«В Киотский районный суд. Истец: Мори Огай. Ответчик: Накахара Кумико, Накахара Фудо.
<i>ИСКОВОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ о лишении родительских прав
Ответчики, являющиеся родителями Дазая Осаму, 19.06.2016 года рождения, и Накахары Чуи, 29.04.2011 года рождения, осуществляют родительские права в ущерб правам и интересам ребёнка и не в состоянии обеспечить его надлежащее воспитание и развитие. Нарушение прав и интересов ребёнка выражается в хроническом алкоголизме и наркомании, что подтверждает заключение органов опеки, и на их фоне в жестоком обращении с ребёнком, причинении вреда его здоровью, что подтверждается в предоставленных доказательствах в виде фотографий и заключений органов опеки. Фудо и Кумико Накахара могу лишиться родительских прав в связи с: — Жестоким обращением с детьми, в том числе с осуществлением физического или психического насилия над ними; — Алкоголизмом и наркоманией. На основании вышеизложенного и руководствуясь ст. 69, ст. 70 Семейного кодекса, прошу: 1. Лишить ответчиков родительских прав в отношении Дазая Осаму, 19.06.2016 года рождения, и Накахары Чуи, 29.04.2011 года рождения. 2. Передать ребенка на воспитание родному брату гражданки Накахара Кумико Мори Огаю. Приложение: …» Всё, что шло после приложения, Кумико не стала читать. Она уже поняла, что всё кончено. Органы опеки и Мори установили всё и, что больше всего поразило женщину, они нашли запрещённые вещества, которые употреблял когда-то Фудо, но избавиться от них не удалось и по сей день. Теперь им бежать некуда. Их поставили в тупик, и теперь их ждёт заседание. Мать правда верила, что всё, что говорит Огай — неправда, что он забросит эту глупую идею. Но нет. Её брат никогда не останавливается, и сейчас это проявляется как никогда раньше. Это не была какая-то детская игра или соревнование. Это была реальная жизнь, которая не будет тебя жалеть и щадить. Она будет только сильнее надавливать, испытывая тебя на прочность, а как сломает полностью, попробует на вкус. Жизнь также нельзя сравнить с компьютерной игрой, ведь та в любом случае даст тебе второй шанс, третий, четвёртый и так далее, смотря сколько тебе потребуется попыток, чтобы пройти тот или иной уровень. В данной ситуации второго шанса нет, и пройти ты должен за один раз. Но Мори имеет слишком много доказательств, что является проблемой. И выиграть это дело неимоверно сложно для семьи Накахара. Отчаянье и боль — первое, что пронзает сердце Кумико. Они всё же докатились до этого. Они пришли к самому отвратительному исходу. Она знала, что когда-то это настанет, но наивно продолжала верить, что это всё это — ложь, дурные мысли. Но теперь их накажут за всё, что они сделали. И правильно. Но для Кумико это не так. Женщина не такую жизнь представляла. Теперь её родной брат пытается лишить её детей. Превосходно, Кумико. Фудо, видя изменившееся лицо жены, спрашивает: — Что там такое? — Вот, читай, — передавая телефон в руки мужчины, отвечает женщина. Фудо начинает читать, и с каждым словом понимает, что это конец. Но при этом его реакция совершенно другая, в отличие от Кумико. Он не чувствует отчаянья или же боли, нет. Он злится. Его мозг с каждой буквой ещё больше ненавидит Мори. Фудо буквально вскипает от гнева. Алкоголь лишь придаёт этой эмоции ещё больше огня. Прострация — слишком сильное слово для описания его состояния сейчас, но он не будет отрицать того, что ему в какой-то мере безразлично. Мужчина не понимает, что он чувствует. Он не отказывается от того, что не любит своих детей, но где-то в самых тёмных уголках души есть это странное, непонятное чувство потери, что так и остаётся в закромах души. Сейчас им управляет злость, но в то же время и безысходность. — Ну, и что нам делать? — Спрашивает Кумико. — Откуда мне знать? — Резко отвечает Фудо. — Мы в полной яме, в Марианской впадине! С его доказательствами у нас ноль шансов! Поздравляю, Кумико! — взмахивая руками вверх, иронично говорит мужчина. — Ты прав, у нас нет шансов, но неужели мы сдадимся так легко? — Нет, не сдадимся, но детей потеряем, и я в этом уверен. — И ты так легко об этом говоришь?! Фудо, одумайся! Мы