Помолчи, Скабиор

      У него опять всю ночь страшно болела и кружилась голова, но ему было жалко будить Панси и просить принести ему Обезболивающее или лечь с ним рядом. Она возвращалась в комнату очень поздно, сразу ложилась на свой диванчик, отворачиваясь к стене, полностью укрывалась одеялом.        Он вставал ночью, чуть не упал, так сильно завращалась вдруг вокруг него комната, но зелий в шкафу не нашел. Намочил полотенце и замотал голову, боль не прекратилась, но стала чуть более выносимой. Заснул лишь к утру.        Поэтому почти весь следующий день Скабиор проспал. Ненадолго вставал пару раз, но сил хватило только на то, чтобы дойти до ванной. А вернувшись, выпить появившиеся на стуле зелья — наверное, Панси приходила. На столе поверх ее учебников виднелись совиные перышки и крошки совиного печенья — наверное, она отправляла письмо.       Обезболивающее подействовало, Сон-без-Сновидений тоже пришелся весьма кстати: измученный бессонницей Скабиор отключился, едва голова коснулась подушки.       И проснулся, лишь когда Панси вошла в комнату и с силой хлопнула дверью.        — Случилось что-нибудь? — спросил Скабиор, открывая глаза и сосредоточивая взгляд на стоящей у его кровати Панси.        — Случилось. Неважно, — ответила Панси, наклонилась и поцеловала его в губы.         — Чем обязан, красавица? — спросил изумленный Скабиор, когда Панси отстранилась.         — Скабиор. Помолчи, умоляю.        Скабиор и молчал.        Молчал, когда она забралась к нему на кровать и уселась на него верхом, точно угадав место, на котором он так мечтал ее увидеть. И почувствовать, Мерлин, неужели это правда.        Молчал, даже когда она через голову сняла с себя кофточку, оставшись в лифчике и юбке.        Молчал, когда она совершенно бесстыдно и пошло потерлась сквозь штаны о его привставший член.        Он молчал, только дыхание стало глубже и чаще. Молча он смотрел, как Панси расстегивает лифчик. Длинные волосы Панси загораживали ее грудь, а он хотел ее видеть.        Но молчал. Молча протянул руки и притянул Панси к себе. Вдохнул запах ее волос. Провел руками по спине. Панси прижалась лицом к его щеке. Он молчал.       Панси потом на минуту встала, стянула с себя юбку, оставив ее валяться на полу. Абсолютно голая, вновь расположилась поверх бедер Скабиора, который не решался переменить позу,  так и лежал, чтобы не спугнуть девушку.        Он во все глаза смотрел на ее грудь с темными большими сосками. Грудь соблазнительно колыхалась, пока Панси расстегивала его клетчатые штаны. Он надел их, когда в очередной раз проснулся, и не стал снимать, так и заснул.        Панси обхватила рукой его член, легонько провела ладонью вверх-вниз. Ладонь Панси была мягкой и нежной. Скабиор закусил губу.        Панси наклонилась вперед. Ее грудь оказалась прямо перед носом Скабиора. Сосок дотронулся до его губ, дразнящим движением пощекотал их. Скабиор поймал его ртом. Панси шумно вздохнула, когда Скабиор принялся обводить сосок языком и слегка прикусывать его зубами.        Руки Скабиора тем временем гладили спину Панси и мягко, но настойчиво побуждали ее подвинуться еще чуть-чуть вперед и наконец в полной мере убедиться, что Скабиор — мужчина хоть куда. Панси послушно придвинулась и стала водить членом Скабиора по своему влажному теплу, дразня его и себя, не позволяя ему пока войти внутрь. Ей нравилось это чувство предвкушения, этой особой тихой нежности, чувство, схожее с тем, когда подносишь Люмос к камину и наблюдаешь, как разгорается огонь.       Скабиор обхватил губами другой сосок, проделывая с ним такие же адски приятные штуки, а рукой принялся повторять те же движения на мокром от его слюны и соблазнительно затвердевшем соске, который уже побывал у него во рту.       Панси застонала.        — Я сейчас кончу, — заявила она хныкающим тоном.        — Кончи для меня, цветочек, — очень серьезно попросил Скабиор.       Панси выпрямилась, отстраняясь от лица Скабиора, и нашла применение для его второй руки — грудь отчаянно требовала ласки, но выносить поцелуи Панси больше не могла. Удостоверившись, что Скабиор понял все правильно и пальцы его подхватили верный темп, Панси переключила свое внимание вниз.        Потемневшими от возбуждения глазами Скабиор смотрел туда, где Панси играла с его членом. Она  водила его головкой себе по клитору, прижималась иногда достаточно сильно, помогала себе своими пальцами, и ей не потребовалось много времени, чтобы в комнате раздалось особенное громкое  «Ах!», после чего Панси опять поцеловала Скабиора в губы. Он ответил на поцелуй, но выглядел озадаченным, и когда Панси легла на него, уткнувшись носом ему в шею, спросил:        — И что вот это сейчас было?       Панси помолчала с минуту, потом села на кровати на колени и принялась стягивать со Скабиора штаны, стараясь не смотреть ему в лицо.        — Панси, — произнес Скабиор.        — Как у тебя голова, не болит? Зелье пил? — спросила Панси, спихивая на пол клетчатые штаны и принимаясь расстегивать на Скабиоре рубашку.         — Я в порядке. Пил. Панси! — ответил Скабиор, повинуясь девушке, которая снимала с него рубашку и отправляла ее  на пол, в компанию к штанам и своей одежде.       Панси опять легла, теперь сбоку, тесно прижимаясь к Скабиору. Ладошкой опять сжала его член. Ей, видимо, очень нравилось трогать эту нежную кожу. Пальчики аккуратно гладили его по всей длине.       Скабиор сглотнул.         — Трахнешь меня? — спросила Панси.        — Не раньше, чем ты объяснишь мне, что за хрень происходит.         — Ох, помолчи, Скабиор,  — вздохнула Панси.         — Тем не менее, — настаивал Скабиор. Кого другого, может, он бы уже и трахал, но это была Панси, и взаимодействие их было, мягко выражаясь, непростым. Глупостью было, конечно, выяснять отношения, когда ты лежишь голый рядом с голой девушкой, которая только что кончила рядом с тобой и упрашивает ее трахнуть. Но глупость глупостью, а поведение Панси было как-то слишком непривычным, нетипичным.        — Давай потом? — предложила Панси. — Трахни меня, а потом я тебе расскажу, идет?        — Начинай рассказывать, — Скабиор взял член в руку и по-хозяйски по нему провел вверх-вниз. А то нежные, слишком осторожные прикосновения Панси грозили его усыпить. Приведя своего друга в боевое положение, он легонько стукнул им Панси по бедру.        Панси перекинула ногу через его бедра, опять оседлала его и быстро опустилась до самого конца на член, который Скабиор придерживал, чтобы ей было удобнее. Скабиор ощутил рукой, какая Панси была мокрая. Он не мог убрать руку, ему нравилось касаться ее, он трогал и трогал ее там, вокруг себя. Панси терлась об его руку, и все внутри у нее сжималось. Она немного двигала бедрами в стороны, будто стараясь усесться удобнее, при этом Скабиор видел, что она хмурилась и стискивала зубы. Он сказал:        — Панси. Ну тебе же больно. Зачем ты?..        — А тебе? Нормально?        — Мне офигенно. Я чувствую тебя всю…        — Ну и отлично. А я хочу, чтобы мне было больно, — ответила Панси, продолжая те же действия.       Скабиор положил руки ей на бедра, останавливая ее, удерживая от дальнейших движений.         — Ну, приплыли, Мерлин, — сказал он. — Панси. Что, блять, случилось?         — Ничего.        Панси опустила голову, волосы закрыли ее лицо. Потом запрокинула голову к потолку. Поднесла руку к глазам, злым коротким движением вытерла их.       Скабиор сел, держа Панси руками за задницу, стараясь не выпасть из нее. Придвинулся к ней близко-близко.        Панси опять опустила голову. Она смотрела туда, где соединялись их тела. В такой позе, сидя с широко разведенными ногами, она чувствовала себя чересчур открытой, слишком незащищенной. Словно бы подпустила его слишком близко к себе.       