Альтернатива или эффект бабочки.

Вальгалла — пусть и молодая, но не самая слабая группировка, чтобы обыграть ее на забиве, спасти друзей и избежать неприятностей — нужно играть по-грязному. Негласные договоры, заговор и предначертанное предательство со стороны Баджи. Но Кисаки слишком умен, его маленький очкастый котелок варит слишком хорошо (как выражался Ханма), чтобы не сложить пазл и не догадаться о планах Кеске, а вместе с ней и всей Тосвы на их временную банду. Тетта знает слишком много. Настолько, что ему сложно поверить в то, что все так идеально сходится. Конечно, он поделился с Ханмой о своих догадках, пока тот хихикал и докуривал сигарету на крыше гаража, сверля взглядом напарника и был очень доволен тем, что тот посвятил его в детали и теперь он тоже на шаг впереди. Они на шаг впереди. — Баджи Кеске, значит, — монотонно повторяет он себе, — Интересно. Тот факт, что теперь у него есть маленькое преимущество, заставлял чувствовать себя дохера хитрым и умным. Он пропускал мимо мозгов, что он сам — очередной инструмент для решения головоломок и исполнения замыслов маленького очкарика, словно отвертка — такая же длинная и продолговатая. Ну и пусть себе использует его, пусть манипулирует, Ханма тоже может извлечь из этого выгоду. Он довольно лыбится, тушит сигарету о холодную металлическую поверхность и нехотя поднимается на ноги.

***

Гаражная дверь медленно открывается с противным скрежетом, Баджи сдерживается, чтобы не заткнуть уши от этого адского звука. Как пенопластом по стеклу, только в сто раз хуже. Этой причины даже могло было бы хватить, чтобы послать к чертям собачьим Вальгаллу, но Кеске держится по мужски. Нервный холодный пот течет с виска по щеке, черт, он ощутим, слишком ощутим. Руки бьет дрожь, мысли и ожидания роят в голове, что этими руками вот-вот придется набить морду одному из самых близких людей, сама неизвестность и безумие собственных действий пугают. «Надо успокоиться» Баджи призывает все свое хладнокровие и делает глубокий вдох. Сейчас он играет по-грязному. Уже нет обратного пути. Каково же удивление парня, когда он оглядывает помещение и вместо толпы народа видит лишь один длинный силуэт, загадочно сидящий в темноте у дальней стены. Пока он идет к Ханме, глазами изучает гараж и вдыхает характерный запах бензина. Ну ничего, Баджи нравится бензин. А Ханме нравится Баджи. — А где? — первым подает голос Кеске, — где все? Шуджи подходит к нему еще ближе, прежде чем ответить. — Вполне разумный вопрос, — улыбнулся он, — Я специально позвал тебя на час раньше остальных. Надо поговорить. Придурковатая улыбка и слишком уж уверенный взгляд доносят все до ума слишком быстро. У Баджи дергается глаз. — Ты все знаешь, да? — спрашивает он, стараясь не показывать страха. Если Ханме все известно, а значит, и остальным тоже. Разумеется, Кеске предполагал такой путь развития событий, и заранее приготовил план «Б» на случай, если все пойдет по одному месту. — Конечно, знал, — слишком громко говорит он, — Нужно быть настоящим дураком, чтобы не понять, пусть даже и вокруг творится такой пиздец. Баджи усмехнулся. — Не строй из себя ебаного умника, Шуджи, тебе не идет. Даю жопу на отсеченье, тебе все Тетта разложил по полочкам. Словесная схватка. Что ж, если Баджи так хочет… — Это мне говорит маменькин сынок в очках с прилизанной прической, который пару лет назад даже слово «тигр» без помощи друга написать правильно не мог. Кеске чувствует, как кулаки наливаются кровью, и желание треснуть по наглой морде растет в геометрической прогрессии. — Ты что, следил за мной? — голос падает на несколько тонов вниз, лицо становится более серьезным. — А может и следил, — Ханма подмигивает, и Баджи от этого жеста выворачивает наизнанку, — Кстати, о твоем друге. Мы ведь оба