Merci, mon frère

      Как только Чуя выходит из зала суда, он начинает ощущать боль, как и физическую, так и моральную. Мальчик чувствует, как его плечи тяжелеют, колени неистово болят, а руки слабеют. Если посмотреть на него со стороны, то он выглядит потрёпанно. У него рассеянный и потухший взгляд, опущенные уголки губ и от него прямо-таки чувствуется некое напряжение, которое более чем обосновано. В этом здании невыносимо находиться. Почти каждый человек давит, создавая ощущение нехватка воздуха и свободы. Каждый смотрит на тебя и изучает, анализирует. Неприятно. Чуе уже тяжело от самого факта того, что дальше будет допрос от адвоката отца, и никто до конца не знает, чего можно ожидать. Фукудзава это совсем другое. Но даже если с Юкичи они всё давно отработали на практике, то Накахара всё равно чувствует себя будто раздетым. Он не привык, что в его жизнь пробираются настолько глубоко, находя самые потайные уголки. Один из этих он не рассказывал никому — попытка свести счёты с жизнью с помощью самоубийства. Мальчик не хотел это вспоминать от слова совсем. Это было отвратительное время.       Чуя медленно шагает к комнате, где сейчас находился Осаму. Накахаре нужно видеть его. Ему нужно почувствовать поддержку от него. Да, даже простые обнимания, которые, порой, могут заменить целую сотню слов. До помещения остаются считанные шаги, и сердце начинает со звонким стуком биться в области груди, отдаваясь звуком в ушах, что сейчас только его и слышит, не обращая внимания на посторонние звуки. Наконец, Чуя открывает дверь, и его сразу же накрывают тёплыми, братскими объятиями, в которых хочется утонуть и раствориться. Хочется остаться здесь и не идти в душный зал, где на тебя обращены множество взглядов, а он стоит и отвечает на безумно сложные морально вопросы, люди же вокруг даже не подозревают, насколько мальчику хочется уйти отсюда и заплакать, забившись комочком в каком-нибудь углу, так сильно и громко, чтобы все знали, насколько ему больно.       Чуя не заметил, в какой момент из его глаз потекли горючие слёзы и в какой момент, они переросли в неистовый плачь. Он уткнулся в плечо Осаму, что было не особо удобно, как никак тот ниже. Дазай даже не особо понимал, как себя нужно вести. Он лишь гладил одной рукой по его спине, и это немного успокаивало. Ощущать то, что есть человек, который несмотря на всю сложность жизненной ситуации поддержит тебя — великолепное чувство. — Я не смогу, — тихо, сквозь всхлипы, что почти не давали что-то сказать, Чуя промолвил. — Сможешь, я знаю, — Осаму звучит взросло и его слова дают надежду, что у Накахары всё же получится выстоять перекрёстный допрос, не заплакать, не уйти, а показать всю свою храбрость и доказать то, кем на самом деле являются его родители, и насколько сильно они его сломали. — Они съедают меня своими взглядами, Осаму… Но тем не менее я рад, что тебе нельзя там присутствовать, — старший и вправду был счастлив этому. Потому что если он так реагирует на это то, что было бы с пятилетним ребёнком? Ничего хорошего. — Ты сильный, слышишь меня? Скоро это закончится, и мы поедем… Не знаю пока ещё куда, но поедем и мы будем вместе, а после всё будет по-новому и, я думаю, что будет намного лучше. Как никак Мори звучал убедительно, — Дазай старается изо всех сил поддержать, что сложно. Он не особо знает, как лучше это сделать, боится наговорить глупостей, но он пытается и у него получается. — Ты стал таким взрослым… — Говоришь, как какой-нибудь дед, — Осаму не смог сдержать подкола, потому что эти слова именно так звучали, что было довольно забавно.       У младшего получается его чуть-чуть утешить, ведь на лице брата красуется еле видная ухмылка. Этого хватает, чтобы Чуя почувствовал себя немного лучше. Но это облегчение не длиться долго, ведь вскоре этот туман рассеивается, и старший возвращается в реальность, где он снова вспоминает о том, что сейчас он в суде.       