теодор на Тома. Маленькие детали, на которые Гарри мог не обращать внимания в первые несколько раз, впоследствии перерастут в огромные, вопиющие недостатки. Он уже многое заметил, но думать об этом было бесполезно. Совершенно бесполезно. Однако было бы веселее, если б Теодор позволил Гарри использовать на нем Утор. Но это не имело значения. Гарри был полностью сыт Томом и был уверен, что этого ему хватит на несколько часов. И он не хотел спрашивать, на случай, если это испортит момент, ведь прошлой ночью Теодор был слишком расстроен этой мыслью. Но нужно было решить этот вопрос, если они собирались переспать снова, потому что в конце концов Гарри хотел использовать Утор. Он очень, очень сильно этого хотел. Когда Гарри проснулся этим утром, в первые часы рассвета, у него в голове была устойчивая мысль, что ему нужно встать и заняться сексом с Теодором Ноттом. Давящий импульс развеялся в тот момент, когда он встал с постели, как маленький пескарь, проскользнувший через пороги, унося те свободные нити проклятия Империуса, которые следовали за ним из его сна, но Гарри понял посыл. Том хотел, чтобы он трахнул Теодора. Вероятно, это должно было быть утешением, учитывая, что Том все еще демонстрировал удивительную степень самоконтроля. Не то, чтобы Гарри удивился. Он знал, что Том должен контролировать все, в том числе и самого себя. Свидание прошло хорошо. Лучше, чем Гарри ожидал. Честно говоря, он был удивлен, что они зашли так далеко. Хотя за эти годы он переспал со многими мужчинами, он мог сосчитать по пальцам одной руки, со сколькими у него был проникающий секс. Но Теодор был так нетерпелив, что, похоже, он даже не собирался отказываться от чего-либо. Теперь им нужно было перейти к поцелуям, так как Теодор определенно немного расслабился, а Гарри особенно любил целоваться. И Гарри надеялся, что Теодор будет открыт для нескольких раундов Утора. В конце концов, Гарри нужно было позволить людям питаться от него. — Предписания доктора, — тихо сказал он себе с легким смешком, вспоминая, как Том смотрел на него как на полного идиота только из-за того, что он взял и не отдал взамен. — Что это, милый? — спросил Анакси с другого конца спальни. Все первокурсники-слизеринцы готовились к новому дню, совершенно не обращая внимания на то, чем Гарри занимался в другом общежитии всего часом раньше. — Просто разговариваю сам с собой, — ответил Гарри. — О, но у меня есть кое-какие новости, которые могут вам понравиться. — Да? Случилось ли что-то захватывающее, когда ты ушел посреди ночи? — спросил Хорус. — Едва ли это было в посреди ночи. — Гарри взглянул на Джереми, который демонстративно игнорировал их всех, пока натягивал носки. Его отношение не сильно улучшилось с первой ночи, хотя он, казалось, был довольно дружелюбен с Ласло. Гарри еще предстояло выяснить, в чем именно заключалась его проблема со всеми остальными. Хотя, вероятно, это как-то связано с ним самим. Похоже, так оно и было. — Это было еще до того. Прямо перед этим, — продолжил Гарри, и Хорус сразу же понял, что он имеет в виду, если судить по его широко распахнутым глазам. Анакси выглядел сбитым с толку, и Гарри это удивило. На самом деле он мало что знал об интересе Анакси к Волдеморту или о том, были ли в этом замешаны его родители, но Гарри был уверен, что Хорус рассказал ему о ситуации со снами. Они были так близки, и, хотя Гарри предпочел бы сохранить этот секрет между как можно меньшим числом людей, он не ожидал, что Хорус скроет что-либо от Анакси, чьи чувства по этому поводу определенно стоили внимания. Но это может подождать. Гарри зашел в примыкающую к их общежитию ванную комнату, чтобы помыться, затем присоединился к остальным, направляющимся в Большой зал на завтрак. В это утро Теодор был особенно дружелюбен. Он уже ждал Гарри там и занял для него место. Драко и Блейз тоже там были, но многие из старших слизеринцев либо опоздали, либо пропустили завтрак. Опустившись на скамейку рядом с Теодором, Гарри наклонился и поцеловал его в щеку. А почему бы и нет? Кажется, ему это понравилось. Конечно, любые отношения, в которые вступал Гарри, были обречены на провал, когда Том вернется, но ему позволяли наслаждаться. Теодору нужно будет открыть пару