понимаем, что должно произойти дальше. Баджи понимает, но паутина мыслей и возможных вариантов сбивает с толку. Слишком много слагаемых, от этого настоящая каша в голове, но если все планы летят к черту, придется импровизировать. — Да. Все уже в курсе? Шуджи отрицательно качает головой. — Только я и Киса, — приторным голосом произносит собственноручно присвоенное погоняло Тетты, — Через час соберутся все, Казутора приведет сюда Такемичи, чтобы тот увидел все своими глазами, а потом слил информацию Свастонам. Тогда в чем же прикол? Зачем нужно было вызывать его так рано? Сначала Кеске предполагал, что его обезвредят еще до того как все начнется и раскрошат ему морду. «Нет, слишком просто. И тогда бы Шуджи не говорил, что в курсе только два человека» А может быть, Ханма решил банально напугать, посмеяться с реакции и сбить его, Баджи, с толку, чтобы тот, нервничая, допустил ошибку. Это уже больше походит на правду, особенно если учитывать, как Шуджи любит потешить свое эго. Но одна деталь не сходится: проигрыш Баджи им не выгоден. Их планы точно не ограничиваются Вальгаллой, они точно прекрасно понимают, что Токийская Свастика одержит вверх даже в такой ситуации. А что потом? Что будет после? Баджи не знал. Пока он напряженно думал, Ханма внимательно наблюдал за парнем, мирно докуривал и витал в фантазиях. Ему до сих пор не верится в то, что он решился на это. — Разожми булки, — ободряюще сказал он и когда приблизился вплотную, на пробу провел ладонью по ягодицам Баджи. Того аж передернуло. Вопреки ожиданиям, они оказались довольно-таки не маленькими, но тем и лучше. В конце-концов, хрен поймешь в этих широких штанах и за длинными кофтами, у кого какая задница. — Не смей трогать меня своими лапами, — серьёзно пригрозил Баджи. Он правда готов был отвесить лютых пиздюлей за свою неприкосновенную попку. — Воу, воу! — Ханма поднял руки в жесте «сдаюсь», — Спокойно. Присядь, — похлопал по твердой поверхности ящика, — я кое-что тебе объясню. В принципе, иной реакции ожидать было глупо. Но Ханму она только раззадоривает и забавляет. — Спасибо, постою. Не сахарный. — Как знаешь, — пожал плечами, бросил окурок на пол и затушил ботинком. Тетта снова будет ворчать, мол, это не свинарник, не так сложно на длинных ногах дойти до урны. Какие все идеальные, аж тошнит. Даже низкий хвост на голове Баджи идеально завязан. Бесит. — Так что ты хотел? Ханма хочет, чтобы все шло плавно, так, чтобы Кеске пулей не вылетел отсюда, послав на три буквы, поэтому нужно действовать понемногу и начинать издалека. — Ты ведь знаешь, что тебе придется нехило отпиздить Мацуно на глазах у всех. Кивок. — Он готов пойти на это, — словно в свое оправдание и опустил глаза, представляя это красочное зрелище. — Так он тоже все знает? — Да. — А если бы ты понял, что есть альтернатива? Что бедному мальчику, может, не придется страдать, чтобы ты попал к нам? Ответ пришел сразу же. — Использовал бы ее, — сухо произнес Баджи. — Выше нос, — ободрил Ханма и поддел пальцем чужой подбородок, заставляя Баджи посмотреть на него. — Убери лапы, я сказал, — предупреждающе зарычал Баджи, — хватит издеваться. Говори чего хочешь. Кожа Кеске такая мягкая, даже если вот так провести пальчиком, можно почувствовать, насколько сейчас нагрето напряженное это юное тело. Ханма тоже напряжен. В одном конкретном месте. — Я могу устроить все. Одно мое слово — и ты принят без всякого посвящения, тебе не придется бить Чифую, — в собственных штанах уже становится тесно. — Согласен. Шуджи от неожиданности похлопал глазами. — Так быстро? Я ведь даже не сказал тебе, что… — Я согласен, — твердо повторил Баджи и объяснил — что бы это ни было. Он мой лучший друг, если представится возможность не впутывать его, сделаю все. Шуджи даже немного расстроился. Не