теряем детей, которых воспитывали! Ты хоть понимаешь всю сложность ситуации?! — Накахара старший хочет открыть рот, но его перебивают. — Нет, ты правда ничего не чувствуешь?! Тебе всё равно? — Женщина начинает плакать. — Боже, я отвратительная мать. Мы отвратительны, Фудо! — Закройся и соберись, — говорит Фудо надменным тоном. — Ох, да, точно, собраться! Тебя вообще не волнует, да? Прекрасно, Фудо, у меня нет слов! Мы должны… — женщина не успевает договорить, так как ей в лицо прилетает шлепок. Голова отлетает в сторону, щека медленно начинает краснеть и опухать, а глаза шокировано смотрят в сторону мужчины. Последний же смотрит холодно, равнодушно, как будто ничего не произошло. Кумико закрывает лицо дрожащими руками. Это безусловно не первый раз, когда Фудо ударяет её, не испытывая при этом жалости. Но каждый раз женщина проклинает его за это. Между ними давно нет любви или чего-то более, чем дети, которые удерживают их отношения. Теперь же они могут потерять и их, и никто из супругов не уверен, что кто-то захочет сохранять этот брак. В расторжении есть одна огромная проблема — где и кто будет жить. Но об этом позже, потому что сейчас есть дилемма поважнее. — Ты отвратителен, Фудо! — кричит сквозь горькие слёзы, надрывая голос, Кумико. — Лучше ответь на звонок, — закатывая глаза и скрещивая руки на груди, отвечает ей Фудо. Его взгляд направлен на телефон, что уже несколько секунд вибрирует на столе. Женщина берёт устройство и уходит в спальню. На экране высвечивается уже знакомый до боли контакт — Мори Огай. Она быстро вытирает слёзы, будто это важно, и с явным пренебрежением отвечает на звонок. — Кумико, я думал, ты уже не ответишь, — бархатный голос с насмешкой доносится из трубки смартфона. — Уже увидела мой сюрприз? — Да, но лучше бы не видела. Ты совсем с катушек слетел, да? Заняться нечем? Вот зачем ты создаёшь себе и мне дополнительные проблемы? — Для меня это не проблема, потому что, погуляв с детьми, я понял, что со мной им намного лучше. Судебное заседание состоится уже на следующей неделе, так что наймите адвоката, который мало чем вам поможет, но это лишь совет. — Так ты с ними ещё и гулял… без моего ведома. Прекрасно, Мори! Боже, как же ты эгоистичен и лицемерен! Да что я говорю, ты всегда таким был. — Спасибо, Кумико. За сим я хочу закончить наш разговор, самое важное я тебе объявил. До субботы, — напоследок говорит Огай, но Кумико, ничего не говоря, кладёт трубку. В комнате детей происходила такая же неразбериха. Они не особо понимали, что была за реакция у Фудо, хотя прекрасно всё слышали. Их она смутила, но при этом мальчики понимали, что это, скорее всего, одна из последних неделей в этой квартире. Но из этого вытекала одна проблема — которая не совсем являлась ей — Чуе нужно было решить, будет ли он высказывать своё мнение в суде. И он почти что решил, но ему страшно, что является нормой. Будь ты ребёнком, будь ты взрослым: суд — это нервозно и волнительно. Никогда не можешь быть уверенным на сто процентов, что всё пройдёт гладко. Так тут сложность ещё в том, что Накахара должен будет выступить против своих родителей в их же присутствии. Он будет стоять один, видя, как все смотрят на него, пока он отвечает на вопросы. Отвратительное чувство. Но если Чуя расскажет всё происходящее от своего лица, то это будет лишь плюсом и дело выиграется с большей вероятностью. Осаму видит, как сильно переживает брат, из-за чего младший обнимает его сзади, пока старший лежит в позе эмбриона на кровати. Дазай не так взросло оценивает ситуацию, но он понимает, что всё идёт плохо для их родителей. Мальчик боится новой жизни, что может их ожидать. Всё будет незнакомое и новое. Друзья, дом, город, родители. От этого тело внутренне дрожало и напрягалось. Осаму сильнее прижимается к Накахаре, кладя свою голову ему на плечо. Младший чувствует, как по телу брата проходит искринка, похожая на электрический ток, и тот будто начинает утопать в его объятьях. Слышится всхлип. Тихий, неуловимый, но он объясняет состояние Чуи на данный момент. Он плачет. Чувствуется волнение, страх, усталость. Осаму замечает это, поэтому