***
К залитому солнцем стадиону в нескольких километрах от Стамбула Нейта тянуло с детства. Он не особо разбирался в собственных чувствах, возникающих при виде фирменных командных кепок, не особо понимал значения воодушевленного слова «призвание», но чувствовал, каждый раз сжимая в руках бейсбольную биту, что не играет — живет. Душа его наполнялась радостным предвкушением от скорой победы, ибо доминантный альфа, влюбленный в дело, не был способен на поражение, ноги его сами несли к базам, тело, жилистое, гибкое, ревело вместе со стадионом, а воображение рисовало сцены его страстного поцелуя с кубком Национальной бейсбольной лиги. Когда-то Нейту казалось, что он мог пожертвовать всем, даже семьей, ради спорта. Ведь это был серьезный, профессиональный спорт, так называемый спорт высоких достижений и восьмизначных контрактов, как тут могло обойтись без каких-либо жертв? Да и что Нейт мог поставить на кон, как не семью? У него было все: отцовские деньги, талант, воля… Правда, отец видел его наследником собственной корпорации, ответственным за сотни, а то и тысячи судеб своих сотрудников по всему миру, Камиль же мечтал о его идеальной семье с лапочкой-омежкой и парочкой карапузов. Нейту не был интересен бизнес, и Нейт всерьез не задумывался о женитьбе. Впрочем, ему стоило смириться еще в самый первый раз. Когда он на залитом солнцем стадионе избил до полусмерти одного альфу, впав в беспамятство от нестабильного выброса феромонов. Он не особо помнил, как его, семнадцатилетнего пацана, крутили двое медбратьев, похожих на бурых медведей, а он, сверкая бешеными красными глазами, мечтал дорвать истекающую кровью жертву. Но ему не хватило мозгов. Или все-таки смелости? Он вляпался в историю с Китти Верано, от которой за сотни миль несло ерундой. Он трахал его без какой-либо защиты чуть ли не каждый день, словно ненасытное животное в период гона, мечтающее только о спаривании, он познакомил его с родителями и ревновал к каждому столбу, будь то реально столб или ублюдочный Джейкоб С. Кинг, он уже строил планы, хотя изначально строить их не собирался, представлял себя на обложке какого-нибудь «Спорт-Экспресс» с заголовком «Завидный холостяк женится на университетской любви». Нестабильные феромоны казались ошибкой гормонального перехода в семнадцать лет. Ха! Стоило ему увидеть, как Китти Верано, отчаянно пытается оттолкнуть ублюдочного Селима Яшара, нестабильные феромоны перестали быть ошибкой гормонального перехода в семнадцать лет. Он бы, как минимум, отправил эту мразь в инвалидное кресло, если бы не Китти с его доминантностью. Тогда-то Нейт осознал — бейсбол закрыт для него навсегда. Строчка в медицинской карте «негоден» напротив графы «военная служба» — приговор в большом спорте для доминантных альф. Он не умел контролировать свои приступы, не мог отвечать за них, а значит подвергал опасности любого, кто находился рядом. Даже самого себя. Но жизнь его ничему не учила. Таблетки, таблетки и еще раз таблетки — он то глотал их горстями, то забывал принять перед завтраком, то не появлялся у врачей по несколько месяцев… И к чему это привело? К третьему приступу. Нейт посмотрел на собственные руки. На них не было крови, да и стертые в мясо костяшки уже вовсю шелушились новой кожей, но ее чувствовал. Как чувствовал в ту ночь хруст шейных позвонков под своими пальцами. — Хаддам-эфенди? Ваш отец ожидает вас, — премилый медбрат ослепительно улыбнулся дежурной улыбкой. — Иду, — проговорил, тяжело вздохнув, Нейт, все так же не отрывая взгляда от собственных пальцев.***
Второе пробуждение Китти запомнил получше: он даже сумел дотянуться до кнопки вызова помощи. — Ах, вы пришли в себя?! — доктор всплеснул руками и проверил показатели на экране. — Вроде… вроде… все идет по плану, мистер Верано. Не перенапрягайтесь, умоляю, — руки его заботливо опустились на исхудавшие плечи омеги. — Вам в вашем состоянии это совершенно и бесповоротно противопоказано. Еле-еле смогли вас спасти. Не надо рисковать своим здоровьем. Китти поморщился. — Я… — начал он не своим голосом. — Тише-тише… тс-с-с-с-с… спите, спите… Он даже не почувствовал легкий укольчик, только краем глаза заметил, как сверкнула толстая игла в руках у медбрата.***