своих секретов, и он сможет решить, как он ко всему этому относится, и как им выйти из ситуации. Гарри ему скажет. Он сделает это сегодня попозже. Просто покончит с этим и будет надеяться, что после этого не будет неловко. А тем временем у него был еще третий курс, с которым можно было поговорить. — Итак, Блейз, у меня есть вопрос. Судя по тому, как он внезапно напрягся, у Гарри возникло ощущение, что Блейз на самом деле не хочет с ним разговаривать. Но он отложил вилку и спокойно посмотрел на Гарри. — Да? Должно быть, он заметил Гарри сегодня утром. Наверное, поэтому так откровенно напрягся. — Ты вообще умеешь видеть человеческую магию сквозь вещи? Даже стены? — спросил Гарри, просто чтобы убедиться. — Стены? Нет, — медленно ответил Блейз. — Более тонкие вещества, такие как… туман или, скажем, полог кровати? Да. Хм, да. Очень неловко. Но Блейза это, похоже, оттолкнуло еще больше, чем Гарри ожидал. Ну что ж. В следующий раз Гарри просто придется тащить Теодора куда-нибудь в другое место. Неудобно, но Гарри не хотел быть грубым. Он хотел расспросить еще, но Блэйзу, казалось, было немного не по себе. Он просто встал и извинился. Странно. Гарри наклонился и прошептал Теодору на ухо: — Думаю, мы могли его немного расстроить. — Это Блейз, он вечно чем-то расстроен, — протянул Теодор, и Гарри это понравилось. Ему это понравилось достаточно, чтобы поцеловать его, улыбаясь, когда он отстранился. Теодор тоже улыбался, но в его глазах читалась настороженность. — Осторожнее, — заговорил Драко немного громким голосом. — Не хочу, чтобы вся школа интересовалась, что Гарри Поттер делает с отродьем Пожирателей Смерти. — Пусть удивляются, — усмехнулся Гарри. — Разве я не говорила тебе недавно, чтобы ты был осторожен на публике, дорогой? — Делла вмешалась, глядя на него, и села за стол. — Не. Обжиматься. В. Общественных. Местах. И Драко прав. Тебе нужно поддерживать репутацию. — Это абсолютно нелепо, и я ненавижу это слово. Обжиматься. Теодор накрыл его руку. — Нет, они правы. Важно, чтобы все доверяли тебе. И общение с семьей Нотт — плохой способ это гарантировать. Нахмурившись, Гарри изучал выражение лица Теодора. Он действительно был серьезен. Как и все они. Гарри полагал, что в том, что он не должен быть так близко к известному наследнику Пожирателя Смерти, есть смысл, но ему не обязано это нравиться. — Окей, ладно. Нотт, мой-немного-знакомый, не мог бы ты передать масло? — Теодор усмехнулся и сделал, как он просил. — Спасибо, товарищ слизеринец. Напомни-ка мне еще раз, какое твое имя? Я мог бы рассмотреть возможность его использования, когда-нибудь, если ты докажешь, что не настолько злой. Теодор рассмеялся и уперся своим коленом в колено Гарри, прежде чем приступить к завтраку. В равной степени удивленный и раздраженный, Гарри попытался сосредоточиться на своей тарелке, но не упустил из виду кого-то, кто смотрел на него несколькими стульями дальше. Габриэль потягивал свой кофе, нисколько не скрывая взгляда. Гарри подмигнул, не в силах ничего с собой поделать. *** Введение в Колдовство было первым занятием дня. Оно быстро стало любимым предметом Гарри. Во многом это было связано с позицией профессора Вальфар, которая была очень энергичной и напористой: она хотела, чтобы они стали самыми лучшими, очень быстро, и ожидала, что они захотят того же. Гарри процветал под таким давлением. В тот день они говорили о важности намерения, о том, что способный маг должен точно знать, чего он хочет, прежде чем произнести заклинание, и что иногда это может быть труднее, чем запомнить любое движение палочки или заклинание. Это было то, над чем Гарри работал сам. Негласный элемент колдовства, который Риддлы выдавали только по команде в своих голосах, уверенная точность, с которой они применяли каждое заклинание. А теперь разбить его на простые термины было именно тем, что нужно Гарри. Но затем воцарился хаос, когда Вальфар представила им совершенно новую тему — цель. В конце концов они выучили множество различных поражающих заклинаний, и на каждом из них нужно было сосредоточиться по-разному, чтобы поразить цель. Вальфар научила их базовому заклинанию, создающему блестки, и отправила их придумывать разные способы распыления блеска по