Позволь себе сложить оружие

— Если позволишь выставить тебе оценку, то это «превосходно» за владение ножом и вилкой и «выше ожидаемого» за знание порядка сервировки, — Драко сохраняет шутливо-серьёзное лицо, но он действительно горд тем, что Гарри теперь спокойно и уверенно управляется со столовыми приборами. Это не то, что важно для Драко. Но для его мальчика — да, иногда он позволяет себе так его называть в мыслях, — это почему-то имело значение, достаточное, чтобы учиться вот уже несколько недель столовому этикету. Гарри смеётся вместо ответа, задорно и довольно, и уже привычным жестом обхватывает кулон на груди с глубокой благодарностью, которая плавает где-то на поверхности его подсознания, но не может вылиться словами — ни одно из них не опишет всей палитры его чувств. И сегодня почему-то не отпускает это чувство лёгкого восторга от касания к подарку Драко, и он невольно возвращается мыслями в то утро, когда его получил. После нервного срыва Гарри проснулся в удивительно хорошем настроении. Вчерашней эйфории не было, но и гнетущего ощущения, что мир давит на него своей красотой и светом тоже. Он потянулся, поначалу с опаской открыл глаза, но потом с улыбкой посмотрел на солнечные лучи в окне. Он был уверен, что один, но потом вдруг замер, так и не отбросив одеяло: знакомый тонкий аромат парфюма витал в комнате. Гарри не успел сделать вывод: мягкий голос вырвал его из утренней неги. — Доброе утро, принцесса. Вижу, тебе хорошо спалось, — Драко сидел в кресле возле кровати. Он легко улыбался, однако за этой улыбкой на лице Гарри почувствовал какую-то внутреннюю тревогу. — Драко… Доброе, — Гарри улыбнулся так радостно, будто ребёнок, увидевший рождественский подарок под ёлкой. А потом эта улыбка немного померкла — он заметил и небрежность в расстёгнутых и закатанных по локоть рукавах рубашки, и чуть более бледный цвет лица, но главное — волнение за него, Гарри, в глазах. — Неужели ты просидел здесь всю ночь из-за меня? Ох, я… — Гарри окончательно упал в неловкость. — Извини. — Всё хорошо, — Драко пересел на край кровати, взял Гарри за руку и накрыл её своей ладонью в успокаивающем жесте. — Не нужно извиняться. И переживать за меня тоже не нужно, хоть это и приятно. Завтрак? — Гарри кивнул, и Драко поднялся с кровати. — Не спеши, я подожду тебя внизу, — он улыбнулся и погладил напоследок чуть напряжённую руку. Гарри ел с аппетитом, и когда голод был утолён, а на столе появился десерт, Драко поинтересовался, отставив чашку с горячим шоколадом: — Я понимаю, что это может быть неприятно вспоминать. Но мне очень важно понять причину, по которой тебя так накрыло. Расскажи, пожалуйста, что произошло? Гарри отразил жест Малфоя и убрал шоколад. Сморщил лоб, стараясь не нервничать сильно, и попытался найти ответ, но мысли в голове не складывались в короткое объяснение. — Я не знаю, Драко. Я просто гулял. Наслаждался. Слушал и наблюдал… А потом… Не знаю. Всё просто переменилось, мир будто вывернулся наизнанку, что ли… Не знаю, — Гарри был смущён и растерян. Он вернулся в тот момент, когда с ним это произошло, и снова нырнул в своё бессилие. — Всего вдруг стало слишком много… — он почувствовал сдавливающий страх от вероятности повторения подобного. Драко тут же пересел на стул поближе, предлагая своё утешение и поддержку, но пока не пытаясь прикоснуться к нему, и Гарри смутился ещё сильнее. Ему было неловко, что он так нуждается сейчас в прикосновении, но руки сами потянулись ближе к нему по столу, и Драко склонился, укладывая свои ладони поверх его кулаков. Гарри от этого жеста на физическом уровне почувствовал облегчение, и тут же разозлился на самого себя, ведь Драко не Гермиона, не миссис Уизли, он вообще — парень, который с чего-то захотел с ним дружить, а ещё, который сказал ему о своей симпатии. — Гарри, мне правда