Hozier — Sunlight
Друиг замечает их почти случайно. Избегая света, предпочитая покой и прохладу вечера, он видит, как часть команды возвращается в лагерь. Щурится от неярких, но всё равно назойливых лучей заката, и отходит дальше в тень навеса людской постройки. Безмолвно и выжидающе наблюдает. Икарис опускается на землю уставший и измотанный после патруля и короткой стычки с девиантами у восточных ворот города. Через мгновение рядом с ним мелькает искрящийся красным вихрь и Маккари наскакивает на него сзади. Со спины обхватывает за шею и довольно наваливается сильнее, когда Икарис послушно наклоняется и смеётся, подхватывая это невинное дурачество. Они играются как два раззадорившихся щенка, пихая друг друга и неподдельно веселясь; так, словно усталость ушла прочь, превратившись в едва различимые шорохи, что хранит в себе ночь. Друиг сжимает челюсти до напряжённого скрипа. Ему неожиданно остро, необходимо и почти больно тоже хочется оказаться поближе к солнцу. Подступающие сумерки касаются крыш невысоких домов, крадутся на мягких лапах и лижут шершавыми прохладными ветрами городские стены. Кудрявыми тучами обманывают луну, пряча её холодный свет до того, как грозно проглянет солнце. За ужином Друиг наблюдает за сидящими рядом Маккари и Икарисом и сжимает край глиняной тарелки так, что она с треском раскалывается. Ему невыносимо видеть, как он становится потерянным для Маккари, как она лишь ласково и быстро улыбается ему, а после вновь убегает, словно не замечая, что он готов лететь к ней тёмным мотыльком, но зато прекрасно замечая Икариса, который терпеливо ждёт её каждый раз, чтобы составить компанию неизвестно куда. Они неожиданно становятся близки и их общие секреты повисают тяжким грузом. Друиг бесится, рвётся и мечется, но ничего не предпринимает, продолжая выжидать, наблюдать и ревновать. В один из дней, когда солнце грызёт землю жаром палящих лучей, Кинго шутливо пихает его в плечо и кивает в сторону глупо улыбающегося Икариса, которому Маккари взъерошивает волосы, поднимаясь на носочки, чтобы достать до макушки. Друиг от их озорства мрачнеет. От слов, болезненно ударившихся о грудную клетку, — звереет: — Икарис становится таким придурком, когда влюбляется, да? Друиг хочет огрызнуться, потому что Икарис придурок всегда, ему вовсе не обязательно влюбляться для этого. И уж точно ему совершенно не обязательно влюбляться в Маккари. Но... чьё бы сердце не воспарило, когда она смотрит и улыбается так, что плоть прирастает к костям от бушующих чувств, верно? Друиг в каком-то смысле его действительно понимает: в Маккари невозможно не влюбиться. Но это не значит, что он не хочет со всей силы раздробить череп Икариса о прибрежные скалы. Он хочет. Очень сильно. Ему кажется, что все игры Маккари на полутонах в его сторону переходят к Икарису, как по наследству. Он становится ещё более угрюмым, раздражённым и вспыльчивым. Вся его тьма внутри кипит и воет, желая когтями разодрать это летающее недоразумение, проклятое препятствие на пути к любви его солнца. Он наблюдает тенью, лишённый внимания Маккари, оставленный с жалкими крохами, которые не утоляют голод, а только распаляют. И вид перепуганных в вечернем свете Икариса и Маккари на одной из узких улочек города вызывает в нём унылый интерес. Они, как две всполошённые зашуганные птицы, переминаются с ноги на ногу, ёрзают и слишком очевидно паникуют, чтобы их очередная шкодливая затея не вызывала подозрений. Напротив стоит Тена, заметившая их во время своего позднего патруля. Хмурится, потому что они оба ведут себя как придурки. Но Друиг не может позволить себе таких слов в адрес Маккари даже под гнётом обиды, поэтому в его глазах Икарис ведёт себя как придурок за двоих. И такое предположение закрепляется, когда он начинает что-то бормотать, неопределённо жестикулировать и сгибаться после тычка в бок от Маккари. Тена не успевает даже открыть рот на все их сбивчивые оправдания, как они разбегаются в разные стороны, один взлетает в темнеющее ночное небо, другая — теряется искрящимся вихрем между домами. Война остаётся внутренне потрясённой, но по-прежнему бесстрастной внешне. Друиг в окружении теней ощущает замешательство, тяжело давящее на плечи. Когда он