пытается перевернуть брата на другой бок, лицом к нему. Но это не выходит так просто, потому что, во-первых, сил у младшего не так уж и много, а во-вторых, Накахара не хочет показывать своё заплаканное лицо Дазаю. Но последний упёртый и умеет добиваться своей цели, так что с огромным усилием ему удаётся это сделать. Шатен видит его лицо, поблескивающее в лунном свете от солёных слёз. Большими пальцами он вытирает чуть покрасневшие щёки и смотрит точно в глаза, пытаясь понять и помочь. Глаза Чуи снова наполняются слезами, и тогда Осаму немедля крепко прижимается к нему, да так, что Накахара от неожиданности ахает. — Чуя, что случилось? — шепчет ему на ухо младший. — Я устал, я очень устал. За последнее время навалилось много разных событий, — его речь звучит тихо и не так внятно. Она постоянно прерывается из-за всхлипов. — Да и тем более я выбрал для себя, что хочу выступить на суде, но я так боюсь. Знаешь, этот страх даже нельзя ни с чем сравнить. Но я хочу это сделать… — Тише, — Дазай не пытается его успокоить, прервать его поток мыслей, нет. Он, наоборот, хочет узнать, что же он чувствует, из-за чего он сейчас плачет и в принципе находится в таком непонятном состоянии. — Ты можешь, когда будешь чувствовать себя лучше, написать Мори и сказать, что ты готов. — Да, я и собираюсь так сделать. А после снова тишина. Эта тишине не неловкая, а наоборот, уместная в данной ситуации. Им не нужно много слов, чтобы понять друг друга. За три года проживания вместе они научились понимать друг друга и с каждым днём у них получается всё лучше и лучше. Они привязаны к друг другу. И все трудности, что будут выступать у них на пути, братья решат вместе. Им не будут важно, чья эта проблема — старшего или младшего, они буду вдвоём. Несмотря на то, что Осаму нельзя будет присутствовать на самом заседании, он изо всех сил будет пытаться поддержать Чую, ведь на его плечи возложен, однако, не малый груз. Никто из братьев не готов разрывать эти объятия. Крепкие, нежные, братские. Будто твоё тело находится в невесомости, и оно куда-то медленно падает, что можно сравнить только с чувством полёта во сне. Потрясающее ощущение. Единственное, что происходит за всё время, так это то, что Дазай ослабляет хватку и чмокает брата в щёчку, из-за чего чуть-чуть краснеет и зарывается лицом в плечо Накахары. Старший растягивает свои губы в кроткой улыбке, но по его лицу всё ещё продолжают идти слёзы. Он смотрит и чувствует крохотное тельце младшего, и в голове снова проносятся мысли. «Замечательный Осаму сейчас находится в твоих руках, и ради него ты готов приложить свою руку и слова, дабы помочь выиграть дело. Ты сильный, ты сможешь.» И эти слова, на удивление, придают некоторых сил, и спустя менее чем пять минут слёзы заканчиваются. Тогда уже Дазай мирно спит в его объятьях. Посмотрев ещё раз на него, Чуя закрывает глаза и, следуя его примеру, ложится спать.***
Длинный тёмный коридор. Его освещают лишь некоторые ажурные лампы, что висят на стенах, но их свет безумно тусклый, что толку от них особого и нет. Помещение кажется бесконечным, ведь сколько бы ты ни шёл, оно не заканчивается. За всё это время Чуя не встретил хоть какой-то двери. Просто коридор с чёрными стенами, потолком, полом и лампами. И больше ничего нет. Накахара чувствует некоторую усталость в ногах, а его глаза медленно смыкаются и размыкаются. В плечах будто чувствуется некий вес, что заставляет их быть опущенными, а спину сгорбленной. Отвратительное чувство. Будто ты работал где-нибудь на заводе, таская кирпичи, и теперь идёшь домой, притом с одним из кирпичей на плечах. Мальчик не выдерживает издевательства этого места и садится на холодный пол и, опираясь спиной об стену, кладет голову на колени. Куда не посмотришь — пустота и темнота. Веки становятся тяжелее и со временем смыкаются, ребёнок засыпает. Открывает глаза — перед ним уже другая композиция. Стены увешены фотографиями Осаму, Фудо, Кумико и Огая. Они, будто живые, смотрят на него, заставляя его напрягаться и бояться. Это обычные чёрно-белые картины с людьми, что его окружают. Но их взгляды настолько холодны и бесчувственны, что здесь