В комнату, где на данный момент находятся Дазай и Накахара, входят Мори и Фукудзава. Осаму медленно, безумно не хотя этого, отстраняется от старшего брата, предлагая ему присесть. Чуя принимает это предложение и пристраивается на диване, что стоял в этой почти пустой серой комнате. Он облокачивается локтями на колени, закрывая ладонями своё лицо. Напротив, садятся Огай и Юкичи. И они выглядят… Напряжённо. Оно чувствуется от всего, начиная со взгляда, заканчивая ногой, что качается. Адвокат, несмотря на всю серьёзность и сложность ситуации, ощущает себя уверенно. — Чуя, ты прекрасно справился на первой части заседания и постарайся сейчас не раскисать полностью. Я понимаю, что открываться неприятно, будто с тебя сдирают кожу, но ты должен, — Фукудзава медленно выдыхает через нос. — Но дальше тебя ждёт перекрестный допрос. Повторю, что уже говорил — на тебя будут давить, чтобы извлечь из тебя максимум твоих эмоций. Не поддавайся этому. Ты очень умный мальчик и ты сможешь вытерпеть это. Не позволяй адвокату отца сломать себя, — Чуя внимательно слушает всё, что ему говорят, но как только он вспоминает, что скоро придётся вернуться в судебный зал, глаза снова наполняются слезами. Ему страшно и больно. Он не хочет, он хочет только домой. — Если что-то будет не так, знай, я всегда буду рядом. — Я хорошо отвечал? — Накахара знает, что прекрасно справился, но хочется уточнить, ведь он не верит, что сделал всё так хорошо, а сейчас плачет холодными слезами от того, как сильно ему не нравится всё происходящее. — Да, твои ответы были грамотны и понятны. Ты говорил точно по делу, — и несмотря на всю холодность взора Юкичи, тот, вправду, сожалеет Чуе. Услышав то, что он пережил, ему самому становится больно на душе. Какая-то немыслимая ниточка дёргает его сердце, заставляя переживать за чужого ребёнка. — Мне очень жаль, что так всё выходит, — наконец, сознаётся адвокат. — Я более, чем уверен, что выигрыш дела за нами, поэтому попробуйте, да и ты Осаму тоже, подумать о том, как будет хорошо в будущем, если мы пройдём этот сложный жизненный этап. Возможно, это хоть чуточку поможет Вам, — подаёт голос Мори, что сейчас облокотил свою голову на кулак, который находился на подушке дивана. — Хорошо, подумаю, — молвит Дазай, но в его голосе не чувствуется хоть какая-либо эмоция, кроме сочувствия. Всё это время он аккуратно и медленно поглаживает брата по спине, смотря на его, закрытое руками, лицо.       Чуя потихоньку приходит в себя. Слёз становится меньше, но это не значит, что ему стало лучше. Вовсе нет. Он заставляет себя убрать с лица признаки того, что он сейчас ревел. Красивей не станет, если все в суде увидят, что он чуть бы в истерику не впал. Невыносимо тяжело. Дыхание всё ещё прерывистое, будто внутри него находится огромный камень, который перекрывает доступ к кислороду. За грудиной неприятно болит. Чуя хочет покинуть это здание всё больше и больше, но вновь и вновь говорит себе: «Пока что нельзя, терпи». — Я пойду, умоюсь, — совсем тихо говорит Чуя, вставая с дивана. — Я с тобой, — и Осаму подрывается за ним. — Хорошо, после приходите снова сюда, — проводя их взглядом, молвит Юкичи.       Мальчики идут по коридору суда. Люди, проходящие мимо них, несут различные бумаги, наверное, это какие-то важные документы. Они выглядят весьма солидно. Каждый человек в костюме, ботинки у них наполированы до блеска, волосы у каждого по-разному убраны, а у некоторых видно неяркое сияние лака. Их взгляд будто прозрачен, они похожи на кукол. Некомфортно.       Наконец, ребята находят уборную и заходят туда. Накахара подворачивает рукава, дабы не намочить их, и умывается, пока в углу за ним наблюдает Дазай. Чуя видит своё лицо и… Он выглядит помято. Холодная вода совсем чуть-чуть помогает ему представляться на взгляд лучше. Старший поправляет некоторые рыжие локоны, что выбились из хвоста. Вот теперь можно возвращаться.       Мальчики выходят из помещения и, не успев пройти и десятка шагов, они встречают их — родителей. Взгляд Фудо, как только он завидел их, начинает смотреть ещё более пренебрежительно, надменно, с явным недовольством и блеском в глазах. Его подбородок поднят вверх, а тело напряженно. На него даже смотреть неприятно. Кумико же выглядит чуть более миловидней из-за неистовой ухмылки, но это лишь на первый взгляд. Но от неё веет некой обидой вперемешку со злостью. От этой «парочки» Чую буквально начинает трясти. Он опускает свои глаза в пол, стараясь, не смотреть на них. Мальчик ближе подходит к Осаму, и их шаг ускоряется. Со стороны, возможно, это выглядело, как бег.       Ребята быстро доходят до той комнаты, где были изначально, и чувствуется некое облегчение, но они все знают, что это ненадолго.