— Пришел? — прокряхтел отец и оглядел его с головы до ног из-под черных густых бровей зло, по-волчьи. — Говорил же, — продолжал он по-турецки, — что омега тебя та до добра не доведет! Смотри, мало того, что сына твоего забрала в свою Америку, так еще и уголовником тебя окончательным сделала! — он зашелся нервным кашлем. — Ах, как ты мог! Как ты мог жениться против моей воли! Вот, что из этого вышло! Не говоря ни слова, Нейт присел в кресло рядом, подобрав подол замшевого пальто. — А я говорил! Говорил! — сверкал черными глазами отец, заводясь еще больше. — Мразь растакая! Шалава! Ни семьи, ни образования, ни крови! — он украдкой поглядел на сына. Тот продолжал спокойно сидеть, хотя раньше бы вскипел от этих слов, опрокинув стоящий перед собой журнальный столик. — Кхм… Тц, как там Керем? Когда ты его ко мне привезешь? Как он? Не пострадал? — Нет, не пострадал. — Только и толку от доминантной омеги, что родила тебе доминантного сына. Ох, красавец вырастет! Будет лучшим из лучших Хаддамов! — Он Верано, — спокойно напомнил Нейт, и тут отец едва не прикусил язык: — Тц! И этого нас лишила твоя бессовестная омега! Мало того, что она опозорила нас всех… — он на мгновение задумался, будто вспоминал, чем именно. — Селим! Как она могла совратить Селима! Нашего соседа! Бедный, тц, альфа… — Селим? — лицо Нейта потемнело, а кулаки непроизвольно сжались крепче. Отец посмотрел на него, как на умалишенного: — А кто? Омега твоя бедная? Ходила тут, хвостом виляла! А когда довилялась — сбежала в свой поганый Нью-Йорк! — Только поэтому? — Нейт вновь показался ему обманчиво-спокойным. Отец и до этого подозревал неладное, ибо сын настаивал на встрече, а не он сам, чего, казалось, произойти уже никогда не может. — А что? Разве это неправда? — И ты не приложил к этому руку? — Я?! — праведно возмутился отец, стукнув кулаком по больничной койке и вмиг заходясь хриплым кашлем. — Я?! — Ты, — Нейт спокойно кивнул. — Я только пытался из нее человека сделать! Омегу, которая бы тебе подошла! Альфа приподнял бровь и прищурился: — А если мне нравился Китти таким, каким он есть? — Невоспитанным, гулящим приблудой?! Чтобы было с ним, если бы его дядя не взял к себе под крыло? Опустился бы! В подворотне бы сдох! Кхм, кхм… — он прочистил сорванное на криках горло. — Господин Верано, — Нейт старался называть своего бывшего тестя на американский манер, — обожает всех своих детей, но к Китти… питает особую привязанность. Он его первый ребенок, он за ним ухаживал всю жизнь… — И что! Это говорит лишь о его огромном сердце! Что он впустил в свой дом чужого ребенка! Нейт прикрыл глаза, как будто пытался не допустить очередного выброса феромонов. Щеки его мелко задрожали от еле подавляемой вспышки гнева. — Китти никогда не был ему чужим. — Он не его! — гнул свою линию отец. — Значит — чужой! — И? — словно не понимал его Нейт, отчего альфа только свирепел. — Пусть так. Что это меняет? — Все! Все! — Что «все»? — Не пара он тебе! — в который раз отчаянно вскричал отец и вновь зашелся мокрым кашлем. — Тц… а ты все по нему сохнешь! — Я всегда по нему сох, — Нейт спокойно, но криво улыбнулся. Как будто он сожалел об этом. — Всегда! Тц! — ему не поверили. — Всегда, — альфа пожал плечами. — С того самого момента, как впервые увидел. Длинные ножки, вязаные жилеты, доисторические рубашки в клеточку или мелкие вышитые вишенки — он увидел его в первый раз в тот самый день посвящения первокурсников, когда Верано крутился, как вице-президент студенческого совета, вокруг профессоров и декана. Омега покорила его. Сбила с ног и поманила за собой лишь для того, чтобы горделиво осадить. — Пф, это просто подростковые гормоны, — фыркнул отец, отмахнувшись от него. — Нет. Верано не выходил из головы, поэтому, когда появилась та самая «моделька», он был вне себя от счастья. Кто бы мог подумать, что все обернется подобным образом? — Если ты закончил, — не дав Хаддаму-старшему вставить парочку новых проклятий, Нейт поднялся, — я, пожалуй, пойду. Тебе, как вижу, не интересен