испугается даже взрослый человек. Чуя встаёт с пола и снова начинает идти. Этот коридор не заканчивается. Накахара с внимательностью рассматривает каждую фотографию, пусть они ничем не отличаются, кроме людей. В один миг мальчик моргает и абсолютно каждая картина изменяется. Теперь их лица перечёркнуты красной краской. Чуя удивляется этому. Он вообще не понимает, что здесь происходит. — Эй! Здесь кто-нибудь есть?! — кричит он, но его слова лишь эхом проносятся по коридору, а ответа так и не поступает. Ещё пять минут блужданий по помещению и после очередного моргания оно меняется. Теперь же стены, потолок и пол — это зеркала, где отражается наш герой. Чуя смотрит на себя и видит, что он будто сам не свой. Синяки под глазами, уставший вид, растрёпанные волосы, бледная кожа, потрескавшиеся губы. Это не похоже на него. Мальчик даже чуть пугается от своего отражения. Он начинает идти быстрым шагом, смотря вдаль, в темноту. Но в один миг коридор становится красным, а на зеркалах появляются слова, написанные красной краской.«Ты слабак.» «Ничего не умеешь.» «Хватит убегать от нас.» «Ты поступаешь неправильно.» «Зачем же тебе это делать, Чуя?»
Увидев своё имя, Накахара не выдерживает и разбивает зеркало. Кулак становится кроваво-красным, а некоторые осколки впились в кожу. Затем трескается ещё одно, и ещё. Обломки зеркал падают на пол. Зеркальный пол тоже попадает под раздачу и разбивается. Чуя плачет, делая это. Он не чувствует боли из-за вырабатываемого адреналина, но его руки пугают его. — А ты сделал правильный выбор, Чуя? Зачем же тебе возлагать на себя груз? — Этот голос будто шепчет ему рядом с ухом, но резко развернувшись, Накахара ничего не замечает. Этот голос не похож на мужской или женский, он непонятный и пугающий. — Кто ты?! Уйди от меня! — Изо всех сил кричит мальчик. — Хорошо, вот, уходи. Перед Чуей появляется дверь, и он открывает её, озаряясь ярким белым светом.***
Эта неделя проходит суматошно и быстро. Кумико на взводе, Фудо не вылезает из алкогольного опьянения. Чуя волнуется с каждым днём всё больше и больше, а Осаму поддерживает его. Накахара прогулял два учебных дня из пяти, а Дазай так вообще не ходил в детский сад три дня. Всё это связано с приездом Мори, который остановился в отеле неподалёку, дабы не ездить каждый раз из Йокогамы в Киото, в котором как раз и будет происходить судебное заседание. Что же насчёт адвоката, которого должны были нанять Кумико и Фудо? Они наняли. Это не популярный человек, не из престижной компании, но главное, что взял он с них не так много, как другие. Сегодня пятница — день перед судебным заседанием. Сегодня в последний раз Чуе будут задавать вопросы для перекрёстного допроса, что может случиться. И даже сейчас, отвечая на вопросы, это ощущается неимоверно тяжело. Они не сложные, но осознание того, что они нужны для чего-то серьёзного, что в буквальном смысле решит твоё будущее — отвратительно. На мальчика не давят, нет, но воздух делает это за адвоката Мори. Ребёнок понимает, что так надо, он сам на это согласился, у него всё ещё есть возможность отказаться. Но он не хочет. Чуя хочет достоять до конца, ответить на все вопросы не только сейчас, но и на суде и доказать, что он уже не маленький мальчик, который не может высказаться кому-то, он может, он сильный. Он выстоит до последнего, не уйдёт, не соврёт, не покажет себя слабым. Накахара не знает в какой момент своей жизни он захотел, чтобы им гордились. Скорее всего, это связано с тем, что как бы он ни старался, каких бы усилий не прилагал, родители не говорили, что он молодец. Лишь раздражающая тишина в ответ и ничего более. И Чуя стал задумываться: «Неужели он не достоин?» Неужели он просто существует, никому не нужный в этом никчёмном мире? Один лишь Осаму хвалил его всегда. Младший брат всегда был рядом. Его комплименты Накахара принимал со смущением, ибо Дазай буквально называл его Богом, сравнивая, к примеру, рисунки с творчеством великого художника Ван Гога. Старший не привык, что его оценивают настолько высоко. Порой это казалось для него странным, что как так-то его так боготворят. Но Осаму не думал останавливаться, а