Постучись ко мне

Чертовой омеги нигде не было. Конечно же, на стойке регистрации запись с камер наблюдения по первому требованию не предоставили, однако любезно сообщили, что омежка ни свет, ни заря, будто бы в жопу ужаленная, растрепанная и помятая, вылетела, едва не врезавшись в стеклянные двери, из отеля и скрылась в такси. Вот не налайся Нейт вчера с отцом до хрипоты в голосе и взаимных оскорблений, ему бы и камеры показали, и то самое такси нашли, и чертову омегу притащили. Однако вчера услышал такое, что лучше бы не слышать: и жизнь он прожигает, и не сын ему, а… Тогда Нейт смолчал, потому что нечего было ответить, разбил телефон вдребезги о стену и поехал целенаправленно то ли напиваться, то ли на драку нарываться, то ли трахаться, а по итогу такую кралю встретил. Высокая, светловолосая, худенькая, жаль, конечно, ни бедер, ни жопы, но зато какие ноги, какие ноги, от ушей, не ниже, этакая нимфа-омежка, моделька-манекенщица. Уже дома, в душе, Нейт на ее светлый образ раза два подрочил, а все никак не отпускало. Единственное бесило. Он не помнил ни лица, ни голоса. Нет, конечно, перед гоном и не такой «синькой» порой накрывало, но Нейт хорошо знал собственный цикл — крыша должна была стоять на месте и никуда не съезжать еще как минимум месяца два. А тут как обрубило. Однако после душа, ожидая, пока кофемашина разродится капучино, Нейт все-таки догадался, что его задело кое-что еще. Например, тот факт, что омега скрылась первой. Не то чтобы это оскорбило его до глубины души, Нейт был слишком высокого о себе мнения, дабы принимать сей факт на свой счет, но точно оставило неприятный отпечаток. Даже он себе никогда такого не позволял, хотя казалось бы. Всегда было и пустое «увидимся как-нибудь», под которым скрывалось твердое намерение больше никогда не пересекаться, и попытка нежного утреннего секса, и круассаны с апельсиновым соком в номер. Кому-то он такси оплачивал, кому-то кофе за углом покупал, кого-то даже подвозил… да, когда-то у него была настоящая машина, а не эта немецкая рохля. Нейт цокнул языком, раздраженно запивая плитку шоколада горячим капучино. Не поругайся он в прошлом месяце с отцом по поводу университета, бэху ему бы оставили, и тогда бы он не нажрался в том клубе до потери сознания, а подвез бы эту кису на своей малышке, запомнил бы ее лицо, приласкал бы еще пару раз… А теперь иди, свищи! Нейт аж зарычал. Настроение портилось со скоростью света. Чертова омега со своим то ли лимонным, то ли апельсиновым феромоном, от которого Нейт слюной в лифте изошел, стоило ему вспомнить, как дрожало чужое тело в его руках от удовольствия, никак не хотела покидать мысли. Он выезжал с парковки на старом отцовском мерседесе позапрошлого года, а перед глазами смазанным пятном мелькала наверняка удивленная мордашка кисы. Он стоял в пробках, а в ушах не умолкали сладкие стоны. Он парковался перед кампусом, а… Нет, казалось, этот день не мог быть хуже! Цокнув, Нейт с досады ударил ладонью по рулю. Один вид Китти Верано приводил его в бешенство. Нельзя было сказать, что он ненавидел омегу до красной пелены перед глазами, но все эти клетчатые жилетки с приветом из шестидесятых, широкие штаны, скрывающие отсутствие жопы и бедер, квадратные очки, закрывающие пол-лица, куцый хвостик на макушке, этот не характер — проклятие, эти все его «я знаю лучше», вся эта надменность, непонятно откуда взявшаяся, и отпечаток то ли святости, то ли тупости на лице — все это вызывало тремор. Ему бы узел под хвост, может, расцвел бы, но кто на такую доску поведется? Шпала с альф ростом, еще волосы какие-то, как у помойного трехцветного кошака, то ли рыжие, то ли блондинистые, то ли русые. За собой последил бы хоть раз, макияж бы нанес, приоделся… Нейт со злостью хлопнул дверью и кивнул стоящим неподалеку парням из команды. Не, подумал он, провожая взглядом фигурку Китти, семенящую по дорожке к кампусу с натянутым на голову капюшоном толстовки, таким уже ничего не поможет. Ни осанки, ни стати, ни грации, ни очарования — от омеги одна только запись в медицинской карточке в графе «вторичный пол».