очень жаль. Я никогда не смогу представить, что ты пережил. В тюрьме. И, насколько я понимаю, до неё твоя жизнь тоже не была соткана из сахарной ваты. И меня это в тебе очень восхищает. Твоя сила духа, — на этих словах Гарри грустно улыбнулся, но в душе шевельнулось удивление. — Я бы давно сошёл с ума в той жуткой темнице. Я был в Азкабане совсем недолго, и то — в качестве визитёра, но и это оказалось в крайней степени некомфортно. Ты невероятный и гораздо, гораздо сильнее меня. Гарри был в замешательстве от таких слов. Он хотел возразить, что это не так, ведь он чувствовал себя невероятно слабым, настолько беспомощным, каким не был ещё никогда в жизни, но тепло от руки Драко, эти фразы, попавшие куда-то в глубины его сердца, заставили опуститься какие-то заслоны в душе, и от этой смеси чувств его глаза наполнились слезами. Одна скатилась по щеке, но после вчерашних рыданий это была такая мелочь, и показать эту свою сторону Драко было совсем не страшно. Гарри смотрел прямо в серые глаза, и молча благодарно кивнул, хотя и не мог полностью согласиться с этими словами. Внутри всё рвалось от бури эмоций, но он понимал, что может вынести эту бурю, может и принимает эти эмоции, и это говорило ему о том, что он всё-таки немножко сильный. Немножко сильнее, чем вчера. Вечером того же дня Драко волновался. Это было очевидно для Гарри, и он невольно задумался: это он научился лучше видеть Драко, или это сам Драко теперь показывает ему свои эмоции. Это волнение отозвалось в Гарри смутной тревогой, но когда Драко открыл маленькую коробочку и показал кулон из горного хрусталя, Поттер не смог сдержать укоризненного взгляда. Он не понимал, зачем это, зачем такие подарки, он ведь не девчонка, и тем более не понимал его странного горящего взгляда. —Малфой, я конечно в некотором роде твоя принцесса в беде, но я не собираюсь шутки переводить в серьёзную плоскость и носить всякие побрякушки, — у Гарри совсем не было настроения на такую игру. — Ты прав в одном, моя милая принцесса, — пока это просто побрякушка. Но она может стать сильным артефактом. Это идеальная кристаллическая форма, в которой уже очень скоро будет жить Патронус. Мне, точнее нам с тобой, только нужно заключить его туда, — Драко обуревали предвкушение и уверенность. Однако реакция Гарри была не той, на которую он расчитывал. Поттер вскочил на ноги, и на его лице отразился ярый протест. Все утренние мысли о том, что он немножко сильный, растворились в ожидании предстоящего кошмарного испытания. — Нет! Я не буду, я не могу! Драко, не надо! — с каждой фразой в этот протест примешивались отчётливые теперь страх и отчаяние. — Называй меня как угодно, я приму роль и питомца, и кем там ещё можно быть, но я не буду колдовать! Я не хочу! — Гарри говорил почти умоляюще и начал метаться по гостиной, его движения стали рваными и непоследовательными. Он был на грани истерики. — Не заставляй меня! У Драко сжалось сердце. Гарри хотелось заключить в крепкие объятия, останавливая эти метания, хотелось тут же свернуть эту инициативу и просто окружить собой, снова укрывая от того, что вызывает в нём такой страх, такие переживания, но холодное рацио не позволило ему отступиться от этой идеи. Поэтому он просто положил руки Гарри на плечи, останавливая его беспорядочные хождения по комнате, удерживая крепко и настойчиво, и мягко, убеждающе произнёс: — Гарри, не паникуй. Я говорил тебе уже много раз: я не стану тебя заставлять и принуждать к чему-либо. Постарайся успокоиться и услышать меня. Это подарок, безусловно. Но на этот раз он не только для тебя, но и для меня, — на этих словах Поттер как-то напрягся на секунду ещё сильнее, а потом коротко глянул на Драко и опустил взгляд, но в нём Малфой успел уловить внимание. — Гарри, я более чем уверен, что ты сам не хотел бы повторения вчерашнего. Но