комнате. Покрытый блестящими кусочками крошечной бумаги, Гарри задержался в комнате после того, как все ушли. Он должен был это сделать, так как профессор Вальфара попросила его задержаться после урока, в то время как остальные изо всех сил пытались уничтожить блеск. Он понятия не имел, о чем пойдет речь, но Хорус, Ласло и Анакси пообещали подождать в холле, прежде чем уйти, и как только они вышли, профессор Вальфар взмахом палочки закрыла дверь. — Наконец-то мы одни, мистер Поттер. Для кого-то другого фраза могла показаться жуткой, но у профессора Вальфар было такое яркое, почти глупое отношение ко всему. Гарри прошел через класс туда, где она сидела, закинув ноги на стол. — Вы хотели со мной о чем-то поговорить? — Да. Пододвиньте стул. — Как только он это сделал, она опустила ноги на пол и наклонилась над своим столом. — Так. Видеть магию. Довольно удобно, не так ли? Гарри моргнул несколько раз. — Да, наверное. Хотя иногда это немного отвлекает. На самом деле магия профессора Вальфар довольно сильно отвлекала. Она была не такой массивной, как у Дамблдора, но очень плотной и оживленной. На таком близком расстоянии он мог видеть, как она пузырится вокруг нее, вся блестящая, как пластик, черная. Как и обычно, он терял фокус, когда смотрел прямо на нее, но он все еще мог смутно видеть ее по краям. С его периферийного зрения магия полностью закрывала ее. И точно так же, как в первый раз, когда он ее увидел, она была настолько темной, насколько это вообще возможно. Его глаза едва могли разглядеть ее под некоторыми углами, а воздух вокруг ее границ, казалось, шипел, совсем чуть-чуть. Она рассмеялась, подперев подбородок кулаком и прищурилась. — Отвлекает? Ты один из тех, кто может говорить. Что, Блейз что-то сказал ей об этом? Но зачем? И зачем ей вызывать его на разговор? — О, вы тоже ее видите? Профессор Вальфар широко улыбнулась. — Да. Блейз связался со мной сегодня утром, прямо перед уроком, и сообщил, что вам срочно нужен ускоренный курс. Поэтому я подумала, что сегодня мы могли бы немного поболтать, и когда у вас возникнут дополнительные вопросы, вы будете знать, что можете задать их мне. Звучит неплохо? — Да, это звучит блестяще. Спасибо. Но должен признать, я думал, что Блейз попытается справиться с этим. — Мм, хорошо. Кажется, он немного… ошеломлен, если говорить откровенно. Пожалуйста, не обижайтесь. Он просто чувствует себя немного не в своей тарелке, имея дело с такими, как вы. — Мне тоже так показалось. Он казался гораздо более дружелюбным, когда ехал сюда на поезде. — Как я заметила, ваша магия значительно изменилась за то короткое время, что вы провели в школе. Сейчас она значительно более подавляющая. Это изменение — естественное явление, которое случается с каждым новым учеником. Ваша магия и магия, наполняющая это самое здание, объединились, и пока у вас самые чистые намерения по отношению к школе, она будет продолжать способствовать ускоренному росту. На самом деле это одна из причин, почему так много людей отчаянно хотят поступить в Хогвартс. Гарри читал об этом, но не придал особого значения. — Ох, ладно. Что произойдет, если у кого-то не будет чистых намерений? Вальфар тонко улыбнулся. — Он продолжит истощать магию этого человека, делая его совершенно безвредным, пока он не покинет школу. — Это Тьма, не так ли? — воскликнул Гарри. Она рассмеялась, качая головой. — Это старо как мир, вот и все. Слишком старо, чтобы министерство имело право голоса в этом вопросе. Итак, давайте начнем с самого начала. Лишь немногие избранные способны видеть магию. Насколько мне известно, единственные британские волшебники — это вы, я, мистер Забини и его мать… — Она замолчала на мгновение, словно пытаясь вспомнить имена. — Я не помню кто, но знаю, что ее также может видеть глава какого-то отдела министерства. Вероятно, есть ещё несколько других, о которых я не слышала. Есть вопросы? — Я не совсем уверен, о чем спросить… — Гарри подумывал упомянуть теорию чувствительности к магии, которую придумал Том, что это было результатом его травмы, а не чертой родословной, но, вероятно, не было особых причин для этого. Это должно храниться в тайне между ним и Томом. — Что я должен об этом знать? — Только то, что вам