***

Наверное, Китти, сгрызший уже половину ногтей и нервно трясущий ногой в томительном ожидании выделенного ему менеджера, со стороны был похож то ли на наркомана со стажем, забывшего ширнуться перед походом к врачу, то ли на несчастную жертву домашнего насилия, боящуюся каждого шороха. Благо, клиника, специализировавшаяся на омегах, находилась в самом центре Манхеттена, залетных постояльцев со средненькой медстраховкой здесь не было, и Китти мог преспокойно заниматься самокопанием в полном одиночестве. — Мистер Верано? — прискакавший менеджер поглядел на него с дежурной улыбкой, на мгновение скосив глаза в сторону нетронутой чашки кофе. — Прошу, пройдемте, доктор Вашингтон вас ожидает. Сердце Китти забилось где-то в горле. Кабинет так называемого доктора Вашингтона больше походил на павильон съемочной площадки какой-нибудь «Анатомии Грейса»: все эти фигурки, плакаты, модный дубовый стол и новейший моноблок — клиника нехило зарабатывала, подумал про себя Китти, надеясь хоть как-то отвлечься. Какой счет ему придет после приема? Рождение братьев, ой, то есть кузенов, мысленно поправил он себя, обошлось Оливеру в пять тысяч долларов — и это с учетом того, что страховка покрыла остальные восемьдесят. А сколько было до этого? Анализы, уколы, приемы, УЗИ… Если рожать детей, то есть заниматься рядовой деятельностью, предопределенной природой, так дорого, то сколько будет стоить удаление метки? У Китти сбережений-то всего на две тысячи… — Мистер Верано, — радостно улыбнулся доктор, конечно же, альфа, — добро пожаловать. В нашем филиале вы впервые? Записаться в семейную клинику для Китти было сродни самоубийству. Он смущенно кивнул. — Разговор же пойдет об удалении метки? Китти вновь отчаянно закивал, все еще не в силах вымолвить ни слова. — Хм, — врач поджал губы и глубоко вздохнул. — Нам придется заполнить анкету. Федеральный закон… ах, что же я вам объясняю! Ваш отец его и протолкнул, ха-ха! Так, посмотрим… Странным образом тихий и спокойный тон врача успокаивал. Насмешки Китти бы не вынес — сиганул бы в окно со стыда. — Так-так… Хорошо, что ваша карта есть у нас в базе, не будем делать дополнительных анализов… — Угу, — буркнул, наконец, омега. — Итак. Когда вас укусили? Китти почувствовал, как вмиг от волнения во рту пересохло: — В-вчера… Врач настороженно посмотрел на него поверх очков: — Метка поставлена против вашей воли? Если бы! Китти помотал головой и прошептал: — По глупости… — Есть разные вариации глупости. Повторяю: вы давали вербальное или любое другое согласие, ясное и четкое, на метку? Китти залился краской, аж сам почувствовал, как горят его щеки, и кивнул. Он такое согласие давал, когда в метро вспомнил, чуть в обморок со стыда не грохнулся. Все у него, не как у нормальных людей! И секс первый по-пьяни, который он вообще урывками только помнит, и метка от козла! — Ясно, — врач вновь поджал губы. — Ваш партнер знает о том, что вы хотите удалить метку? — Н-нет… — Вы проходили тест на генетическую совместимость прежде, чем соглашаться на метку? Шмыгнув носом, Китти впервые за утро искренне усмехнулся. Они с Нейтом Хаддамом как кошка с собакой, как лед и пламя, как демократы с республиканцами, — какими истинными они вообще могут быть, если каждый их разговор заканчивался диким скандалом? — Нет. — Вторичный пол вашего партнера и его классификация. — Доминантный альфа, — выдохнул Китти, и тут же встретился с подозрительным взглядом врача. — Доминантный? Омега кивнул, и доктор, откинувшись на спинку стула, устало потер переносицу, на которую давили очки в металлической оправе. — Мистер Верано… понимаете, тут такое дело… По закону штата Нью-Йорк, если вы хотите свести метку доминантного альфы, автоматически… — он наклонился вперед, складывая руки в замок на столе, — дело заносится в базу данных полиции и передается прокурору штата. Подождите-подождите, не переживайте так. Ваш партнер будет просто в обязательном порядке уведомлен о том, что вы свели его метку. Сделано это для того, чтобы собирать статистические данные о доминантных видах. Вы же знаете… Мистер Верано! Мистер Верано! Куда же вы? Я еще не договор…! Из клиники Китти выбегал примерно так же, как из отеля: растрепанный, красный, как свежесваренный рак, совершенно потерянный.