я… Я так сильно испугался за тебя. Я не хочу больше видеть тебя таким… Уязвимым, страдающим… И я должен быть предусмотрительным, чтобы иметь возможность спокойно отлучиться из Мэнора или просто заниматься своими делами, — Гарри уже не сопротивлялся и, услышав, что Драко может куда-то уйти, поднял на него свои беспокойные глаза. — Ты нуждаешься в помощи, и это нормально. Это не стыдно. Большая удача, что у меня вчера получилось привести тебя в чувства, я тоже был не готов к такому, я ведь не колдомедик, — Гарри постепенно обмякал в руках Драко. Он и до этих объяснений сам понимал необходимость этой помощи. А то, что он может такими своими срывами обременять своего спасителя, заставило его прислушаться. — Я прошу тебя не отказываться, и прошу тебя помочь мне в создании Золотой клетки, — Гарри прикрыл глаза, и на какое-то мгновение Драко показалось, что он видит перед собой того Поттера, которого он забирал из Азкабана. Сломленного отсутствием всякой надежды, смиренного и пассивного. И испуганного. Обречённого. — Я понимаю, что ты говоришь, Драко. И я правда благодарен за твою помощь, но боюсь, что всё равно ничего не выйдет. Я раздавлен и выжжен, я обессилен и давно уже смирился с тем, что никогда снова не буду колдовать в этой жизни. Смирился давно, ещё на том кладбище, когда… Прости… Не о том сейчас… Я просто… Это очень заманчиво, иметь такой артефакт… Но вся эта идея бесполезна. Я просто не способен больше призвать Патронус. Услышав подтверждение своим случайным мыслям, Драко внутри весь сжался, как пружина, сдерживая изо всех сил свои истинные эмоции. Он снова легко улыбнулся, стараясь вдохнуть в Гарри надежду и веру в себя, но не давить слишком сильно предстоящим колдовством. — Не будь таким пессимистом, Поттер. Патронус будет моим, тебе всего лишь придётся подержаться за мою волшебную палочку, — Драко хитро поиграл бровями, — хочешь ты того или нет. — Гарри замер с выражением шока на лице. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы шутка дошла до его сознания и он смог нервно расхохотаться, сбрасывая скопившееся напряжение. — Вот видишь, чувство юмора на месте. И с магией ты найдешь общий язык… — Драко подмигнул, стараясь сохранить почти искусственно созданный задор. — Просто дай себе время… — уже спокойнее продолжил он, разворачивая Гарри спиной к себе, поглаживая его предплечья, поддерживая этим касанием. — Я не справлюсь без тебя, потому что это не просто монетка-оберег из лавки торговца-прощелыги. Мой Патронус должен быть вызван в тандеме, чтобы он мог служить и тебе верой и правдой. Мы должны сделать это вместе. Не думай сейчас о чём-то серьёзном, и вообще, не думай о том, что нам с тобой предстоит сотворить. Просто побудь здесь со мной, раздели этот волшебный момент. Я не прошу тебя сейчас о чём-то, кроме спокойствия, тишины, и может быть, улыбки, даже если я её не увижу, — левая его рука осталась на талии, а в правую руку Гарри он вложил свою палочку, накрывая его ладонь своей. — И ещё, может быть, о том, что между нами уже есть — о доверии… — его подбородок практически касался плеча Гарри, однако Драко стоял вполоборота, сохраняя небольшую дистанцию. — Доверься мне, Гарри. Готов? — бархатный голос возле уха заполнил всё пространство вокруг. Гарри оглянулся, встречаясь взглядом и ища поддержки в глазах Малфоя, и несмело кивнул. — Экспекто Патронум! — Драко взмахнул их соединёнными руками, и Гарри где-то на уровне интуиции ощутил невесомые потоки магии вокруг них, что вызвало в нём забытую волну восхищения волшебством. Но когда он увидел, как из кончика палочки выскочил серебристый жеребец — Гарри блаженно замер. Из оцепенения его вырвал голос Драко, который наклонился совсем близко к его уху: — Иди, познакомься. Уверен, ты с ним подружишься, — Драко легко подтолкнул его вперёд. Гарри сделал