***

      Увы, но перерыв заканчивается. Не сказать, что Чуя за это время набрался сил или хоть как-то отвлёкся, нет. Он целый час не выбрасывал из головы мысль, что дальше перекрёстный вопрос и если с Фукудзавой, они репетировали свою часть, то допрос с другим адвокатом сложно предугадать.       Накахара говорит себе в мыслях, что сможет, а на деле трясётся от страха. — Я верю, что ты справишься, — Юкичи пытается приободрить ребёнка, но всё без толку. — Знай, я в любом случае рядом. Пойдём. Чуя не хочет здесь находиться, но в итоге он снова здесь и снова в этом кресле. — Суд сейчас возобновится. Адвокат защиты выглядит молодо, он довольно высокого роста, блондин, а костюм, что сейчас на нём, сидит точно по фигуре. — Здравствуйте, Накахара Чуя. Я также рад, что Вы сегодня здесь и проходите довольно трудное испытание в Вашей жизни в столь юном возрасте, — его голос низок, но в нём не чувствуется грубости или чего-то похожего. — Что же, не будем долго тянуть и приступим к делу, хорошо? — Хорошо, — неуверенно говорит Чуя, смотря точно в глаза адвоката. — Вы говорили, что Ваши соседи вызывали полицию, но Вас не находили, верно? — Получая кивок со стороны Накахары, мужчина продолжает. — Тогда почему же вы поддавались родителям и прятались от сотрудников? — У нас с братом не было другого выбора. — Если бы вы хотели, чтобы вас забрали от, так называемого «кошмара в доме», вы бы, скорее всего, не прятались, а наоборот, старались привлечь внимание. Так почему же вы этого не делали? — Я не хотел, чтобы Осаму возвращался туда, где он и был, — Чуя напрягается. — Но, если Вам так не нравилось в доме, почему же Вы не сделали это? Как минимум в детском доме вас бы не били. — Протестую, — Фукудзава поднимает руку. — Значимость? — Выяснение мотивов. Судьи несколько секунд ведут переговоры, а после выносят вердикт: — Принимается. — Прошу прощения, — адвокат защиты перекладывает бумаги. — Пытались ли Вы сказать о ситуации в семье кому-то из посторонних? — Нет. — Знал ли кто-то из ваших знакомых или друзей о ситуации в семье? — Знал только мой довольно близкий друг Акутагава Рюноске. — Пытался ли он рассказать своим родителям, дабы хоть как-то помогли? — Нет, — Чуя стискивает зубы, смотря ровный взгляд адвоката. — Пытался ли Акутагава Рюноске рассказать другим людям?

«Повторю, что уже говорил — на тебя будут давить, чтобы извлечь из тебя максимум твоих эмоций. Не поддавайся этому.»