лишь продолжал сыпать своё славословие в его адрес. Сейчас Чуя, Дазай, Мори и адвокат Юкичи Фукудзава — человек, среднего возраста, высокого роста, с серебряными волосами и серыми глазами — находятся в одном помещении. Эта комната небольшая и представляла из себя кабинет с тёмно-зелёными стенами и мебелью из красного дерева. По правую сторону от входа находился небольшой диван, рассчитанный на трёх человек, рядом с ним ажурная напольная лампа, напротив стоял стул и письменный стол, за которым сейчас сидели адвокат и Накахара. За кожаным креслом Юкичи находятся шкафы с книгами, документами и другими принадлежностями. — Так, Чуя, это последний раз, когда мы репетируем перекрестный допрос. Напоминаю, что они нужны для того, чтобы ты был готов к ним, хорошо? — неуверенный кивок Чуи следует после слов адвоката, и они начинают. — Как часто родители выпивают? — Знает ли кто-то в школе или в детском саду о ситуации дома? — Осуждают ли кто-то из сверстников тебя за внешний вид или состояние? — Помимо отца, била ли тебя с Осаму мать? — Знал ли ты о наркотической зависимости отца? Вопросы становятся всё тяжелее. Мори и Дазай сидят смирно и тихо сзади, наблюдая за тем, как Чуя трепетно отвечает на вопросы, нервничая, перебирая пальцы рук и порой дёргая ногой. Но он сидит, стараясь как можно грамотнее ответить, и не подаёт вида своего страха. И он не где-то в закромах души, а на поверхности и совсем скоро страх будет готов выйти из тела Накахары и тогда он готов затмить его целиком и полностью. Начать доминировать мальчиком, показывая, кто здесь главный. Но пока он лишь сидит где-то в недрах, и Чуя не даёт ему одолеть его, хотя страх уже наполовину завладел им. — Хорошо, спасибо, Чуя, — говорит Фукудзава, тем самым завершая допрос. Это благодарность не дарит какое-либо облегчение, ведь ребёнок думает только о завтрашнем дне. — Завтра тебе нужно будет повторить всё то же самое, но только на суде. Здесь есть одна проблема, о которой я хочу тебя предупредить: старайся показывать как можно меньше эмоций. Я знаю, что это сложно, почти невыносимо, но попытайся, ладно? Я понимаю, что ты всё ещё ребёнок, но так нужно, пойми. Адвокату твоего отца обычно всё равно насколько молодой свидетель, поэтому он будет давить на тебя довольно сильно, но ты не пугайся, — да, конечно, не пугаться, да это же проще простого в этой ситуации. — Тебе просто нужно будет выдержать небольшое время, где ты расскажешь обо всём, а после выдержать перекрёстный допрос. Ты умный мальчик, развитый не по годам, поэтому я думаю, что ты справишься. Поверь, я работал с, конечно, небольшим количеством детей примерно твоего возраста, но ты держишься достойно. Многие даже изложить свои мысли точно то не могли, что уж говорить о допросе, до которого мало кто доходил. — Да, спасибо, — сглатывая, говорит Чуя. Он так устал от всего этого, что хочется уже отмучаться и забыть об этом всём, как о страшном сне, что не так уж и просто сделать в реальной жизни. — Также напомню, что заседание уже завтра в десять утра, будьте готовы, — добавляет Юкичи. — К такому невозможно быть готовым, ты же сам знаешь, — поправляет, так сказать, мужчину Мори. — На самом деле вам, дети, повезло в какой-то мере, потому что для вас заседание будет длиться один день, а для меня с адвокатом, вашими родителями и другими людьми несколько дней, — выдыхая, с какой-то усталостью сказал Огай. — Это точно, а теперь вы свободны. До завтра, — прощается Фукудзава. — До свидания! — Говорят дети, а за ними и Мори. Компания выходит из кабинета и заходит в лифт, что находился в углу этажа. — Сегодня вы ночуете не дома, а в отдельном номере отеля. Кумико я уже предупредил, — заявляет вдруг Огай. — Хорошо! — В один голос говорят мальчики.***