несколько шагов. Жеребец был потрясающе красивым — стройным, с длинной гривой. Он игриво проскакал по комнате, потом пошёл к ним навстречу. Гарри вытянул руку ладонью вверх. Он не знал, каким именно счастливым воспоминанием было вызвано создание этого чудесного животного, прозрачного, невесомого, но чем ближе они подходили друг к другу, тем большее тепло, трепет и благоговение испытывал Гарри. Когда жеребец ткнулся носом в его ладонь, Гарри ощутил тепло и лёгкое покалывание на коже. Затем жеребец обошёл вокруг Гарри, притираясь к нему боком. Драко делал пасы палочкой и проговаривал незнакомое длинное заклинание, и в воздухе рассыпалась золотая пыль. Она начала окутывать Патронус, пока вскоре тот не начал уменьшаться. — Возьми кристалл, — Гарри завороженно протянул руку, взял камень со стола и снова вытянул раскрытую ладонь с кулоном вперёд. Драко произнёс несколько фраз, и вскоре жеребец превратился в светящуюся точку и переместился в кристалл. На ладони сразу отразилось его тепло. Гарри гипнотизировал это свечение и не верил своим глазам. Он так давно не наблюдал за процессом рождения магии, и сейчас был удивлён, кажется, не меньше, чем впервые. Драко подошёл совсем близко, взял кулон и повесил его Гарри на шею. — Спасибо, Гарри, за подарок, — Драко смотрел прямо в глаза и не убирал руки с плеч своего визави. Гарри был смущён окутывавшей его заботой, чувством благодарности и восщищения произошедшим, а ещё, конечно, и самим Драко: — Это тебе спасибо. Без тебя ничего бы не… — и снова в его глазах заблестели слёзы. Одна скатилась по щеке, но причины такой реакции и сам Гарри не смог бы назвать. Он не смог больше говорить, он просто приблизился и крепко обнял Драко, прячась в нём от сумбурной волны эмоций, но уже положительных. Драко прижался щекой к его макушке и, поглаживая спину, произнёс: — Всё хорошо, ma petite fleur, теперь всё будет хорошо. В те мгновения Гарри уже не чувствовал неловкости от такой физической близости, однако в тот конкретный момент происходило что-то большее, от чего щёки залились лёгким румянцем. И это большее Гарри был пока не в силах осознать. Он позволил себе просто быть в этом коконе из самых тёплых чувств и эмоций, страшась задуматься, что же создаёт эту атмосферу — запертый в Золотой клетке Патронус, или объятия его заботливого спасителя. И даже спустя почти месяц, кулон действительно окутывал Гарри теплом. Когда аура приближающейся панической атаки давила юного мага своей весомостью, Золотая клетка начинала легко сиять. Впервые Гарри увидел это ночью, когда проснулся от кошмара. Он не помнил, что ему снилось, однако вынырнув из сновидений, пока ещё не до конца осознав нереальность угрозы, ожидая ощутить удушающий ужас, Поттер увидел мягкое сияние у груди, и понял, что в целом тело спокойно и он сам чувствует умиротворение. Действие артефакта было похоже на то, как колючий кубик льда мгновенно теряется и тает в воде, и Гарри испытывал странный диссонанс от того, что мозг привык давать телу команды реагировать по-другому: учащать дыхание и сердцебиение, выбросом адреналина заставлять тело двигаться, бежать, кричать и метаться. Однако то, как Гарри было спокойно и уверенно, никак не вязалось со старыми привычными реакциями. И с каждым последующим разом приятие этого спокойствия возрастало, и обладатель Золотой клетки уже мог анализировать, какие паттерны могли бы вызывать новую атаку. И как их понять, как изменить, как с этим жить дальше. Гарри чувствует лёгкое касание ветра к своим волосам и понимает, что всё это время не отрываясь смотрит в глаза напротив. Драко опускает палочку, прерывая заклинание, и улыбается. Чуть шире, чем обычно. Это странный момент, но приятный и очень тёплый. Смущение едва касается его мыслей, но Драко отвлекает его новым вопросом, и их завтрак продолжается.