я. — Как? — выпучил глаза отец. — Интересен! — Чего ж ты тогда не спросил, как у меня дела? Воцарившаяся на мгновения звенящая тишина была гораздо красноречивее любых оправданий. — Я знаю, что тебя признали невиновным, — серьезно, без тени шутки проговорил альфа. — Ты здоров. Не пострадал. — Я? Здоров? — А что? Болен? — издевательски фыркнул отец. — Нестабильность феромонов — это приговор. — Это лишь доказательство того, что ты доминантен! — Кого я в следующий раз убью? Папу? Китти? — Тц, глупости! — Я тоже считал это глупостью. Пока шею не свернул человеку. — Ты з-защищал своего ребенка! — окончательно растерялся отец. Он искренне не мог понять. — Это не с-считается… — Ясно, — Нейт глубоко вздохнул, поднимая ворот пальто. — Я думаю, на этом закончим. Лишь убедился, что прав. И себя раздраконил. Прощай. Больше мы не увидимся. И посмотрел так, что даже Фариду Хаддаму стало понятно — сын обещание сдержит.***
В третий раз Китти уже чувствовал, как тянет каждую клеточку тела от боли. «Живой», — с облегчением подумал он. — Китти! — кинулся к нему отец. — Китти! Моргни два раза, если ты меня слышишь. — Не к… кри… чи… — с трудом проговорил он и еле улыбнулся. — Отойди, не ори! — Оливер резко оттолкнул Дика от кровати. — Китти… Что-нибудь беспокоит? Китти медленно прикрыл глаза: — А где… Кал… еб? — Он в Палм-Спрингс, в доме дедушек. С мальчишками. Не переживай, за ним присматривает целая орава… А ты? Как ты? Заметно расслабившись, Китти попытался размять шею: — Ай! — Не двигайся лишний раз, — тут же строго предупредил Оливер. — Как ты? Чувствуешь себя плохо? Тошнит? Омега поморщился. С чего это его должно тошнить? — Хорошо, хорошо… — Оливер хотел было засыпать его вопросами, как Китти решился перебить: — А… где… Нейт? — О… — Дик переглянулся с мужем, и Оливер предусмотрительно отошел назад, пропуская альфу вперед. — Понимаешь… он… он сказал… что вернется навсегда в Турцию… Китти почувствовал, как начинает не хватать воздуха. — Но ты… ты не переживай… Мы же рядом… В ушах зазвенел набат. — Просто… ты пойми… Из глаз брызнули непрошенные слезы. Не то, чтобы он ожидал от этого самовлюбленного павлина иного, однако эта жгучая обида за все сразу не могла исчезнуть в одночасье. Навалившееся из ниоткуда осознание очередных грабель ударило по нему сильнее любой карьерной неудачи. Вот он дурак! Вот он идиот! — Он… не хотел… но так будет лучше… Для тебя… и твоего состояния… — Моего? — бездумно повторил Китти, даже не вникая в суть. Его в очередной раз бросили! А кто ему что-либо обещал, с другой-то стороны? И вообще, Нейт своего ребенка защищал, а не его. И с ума сошел лишь тогда, когда Калебу пригрозили расправой. Он дернулся от воспоминаний, вновь поморщившись. — Да, твоего… ой, что-то болит? — нежно запричитал Оливер. — Не болит же, да? — Ничего, — сжал для чего-то кулак отец. — Одного вырастили. И второго на ноги поставим. — Цыц! — едва не рявкнул муж, шикнув сквозь зубы. — Китти, солнышко… Все будет хорошо. Не нужен нам такой зять. — Не нужен, — в полной боеготовности поддакнул Дик. — И мы справимся сами. — Сами. — И ты у нас сильный. — Лучше всех, — показал большой палец альфа и лучезарно улыбнулся, обнажая белоснежные клыки. — А Нейт… — Долбаеб, — Дик кивнул. — И не только, — Оливер поджал губы. — Но тут он прав… Вам с его диагнозом… и с вашим темпераментом… — Вместе быть не стоит, — альфа вновь кивнул. А Китти вместе быть и не желал. Или желал? Он нахмурился, вспоминая собственные планы. Разве совместные поездки на море и совместное времяпрепровождение — не входят в определение слова «вместе»? Нет, это другое. Китти хотел заполучить все плюсы отношений, нахлебавшись всех минусов с самого начала, а разве можно было это назвать искренним желанием сойтись? Пф! Нет! Он просто использовал Нейта! Верно. Где бы он нашел столь высокого, богатого и атлетически сложенного доминантного альфу? А где бы заполучил столь идеальный член с невероятно подходящим узлом? Но черт бы подрал этого Хаддама… Он вновь его опередил. Это Китти — и только он! — обязан был закончить их странные горизонтальные упражнения. А получилось как всегда! — Тебе плохо? Ты весь покраснел! — встрепенулся Дик. Слезы он мог оправдать, это — уже нет. От злости! Китти заскрежетал зубами. — Не переживай, миленький, — ладошка Оливера нежно погладила его здоровую, не заплывшую синяком щеку. — Береги силы. Ты необходим своим детям. Да-да, Калеб… Китти ошалело посмотрел на замершего, словно кролик перед удавом, Оливера. — Ну… — начал было он, пытаясь отвести взгляд. — Это не то, что мы хотели тебе сразу сообщать…***