думал он, что удастся так легко получить положительный ответ. — Все, что угодно? — на всякий случай переспросил Шуджи, мысленно восстанавливая свой настрой. — Да, — Баджи сжал зубы, — Да, мать твою, да! Парень перешел на крик. Такое давление на психику в столь юном возрасте, такой риск, на который они все подписались еще когда создали свою банду, выводили из себя и потихоньку добивали. Больно, непонятно, страшно. Три всадника этого апокалипсиса сковывают кости, и все выходит из-под контроля. — Харош ехидничать, — более спокойно произнес Баджи, — Говори. Ханма обреченно вздохнул и неловко почесал затылок. Он не хотел выводить Беджи из себя, но, видимо, перестарался — и вот результат. — У нас с тобой есть еще сорок пять минут, — больше тянуть он не собирается, но и выкладывать все карты тоже, — За это время ни ты, ни я, не выйдем отсюда. Никто сюда не придет. Ты просто не дергаешься и делаешь все, что я тебе скажу, — он ловит испуганный взгляд, — успокойся, тебе ничто не угрожает. Таковы мои условия. Баджи заметно расслабился. Если Шуджи говорит правду, то он в безопасности, хотя бы пока. Ни Чифую, ни собандовцам не попадет. Если можно подписать договор с Дьяволом, то это именно он. И Кеске ставит свою жирную подпись, когда кивает головой. Его немного отпускает. — Извини меня, — Ханма смягчается и смотрит в бездонные глаза, — Я не хотел издеваться над тобой, не хотел, чтобы ты так напрягался. Я тебе не враг. Это настолько смешно звучит, что Баджи не выдерживает и невольно улыбается: — Ты хоть сам понимаешь, какую чушь спизданул? — Ага, — Ханма подарил ответную улыбку, внутри себя ликуя, возвращаясь к прежнему настроению, — Но кого ебет? Они немного помолчали. Оба. — Тоже извини. Разорался тут как последняя сучка. — Все норм, — успокаивает Шуджи, — На нас много чего навалилось, понимаю. Хочешь закурить? — Не-а, — отказывается Баджи и брезгливо отворачивает голову от протянутой сигареты. — Зря, расслабляет, — пожимает плечами Ханма и убирает ее обратно в пачку. — Ты бы тоже завязывал, — усмехнулся Баджи, — К тридцати годам ведь легкие выплюнешь. Пока все идет нормально, и ничего необычного не происходит. Все страшное уже позади, осталось только пережить эти… Сколько там осталось? Сорок минут? Меньше? Хрен знает сколько времени проходит, пока парни говорят об обычных делах и делятся некоторым из своей жизни, словно приятели. — Ты все еще немного нервничаешь, — констатирует Ханма и смотрит на ручные часы. — Все странно, — пожимает плечами. Кеске смотрит куда-то в стену, пока Шуджи облизывает его глазами. От его пристального взгляда становится неловко, и в голову пришла догадка, в которую Баджи до последнего отказывается верить. — Распусти волосы. Они встречаются глазами. Баджи не понимает: «нахуя?», а Ханма настаивает: «ты сам согласился, выполняй». Рука заводится за голову, резинка скользит вниз, и черные локоны аккуратно ложатся на широкие плечи. Что-то не говори, а волосы Баджи — отдельный вид искусства: смоляные, со здоровым манящим блеском, вкусно пахнущие не-понять-чем после шампуня. Особенно хорошо контраст виден на белой кофте Безголовых ангелов. Но с черной формой Свастонов они смотрелись куда лучше. — Тебе не идет белый цвет, — томно говорит Ханма, с неким восхищением разглядывая парня, — Сними кофту. Баджи молча повинуется. Вот теперь мозг бьет настоящую тревогу. В голове всплывают все истории из дешевых ток-шоу, которые смотрела его мама по вечерам, где звезды рассказывали, как прошли индивидуальный кастинг через постель режиссера. Баджи всегда насмехался над этими продажными дурочками и осуждал их, и уж точно не думал, что когда-нибудь окажется в такой ситуации. «Нет, такого не может быть. Он сейчас просто поржет, скажет, что все это — его дебильная шутка. Наверняка