***

Окончив свой очень этикетный завтрак и наслушавшись комплиментов своим успехам, Гарри шёл по галерее к импровизированному классу для занятий, всё ещё сжимая кулон в руке. За прошедший месяц он успел изучить не только правила этикета. Он нашёл для себя действительно занятной историю магии — знания, на клеточном уровне переданные Драко или зазубренные Гермионой в школе самостоятельно. Гарри не был слишком усердным учеником в Хогвартсе, однако сейчас, без оценочной системы, без нудящих и требующих преподавателей, узнавать новое в учебниках ему было интересно — особенно о магических существах. Гарри часто терял счёт времени, зачитываясь о великанах и кентаврах, гномах, феях и русалках. И сегодня Гарри предвкушал своё новое погружение в интереснейшие истории прошлого магического мира, и даже удобно сел в кресло с фолиантом, когда его внимание привлёк голос: — Вы слишком задержались на этом предмете, юноша, Вам не кажется? — проскрипел высокомерный старик с мрачного портрета. — Лорд Финеас! — радостно, совсем по-детски воскликнул Гарри. — Финеас Нигелус, будьте любезны, — Гарри смиренно склонился, выражая свои извинения. — Я ещё на прошлой неделе Вам рекомендовал завершить чтение этих сказок. Для Вашего возраста и положения более подойдёт теория магии, — старик хоть и выглядел сурово, но Гарри как-то сразу при их знакомстве интуитивно понял, что это напускное. Видимо эта черта передаётся по наследству. Для своих занятий Гарри выбрал старый кабинет Нарциссы. Туда перекочевали некоторые стеллажи с книгами из библиотеки, у Гарри были удобные кресла и стол. В первый день обучения Гарри был вдохновлён, но немного растерян, и как раз Лорд Финеас подсказал из угла, с чего можно начать. Он явно прожил очень долгую жизнь, ещё и сама картина была старой, выцветшей и местами даже потёртой. Однако Гарри понимал, что этот портрет был ценен для семьи Малфоев, хоть и оказался задвинут в дальний угол. Гарри нашёл более приемлемое место, удобное для общения, переместив одно из кресел поближе к нему. — Лорд Финеас Нигелус, со всем уважением… Предмет, безусловно, интересный… — слегка смутился Гарри. — Но колдовать я больше не планировал, — уже почти шёпотом пробубнил себе под нос. — Тем более, что у меня больше нет палочки. — Молодой человек, — старик устало покачал головой. Вообще все его действия выглядели очень устало, — а кто вам сказал, что для колдовства обязательно нужна палочка? Гарри немного завис. Он на самом деле никогда не думал об этом. Немного поразмышляв, он вспомнил случаи использования невербальных заклинаний профессорами, но, размахивали ли они в этот момент ещё и палочкой, он не помнил. — Я через десятилетия слышу, как скрипят ваши мысли. Юноша, как вы вообще узнали, что волшебник? — Получил письмо… Лорд ещё сильнее нахмурился, будто услышал несусветную глупость, но потом его взгляд смягчился. — А получили вы его потому, что… — Мне исполнилось одиннадцать… — это было логично, все дети получают приглашение в Хогвартс после исполнения им одиннадцати лет, но выражение лица Финеаса было почти разочарованным. — Стекло исчезло… СТЕКЛО ИСЧЕЗЛО! — глаза Гарри засияли. Он всем телом подался вперёд, ближе к портрету. Он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО никогда не думал о волшебстве, а прочитанная недавно информация по теории магии о магических ядрах волшебников, о потоках и вязях дополнила только что услышанное. — Начните с чего-то простого. Что-то вроде Мобилиарбус. В конце концов спешить вам некуда, можете практиковаться сколько вам угодно. Вот в мои времена… — старый волшебник начал невнятно бубнить какую-то историю, явно больше для себя, чем для Гарри. Это дало возможность снова подумать и хотя бы уложить в своей голове факт возможности ворожбы без палочки. Эта идея увлекла его прежде всего тем, что эта тема была наподобие запретной. Любопытство захватило его, и он стал, в качестве эксперимента, продумывать, как это в принципе может стать возможным, выстраивал внутреннюю логику ворожбы без инструмента, воспринимая это больше как игру. Гарри ушёл в себя, а когда очнулся — взгляд зацепился за вазу для фруктов. «Действительно, всего лишь простой Мобилиарбус» — он завороженно гипнотизировал апельсин, венчающий пирамиду из яблок, груш, лимонов и, наверное, чего-то ещё. Гарри прикрыл глаза, ведомый своей жаждой проверить выводы на практике, постарался максимально сосредоточиться на своих внутренних ощущениях, уловить ниточку или тепло своего магического ядра. Гарри очень старался, в какой-то момент он подумал, что старается слишком