Учитывая, сколько Хаддам спускал в него на протяжении нескольких недель, веря в силу волшебных таблеток, ребенок не должен был оказаться прям такой уж неожиданностью, но Китти глядел на снимок, на распечатанные анализы и даже внимательно выслушал доктора, рассказавшего о том, как ему одним лишь чудом удалось сохранить беременность, и все равно не мог поверить. Правда, не столько в ребенка, сколько в собственную глупость. Он не мог не знать о том, к чему могли привести ночи, проведенные в эйфории. Он не мог не подозревать, как аукнутся многочисленные узлы, пухнущие в нем по несколько часов и доводящие до исступления. Он не мог игнорировать рвущиеся на члене Нейта презервативы. Он должен был даже глотать отказываться! Но нет. Одна позабытая таблетка превратилась во вторую, та в пятую, а пятая — в десятую. — Это точно? — повторил в который раз Китти, сидя на койке. С трудом, с чужой помощью, но он все же сел. — Ошибки исключены. Уж слишком точны анализы, — покачал головой доктор. — Рекомендация по аборту остается в силе. В крайнем случае. Китти оскорбился. — Я не собираюсь! — возмущенно нахмурил он брови. — Просто предупредил, — тот примирительно поднял руки вверх. — Это моя работа, мистер Верано. В вашей ситуации, — словно он знал, в какой именно из всевозможных ситуаций оказался сам Китти. — Я бы задумался. Ваш альфа — доминант с нестабильными феромонами. Это чревато… — Чем? — приподнял брови омега. — Кхм… тем, что в один прекрасный момент приступ случится из-за вас по какой-нибудь незначительной ерунде. И тогда, — врач схватился за собственную шею, — свернут ее уже вам. — Нейт никогда такого не сделает. — Все партнеры альф с нестабильными феромонами так говорят, — от него отмахнулись, как от нерадивого. — И скольким свернули шею? — Ну… — глаза врача забегали по палате. — Не то, чтобы свернули… но руку поднимали. — Нейт никогда не поднимал руку на омегу. — Все бывает в этой жизни в первый раз. — Так, погодите, — Китти вскинул бледную ладошку вперед, приложив нечеловеческие усилия. — Вы меня сейчас пытаетесь в чем-то убедить? Или к чему-то склонить? — Скажу откровенно, — как будто он до этого вилял, — доминантный альфа с нестабильными феромонами в таком возрасте — это приговор. Его уже обязали… посещать врача на еженедельной основе. Он будет отчитываться в письменном виде о своем самочувствии каждый месяц. Ему запрещен въезд в некоторые страны после… произошедшего. Как вы думаете, вам будет легко? — А я, вы думаете, буду с ним? — почти оскорбился омега. — А… что? Разве не собираетесь? — доктор искренне удивился. — Нет, он же решил не брать на себя ответственность. И я уже побывал один раз за ним замужем. Два раза в одну реку не входят, — грозно припечатал Китти, нахмурившись. Разговор начинал утомлять. — Лучше скажите, ребенку или мне что-либо угрожает? — Кхм… уже нет. И еще нет. — Еще? — он уже терял терпение. — Альфа должен быть рядом со своим помеченным омегой ради здорового функционирования всех феромонов. И уж тем более не должен находиться так далеко при беременности. — А этот — будет! — зло рявкнул Китти и едва не зашипел, как раздраженный кот. — Все! Хватит! Я хочу отдохнуть! Оставьте меня!***
— Пс, — Дик наклонился чуть поближе, словно их могли услышать в салоне кроссовера на пустой парковке. — А зачем ты сказал ему, что он уехал? Его ж выслали. — Выслали, а он и не сопротивлялся, — Оливер пытался правильно уложить волосы, глядя в мини-зеркальце. — Даже у тебя защиты не попросил. — Почему это… — расправил плечи Дик. — Попросил… просто я Банни был занят. Его разводом и дележкой имущества… — Тц, уже две недели прошло, ему разрешили въезд, а от него ни слуху, ни духу. И Бала с ним уехал. — Так они же прям тут и развелись, разве нет? — Ты его защищаешь? — с места в карьер брякнул Оливер и прищурился. Дик аж раскраснелся от негодования: — Я?! — ударил кулаком себя в грудь. — Я?! Нет, я рад, что он не размазня… Но… Оливер смерил его строгим взглядом с головы до пят, и Дик окончательно потерял самообладание. — Ну-ну.***