Утро сегодня на удивление прекрасное. Солнце ярко возвышается над небом, что абсолютно чистое. По сравнению с другими днями — тёплое. В номере отеля уже во всю кипит жизнь. Мальчики встали в семь утра, чтобы быть полностью готовыми внешне, но не морально. Волнение Чуи поднялось настолько сильно, что оно с лёгкостью готово пробить небеса. Что уж говорить о страхе, который бушевал внутри. Больше эмоций нет. Он говорит мало и за утро на лице ни разу не проскользнула улыбка. Этому дню суждено быть одним из самых ужасных дней. Он уже им стал. Но несмотря на своё моральное состояние, Накахара выглядел прекрасно. Высокий хвост, из которого выбиваются передние пряди, белая рубашка, что чуть большая ему по размеру, чёрные брюки клёш и лакированные лоферы на платформе, что делают его выше. Дазай выглядел не менее привлекательно на свой-то возраст. Тёмно-зелёные штаны, чёрная рубашка и такого же цвета оксфорды. При всём параде так сказать. Чуя последний раз смотрит на номер, оглядывая взглядом большую кровать, шкаф, кресло, дверь в ванную. Здесь было приятно провести ночь, но теперь им пора. Дети надевают куртки, шапки и выходят, закрывая дверь. В коридоре их ждёт Мори, что одет в свой обыденный чёрный костюм. Они доходят до лифта, опускаются на первый этаж, выходят из здания отеля, где их благополучно ждёт машина. Накахара не говорит. Его взгляд пустой, но в то же время и обеспокоенный. Всю поездку до суда он смотрит в одну точку, не отведя глаз даже тогда, когда его зовут. Чуя видит, как за окном быстро проносятся машины, сменяются улицы, дома. И он хочет просто взять и застрять в этой машине как можно дольше. Не идти в здание, которого ты боишься, но при этом ты должен. Мальчик сам принял это решение и винить кого-то другого по этому поводу он не может. Накахара хочет впервые за столько лет выговориться обо всём, что ему не нравилось, пусть это будет сложно. Он будет терпеть до конца и не заплачет, по крайней мере, он на это надеется. Он расскажет всем, что они с братом терпели и покажет, насколько сильным он может быть. Кумико и Фудо точно не будут в восторге от него, но Чуе это уже неважно. Здание суда большое и поначалу даже кажется, что там можно потеряться. Это правда. Но за детьми любезно присматривает Мори, что ни на секунду не отходит от них. Кумико и Фудо проходят мимо детей. Хочется вернуть те времена, когда можно было кинуться в их объятья и понять, как же в них тепло и безопасно. Но это невозможно. Теперь это лишь мечты. Хотя вряд ли мальчики хотели бы почувствовать их прикосновения. Огай миловидно улыбается, но в этом есть и что-то злорадное, победоносное. Понимая это, становится не по себе. Мори не пугает сначала, но заглядывая в самые глубины его души ты понимаешь, что он готов совершить пугающие вещи. Проходит некоторое время, прежде чем Чую приглашают в зал суда. Он видит своих родителей, и по телу пробегают мурашки. Мальчик занимает места свидетелей подле судей. — Назовите Ваше имя и возраст суду, — говорит один из судьей, перебирая документы. — Накахара Чуя, десять лет, — он говорит чётко, стараясь не подавать виду того, что он готов прямо сейчас съёжиться и забиться в угол. Заместо этого он сидит прямо, смотря на всех чуть надменно. — Дали ли Вы законное согласие на присутствие здесь? — Согласие предоставил истец Огай Мори, что сегодня тоже здесь. На данный момент он занимается воспитанием детей, — вмешивается Фукудзава. — Прекрасно, — судья что-то записывает в бумагах, а после откладывает их. — Свидетель Ваш, Фукудзава. — Благодарствую, — молвит Юкичи, прежде чем начать. — Спасибо за то, что Вы сегодня здесь. Давайте же начнём, — его голосом резко становится жёстким, но Чуя не пугается, они уже проходили через это. — Подсудимым было предъявлено исковое заявление о лишении родительских прав за нарушение прав и интересов ребёнка, выражающееся в алкоголизме и наркомании, жестоком обращении с детьми, в том числе с осуществлением физического и психического насилия над ними. Вам всё понятно? — Да, понятно, — еле кивая, отвечает Накахара. — Начнём с вашего воспитания. Какое оно было? — Строгим. — Можете сказать, в каких именно моментах оно было строгим? — В избиении, ограничении практически во всём, отсутствии карманных денег и средства связи с информационными ресурсами, а именно интернетом; В безразличном отношениии, — Чуя говорит чётко, не заикаясь, за что в мыслях себя немного хвалит. — Было ли такое строгое отношение до появления младшего брата Дазая в семье? — Протестую, — адвокат семьи