он лютый бабник!» Белая кофта падает на пол. Наверняка испачкалась. На Баджи футболка, не слишком свободная, и теперь тонкая черная ткань соблазнительно подчеркивает его крупные сильные руки. Собственный стояк врезается в ширинку и неприятно сдавливает. Шуджи кажется, что тут уже не хватает воздуха, становится все тяжелее дышать. Пора. Времени тянуть кота за яйца больше нет. Шаг вперед, и он оказывается непозволительно близко к юному телу, так, что в ноздри забивается запах пота Баджи. Словно последний фетишист, Ханма жадно вдыхает его и плывет. Бегающие черные глазки льстят. Баджи не боится. Он до ужаса смущен. — Это то, о чем я думаю? — осторожно спрашивает Кеске. Вместо ответа длиннющий палец касается его плеча, убирает прядь темных волос за спину. — «Какой он охуенный» — проносится в голове Шуджи, пока он наклоняется к нежной шее. Когда-то он тоже хотел отрастить длинные волосы, мазать их масочками и благоухать на зло всем. Ханма облизывает губы, так, чтобы они были хоть менее сухими, прикасается к такой беззащитной перед ним шее. Языком чувствуется, как мелко дрожит Кеске, в руки приятно ложатся его мускулистые плечи. Беззащитность — вот верное слово: Баджи словно маленький грызун перед хищником, еще и его низкий по сравнению с Ханмой рост играет с ним злую шутку. Он не понимает свои ощущения, он не знал их до этого момента. Он никогда еще не был так близко к кому-либо, конечно, случались моменты, когда он обнимался с друзьями, но не так долго и тесно, да еще и чтобы так бессовестно лапали — никогда. Баджи был уверен, когда смотрел порно или сопливые по его словам сцены фильмов, что никогда не позволит так прикасаться к себе. О, черт, знал бы он тогда, посмеялся бы от души. А Шуджи ни о чем уже не думает. Его мозг улетел куда-то далеко, помахав ручкой, и сейчас в голове только «Баджи-Баджи-Баджи-Кеске», его мужская, но стройная твердая талия, широкая спина, мокрая от волнения шея и вкус соленого пота на языке. Кто бы знал, что парни бывают такими соблазнительными? Вернее, что один конкретный парень может быть таким? Ханма отрывается от исцелованной им же шеи, прижимает чужую голову к своему плечу и трется о юношеское тело как какой-то извращенец. Но ведь когда парня тянет к парню, это уже извращение, так? Баджи продолжает медленно охуевать от жизни, от того, что вообще тут происходит, и от реакции своего тела на ласки этого дылды, который вечно бесил, ему всегда хотелось треснуть кулаком по роже. Не сказать, что неприятно. — «Вполне терпимо», — думает Баджи и смешно жмурится. Да, точно. Это просто физиология, нужно просто потерпеть оставшееся время, это самое мягкое и приятное, — «Нет, мне нихуя не приятно!» — орет, сопротивляется сознание Баджи. времяпровождение, которое только может быть в этом свихнувшемся мире и долбаной ситуации. Кеске буквально подпрыгивает и вскипает, когда ощущает проворные ручища на ягодицах. Паника, отрицание. Баджи ерзает, пытаясь высвободиться из цепких лап. — Тихо, тихо, — шепчет Ханма куда-то в темную макушку, — ты так заводишься, когда тебя тут трогают, м? — Пошел ты, — бесится Кеске, но для Шуджи его злость не более чем истерика капризного ребенка. Он перехватывает чужой кулак, когда Баджи уже готов реально врезать ему, хитро смотрит и качает головой, напоминая, кто тут главный. Кеске недовольно рычит, но заставляет себя успокоиться. «Пиздец это унизительно.» Он не успевает подумать о том, как быстро привык к ладоням, которые так бессовестно мнут его зад. Голова гудит. Парень давно смирился, но все равно странное чувство не отпускает. В животе завязался тугой узел, нет, не в животе, ниже. Баджи с ужасом понимает, что у него, прости Господи, стоит. — Тебе нравится, — довольно мурлычет Шуджи и вбирает в рот мочку чужого уха, — да, да, тебе