— Нет. — Знаете ли Вы причину? — Протестую, — Юкичи снова поднимает руку. — Наводящие вопросы. Судья переговариваются и молвят: — Принимается. — Прошу прощения, — чуть кивая, произносит адвокат защиты. — Интересовались ли вами Ваши родственники, естественно, не считая гражданина Мори Огая? — Я только помню, что один раз звонила бабушка по линии отца, но, как я понял, Фудо соврал ей, говоря о том, что происходит в квартире. Больше никто не интересовался, — Чуя в принципе не знал своих родственников. Он ни разу не видел бабушек или дедушек, тётей и, до недавнего времени, дядей. Один раз он заметил фотографию маленькой Кумико и рядом с ней её мама. Эта женщина приветливо улыбалась, и по телосложению она была немного полна. — Видели ли Вы их когда-нибудь? — Нет. — Знаете ли Вы причину, по которой никто из близких не интересовался вами? — Нет, — Накахара даже не знает, живы ли они. Иногда ему хочется их увидеть. Следует небольшая пауза прежде, чем адвокат снова начинает спрашивать. — Я не пытаюсь как-либо оправдать побои, нанесённые гражданином Фудо, но, — мужчина кашляет, прикрывая кулаком рот. — Но не думали ли Вы, из-за чего это происходит? — Нет, не думал. — Рассказывал ли Вам Фудо, из-за чего он это делал?

«Не позволяй адвокату отца сломать себя.»

Чуя нервно сглатывает. Он до безумства устал и кажется, что когда мальчик придёт обратно, то он сразу ляжет спать. — Протестую, — Фукудзава поднимает руку. — Призыв к размышлению. — Это входит в часть моего допроса. Ответ на данный вопрос это да или нет, не более. — Отклоняется. — Благодарю, — слегка кивая, молвит адвокат защиты. — Нет. — Больше вопросов у меня нет, — говорит мужчина, перекладывая бумаги. — Спасибо, Накахара Чуя, что сегодня Вы ответили на мои вопросы. Мальчик с облегчением выдыхает. С его тела будто уходит напряжение. Он смог это пережить. — Суд благодарен Вам за то, что сегодня Вы присутствовали здесь. Вы свободны, — звук стука молотка раздаётся по всему залу.       И Чуя счастлив, что больше в этом здании он не появится. Весь ад, который только можно было пройти, он преодолел. Это непередаваемые эмоции. На последних вопросах он буквально только и думал о том, как бы провалиться сквозь пол. Это было настолько сложно, что мальчик никогда бы не прошёл через это ещё раз. Чувство облегчения переполняет его. Он смог сделать это. Чуя доказал всем, что на самом деле он пережил. Теперь он может считать себя сильным? Накахара думает, что может. Но с этими смешанными чувствами приходят слёзы. И мальчик не знает — слёзы счастья ли это или горя? Он и не хочет задумываться. Он просто-напросто выходит из зала суда и идёт таким быстрым шагом, что, кажется, будто он бежит. Чуя спешит к Осаму. За этот день он как никогда раньше рвался в его объятья. С ними старший чувствовал себя в безопасности. Как будто Дазай это спасательный круг, а Накахара утопающий.       Первые слёзы начинают катиться, пока рыжий бежит. Чуя в спешке (хотя, хочу подметить, сам мальчик не знает, почему он так торопится.) вытирает их кулаком. Люди кругом непонятливо смотрят на него, а некоторые даже тихо говорят слово: «Боже». Но Накахаре абсолютно не важно, что о нём сейчас думают люди. Он просто бежит. Его разум будто затуманивается в этот момент. И вот, мальчик на месте.       Чуя открывает дверь и сразу же обнимает своего брата. Осаму толком среагировать то не успевает, как его прижимает к груди. Он даже успевает испугаться. Но несмотря на это, когда уже точно понимает, что происходит, младший тоже обхватывает его талию руками. — Чуя, ты же меня сейчас задушишь, — и это правда, ведь Накахара довольно сильно прижался к нему. — Ой, извини! — Старший ослабляет хватку. — Я смог! Осаму, я смог! Ты не представляешь, как же я рад, что всё это закончилось! Я не заплакал, не испугался! — Чуя больше не может сдерживать слёзы.       