Поврежденная линия времени

      Размеренные шаги звучали всё громче. Этот стук ботинок был первым и единственным звуком в той сопутствующей пустоте тишине, в которой он находился часами, а, может, и днями. Не было ни единого ориентира, позволяющего ему понять, сколько же времени он провёл в темноте. Звук постоянно то приближался, то отдалялся, но сейчас он, казалось, раздавался где-то совсем рядом с ним. Тук. Тук. Тук.       Это сводило Томми с ума. Словно сама Вселенная смеялась над его беспомощными попытками понять, где он находится, и кто ходит рядом.       В конце концов, пытка закончилась. Шаги остановились прямо возле него. Чья-то рука осторожно опустилась на его предплечье, её тепло приятно согревало заледеневшую конечность. Вместе с этим рядом с ним кто-то мягким, мелодичным голосом спросил:       — Томми, всё в поря…       Рука слегка сжалась на предплечье, но не причиняя ожидаемой боли. Первым пришедшим на ум, когда он подумал о том, кто это мог быть, был, конечно, Дрим. Но это полный абсурд, Томми уже должен быть мёртв, так как этот безумец мог говорить с ним? Если только Книга Возрождения не оказалась настоящей, и он не воспользовался ею, чтобы воскресить и снова убить подростка.       А что этому безумцу мешает повторить это несколько раз или даже сотни раз? Никто не услышит его крики. Сэму плевать, он не пришел даже во время его убийства. Страх в перемешку со гневом заполонил мысли. Дрим не сможет его убить вновь, если он сделает это раньше. Плевать на книгу Возрождения, плевать на всех тех мертвых, он не хочет испытать смерть вновь. В тот момент одна лишь светлая мысль, вызванная страхом, промелькнула в голове.       Прежде чем незнакомец смог договорить, Томми наотмашь ударил кулаком перед собой. Легкий треск и громкий вскрик не заставили себя ждать. Лишь после этого Томми решился раскрыть глаза.       То, что он увидел, повергло его в шок. На расстоянии около метра стоял, согнувшись и держась за кровоточащий нос, не кто иной, как обескураженный Уилбур. Без шрамов, без безумия в карих глазах. Такой, каким он был пару лет назад, до Л’менбурга. Такой родной, такой настоящий, живой.       Мог ли он вернуться в прошлое? Было бы слишком жестоко, будь это сном или его предсмертными галлюцинациями, но поверить в то, что это реально, было слишком сложно. Однако же если вдруг, если только вдруг, он действительно попал в прошлое… Мог ли он изменить будущее?       — Томми, что за чёрт? — спросил Уилбур, убирая руку от лица. Его нос, похоже, был сломан, и из него обильно текла кровь.       Томми начало поневоле трясти, слёзы накатывались на глаза. Кровь означает насилие, а насилие — боль. Вязкая бордовая жидкость вызывает у него приступ паники, особенно после изгнания. Он часто сталкивался с ней и до него, но именно тогда, будучи совершенно беспомощным, один на один с Дримом, он опасался захлебнуться собственной кровью после всех тех наносимых ему этим психом увечий.       Этот монстр манипулировал им и его друзьями. Дрим называл себя лучшим другом Томми, и в тот момент он почти поверил ему несмотря на то, что тот застрелил его когда-то на дуэли. Это было одной большой психологической пыткой. Он сделал огромное количество ужасных вещей, он не достоин жизни. В конце концов, он убил его три раза, забрал каждую из этих жизней, включая самую последнюю.       Пальцы сами по себе зарылись в волосы, оттягивая их. Для Томми этот жест был способом подавить слёзы. Он только что сделал больно Уилбуру, тому, кто был для него близким другом, старшим братом. Он абсолютно ничем не отличается от Дрима: такой же жестокий монстр, как и человек в маске.       Уилбур подметил внезапный приступ паники у своего младшего брата. Что-то, безусловно, было не так. У Томми до этого никогда не было панических атак. Обычно он просто был… просто Томми, немного хаоса вокруг его самого, но никакого страха в глазах.       Очень Странно.       Подросток всё никак не мог восстановить дыхание и успокоиться, что заметил Уилбур. Он плавно подошёл к дрожащему Томми и обнял того. Главное было держать того в объятиях аккуратно, но в то же время крепко.       Стоило Томми ощутить руки брата вокруг себя, как паника начала отступать, не оставляя после себя ни следа, кроме засохших дорожек слёз на щеках и покрасневших глаз. Уилбур ощущал, что младшего уже не трясёт, но всё равно провёл рукой тому по волосам, приглаживая устроенный беспорядок.       — Что случилось, большой парень? Почему ты так внезапно ударил меня?       — Я не хотел, извини меня, прости, я… — он запнулся, начав заикаться. — Я правда не хотел, мне жаль, извини!