— Мистер Хаддам, — перед Нейтом шлепнули папкой. — Это заключение следствия. Ваша невиновность доказана. Про нестабильные феромоны и свою ответственность перед обществом — вы же в курсе? Он коротко, но твердо кивнул. — Замечательно, — адвокат улыбнулся. — Специальный агент О’Коннор разжалован и уволен без выходного пособия. Заключен под стражу, ожидает вынесения приговора. Думаю, заедет на лет двадцать, а может даже и на пожизненное. Тело герцога было передано его семье. Корнелиус Б. Стюарт-младший… так-так, — он перелистнул свой кожаный блокнот. — Разводится, чтоб не носить фамилию, и делит имущество. Судя по развитию событий… я думаю, он хочет полностью разорить сторону своих родственников. Мистер Яшар передал вам свои наилучшие пожелания и сердечную благодарность за оплату учебы в Германии. Все? Никого не забыл? А, мистер Джейкоб С. Кинг избежал наказания. О’Коннор взял всю вину на себя, поэтому… — А Китти? — устало откинулся на спинку дивана Нейт и вытянул ноги вперед, под журнальный столик. — О нем хотел рассказать отдельно. Он окончательно пришел в себя и, кажется, со следующей недели выходит в агентство.***
Китти казалось, словно беременность и все произошедшее как-то кардинально поменяют ритм его жизни, но ничего необычного так и не произошло. Только в зеркале он наблюдал медленно исчезающий желто-зеленый синячище — последнее напоминание о жуткой ночи. Все остальные память предусмотрительно затерла, чтобы лишний раз не травмироваться. На работе его встретили цветами, аплодисментами и горой неразобранных дел и проектов. Кто-то даже пытался взять у него интервью, пытаясь сделать из него какого-то борца за права омег или, в крайнем случае, великую жертву бессмысленной агрессии со стороны альф. Впрочем, ни подниматься на флаг, ни давать возможности водрузить себя на него у Китти не было никакого желания, и он вежливо, но доходчиво отказывался от любой такой перспективы. Лизз все так же кудахтал над ним курицей-наседкой, отец проверял самочувствие каждый час звонками, игнорируя злосчастные смс-ки «перезвоню позже» в ответ, Калеб резвился в Палм-Спрингс до полного выздоровления самого Китти, а Адам уходил от вопроса «что же дальше?». Словно все было, как раньше. Он даже Нейта-то ненавидел, как раньше, чувствуя вселенскую обиду на генетику за то, что первенец так похож на него, павлина турецкого! Однако под конец рабочей недели — а вышел он в офис в четверг — Китти наконец-то прозрел. Это не ритм жизни не поменялся, он-то совершал головокружительный вираж, это сам Китти впал в глубокую яму отчаяния и депрессии. Его не радовали проекты, раньше приносившие чистое удовлетворение и искреннюю радость. Ему не хотелось отвечать на звонки ни Лизза, ни отца, ни Оливера, ни даже сына не потому, что он как-то перерабатывал и уставал, о нет! Он просто не желал никого ни видеть, ни слышать. Конечно, во всем был виноват Нейт! Китти к нему на член не прыгал! Хаддам взял да соблазнил, как в самый первый раз! Похитив все первые разы скопом: и поцелуй, и секс, и минет! Это он создал атмосферу секса без обязательств, а Китти, сердобольная душа, повелся! Расписал себе и секс, и отсутствие обязательств, чтобы по итогу остаться один на один с огромной проблемой в виде растущего живота. Ну, ничего. Он во второй раз ошибки не повторит. Если вот прямо сейчас Нейт откроет дверь — он не кинется ему на шею, ясно? Китти стрельнул глазами в сторону входа, зажав стилус в кулаке, как нож для резки мяса. Но дверь так и не открылась.***
«Ты мне звонил? Я буду в Нью-Йорке завтра. Приезжай в отель, на 3-й Авеню».***