повезло! Это одна из лучших черт крови, если не считать Метаморфмага. — Ее глаза вспыхнули при этом слове, как будто в мире она мало чего желала больше, чем иметь эту особенную черту для себя. — Думаю, я бы сделал что угодно, лишь бы иметь возможность вот так изменять форму. Ухмылка профессора Вальфара стала еще шире. — То же самое. Я изучила это, но единственный способ получить новые черты, подобные этим, включает в себя… Ну, скажем так, это не очень удобный предмет для школы. — Да? Я даже не думал, что это возможно. — Ну, я действительно не должна даже говорить об этом, но это включает в себя жертвоприношение и ритуальное потребление человека с желаемой чертой. — Профессор Вальфар сморщила нос. — Я бы сказала, не очень приятные вещи. Глаза Гарри расширились. Казалось, что даже Том не смог бы этого сделать. Во всяком случае, он на это надеялся. — Возможно, это самая ужасная вещь, которую я когда-либо слышал. — Действительно, иначе я бы подумала, что вы читали какие-то очень сомнительные книги, — сказала она со смехом. — Итак, у вас есть еще вопросы? Гарри понял, что у него действительно есть животрепещущий вопрос в глубинах его сознания. Это было что-то, что он уже начал собирать для себя, но было бы неплохо получить некоторые подтверждения. — Да, мне просто интересно… Блейз сказал мне, когда мы впервые встретились, что моя магия действительно яркая? И на неё сложно смотреть. — Профессор Вальфар кивнула и снова прищурилась, словно для выразительности. — Это что-нибудь значит? Я имею в виду, можете ли вы много рассказать о человеке, по тому, как выглядит его магия? Он также упомянул, что она может измениться. — Да, это возможно. Вы можете многое рассказать о личности человека, его сильных и слабых сторонах и о том, как именно Магия взаимодействует с ним на личном уровне. — Она сказала «Магия», как будто имела в виду имя. Это было почти благоговейно. — Возьмите, к примеру, мистера Забини. Как бы вы описали его магию? — Хм… Как постоянный щит, сплошной королевский синий. Напоминает мне глубокий темный океан. — И вы бы сказали, что он кажется осторожным человеком с тщательно контролируемыми эмоциями? — Думаю, да. Но никаких эмоций, кроме сарказма, от него не наблюдалось. Я имею в виду, что мы вообще не проводили много времени вместе, так что я действительно плохо его знаю. Но я думаю, это имеет смысл, если ему больно сидеть рядом со мной или что-то в этом роде. Профессор Вальфар кивнула, улыбаясь. — Да, есть небольшое напряжение для глаз. — О. Надеюсь, это вас не слишком беспокоит. — Нисколько. Я нахожу это довольно интересным, и я провела достаточно времени среди могущественных магов, чтобы научиться блокировать обзор, когда он слишком отвлекает. — Это хорошо, так как вам придётся проводить со мной время в качестве преподавателя некоторое время. — Он одарил ее веселым, хотя и немного неловким смехом. — Что ж, его магия, похожая на щит, показывает, что он хорош в щитах. Что означают ваши… — он неопределенно махнул рукой на выпуклую массу вокруг нее, — пластиковые пузыри? Они определенно… черные. Он хотел сказать, что они Темные, Темные, невозможно бесспорно Темные, но он не хотел делать ситуацию неловкой. Это казалось чем-то вроде того, что могло очень быстро закончить разговор. — Это означает, что я очень легко адаптируюсь, или мне так хочется думать. — Масса колыхалась вокруг нее, превращаясь из пузырей в сложную геометрическую форму, состоящую из острых углов и блестящих плоскостей. Она была великолепной, и Гарри внезапно захотелось прикоснуться к ней, но он был прямо за ее периметром. — Тогда на что указывает моя магия? Вальфар колебалась. — Честно говоря, я никогда раньше не видела никого похожего на вас. Простите, я знаю, что я ваш учитель, и мне неприлично воспевать состояние вашей магии, но вы как… звезда, упавшая на Землю. Я не совсем понимаю, что с этим делать. — Она замолчала на мгновение, рассматривая его. — Но достаточно сказать, что вы, кажется, способны на великую магию. Даже на вещи, меняющие мир. Но вам решать, захотите ли вы достаточно научиться, чтобы использовать силу таким образом. Гарри не мог не улыбнуться. Все благодаря Тому. Ну, точнее, благодаря Волдеморту. Потребовался кто-то