— скороговоркой проговаривает он, почти срываясь в конце на истерический крик.       — Всё хорошо, успокойся. Ты сильно вертелся во сне, я просто забеспокоился, — прервал Уилбур Томми спокойным голосом.       Когда-то давно он говорил с Томми таким же тоном, чтобы успокоить того, не желая получить нагоняй от Филзы, за то, что не уследил за младшим.       Он говорил так каждому, используя это, как отговорку, но на самом деле маленький гремлин просто был очень важен для Уилбура, и таковым остаётся по сей день. Заботиться о нём не было навязанной кем-то обязанностью, а его собственным желанием. ***       — Эй, Томми, ну успокойся, пожалуйста, ради меня, — голос Уилбура был наполнен отчаянием, он не знал, что сделать, чтобы успокоить брата.       Томми сидел на земле и рыдал навзрыд, прижимая больную руку к груди. Во время игры он увидал небольшой холм неподалёку. Действительно небольшой, всего на несколько сантиметров выше самого Томми, он быстро вызвал у малыша желание залезть на него.       Дождавшись, пока Уилбур отвлечётся, потому что тот точно не разрешил бы ему делать хоть что-то весёлое, Томми быстро добрался до вершины. Однако при попытке слезть, он наступил не туда и начал падать вниз.       Удар пришёлся на руку, которую он машинально выставил вперёд, чтобы смягчить падение. Резкая боль обожгла конечность.       На вскрик обернулся Уилбур. Зрачки его расширились, когда он увидел младшего брата на земле плачущим. В рекордные сроки он преодолел расстояние между ними, осматривая Томми со всех сторон. Тот был грязным и взъерошенным, словно валялся в грязи, хотя Уилбур был уверен, что так и было.       Из-за того, что Томми сидел сгорбившись, он не мог до конца понять, что с ним не так. Младший не переставал плакать, и Уилбур растерянно начал задавать вопросы:       — Тебе больно? Ты ударился? Покажи, где тебе больно, Том, — пытаясь заглянуть в заплаканное лицо мальчика осторожно спрашивал он.       Как бы искренне Уилбур не волновался за брата, но на секунду он всё же подумал, что, если Филза узнает, что он чуть не угробил Томми, то ему не поздоровится. Он был ответственен за него и должен был следить, пока тот играет, но отвлёкся.       Чувство вины всё нарастало по мере того, как Томми всё больше всхлипывал и шмыгал носом.       В конце концов, Томми вытянул всё ещё согнутую руку перед собой, и Уилбур выдохнул, так как теперь он хотя бы знал, что именно у того болело.       — Послушай, мне нужно будет пощупать твою руку, хорошо? Я должен понять, в каком месте болит сильнее всего, — Уилбур серьёзно произнёс, смотря тому в глаза.       Но Томми резко прижал руку обратно и отрицательно покачал головой. Он был абсолютно против этого. Больно было слишком сильно, чтобы кто-то ещё трогал конечность. Ему впервые за все девять лет своей жизни было так сильно больно. Трава под холмом, на которой он теперь сидел, совсем не смягчила удар.       Совершенно растерявшись, Уилбур подхватил брата под руку и быстро зашагал с ним к дому. Он старался делать всё как можно аккуратнее, но получалось так себе. Каждые несколько секунд Томми снова всхлипывал от боли, заставляя Уилбура всё больше теряться. Тот уже не знал, остановиться ли, чтобы младший не чувствовал такой боли, или идти дальше.       Первый вариант был вероятно наихудшим решением, а потому они продолжали движение вперёд. Дверь чудом не снесло с петель, когда в дом ввалились две лохматые туши. Филза, отец, хотел уже было отругать сорванцов, но заметил, что тем не до смеха. Выяснив ситуацию, он всё-таки прощупал руку Томми и, услышав вскрик, нахмурился.       Младшего мальчика отправили в больницу, где диагностировали перелом и зафиксировали в правильном положении кость, а старшего ждала очень долгая лекция о важности того, чтобы быть ответственным.       К счастью, кость быстро срослась, благодаря оперативному вмешательству обученных медицинских работников. Ну, и быстрой реакции Филзы на это недоразумение. ***       Глотая слёзы, Томми ответил:       — Всё в порядке, Уил. Я ничего и никогда бы не испугался, я же большой парень Томми Иннит! — он попытался перевести всё в шутку, как часто делал когда-то, и издал слабый смешок, чтобы усилить комичность фразы. Голос, однако, предательски дрожал.       Уилбуру слабо верилось, что всё «в порядке», но Томми же нет смысла лгать. Он покачал головой и произнёс напоследок:       — Если что-то случится — просто разбуди меня, хорошо? Завтра тяжёлый день, ведь твой дом сам себя не построит, выспись хорошенько, — он дождался кивка в ответ на свои слова и удовлетворительно улыбнулся.       