Скабиор провел руками ей по спине, по бедрам. Потом отвел ей волосы от лица, заглянул в глаза. Взгляд, конечно, упрямо скользил вниз, посмотреть, как там дела — его всегда завораживало зрелище, когда его член терялся в женском теле…         — Панси. Твою ж мать. Что, нахрен, темный лорд воскрес? — попробовал угадать Скабиор.        — Да если бы, блять, — зло ответила Панси.         — Тогда я нихера не понимаю. Давай, объясни, а то никакого секса не выйдет — не выношу неопределенности, — пригрозил Скабиор.        — Ох, какой ты, оказывается, нежный, — ответила Панси, сжимая его изо всех сил. Ей нравилось чувствовать его внутри и не хотелось, чтобы он выскользнул. И ускользнул от дальнейших действий. — В общем, такая херня. Малфой и Поттер женятся, — «объяснила» Панси причину своего безумного поведения.        — Что, блять? Женятся? Друг на друге, что ли? — хохотнул Скабиор.        Панси, находящаяся во мраке своих мыслей, не сразу въехала, почему он заржал, и поэтому успела сказать:        — Не. Драко… — голос ее дрогнул, всего на долю секунды, но это была очень красноречивая пауза, — на Астории Гринграсс. А… Поттер… — то, что она не смогла назвать Избранного по имени, ничего не сказало бы постороннему человеку, но Скабиор, хоть  и был посторонним, но столько раз слышал, каким тоном Панси говорила о Поттере, тоже, конечно, ни разу не назвав его «Гарри», но при этом так ядовито отзываясь о Грейнджер, что можно было сделать весьма однозначные выводы. — Поттер… на Грейнджер. Сегодня объявили о помолвке.       Панси обняла Скабиора за шею.         — Панси. Они кретины, оба, и Поттер, и Малфой, — сказал ей на ухо Скабиор то, что она хотела услышать.        — Конечно, кретины! — согласилась Панси, поежившись оттого, что его дыхание щекотало ей ухо. Она будто бы ждала подтверждения, что те два мудака — полные кретины. И когда Скабиор согласился, то Панси почувствовала, как где-то в районе сердца у нее развязалась парочка давно душивших ее узлов. И можно было жить и действовать дальше. — Трахни меня.        Не разрывая их контакта, Скабиор уложил ее на спину и потянулся, чтобы ее поцеловать.        — Только можно вот без всяких нежностей, а?  — сразу попросила Панси, обняв, однако, его и гладя по бокам и спине.        Скабиор усмехнулся:        — Хочешь пожестче? Так? — он сделал движение бедрами, показывая как.        — Ага, — кивнула Панси. — Выеби меня уже. Сколько можно разговаривать! — возмутилась она.        — Я готов отодрать тебя, как последнюю сучку и натянуть, как первостатейную шлюшку. Если ты так хочешь. Но, Панси…         — Ну что? — Панси нетерпеливо заерзала под ним, ногтями впиваясь ему в задницу.         — Ты совсем не такая, — сказал Скабиор, стараясь не морщиться — ногти Панси были острыми. Эти женские ногти столько урона нанесли его тылам, ух, страшно вспомнить. И Панси туда же.         — Ты нихрена не знаешь. Может, я как раз такая, — сказала Панси, закидывая ноги ему за спину и скрещивая их там.       Скабиор наконец понял красноречивые намеки и начал делать то, о чем его так настойчиво просила Панси. В целом, девушка была довольна. Кровать ходила ходуном, стукаясь о стену и скрипя матрасом и всеми своими деревянными деталями, Панси стонала и вскрикивала в нужные моменты…       …так громко, что поднявшаяся по лестнице Розмерта только покачала головой и наложила на дверь Заглушающие чары. Развернулась было, чтобы спуститься вниз в зал к посетителям «Трех метел», но потом подумала и наколдовала еще и Запирающие на дверь. «Наверняка забыли», — подумала Розмерта, поправила прическу и лифчик и ушла, стуча каблуками.        Ничего этого, конечно, Скабиор и Панси не заметили.        