сильно, но он ничего не чувствовал. Ну, то есть он ощущал своё сердцебиение, даже в висках немного отдавал пульс, он ощущал тяжесть своего тела в пространстве, ощущал стопами пол, руками подлокотники, но магия спала и волшебства не произошло. Гарри открыл глаза и уставился в пол. Да, чуда не случилось. Он, видимо, слишком наивен. Он понял, что испытывает разочарование, что снова не справился, что не дотянул, не додумал. Что не смог. Он ощутил свою ничтожность, сам себе показался очень маленьким — все такие до боли знакомые ранее чувства, о которых он почти забыл за последний месяц. Он действительно думал, что справится, что сможет дотянуться до уровня Драко, когда-нибудь… Он действительно думал, что сможет, что станет с ним на одну ступеньку, ну или хотя бы приблизится к нему максимально — он ведь всё-таки почти совершеннолетний волшебник, а не дитя. Он ловил вдохновение, улыбался, когда был особенно доволен результатом. Он пропадал за книгами, часто теряя счёт времени, забывал поесть, даже когда эльфы приносили подносы с едой. Его изголодавшийся ум жадно поглощал информацию, и Гарри поймал себя на ощущении, что мозгами он намного старше, чем сердцем. Потому что чувства ему мешали. Он стиснул зубы. Да, чувства ему мешают начать жить свою новую жизнь, взять от неё то, что возможно в сложившихся условиях. Неожиданно для самого себя Гарри преисполнился решимости — пальцы вцепились в мягкие подлокотники кресла, а глаза загорелись праведным пламенем. — Мобилиарбус! — Гарри почти вздрогнул от того, как громко и мощно прогремел его голос. Ничего не произошло, и от этого где-то в солнечном сплетении Гарри почувствовал начавший формироваться яростный комок. — Мобилиарбус! — снова ничего. Гарри начало трясти, то ли от напряжения, то ли от ярости, от желания доказать, в первую очередь самому убедиться, кто он на самом деле — волшебник или ничтожество. — МОБИЛИАРБУС! — хрустальная ваза с фруктами подлетела в воздух на добрых пару метров и взорвалась, рассыпая осколки и сладкие сочные ошмётки по всем поверхностям. — Ну вот… Что и требовалось доказать, молодой человек, — проскрипел портрет многозначительно, и старик с полотна удалился. Гарри не почувствовал удовлетворения. Напротив, он очень испугался. Испугался этой ярости, этой разрушительной силы, которая вместо левитации разорвала предмет. Наверняка, ценный предмет. Ценное имущество Малфоев. «Мерлин тебя дери!» — Гарри вспомнил об условиях своего содержания — «не наносить ущерб мне и моему имуществу». По спине у Гарри пробежал холодок от страха. Он лихорадочно пытался спрогнозировать реакцию Драко. Гарри за этот почти месяц ни разу особо не провинился, и несмотря на то, что Драко и настаивал на том, что здесь Гарри свободен, вдруг откуда-то Поттеру пришла уверенность, что его накажут. Снова, как маленького несмышлёныша. Гарри закрыл глаза. Ему захотелось исчезнуть, как в детстве. И вдруг он услышал от двери тихое и удивлённое «Гарри?..» Поворачиваться не хотелось, хотелось сжаться в комок. Он почувствовал руки на своих плечах и снова: — Гарри… Что ты здесь… Это? — неверящие нотки в голосе больно резанули что-то внутри. Гарри помнил его резкие высказывания со школы, его металл и уверенность в голосе, узнал его глубину и бархатистость, но сейчас это было что-то незнакомое. Интонации Драко были какими-то разочарованными, и от этого стало горько не только на душе, но и на языке. — Драко, прости, я… Я случайно, я просто пробовал, надеялся, и я… — Но как ты… Ты сам?! — то, насколько удивлённо и растерянно прозвучали эти слова, заставило Гарри поднять глаза на Малфоя. Он понял, что Драко сам испугался. Его лицо выражало беспокойство, но нигде, ни в одной чёрточке не было надуманных им самим разочарования и злости. — Я просто… Лорд Финеас сказал, что… Палочка, и я… И я попробовал без неё и… Твоя ваза… Мне очень жаль, я испортил имущество… — Гарри мямлил, не в состоянии внятно сформулировать мысль. — Плевать на вазу! Ты из-за неё такой? Она не Лорда Финеаса, если ты об этом. Это просто ваза. Но Гарри… — Малфой присел перед Гарри и взял его руки в свои, — Ты чаровал… — то, как проникновенно и тепло смотрел Драко, заставило Гарри смутиться. — Но я же её просто взорвал, хотя хотел всего лишь поднять апельсин, — Гарри чувствовал, как Драко на автомате слегка поглаживал его кисть большим пальцем, и находил в этом незамысловатом движении некую опору и успокоение. — Это не важно. Это просто поразительно — то, что ты сделал, и это дело времени и практики, когда у тебя всё получится! — Драко сжал кисти Гарри и приободряюще