Накахары поднимает руку. — Значимость? — Выяснение начала строгого отношения с детьми, — переводя взгляд на судей, говорит Фукудзава. Судьи проводят небольшие переговоры, а после один из них выносит вердикт: — Отклоняется. — Благодарю, — Юкичи вновь переводит взгляд на Чую. — До появления Дазая, вышеперечисленное отношение ко мне было только тогда, когда отец употреблял алкоголь или иные вещества. — Пыталась ли Ваша мать — госпожа Кумико — что-то предпринять? — Поначалу, да, но после, когда это стало обыденным делом, она не пыталась как-либо влиять на происходящее, — Чуя до сих пор ненавидит её за это. — Вызывал ли кто-то из посторонних, к примеру, соседи, полицию? — Да, но родители прятали нас вместе с братом где-то на улице, чтобы в квартире нас не нашли. — Вы прятались на улице несмотря на то, какое время года и суток? — Протестую, — адвокат семьи снова поднимает руку. — Наводящие вопросы. Судьи снова ведут небольшую дискуссию, а после говорят: — Принимается. — Прощу прощения, — говорит Фукудзава, а после продолжает. — Как часто сотрудники полиции бывали дома? — Не часто, раз в четыре-пять месяцев. Вопросы не становятся легче. Они только усложняются с каждым разом, давя точно на больное место, заставляя вспомнить неприятные моменты из жизни, которые так и хочется забыть. Приезда полиции дети всегда боялись. Ведь даже если зима и ночь, они были на улице. Отвратительно. — Физическое жестокое обращение было только со стороны отца или же оно было и со стороны матери? — Только со стороны отца. — Пытались ли Вы как-то защититься от получения побоев? — Взгляд Юкичи пронизывает до костей. Он будто видит тебя насквозь. — Да, — Чуя сглатывает, они дошли до одной из самых не приятных тем. — Я, как старший брат, старался защитить младшего, пряча его в шкафу, что стоял в нашей комнате. Он закрывался на ключ, который я прятал в специальном месте, чтобы его не нашли. Также я старался всячески выбраться из хватки отца, но, конечно, у меня это не получалось. Были попытки и сбежать из комнаты, но они также не увенчивались успехом, — пальцы на руках начинают потеть, а плечи тянуть вниз и неприятно болеть. Мальчик хочет, чтобы это поскорее закончилось. — Вы говорите, что прятали своего брата — Дазая Осаму — в шкафу, но были ли случаи, когда не удавалось его уберечь? — Были, — он нервно сглатывает, понимая, что он должен будет пережить этот день заново. — Это был конец августа. Осаму тогда заболел, Фудо же был выходной. У меня не было возможности приглядеть за Дазаем, так как я должен был пойти в школу. Только придя домой я понял, что отец ему нанёс физический вред. Как рассказал сам Осаму, Фудо влетел в комнату с разъярённым криком. От него сильно пахло алкоголем. Отец взял брата мёртвой хваткой, не давая уйти, после шлёпнул его по щеке. При этом он говорил о том, как не хотел, чтобы Дазай вообще появлялся в нашей семье. Не раз были сказаны оскорбления в его адрес. По итогу у Осаму были разбиты губа и подбородок, а также на лице и запястье руки были синяки, — Чуя вспоминает лицо младшего и ему хочется покинуть это помещение. Но он всё ещё не может. — Узнали ли об этом в детском саду, в который ходил Ваш брат? — Нет. Я тщательно скрыл синяки тональным кремом. — Вы упомянули тональный крем, но как же Вы его купили, если карманных денег у Вас нет? — Я копил деньги с тех, что дают на проезд. Это был единственный выбор. — Знают ли о ситуации в семье школа или детский сад? — Юкичи перекладывает бумаги с одного места на другое. — Нет. — Пытались ли Вы сказать кому-нибудь из посторонних о том, что по отношению к Вам принимают физическое насилие? — Нет, — Чуя сжимает одну руку в кулак, стискивая зубы. Ему до сих пор неприятно с того, что он боялся кому-то сказать. — Как Вы узнали о том, что Ваш отец принимает наркотические вещества? — В одно утро я увидел на столе маленький пакетик с белым порошком. Я где-то слышал, что это может быть что-то запрещённое, а после узнал, что это наркотики. — Как давно это было? — Три года назад, — мальчик прекрасно помнит, как ужаснулся с того, что увидел. Он не ожидал того от своего отца. Чуя смотрит на лицо Фудо, которое