пытается расспросить её во время ужина спустя почти сутки, Тена говорит, что её это не интересует, а потом долго-долго смотрит на Икариса. Он замечает её взгляд и резко прекращает шептаться с Маккари, замирая оленем под прицелом охотничьей стрелы. Друиг совсем перестаёт понимать происходящее. Для него это всё сказки, одни и те же, рассказанные прежде и рассказанные вновь. И он в них не верит. Он совершенно не верит, что между Маккари и Икарисом ничего нет, потому что между ними определённо что-то есть. Что-то, из-за чего они проводят вместе неприлично много времени, общаются неприлично много часов и касаются друг друга неприлично много раз. Маккари — тёплая, мягкая, яркая; и Икарис — горячий, распалённый и раскалённый. И вместе они так хороши и гармоничны, что почти тошно. И душа Друига, рождённая на холоде и под дождём, так отчаянно хочет познать это солнце. Солнце, у которого есть только одно имя, отражающее глубоко скрытое и жаркое пламя. И это имя точно не «Икарис». Пока прекрасная, прекрасная Маккари тащит за руку на городскую ярмарку не его, он захлёбывается своей глупой ревностной любовью и всепожирающей болью, чувствуя, что ещё немного — и пропасть. Эти двое слишком, слишком много сплетничают о вещах, которых Друиг не знает. Всё, что было явлено и предвидено днём, он собирает и копит в себе до наступления темноты. Ночь, как его покровитель, любезно бросает взор на Икариса. Он один и подозрительно крадётся вдоль стен домов, сжимая что-то в руках. И это шанс. Друиг кидается к нему хищником, толкает в плечо и разворачивает так, что Икарис, опешив, врезается лопатками в рыхлый кирпич. Стискивает свёрток ткани в пальцах сильнее, прижимая его к груди, когда слышит яростное, взбешённое и рычащее: — Что между вами? Без прелюдий и пояснений, Друигу нужны ответы, правда, которая его несомненно погубит. Сейчас же. — Я не пон... — Ты прекрасно знаешь, о чём я! Попытка уйти от признания проваливается и Икарис, поражённый такой злостью, которая впервые вонзается в него почти не метафорическими иглами, не решается спорить. Остаётся честным до конца, опасаясь: — Мы ещё не говорили об этом. Я думал сказать ей сегодня... Друиг вскидывается ещё более разозлённым. Он бы очень хотел, чтобы его солнце удержало его, медленно унесло бы его прочь, потому что сейчас он готов вгрызаться в горло за эту честность, от которой не становится легче. Икарис неловко кашляет и мнёт ткань в ладонях. Друиг бросает быстрый и колючий взгляд. В наспех сшитой сумке проглядывает рельеф предмета. Он резко кивает, требуя показать. Икарис запинается, но всё же открывает и достаёт то, что так бережно нёс. В его руке под вечерними огнями городских факелов сверкает обод. Его металл переливается тёплыми бликами, расходится узорами и причудливо сплетается в краях. Друиг небрежно бросает: — Красивый. И думает, что Икарис точно придурок, потому что Маккари такое ни за что не наденет. Никто не способен в полной мере понять, какая она невероятная. Никто не способен полюбить её так, как её любит он. Друиг готов каждый день вставать за своим солнцем, он с радостью станет летящим к нему Икаром, и ему всё равно, что легенда придумана не про него. Потому что тот, кто стал главным героем очередной выдумки, во всех смыслах недостоин. Друиг, укрытый смертельной ловушкой своей ревности, слышит обрывок фразы, понимая, что Икарис всё это время что-то ему говорил: — Я не уверен, что он подойдёт к светлым волосам, но... И застывает, сбитый с толку осознанием, что слова не сходятся друг с другом. Он перебивает: — Стой. Долго смотрит на Икариса, пытаясь в его синих глазах разглядеть что-то ясное только ему одному. И наконец-то спрашивает, чувствуя неладное: — Ты о ком? Икарис хмурится. Убирает украшение обратно в сумку, закидывает ту на плечо и отвечает таким тоном, словно его спросили о самой очевидной вещи во всей Вселенной: — О Тене. Несколько мгновений молчит, наблюдая, как лицо Друига вытягивается, отражая все эмоции, которые он не успевает скрыть. И подозрительно прищуривается, начиная догадываться: — А ты о ком? Друиг отрезает, чувствуя себя паникующим глупцом, который не знает, как выбраться из этой неловкости: — Ни о ком. Неважно. Забудь. Но Икарис понимает