Он устал, но тем не менее счастлив. Накахара не верит, что на этом, по крайней мере для него, весь суд закончился. Насколько знает мальчик, должно пройти ещё судебное заседание. Ему же остаётся только ждать результатов того: выиграли ли они дело или нет. Но что-то Чуе подсказывает, что да, они одержали победу.       Глаза Накахары сияют от слёз и от счастья. На лице красуется прекрасная улыбка. Она широкая и видны передние зубы мальчика. Такой ухмылки не было довольно давно. Последний раз он так радовался неделю назад, когда Чуя с Осаму были в батутном центре. Дальше было же всё, как в неком густом тумане. Это были очень тяжёлые дни, которые теперь нет смысла вспоминать. Они прошли и это прекрасно. — Я рад за тебя, безумно рад, Чуя! Ты такой молодец! Я в будущем буду ровняться на тебя! Ты лучший! — Восклицал Дазай, восхваляя брата. — Спасибо, большое тебе спасибо! Ты мне очень помог!       Хочется, чтобы этот момент длился вечность, но, увы, это невозможно. Поэтому это длится просто долго. Они не знают сколько времени прошло, но и это не важно. Может быть две минуты, а может и пять и более. Братья наслаждаются этими объятиями. Они прекрасны и теплы. — Чуя, ты молодец, — хвалит мальчика, вошедший в комнату Мори. — Теперь я могу отправить вас обратно в номер, в котором вам придётся жить до того, пока суд не сделает официальное заявление. После мне нужно будет уехать. Чуя, я отдам тебе свою карточку, с помощью неё вы сможете заказать себе еду. Вы сделаете это сами? — Накахара и Дазай кивают. — Вот и отлично. А теперь, поехали.       Компания выходит из здания суда и садятся ту же машину, на которой приехали. Чувствуется вибрация, автомобиль заводится, и они едут. Мальчики смотрят на здание прощально, но ни в коем случае ребята не будут по нему скучать. Чуя откидывается на спинку кресла и закрывает глаза. Как же он сильно устал… Его спина ноет, а голова болезненно раскалывается. Он томно вздыхает и медленно погружается в сон.       Когда он открывает глаза, то перед ним уже тот самый отель. Он довольно большой и красивый. Снаружи задние выполнено в стиле хай-тек, что смотрится очень даже современно. Ребята выходят из машины, предварительно захватив карточку, и идут в номер. Уже там оба мальчика без сил валятся на кровать, даже не раздевшись. — Как же я вымотался! — Жалуется Чуя. — Такие серьёзные дела слишком выматывают! Я пока сидел в этой комнате, думал состарюсь! Там было так скучно, ты просто не представляешь! Чем я только там не занимался! И рисовал на листочках, что мне принесли, дабы я не скучал; и много различных историй придумал, и, даже, чуть не заснул! Ох, это было трудно, но не тяжелее, чем у тебя, — рассказывал Осаму. — Но сейчас всё более-менее лучше. — Это да, — согласился с братом старший. — Я пока был в судебном зале, только и думал о том, как бы поскорее уйти. Я даже не могу передать какими-либо словами, как же там было плохо! Всё, больше не хочу об этом вспоминать! Давай, как и сказал Мори, что-нибудь закажем? — Давай!       Чуя открыл приложение на телефоне для заказа еды. Полистав каталог, ребята выбрали, что же они будут. Накахара предпочёл взять себе тонкацу, а Дазай — якисобу. Каждый также заказал себе апельсиновый сок. Неплохой обед получается.       Еда приехала буквально через полчаса, что очень даже хорошо, ведь наши братья довольно сильно проголодались за время, которое они были в суде. Чуя расплатился, и мальчики отправились на первый этаж, чтобы поесть. Сев за один из столов, что были чёрного цвета, они принялись пробовать блюда, что оказались очень вкусные. Мори знает толк, где лучше всего заказывать еду. После трапезы братья отправились в номер и, переодевшись, легли спать. Это был сложный день.