улыбнулся. — Это нужно отметить! Что скажешь о давно обещанном вечере дегустации мороженого? — непосредственная радость Драко и упоминание о холодном десерте убедили Гарри в его маленьком, вначале непризнанном им самим, успехе. С ответной улыбкой, Гарри молча кивнул. — И предлагаю перенести твои практические занятия в дуэльную комнату — она как раз и предназначена для того, чтобы в ней всё взрывалось, — эта шутка, вызвавшая смешок Гарри, окончательно растопила и отодвинула все неприглядные страхи и мысли. Спустя ещё две недели непрекращающейся учёбы и добавившихся тренировок, Гарри впал в своего рода депрессию. Особыми успехами он не мог похвастаться, таких мощных магических проявлений ему больше не удалось из себя извлечь, все его попытки были похожи на дыхание через одну ноздрю — ничтожный пшик. Он старался, правда старался, выкладываясь по полной, но всё равно у него ничего путного не выходило. Драко же был занят своим проектом, но видя упаднические настроения своего гостя, сделал мысленную пометку выделить время на совместные занятия в качестве поддержки. Он видел, насколько большой путь уже проделал его цветочек за этот короткий срок, но видел так же и то, что он и в грош не ставит своих усилий. И как показать ему, что он уже совсем не тот полумёртвый безжизненный призрак, которым Гарри покидал Азкабан, Драко не знал. Гарри порой вставал перед зеркалом и, прямо глядя в свои глаза, задавался вопросом, зачем он всё это делает. Его ум и эмоции уже могли более критично анализировать мир, и он понимал, что есть вопросы, ответы на которые он хотел бы знать. Вместе с тем, задавать их Драко он совсем не хотел. Прятаться в стенах поместья, жить жизнью пусть не питомца — Гарри так себя не ощущал никогда, — но гостя Мэнора с некоторыми оговорками, заботиться только о себе и своём времяпрепровождении, — это было намного привлекательнее, чем задумываться над тем, что происходит за стенами этого дома, точнее за границей владений Драко. И всё же, зачем он пытается всему этому научиться? Почти всегда ответ был о сиюминутной занятости, интересе, наполнении своих дней чем-то полезным. Однако цель — быть, как Драко, — всегда маячила перед ним. Зачем? Мыслить о своём будущем он пока так и не решался, но здесь, в периметре территории Мэнора, Драко хотелось соответствовать. Он ему нравился. Как человек, как гостеприимный хозяин, как интересный волшебник. И ему глупо хотелось, очень-очень хотелось, чтобы Драко с ним было тоже интересно. Не просто гулять и вспоминать о детстве, но и говорить. Для себя он определил это как способ выразить свою благодарность за хорошее отношение. Гарри не очень много взрослых людей знал хорошо, но ему казалось, что Драко умнее и сильнее очень многих из них. Что он как Дамблдор, только моложе и… Симпатичнее, да, это Гарри тоже признавал. И все свои усилия за время своей учёбы Гарри бросал на то, чтобы догнать упущенное время, выучить элементарное, стать кем-то, с кем Драко будет хорошо общаться, стать достойным собеседником. Это вдохновляло его, потому что на неизменных завтраках и ужинах они обсуждали, чему он успел научиться, что-то Гарри держал в секрете, если что-то вообще можно было на самом деле скрыть от хозяина поместья, как уроки этикета, например; однако он постоянно чувствовал свою недостаточность. Драко никогда его не упрекал, радовался его успехам, но самому Поттеру они казались столь мелочными и незначительными, что он зачастую глубоко в душе удивлялся, как можно за это так искренне хвалить. После этого ужасно-прекрасного случая с вазой Гарри какое-то время был словно на грани — исчерпывал себя, загонял, стараясь дать результат, но в конце концов сдался. Он никчёмен. И ни на что магическое больше не способен. С чего он вообще возомнил, что сможет стать, как тот же директор или профессор Снейп? Чаровать без инструмента, дающего фокус, нацеленность, эффективность и, главное, результат! Он закрылся у себя в комнате, вцепившись в кулон, как в последнюю соломинку. Но на этот раз Клетка не помогала. Это был не просто приступ апатии или воспоминания о кошмарах, нет, это был результат его выводов о себе, его наблюдений. Даже воспоминания о прекрасном серебристом жеребце не вдохновляли его больше. Сам он не может даже левитацию осилить, и думать о Патронусе — о живом, лучезарном олене с ветвистыми рогами, было больно. Он утратил его навсегда. В таких чувствах уснуть не удавалось, поэтому Гарри просто свернулся калачиком и лежал, стараясь не занимать много пространства, стараясь даже не думать, будто это поможет ему просто не быть.