***

Нет-нет-нет-нет! Китти вытряхивал из собранных накануне чемоданов вещи. Что-то очень закрытое, что-то очень неприметное, как можно более свободное, чтобы никто не заметил его пингвиньей походки, — где все его, черт возьми, тряпки? Благо, никого в комнате не было: подселенный на прошлой неделе первокурсник-омежка уже поди вовсю корпел над кульманом у профессора Гамильтона, поэтому Китти, не стесняясь, переворачивал комнату вверх дном. Мобильник, невесть как вчера не потерянный, заряжался медленно. Настолько медленно, что Китти чуть не выкинул его в окно в приступе неконтролируемой ярости. Бесился он со всего: и водолазка никак не находилась, и напор в душе был минимальным, и этот дурацкий закон! Раньше он всегда перед всеми защищал Оливера и его омежьи инициативы, а сейчас задумался… Нет! Нельзя! Таких случаев один на миллион! Надо посмотреть, можно ли свести метку в другом штате без этого обязательного уведомления. Он костьми ляжет, но не даст Нейту повода поиздеваться. Ведь тогда, если он все узнает, не будет ли это означать, что Китти, как самый настоящий болван, просто был в него тайно влюблен? По законам всех жанров, от ненависти до любви, от врагов к возлюбленным? Да Китти бы прям там вырвало, если бы он этого козла узнал! Да он бы... он бы... Обессилев окончательно, Китти плюхнулся на кровать, закрыв ладонями лицо и тут же поморщившись от саднящей боли в районе шеи. У этого молокососа зубы длиннее, чем у всех, что ли? Не метка — тавро какое-то! Болело ужасно, Китти еле-еле помылся, болезненно кривясь всякий раз, когда на ранку попадали капли воды. А еще все эти пятна по всему телу… куда его только не целовали! Фу! Китти высунул язык и хотел было начать разбирать третий чемодан, как смартфон, наконец-то ожив, громко пиликнул. А потом еще. И еще. Китти потянулся к тумбочке. «ГДЕ ТЫ?!» — писал в истерике Лизз. Сорок девять пропущенных — и все от него. А в чате целый диапазон от слюнявых молитв лишь бы Китти остался жив до уверений задушить собственноручно, если тот сейчас же не включит телефон и не перезвонит. «Я только вернулся, все хорошо. Расскажу за обедом», — напечатал дрожащими руками Китти и, зажмурившись, тапнул на «отправить». Смартфон моментально завибрировал. — Ал… кх, кх, алле? — Алле, блядь! — Лизз этим голосом мог рев монстров озвучивать. — Ты охуел?! Ты, блядь, знаешь, что я всю ночь не спал, мудак ты недоебанный? Да я… да я поседел, блядь! У меня вся макушка белая! А если бы тебя расчленили?! Я как, блядь, с этим должен был жить?! Ты, блядь, когда решения, сука, принимаешь, гребанный мудак, думай о том, как они будут на людей вокруг влиять! — Л-л… — Л-л-л-л, — передразнил его омега без тени шутки. — Я надеюсь, что ты жив и здоров. Не подходи ко мне больше, блядь… Хотя почему это! Ты теперь мой раб на веки вечные! Отвернулся на три секунды, как ты уже с каким-то альфой умотал. Ни привета, ни ответа целую ночь! Китти, блядь! Я был в шаге от того, чтобы позвонить твоим родителям! Ты мне по гроб жизни должен! — П-прос… — П-п-п-п-п, Китти, бля! Думать своей башкой надо! Тебе, что, пятнадцать? Первый альфа тебя за жопу потрогал, так сразу и потек?! Лизз всех школьных перипетий Китти не знал, а Банни, поди, и не рассказывал. — Н-не первый, — выдохнул омега, комкая в руках футболку. — Последний, значит, будет! — злобно рявкнул в трубку Лизз. — Больше, блядь, никуда без меня не выйдешь, ясно?! Меня б твои родители расчленили! В общем, притаскивай свою жопу на пару, тут тебя, свет наш архитектурный, ждут, бля. И не забудь мне латте макиатто с карамельным сиропом и взбитыми сливками, ясно? — Ясно… — прошептал Китти обреченно. О том, что кто-то мог волноваться, он не подумал. Хорошо еще, что дяде с Оливером не позвонили — те бы весь университет на уши подняли. — С-спасибо… — Ты у меня еще целый год извиняться будешь! — припечатал безапелляционно Лизз и отключился. Китти шмыгнул носом. Что же за год у него такой! С самого начала все пошло… он поднял усталые, блестящие от еще невыплаканных слез глаза. Нужная ему толстовка, как ни в чем не бывало, висела на спинке стула.