сейчас выражает напряжённость и явную неприязнь к этому разговору. — Перейдём к Кумико, — и Юкичи снова перебирает бумаги. — Была ли Ваша мать более снисходительна в воспитании? — Да. — В каких моментах это проявлялось? Чуя начинает вспоминать те моменты, когда мама казалась и вправду доброй и заботливой. Даже тот момент с рисунками на окне пробегает в его голове. Как же всё изменилось… — Например, перед Новым годом она похвалила рисунки, которые мы с Осаму нарисовали. Кумико разговаривала с нами добрее и, порой, вместе с ней можно было начать вполне нормальный разговор. Но несмотря на всё это, я бы описал её всё же строгой и довольно вспыльчивой. — Её, как Вы сказали, вспыльчивый характер провоцировал ссоры? — Думаю, да. — Можно ли сказать, что она была инициатором ссор? — Вполне. Это сложно. Мальчик чувствует немыслимую усталость от разговора. Тебя будто вскрывают и смотрят, какой ты изнутри. С каждым вопросом приходится ворошить старые раны, проживая моменты заново. — Как часто происходят ссоры в Вашей семье? — Довольно часто, в особенности сейчас, учитывая непростое время. Обычно они происходят с криками, а иногда даже бьётся посуда, — Чуя сглатывает. — Происходят ли драки в семье между родителями? Даже Фукудзаве сложно произносить эти вопросы, понимая, что же пережили мальчики за свою, пусть и короткую, но жизнь. — Да, — когда это происходит, мальчику очень страшно. Он боится, что однажды родители убьют друг друга. — Инициатор драк? — Отец, — мальчик всё ещё помнит, как успокаивал Осаму, хотя сам боялся не меньше, когда Фудо подставил к горлу Кумико нож. — Использовал ли один из Ваших родителей подручные средства во время драк? — Да, — Чуя закрывает глаза не более, чем на секунду, вспоминая те события. Он нервно сглатывает, потому что это зрелище было и в правду отвратительно. Напуганная до слёз мать и разъярённый отец, что смотрит на жену, как на свою жертву. — Однажды мой отец подставил к горлу моей матери кухонный нож, который лежал неподалёку от места действия. Фудо прижал Кумико к стене, закрыл ей рот и… Я боялся, что мамы больше нет. — Что остановило Вашего отца? — Стучащие соседи, — Чуя всё ещё помнит, как был благодарен судьбе, что они появились именно в этот момент. — Они попытались вызвать полицию? — Да, но безуспешно. — Как давно это произошло? — Год назад. — Как вы себя чувствовали в тот момент? — Кажется, что эти вопросы никогда не закончатся и с каждым разом всё больнее и больнее. — Мне было страшно, такое же состояние было и у моего брата, — челюсть Чуи начинает болеть, и он всё больше ненавидит этот день. — Насколько страшно? — Настолько, что я хотел оказаться в другом мире или же заснуть до того времени, пока это всё не решится, — Чуя задумывался над тем, чтобы умереть, но он благодарен, что не дал сделать это и испугался. — Вы хотели умереть? — прямолинейно спрашивает Фукудзава, понимая, к чему клонит мальчик. — Я задумывался над этим. — Что Вас остановило? — Во-первых, я задумался, что же будет с Осаму и понял, что ничего хорошего точно не произойдёт. Во-вторых, я испугался. — Была ли у Вас попытка покончить со своей жизнью? — Нет, но один раз я был на грани. — Можете рассказать об этом поподробней? Никто из присутствующих не ожидал, что десятилетний мальчик, будет рассказывать о своей не случившейся попытке самоубийства. Чуя ощущает, как всё его тело будто ломается. Ему хочется уйти и, желательно, больше не вернуться. Но нет, они должны закончить. — Я хотел порезать себе вены, но стоя у раковины, я осознал, что я могу ещё всё как-то исправить в лучшую сторону, — об этом не знал никто, даже Осаму. Он не стал рассказывать всё максимально подробно, ведь это, как он считал, довольно банально. Фукудзава несколько секунд молчит, будто бы ждёт, что мальчик продолжит, но в ответ слышится лишь тишина. — Это было в присутствии младшего брата? — Нет, он был в детском саду. — Знали ли он или Ваши родители о случившемся до этого заседания? — Нет… — Хорошо, Фукудзава отступает от свидетельского стола. Больше никаких вопросов. Чуя облегчённо выдыхает. Дальше перекрёстный допрос. — Суд объявляет перерыва на час.