Сразу после этого Уилбур подошёл к аптечке, беря оттуда какое-то зелье и выпивая его залпом. Томми не был уверен, что это за зелье, но предположил, что регенерации. Он видел их от силы пару раз во время войны, а также среди запасов Техноблейда. Возможно, ему следовало бы слушать внимательнее брата, когда тот говорил о зельях и зельеварении. Пусть и было это в последний раз, вероятно, во времена Погтопии.       Они оба лежали в кроватях. Следовало бы спать, но мысли Томми лихорадочно крутились в голове, не давая этого сделать. Что, если Уилбур подумал, будто бы Томми ударил его специально? Он же не мог так подумать? Учитывая всё, через что они прошли вместе, то Уилбур должен был понять, что Томми никогда не причинил бы тому боль умышленно.       Откинув гнетущие мысли, Томми осмотрелся. Их небольшой лагерь вызвал у него тянущее чувство ностальгии. Слева стояли печки с запасами угля, а чуть дальше них в углу были сундуки – склад, как они их называли.       Напротив него располагались ещё две небольших кровати, обе накрытые обычными красными одеялами поверх белых простыней. Одна их этих кроватей была явно чьей-то, хоть и в данный момент пустовала. На ней лежало несколько безделушек, самыми узнаваемыми из которых были бутылочка мёда и миловидная плюшевая пчёлка.       Сердце больно кольнуло, он не мог не понять чья это была кровать. Конечно, она принадлежала Таббо. Томми не знал, заслуживает его «друг» прощения.       Изменится ли ход событий? Может, никакого Л’менбурга и не будет вовсе. Не будет тех событий, что пошатнули дружбу между ними, Таббо не придётся изгонять Томми. Сейчас они просто два обычных подростка, ни один ещё не сделал ничего, за что его можно было бы осудить. Он мог бы воспользоваться этим и проводить больше времени с Таббо, и тогда, возможно, никто не влезет в их дружбу.       Он не имел ничего против одного конкретного гибрида эндермена, но с тех пор, как Таббо завёл семью, он перестал обращать внимание на Томми. Он даже не мог вспомнить, когда они в последний раз зависали вместе. Просто провести время вдвоём, веселясь, стало роскошью. Таббо же лишь отмахивался тем, что он якобы повзрослел.       Воспоминания об этом портили настроение ещё сильнее. Томми нужно было отвлечься.       Ночной воздух холодом обжигал лёгкие при каждом вдохе. На Томми была лишь его любимая красно-белая майка и удобные, но лёгкие джинсы. Неудивительно, что он быстро начал мёрзнуть. Хоть и была середина лета, но необычайно холодный ветер словно игнорировал толстое шерстяное одеяло, каким-то образом умудряясь морозить кожу парнишки под ним.       Но это всяко лучше, нежели удушающая жара от лавы в тюрьме или обжигающий холод обсидиана. Сводящий с ума звук капель, исходящий от плачущего обсидиана, навсегда отпечатался в его памяти. Мерзкий запах крови, пропитавший, казалось, абсолютно всё вокруг. Воздуха не хватало, в любой момент можно было потерять сознание. Тогда его единственным желанием был глоток такого востребованного свежего воздуха.       Томми передёрнуло. Воспоминания о тюрьме приносили почти физический дискомфорт. Это жуткое здание нагоняло испуг на всех участников сервера.       Очень некстати вспомнились его последние минуты, с каким звуком его голова ударялась об обсидиан, пока его волосы крепко сжимала рука Дрима. С каждым ударом в глазах темнело, тело становилось более ватным и не поддавалось командам. Сделать вздох казалось непостижимой задачей.       К горлу подступила накатившая тошнота. Ещё чуть-чуть и его стошнило бы. Невероятно хотелось развеяться, но нужно было немного подождать. Тревожить брата ещё больше по пустякам не хотелось.       Через несколько минут дыхание Уилбура выровнялось, стало ясно, что он уснул. Томми сразу же встал, стараясь не шуметь. Он уже решил, что пойдёт в лес. Густой и тёмный, он был отличным местом чтобы побыть наедине с самим собой, так как мало кто решался ходить туда. Во времена Погтопии это было его любимое место, где можно было расслабиться и позабыть обо всём безумии, что творилось вокруг.       Он шёл всё дальше вглубь леса, размышляя о том, что будет дальше. Сможет ли он принять правильные решения на этот раз? Сможет ли поменять людей вокруг или, хотя бы, себя? Сможет ли он выстроить правильные взаимоотношения со всеми? Никто не мог дать ему ответа ни на один из вопросов.       За размышлениями он едва не пропустил из виду выделяющееся зелёное пятно между деревьями. Оно ярче, чем листва вокруг. Гораздо ярче. И оно внезапно повернулось и вышло к нему. Стал виден фарфор с нарисованным поверх смайликом — маска. Это была маска.       Это был он