***

Для профессора Адамса, как, впрочем, и для любого преподавателя по начальному архитектурному планированию, не существовало оценки выше «удовлетворительно». Оригинальность творческой концепции? Все было придумано до вас, господин Отоно, два балла из десяти. Соответствие объемно-планировочных решений назначению здания? Ну, спасибо, что школа не похожа на торговый центр, мистер Прима, пять из десяти. Художественная выразительность и графическое оформление? Ладно, постарались, мистер Верано, семь из десяти. Обоснованность архитектурно-конструктивных решений? И нахрена нам, мистер Тикк, тут балка, три из десяти. Краткая аннотация проекта? Ну, хоть что-то, всем восемь из десяти, ибо на девять могу только я, а на десять — Господь Бог. — Мистер Верано, останьтесь, — Китти, уже было собравший все в тубус, замер под цепким холодным взглядом профессора. — А вы чего стоите, мистер Тикк? На выход. Лизз аж языком цокнул с досады. Адамс бесил не столько студентов, сколько весь преподавательский состав. Ходили слухи, будто бы от увольнения его спасали только многочисленные международные регалии и дружба с каким-то важным сенатором, меценатом университета. И, наверное, единственным, кто не замечал его откровенно ублюдочной манеры снисходительно разговаривать с теми, кого он считал круглыми идиотами, а именно такими он и представлял окружающее его большинство, был Китти. Впрочем, Адамс отвечал ему нежной, почти отеческой любовью, но именно в том виде, в котором он себе ее представлял. — Мистер Верано, — он развернул к Китти монитор с трехмерными моделями. — Это говно. Омега аж дыхание задержал. — С таким не то, что на работу не примут… такое в портфолио не вставляют. И не надо тут мне слезы разводить. Надо переделать. Иначе на конкурс я отправляю Нейта Хаддама. А что? — профессор пожал плечами в ответ на округлившиеся глаза напротив. — Не хочешь? Не можешь? Да на твое место каждый хочет. И придет, если зубами не вцепишься. Надо выгрызать себе место. Тем более вы омега, мистер Верано. Не стоит забывать, что мир высокого искусства снисходительно смотрит на потуги таких, как вы, пробиться на вершину пищевой цепи. А что есть архитектура, как не высш… я сказал, — хлопнул он по столу, отчего Китти на стуле аж подпрыгнул, — прекрати реветь! Сопли мне тут развел! На, высморкайся! — мистер Адамс протянул ему ворох бумажных платочков. — Не переделаешь за четыре дня — сниму с конкурса. — Н-но… — Пять. Не больше. Иначе сниму с конкурса и поставлю Нейта. У него хороший проект, не это вот, твое говно. Сколько над ним работал? Два часа? — Два дня… — промямлил Китти, вытирая слезы. — Два дня, — задумчиво повторил профессор Адамс, постукивая указательным пальцем по столу. — И почему тогда такое говно получилось? — П-п-простите… — Все, прекрати реветь, — взмахнул рукой альфа, словно отмахивался от надоедливой мухи. — Пять дней. Давай, работай. Бери себя в руки. И запомни: я не тот, кто тебя пожалеет. Я тот, кто из тебя лучшего архитектора штата слепит, понял? Китти, шмыгнув носом, кивнул. За последние несколько часов, казалось, он выплакал весь имеющийся запас лишней влаги и нарвался на все возможные неприятности: тщательно упакованные для переезда в общежитие братства чемоданы, вскрытые в приступе бешенства, пришлось упаковывать обратно; Лизз нос воротил от ванильного сиропа — карамельный закончился аккурат на Китти; профессор раскритиковал его работу и пообещал… Ну, только через его труп! Этот козлина может сколько угодно меток понаставить, но конкурс отобрать Китти ему не позволит! Ишь какой, хмыкнул