и о ком, и что это важно, и что такое он точно не забудет. Припечатывает серьёзно, но веселье уже подкрадывается к нему, сглаживая углы привычно сурового тона: — Маккари. Ты решил, что мы... Друиг независимо вздёргивает подбородок, до последнего не желая отступать: — Нет. Ничего подобного! И выпускает шипы сильнее, когда Икарис давится смехом, безуспешно пытаясь связать свои мысли воедино. Хмурится, когда он толкает его в плечо и всё-таки спрашивает: — Серьёзно, Друиг? Ну ты и прид... Закончить ему не даёт порыв расходящегося красным ветра. Маккари появляется рядом с ними, едва не сбивая с ног. И сразу же отрывисто подписывает, недовольно и с замешательством смотря на Икариса: «Почему ты ещё здесь? Она уже давно ушла в свои покои!» Он напрягается, за секунду становясь серьёзным, и кивает, приосаниваясь: — Да, сейчас иду. Меня тут... задержали. Друиг в упор смотрит на него, пытаясь взглядом показать, чтобы он заткнулся, но его надежды рассыпаются в прах, потому что Икарис абсолютно точно не планирует останавливаться: — Спасибо, Маккари. О, и объясни пожалуйста Друигу, что между нами ничего нет. Конечно же он замечает, как Друиг сжимает кулаки, как проступают его желваки и как его глаза наливаются кровью, а дыхание тяжелеет. Икарис пакостно усмехается и на непонимающе поднятые брови Маккари небрежно бросает: — А то он ревнует. Взлетает и исчезает в ночном небе за мгновение до того, как Друиг его проклянёт. Затуманенное злостью на него и на себя сознание выхватывает обрывок мысли, что в стороне, куда полетел Икарис, действительно находятся покои Тены; и гораздо более ощутимый импульс — шагнувшая ближе Маккари. Она сдерживает улыбку, но всё равно откровенно веселится, когда задирает голову и спрашивает: «Это правда?» Друиг отворачивает голову и прячет взгляд. Опускает и скрещивает руки, закрываясь. Понимает, что в команде Вечных определённо больше одного придурка. (но Икарис по-прежнему старается за двоих.) Маккари неожиданно льнёт к нему теснее, проводя раскрытыми ладонями по груди и плечам. Соскальзывает на лопатки и забирает в объятия, сотрясаясь в беззвучном смехе. И Друиг, окрылённый её солнечным теплом, сжимает в ответ, пряча лицо в изгибе шеи и пытаясь надышаться. Его тьма выгорает всеми цветами лишь по Маккари, истошно живая бьётся наружу и выплёскивается в жадный соскучившийся поцелуй, не требующий более никаких объяснений и признаний. Маккари всё ещё смеётся, но на такой его порыв отвечает с не меньшей настойчивостью. Поздним утром, когда все собираются за завтраком и Маккари садится рядом с ним, Друиг чувствует себя расплавленным воском. И им же готов стечь на пол, когда она сжимает его ладонь под столом и переплетает их пальцы. Икарис опускается напротив и нервно одёргивает верх одежды, закрывая горло. Они переглядываются с Маккари и та хитро прищуривается, проводя вдоль своей шеи. Прыскает, когда на неё шикают, и гладит костяшки Друига, чувствуя его зарождающееся напряжение. Он же внимательно следит за появившейся Теной, что с плавной грациозностью проходит мимо них и занимает место рядом с Гильгамешем. Давится вдохом, опешив, когда замечает на её голове блестящий в солнечных лучах обод, который небрежно прихватывает светлые волосы; тот самый, что вчера ему показал Икарис. Тена, даже находясь на расстоянии, впивается нечитаемым взглядом, пока отпивает из кружки. От Друига не ускользает, как Икарис ёрзает от такого её внимания, краснеет и оттягивает ворот, стараясь ровно дышать. Опомнившись, тут же возвращает ткань на место, но темнеющий след от укуса на его коже не остаётся незамеченным. Друиг ошарашен, но не то чтобы сильно удивлён. В конце концов, это же Икарис. И Тена. Он хмуро смотрит на Икариса и они без слов договариваются хранить секреты друг друга. Друиг не уверен, что сможет удержаться от издевательств над братцем, тем более по такому поводу. И он не уверен, что сам Икарис оставит его в покое, тем более по такому поводу. Маккари обводит их всех озорным взглядом и резко поворачивается к Друигу. Тянется ближе и быстро целует в уголок губ, не переставая улыбаться и словно ставя точку во всей этой глупой, но бесспорно забавной ситуации.I'd meet the sea
Under sunlight, sunlight, sunlight