Не сказать, что Китти нравилось видеть рожу Джейкоба на агитационных баннерах по всему Нью-Йорку, но это было меньшее из зол, с которым он мог бы смириться. В конце концов, судя по расследованию, альфа действительно ни о чем не знал. Даже пресловутые камеры видеонаблюдения и подарки посылал Чарльз в надежде, что Китти кинется на шею Джейкобу в поисках защиты. — Остановите здесь, пожалуйста. Шофер плавно подъехал к парадному входу и даже дернулся, чтобы открыть дверь, как Китти помотал головой: — Сидите, я сам.***
Нейт не отвечал на звонки или даже их сбрасывал, поэтому Китти надеялся отвесить ему хотя бы пощечину. А затем осыпать его всевозможными анализами, подтверждающими беременность и, когда Хаддам бы ретиво решил бы взять на себя ответственность, решительно бы отказался от любой помощи. Для такого турка, как он, это было бы равносильно самому тяжелому оскорблению. Но стоило Китти увидеть его вдалеке в этом черном пальто и черной водолазке, с уложенными волосами и платиновыми часами, без кольца на пальце, как воинственный пыл моментально превратился в тлеющий уголек. — Ну-с, — поставил он свою беленькую сумочку на стол. Они даже тут не сошлись: Китти-то разоделся во все светлое да кашемировое. — Привет. Хаддам тут же подскочил, но в лице не изменился ни на мгновение. — Тут много ушей, — Китти скосил глаза вправо, заметив, как немногочисленные посетители ресторана рассматривали его с живым интересом. Не удивительно, ведь он не слезал с экранов телевизоров и первых полос светской хроники. — Я забронировал президентский люкс. Там мы можем поговорить спокойно. Пошли? Китти горделиво вздернул подбородок: — Веди.***
Люкс действительно оказался президентским: четыре комнаты да конференц-зал для переговоров. Китти на нищету не жаловался, но такую роскошь все равно себе не позволял. Это Нейт любил пустить пыль в глаза. — Присаживайся, — альфа указал на кресло напротив. — Ничего не болит? Может, помочь? — Я не инвалид, — прошипел сквозь зубы Китти. — Ну? О чем разговор? — Я хотел бы извиниться перед тобой, это во-первых. Китти сощурился. — Во-вторых, хотел бы определить границы наших с тобой отношений. Не думаю, что будет разумно продолжать то, чем мы занимались… — А чем мы занимались? — тут же зацепился Китти, зло скривив губы в ухмылке. — Сексом? Это ничего не значит для меня. Нейт дернулся, будто от пощечины. — Ничего не значит? — повторил он, сцепив руки в замок и немного подавшись вперед. — А я думал, что-то да значит. — Думал? Ты же сам улетел в Турцию, даже не дождавшись моего пробуждения. А если бы я не пришел в себя? — Меня выслали. — Не выслали бы, если бы хотел, — гнул свое Китти. — Это каким образом? — Нашел бы лазейки. Из них и состоят законы Америки. — У меня были дела в Стамбуле. Тем более, мне сказали, что ты вне опасности. Оставалось только ждать, я надеялся решить все проблемы. — Это какие? — С отцом. Китти едва не прикусил язык, но все же сумел справиться и не потерять лицо: — И? — Решил. Нейт никогда не говорил о чем-то важном, но зато любил потрындеть о незначительной ерунде. — И это все? — Это между мной и отцом. Извини, в это лучше не лезь. — То есть ты лезть ко мне в задницу можешь в любой момент, когда тебе этого захочется, — Китти окончательно отпустил себя, не скрывая глубокой обиды, — а я у тебя даже пары вопросов спросить не могу? — Не про него. И уж тем более не таким тоном. Может быть, когда-нибудь я тебе и расскажу. — Ой, сердечно благодарю, мой султан, — омега даже почтенно поклонился, не вставая с места и положив ручку на грудь. — Не ерничай. — Я? — Я-то серьезен, — лицо Нейта посуровело. — Оно и видно. — Китти, мы не можем продолжать вот так видеться. У нас есть общий ребенок, и я буду рад, если ты разделишь со мной опеку. Но ты и я… Я не могу. Это неправильно. — Ого! Сам Хаддам-султан и отказывается от секса? Я же сказал, что для меня он ничего не значит. И метку я сведу. Скоро. Просто мы подходим друг другу, почему бы… — Для меня значит, — Нейт вздохнул и повторил уже увереннее. — Для меня значит. Я не могу быть с тобой и не быть одновременно. Я не могу трахаться с тобой, не думая, что у нас отношения. Но отношений… я не могу их тебе предложить. — Ну-ка, назови причину. Не то, чтобы я