омега, сжимая руки в кулаки. С градостроительного! На конкурс, на который его натаскивал профессор Адамс целых два года, — и первоклашку? Да ни в жизнь! — Ого, — хмыкнул ожидающий за дверью на балюстраде Лизз, зубами покусывая зеленую трубочку. — Что за воинственность? — Я готов убивать, — поделился Китти, но все же понуро опустил голову. — Он сказал, что если я не предоставлю ему переделанный проект за пять дней, он отправит Нейта Хаддама... — Пф! — омега закатил глаза, показывая всем видом, что он об этом думает. — Что? — Ничего, — пожал плечами Лизз, спрыгивая с перил. — Они с Хаддамом терпеть друг друга не могут, а тут — конкурс? Он специально так сказал, чтобы тебя позлить. Ты его любимый омежка, будет он твое годами насиженное место Хаддаму отдавать. — Он — профессионал! Отдаст, — возразил Китти, но Лизз лишь снисходительно усмехнулся. Верит — ну и пусть. Может, действительно стараться лучше будет. А уж будет плохим проект или гениальным, профессора Адамса вряд ли будет волновать. Своего протеже тот любил, хоть из общей массы остальных и не выделял, порой даже сильнее придираясь. — Профессионал, так профессионал… О! Глянь! — хмыкнул Лизз, останавливаясь под тенью раскидистого дуба. — Хаддам и Банни. И ты думаешь вот его Адамс пошлет на конкурс? Он вообще чем-то, кроме засаживания члена в чужие задницы и погони за мячом занимается? Пф… конкурс! Скажешь тоже! Если кто из этих двоих и выглядел сногсшибательно, то это Банни в своих узких джинсах. М-да, подумал Китти, оглядывая его с ног до головы и машинально поправляя капюшон на голове. Без мыла здесь явно не обошлось, не джинсы, а какая-то вторая кожа. А эта рубашка? Тюль и то плотнее. Но что Китти доставило удовольствие — это помятая морда Хаддама с лиловыми синяками под глазами. Не выспался? Бедненький! Китти уже хотел было отвернуться, как Нейт посмотрел в его сторону. И ладно бы просто окинул оценивающе, а после, как и всегда, презрительно усмехнулся, всем своим видом показывая, что тут ноль из десяти и ловить нечего, но тут они встретились глазами. Уже в следующее мгновение Китти загривком ощутил, что вот-вот, и он прям тут, средь бела дня, потечет. Видимо, что-то понял и Хаддам. Оторвавшись спиной от ствола дерева, под которым были раскиданы его вещи, уже совершенно не обращая внимания на увлеченно трещавшего о чем-то Банни, он будто бы приготовился к марш-броску. Вполне вовремя, потому что Китти, повинуясь завопившему об опасности инстинкту самосохранения, дал деру. — Эй! — вскрикнул Лизз вдогонку. — Ты куда! Словно что-то сдвинулось в сознании Китти. Он только мельком ощутил феромон, нахально выпущенный Нейтом для очередного глупого бахвальства, а уже мысленно подарил его обладателю свою девственность, любовь, волю и с десяток детей. Впрочем, дарить девственность уже было поздно. Подарил еще вчера. Китти пулей вылетел на задний двор, огляделся, но нежный цитрусовый шлейф забил все ноздри. Нет-нет-нет! Метки не могут так действовать! Он прекрасно знал — читал в энциклопедиях еще в детстве. Уперевшись руками в колени, Китти попытался восстановить дыхание. Физическая подготовка у него ни к черту, конечно. С другой стороны, кто бы смог так же бегать после того, как... Так! Он же договорился сам с собой, что больше никаких воспоминаний о прошлой ночи! Китти ударил себя ладонями по щекам, приходя в чувство. Но только он выпрямился и полез в сумку за бутылкой воды, как ощутил обжигающе горячую ладонь на собственном плече, а вкрадчивый голос, заставивший внутреннего омегу сжаться от предвкушения, спросил: — Добегался, Верано?