действительно особенный, чтобы когда-либо сравниться с ним, чтобы исполнить эту часть пророчества. И все же Гарри задавался вопросом, почему он все еще такой яркий. Она описала это как звезду, но последние несколько дней Гарри использовал много темной магии. Сколько времени потребуется, чтобы она начала проявляться? Это вообще так работает? Хорус и Анакси использовали магическое заклинание подпитки каждый день, но Гарри не видел его на них. Он мог только попробовать его. И, насколько ему было известно, Вальфар — и, если на то пошло, Блейз — могли только видеть магию. Он хотел спросить, может ли она по одному взгляду определить, занимается кто-то Темными искусствами или нет, но она все таки профессор. Это казалось опасной темой для обсуждения, какой бы интересной ни была ее магия. — Честно профессор? Я действительно не знаю, как относиться ко всему этому, — сказал он через мгновение, понимая, что замолчал. — Я бы порекомендовала вам не позволять этому слишком сильно вас беспокоить. Не похоже, что вы можете с этим что-то сделать, кроме как усердно учиться и делать все возможное, — ответила она, небрежно взмахнув рукой. — Простите, мистер Поттер, но, учитывая, кто вы такой, в вас должно быть что-то особенное. — Да, но. Я действительно не хочу, чтобы меня считали особенным из-за вещей, которые я не могу контролировать, понимаете? Из-за того, что случилось, когда я был совсем ребенком. Если люди узнают мое имя, я хочу, чтобы это было связано с тем, что я сделал. Не из-за какого-то… какого-то монстра. Профессор Вальфар сморщила нос. — Мм. Да. Он действительно был… — Она посмотрела в потолок, словно тщательно подбирая слова. — Очень интересный персонаж. — Вы его знали? — Похоже, что да. Она выглядела достаточно взрослой, чтобы побывать на войне. — Ну… — она протянула слово, напевно и небрежно. — Это не то, о чем я действительно люблю вспоминать, понимаете. Тогда творились крайне неприятные вещи. Но да, я встречала его. Пожиратели Смерти пытались завербовать меня, когда я еще училась в школе. Я была чемпионкой Дуэльного клуба один год, и это действительно привлекло много внимания. Вербовка прошла успешно? Спрашивать казалось крайне грубым. Конечно нет. Да и вообще, с тех пор прошло столько лет, и если она была профессором Хогвартса, то никакой опасности она не представляла. — Каким он был? — вместо этого спросил он. — Могущественным. — Она откинулась на спинку стула, щурясь на него. — Ужасающе могущественным. На самом деле его магия была очень похожа на вашу, но там, где ваша магия — это сияющий белый свет, его магия была… черной. Невероятно черной. Но его уже давно нет, а мир изменился. Гарри изо всех сил старался не ухмыльнуться при сравнении их магии. Он кивнул, задаваясь вопросом, почему он почувствовал искушение произнести слова, внезапно вылетевшие из его рта. Что-то в ней заставляло ее казаться невероятно заслуживающей доверия. Вероятно, это была Темная магия, и, хотя он прекрасно осознавал, что это нехорошо, он решил положиться на инстинкт. — Просто… я… я иногда… иногда он мне снится. — Правда? — Ее глаза расширились, почти зачарованно. — Звучит неприятно. Он пожал плечами, уже сожалея об этом. — Это имеет смысл, я полагаю. Огромная детская травма и все такое. И не то чтобы, ну. Я просто иногда слышу его голос. Это все. Воспоминания о детстве. Думаю, он произвел впечатление. Разговор приближался к очень опасной территории, и он действительно не знал, зачем вообще поднял эту тему, если все равно собирался солгать. Но с профессором Вальфаром было так легко разговаривать, а никто никогда не хотел обсуждать Волдеморта. Она кивнула, на мгновение выглядя довольно серьезной, но затем снова улыбнулась, и откинулась на спинку стула. — В каком-то смысле я это очень хорошо понимаю. Хотя уверена, что мой опыт не сравнится с вашим, у меня самой было… неприятное детство. Сны — очень своеобразная и настойчивая вещь, не так ли? — Она встала, упершись руками в стол. — Тем не менее. Я не хочу заставлять ваших друзей долго ждать, но, пожалуйста, если вы когда-нибудь захотите о чем-то поговорить, не стесняйтесь заходить. Моя дверь всегда открыта для вас. — Спасибо. — Он встал, искренне радуясь этому разговору. — Я так и сделаю.