разочаровался, — напропалую врал Китти, — но очень бы хотелось послушать причину. Нейт вновь вздохнул: — Нестабильность феромонов может проявиться в любой момент. Я уже убил человека. Я не могу подвергать опасности тех, кого люблю. — А ты меня разве любишь? — издевательски хмыкнул Китти. — А не видно? Столь простой и откровенный вопрос застал его врасплох. — Ха! — он фыркнул, закатив глаза. — Не веришь? — Сложно поверить после всего… Что было в Стамбуле. — А ты? — Что я? — вмиг ощетинился омега. — Ты меня любишь? — Я?! После Стамбула — как отрезало. Китти почувствовал, как солгал, и аж покраснел от злости на самого себя. — Понятно… — Нейт решил подняться, кутаясь в пальто. — Вот и решили. По поводу опеки подумай, пожалуйста. Я буду принимать таблетки, когда я рядом с Калебом и колоть себе транквилизаторы. На постоянной основе так нельзя, но когда я буду с ним — буду всегда. Мое слово. Удивленно выпучив глаза, Китти вскочил вслед за ним: — И все? — выдохнул он потерянно. — Что-то еще? Да, я развелся, — он поднял ладони, показывая длинные крупные пальцы без единой ювелирной удавки. — Я… я… — Китти забыл все то, что хотел ему высказать, поэтому ляпнул первое, что пришло ему на ум. — Я залетел! — и пнул его сумкой по плечу. — Козел! Это все твоя вина! Я забеременел! Внутри меня опять Хаддам! Козел! Мудак! Дурак!***
Нейт удивленно моргнул. Как залетел? Куда? Почему он козел? Почему, если Китти куда-то полетел, это его вина? Какой Хаддам в нем? В смысле — забеременел? Он же принимал таблетки. Или не принимал?***
— Чего? — брякнул альфа, и вся его выдержка затрещала по швам. — А что?! Не ожидал?! — со слезами на глазах рявкнул Китти, задрав голову, чтобы эти самые слезы ненароком не испортили ему макияж. — Не ожидал, — честно проговорил Нейт. — А чего ты не ожидал?! — Китти едва не зарычал. — Когда кончал в меня?! — Я думал… ты… таблетки, — он хотел было схватить его за плечи, чтобы обнять, но омега дернулся в сторону, швырнув в него сумочку. — Не подходи! Тебе же наплевать на меня! Нейт вновь удивленно моргнул. — Наплевать? Это ты сказал… что тебе все равно! — А ты поверил! — Китти стрельнул молниями из глаз. — А я верить тебе на слово не должен? — Не в этих делах! — вновь ощетинился омега, и в Нейта полетела уже дорогущая подушка. — Что теперь делать! — спрятал он лицо в ладонях, через мгновение почувствовав тяжелые руки на своих плечах. — Что мне теперь делать! — яростно нахмурил Китти брови и попытался оттолкнуть громадную тушу мышц от себя, но альфа только крепче прижал его к своей широкой груди. — Ты! Ты во всем виноват! Я не собираюсь за тебя замуж! Ясно! Не буду выходить! Дурак! Идиот! Негодяй! — Если… если ты захочешь… — прошептали ему на ухо нежно, словно боялись отказа заранее. — Если ты только скажешь, что готов, то и я постараюсь… Но Китти, — Нейт поднял его лицо за подбородок. — Ты уверен? Тебя ничего не пугает? — Меня пугает… — выплюнул он ему прямо, — только то, что ты — идио… Его поцеловали. Коротко чмокнули прямо в губы. — Не то, чтобы я не считал тебя идиотом, — улыбаясь, признался Нейт. — Не находишь, что в этом мы похожи? Китти едва не задохнулся от возмущения. Беззвучно открывая рот, словно выброшенная на берег рыба, он пошел пятнами: — Ты… ты! Но тут его снова чмокнули в губы, чуть подольше и немного покрепче, прижимая за талию к себе обеими руками. — Ты не думаешь, что развод пошел нам на пользу? — вновь решил разоткровенничаться Нейт. — Я хотел бы омегу. Похожую на тебя. И снова Китти не нашелся с ответом: — Я… я… — Поженимся, когда будешь готов, — продолжал рассуждать Хаддам. — А пока… съедемся? Нет, у меня не завершилась еще терапия. Нет, съедемся, иначе этот мудак Банни тебя совершенно точно отобьет. — Банни?! — выдохнул ошалело Китти, замечая, как руки альфы постепенно перемещаются на его задницу. — Он в тебя давно влюблен, — Нейт скорее разговаривал сам с собой, чем делился планами. — Точно уведет. — Банни?! — повторил омега. Что за чушь! Хаддам уже совсем крышей поехал! — Поэтому… съедемся? Сыграем свадьбу, когда захочешь. Или когда твой брат вернется со службы. Пойдет? Омегу назовем