Панси нравилось все, что он делал. Когда он размашисто брал ее сзади, сильно схватив ее за бедра, она, уткнувшись лицом в простыню и хныкая, просила еще.        Когда он снова уложил ее на спину, а сам лег сверху — она смотрела в его глаза и тонула в этой темной, сумасшедшей синеве. Он велел смотреть, сказал: «Панси. Ты же со мной сейчас. Я хочу видеть, что ты со мной…» И она не смогла не смотреть.        А ведь хотела просто прогнать грусть-печаль в объятиях первого попавшегося подходящего мужчины. Егерь так долго и настойчиво себя предлагал, что она наконец решилась. Но теперь Панси казалось, что грусти и печали в ее жизни только прибавится. Несмотря на то, что в настоящий момент ей было очень, до безумия, приятно.        Скабиор ласкал Панси, целовал ей грудь, плечи, шею. Но в какой-то момент понял, что лежащей под ним девушке чего-то не хватает. Он знал пару приемчиков, чтобы разжечь огонек страсти поярче, но как отнесется к этому Панси? Это было рискованно, но он был решительным парнем и, как сам о себе всегда говорил, «мужчиной хоть куда», и поэтому почти бесстрашно скользнул рукой к местечку, немного отстоящему от основных событий. Слегка надавил, преодолел естественное сопротивление мышц и, проникнув пальцем внутрь, стал поглаживать гладкие стеночки. Почувствовал пальцем движения своего члена внутри Панси. И то, как вдруг она замерла. Решив не испытывать более судьбу, Скабиор аккуратно убрал оттуда палец, делая вид, что ничего сейчас и не было.        Он очень удивился, когда Панси сильно укусила его за ключицу.          — За что, цветочек?! — воскликнул он. Зубки у Панси были острыми, как и ногти, и ему было больно.       Хриплым, совершенно сумасшедшим голосом Панси проговорила:        — Верни как было!        И куснула его еще раз, теперь несильно и за плечо. Ох уж эти женщины. Он сделал, как она просила. И был весьма рад услышать ее ни на что не похожие стоны.        Панси казалось, что она плавится в его руках. Она совершенно потерялась в этих волнующих ощущениях, в огне, который дарили ей прикосновения Скабиора. Ей было очень хорошо. Она даже не сразу поняла, когда он что-то ей сказал, и переспросила:        — Что?        — Можно кончить в тебя? — Скабиор тоже был не прочь укусить во время секса, что и проделал сейчас с шеей и ухом Панси, чтобы привлечь ее внимание. Зубы и язык, работающие в правильном месте ее шеи, привели к ожидаемому результату — Панси настиг очередной оргазм.         — Да, Мерлин, да! — ответила Панси со стоном.        Она хотела его всего. Хотела все это почувствовать, до самого последнего мгновения. Раствориться в этих движениях. Как будто это могло дать ей отсрочку перед тем, как придется вновь думать обо всех неприятных вещах, которые происходили в ее жизни. Можно было ненадолго забыться, на эти бесконечные минуты ощутить свое неодиночество, разделить с этим случайно возникшим в ее жизни мужчиной случайное, мимолетное, сумасшедшее наслаждение.        То, что она отказывалась и отвергала его приставания, не значило, что она его не хотела. Просто она не хотела, чтобы он вообразил о себе больше, чем надо. Или думал о ней как-то… неправильно. «А что тут неправильного? Ты сама раздвинула перед ним ноги, он трахает тебя, как заурядную шлюшку. Да ты такая и есть, и для него, и для них для всех. Панси Паркинсон, слизеринская подстилка, прошу любить и жаловать… Ох, то есть нахер любить… Ничего не прошу, да пошли вы все ко всем чертям, ненавижу…» Мысли, примерно такого содержания и даже еще похуже, обрывками проносились в голове у Панси все то время, пока она стонала, кричала, вздыхала, вцеплялась пальцами в плечи и волосы Скабиора, гладила, целовала, кусала его, чувствовала движения его члена глубоко внутри себя.        