Хандэ. Альфу — Бурак. — Что за… — Ну? — Нейт посмотрел на него со счастливой улыбкой. — Ты готов? — Китти почувствовал, как крепкие пальцы сминают ему задницу и пискнул котенком. — Кэдиджик? Ты готов? В этот раз… В этот раз я обещаю постараться, как никогда. — Я... боюсь, — честно признался омега. — Что все… будет так же. Потому что все сейчас повторяется… ты снова улетел, я снова забеременел, и эта свадьба… Я… чем это отличается от того, что было пять лет назад? — Тем, что я выбрал тебя. — Ага, — нервно ухмыльнулся Китти, медленно, но верно выпутываясь из опасного капкана рук. — Ты пять минут назад хотел сбежать… — Чтобы не подвергать тебя опасности! — А что поменялось?! Что я залетел? И все! — Да что ж ты за омега такая! — в сердцах рыкнул Нейт, хватаясь за голову. — Ага! — тут же зацепился Китти, оскалившись и выставив указательный пальчик вперед. — Ага! Вот оно! — он подобрал сумочку с пола. — Не звони мне, козел! — И не позвоню! — крикнул ему вслед альфа. — И не звони!Спустя месяц
— Они снова поругались? — поинтересовался Вильям, наблюдая со второго этажа сцену, в которой взъерошенный Китти изо всех сил пнул колесо спортивной машины ярко-красного цвета. — Не в первый раз… — многозначительно заметил средний из тройняшек-альф. — Ой… — сморщился он, когда Нейт схватил сопротивляющуюся омегу за плечи и притянул к себе, целуя глубоко и нежно. — Фу!Спустя три месяца
— Это омега, — доктор прикрыл глаза. — Поздравляю вас и вашего муж… — А мы не женаты! — тут же вставил Китти, ехидно морщась. — Тц, молчи, — тут же закрыл его шторкой Нейт. — Доктор подскажите, это точно омега? Доминантная? — Других у такой пары, как вы, не бывает… — Слышал? — крикнул он довольно. — Хандэ! И точка! Калеба я тебе простил!Спустя год
Китти хотел бы, чтобы Нейт мучился так же, как он, но этот турецкий павлин радовался омеге со светлыми кудряшками даже больше него. Кудахтал над ним, носился с ней, как с фарфоровой, и учил Калеба заботиться о брате, словно завтра же Хандэ выпрыгнул бы из люльки и понесся бы навстречу опасностям. Но где-то в глубине души, он все же гордился собой. Верановская кровь победила этих курдских наследничков.Спустя два года
Нейт почувствовал, как лопнул презерватив. Почувствовал это и Китти. Лежа на лопатках, он все же кое-как приподнялся на локтях и смерил его строгим взглядом: — Опять? — Ну… — растерялся Хаддам, выходя из мягкой узкой задницы и наблюдая, как от головки к розовой дырке тянется тоненькая нитка спермы, перемешанной со смазкой. Это будоражило похлеще любого порно. — Что за «ну»! — едва не пнул его пяткой Китти. — Я не специально! — Не специально он! — Правда, не специально… — и, избавившись от испорченного презерватива, Нейт вновь направил член в омегу, входя резко и на всю длину. — Ай! — Не сжимайся, — двинул бедрами Хаддам, устраиваясь поудобнее между широко разведенных ног. — И не кричи… разбудишь детей. — Тогда двигайся медленней… — прошептал Китти, сжимая простыни в кулаке и чувствуя, как вновь подходит к пику наслаждения. — Ты же любишь, когда все резко и грубо… Нейт увернулся от пощечины, схватил за запястье и навалился всем телом, пытаясь поцеловать. — Не смей! — сжал губы Китти. — Т-с-с-с… — и все же его поцеловали.Спустя три года
— А я не понял… — Адам положил фуражку на стол, принимая от отца бокал с ледяным виски. — Они все еще… ругаются? Он кивнул в сторону открытого окна, в котором около разросшихся подвязанных помидоров о чем-то спорили старший брат да его вечный бывший муж. — Оставь их, — многозначительно махнул рукой Дик. — Я вот уже смирился. — Точно? — Точно, — кивнул альфа, рассматривая многочисленные медали сына. А там во дворе Китти пытался доказать Хаддаму, что поливать помидоры было необходимо утром, а не сейчас, в разгар обеда, когда на солнце можно было жарить яичницу, поддерживая одной рукой тянущегося к спелому помидорчику маленького омегу, пошатывающего на детских ножках, а второй пытаясь выбить из спины Нейта невидимых демонов. «Что же», — подумал Адам, даже не морщась от виски, — «хоть что-то в этом постоянно меняющемся мире остается совершенно неизменным».