Самым обидным она посчитала то, что Скабиор был лучшим любовником из тех, с кем ей когда-либо доводилось оказаться в одной постели. А так как она уже твердо решила — с ним она переспит только раз и все, то она и позволила ему кончить внутрь, хотела узнать, как это бывает — с ним. Ее школьные любовники из аристократических семей внутрь кончать не желали, берегли, сука, чистую кровь. Она, как здравомыслящая девушка, понимала все причинно-следственные аспекты телесной любви. Но сейчас ей так хотелось…        О возможных последствиях Панси не сильно беспокоилась — декан Снейп научил своих студентов — и девочек, и мальчиков — варить Противозачаточное зелье еще в начале третьего курса. И регулярно проводил в гостиной факультета профилактические беседы. «Лучше вы будете смущаться сейчас, чем потом школа будет разбираться с нежелательными беременностями!» — Снейп был прям и резок, как лезвие ножа для нарезки ингредиентов. Наперстянка, пижма, пион. И слова его были эффективны, так же, как и зелья. Мешать тридцать раз по часовой, погасить огонь под котлом, после остывания мешать четырнадцать раз против часовой. Применять с первого по десятый день цикла. Какого цикла? Лунного?! Личного, ёпвашумать! Эссе два фута о репродуктивной системе человека — завтра на стол! Особо обратить внимание на женские циклы. Да, мальчиков тоже касается. Не обсуждается. Вы же хотите впоследствии быть уверены, что ваши наследники вам родня?        Розмерта сказала, что декана, то есть директора, Снейпа через несколько дней выпишут из Мунго.        А это значит, что Скабиору нужно выметаться из «Трех метел».        Потому что рядом с выздоравливающим директором непременно будут дежурить авроры. И кто-нибудь непременно увидит бывшего егеря. И у бывшего егеря возникнут проблемы гораздо серьезнее, чем все его полученные при падении с моста травмы.  И головная боль будет в разы сильнее той, что мучает его сейчас каждую ночь. От столкновения с государственной машиной всегда так.        Почему это директор Снейп после выписки поселится в «Трех метлах», Панси не спрашивала. Все на Слизерине знали, почему. Но никому, разумеется, не говорили.        Розмерта тихо сияла от счастья.        Панси тихо плакала ночью. И оттого, что все так меняется, и оттого, что некоторые вещи, к сожалению, неизменны. Драко и Астория. Поттер и Грейнджер. Драные Мерлиновы штаны, да что же это за проклятая жизнь такая.         — Скабиор, — сказала Панси, крепко-крепко обнимая его. — Скабиор.        — Да, цветочек? — откликнулся Скабиор. Он чувствовал, что прямо вот сейчас кончит, и когда Панси мотнула головой, ничего, мол, и стала его целовать, он подумал, что жизнь, в общем-то, налаживается… Хотя, скорее всего, ему показалось, что он подумал. Все мыслительные процессы были сметены оглушительной волной оргазма. Реально, так ему башку сносило весьма редко. Он несколько минут даже говорить не мог. Только отодвинулся немного в сторону от Панси, чтоб не придавливать ее своей плохо соображающей тушей.        Панси не торопилась отстраниться от него. Лежала и слушала, как бьется его сердце. Потом слегка пошевелилась и хотела было встать с кровати.        Скабиор перевернулся на спину и удержал ее.        — Побудь со мной, цветочек, — попросил он.        — Зачем? — зачем-то сказала Панси, ложась с ним рядом и кладя голову ему на плечо.        — Просто так, — ответил Скабиор. Он обнял ее за плечи. Его рука была тяжелой и теплой, он был весь очень теплый. Панси отчаянно захотела спать. Ногу она перекинула через его ногу, а рукой сначала обхватила его поперек туловища, но рука сползла и устроилась рядом с членом. Панси это не смущало, она погладила усталое орудие труда. Перед тем, как заснуть, дотянулась и поцеловала Скабиора в щеку.       И этот нежный мимолетный поцелуй добил его окончательно. Как будто что-то рухнуло во вселенной и сразу же построилось заново.        Скабиор смотрел на спящую Панси и понимал, что нихрена не понимает в этой жизни.