определенно нравится. Кеске уже пыхтит, его грудь ходит ходуном, сердце стучит как бешеное, но перестать сопротивляться — значит проиграть. Твердый бугорок трется о его впалый живот, Ханма тоже возбужден, и, похоже, давно. — Эй, не убегай, — игриво, когда Кеске отводит таз назад. — Мх, — вырывается изо рта, когда юркий язык забирается в ушную раковину. Баджи инстинктивно вжимается бедрами в Ханму, кладет руки ему на плечи, чтобы хоть как-то устоять на своих трясущихся ногах. — «В пизду все — сдается Баджи, — если уж так получилось, я тоже максимально кайфану. Не уступлю тебе. Не проиграю.» Шуджи немного удивляется, когда Кеске сам проявляет инициативу, так мило встает на носочки и пальцами зарывается в короткие волосы, тянет чужую голову на себя, но точно не сопротивляется. Сначала Баджи неумело тычется в его щеку губами, так забавно сейчас наблюдать за зажмуренными глазками, Шуджи понимает, что тот еще ни разу не целовался. — Расслабься, — тихо просит он, слегка расставляет ноги, так, чтобы быть немного пониже и сам накрывает губы Баджи своим ртом. Горячие возбужденные дыхания смешиваются в одно, все окончательно летит в пропасть, когда Кеске быстро соображает что да как и уже сам не просто напористо целует, а буквально засасывает губы Ханмы, сильно двигает бедрами и прижимается к худому телу. Его руки совершенно позабыли слова «стыд, ебаный стыд», исследовали Шуджи, нетерпеливо забирались под одежду, а ладони ощущали под собой горячую кожу. — Ты куда так разогнался? — украдкой издал смешок. — Сам же первый полез, — Баджи показал зубы, улыбнувшись. Теперь ведет он. Пальцы сильно стискивают худые ягодицы, желая нарочно оставить синяки, так, чтобы Шуджи смотрел в зеркало перед тем как пойти в душ и невольно жалел о своем гребаном желании. Рука уверенно накрывает чужой пах через штаны и лезет под ремень. Да, ведущая роль точно у него. — Сейчас доиграешься и уже не отвертишься, — предупредил Ханма, бедрами толкаясь навстречу ласкающей его член руке, — Ах… Черт, ты знаешь, что бывает, когда вот так лезешь в штаны ко взрослым парням? — Ты на два года старше, придурок, — гордо отчеканивает Баджи и целует чужую шею. Стоны и пыхтение Ханмы забираются в уши, льстят слуху и ублажают самолюбие. Один засос. Второй. Укус. Снова низкий гортанный стон. «Больше, больше багровых пятен!» Баджи это чертовски нравится: он словно помечает Шуджи, ставит ему временное клеймо, где-то маленький собственник вопит от удовольствия: «Мой, только мой!». По неведомой команде Кеске запрыгивает, хватает ногами талию Шуджи, руками обвивает его шею. Держаться самому приходится недолго — Ханма подхватывает под бедра и с грохотом вжимает Баджи в стену, балдеет от его вздохов, шепчет ему в уши какой-то собственный эротический бред. Громкий стук за железной дверью заставляют подпрыгнуть обоих. — Черт-черт-черт! — Баджи проклинал все и вся, — Уже?! Ханма сам начинает нервничать, нехотя отпускает Кеске. Он совсем позабыл про время с этим сладким мальчиком. Ханма продолжает раздевать его глазами, пока Баджи, ругаясь и матерясь, искал белую кофту, поспешно надевал ее и собирал в хвост растрепанные волосы. — Твоя шея! — напоминает Баджи. — Блять, — Ханма закатывает глаза и вздрагивает, когда железную дверь снова постучали. Как старший он первым взял в руки себя, а затем и Баджи за плечи. — Слушай, — Шуджи серьезно смотрит в темные глаза, — Спокойно. Тебя, похоже, посвятят без меня. Если увидят нас тут с тобой в таком виде, станем изгоями оба. И тогда уже пиздюлей точно не избежать. Кеске нервно сглотнул, а Ханма почти завыл от того, как соблазнительно дернулся кадык под его кожей. — Будем импровизировать? — уточнил Кеске, пока железная дверь поднималась, и из-под нее уже начали показываться знакомые обоим ботиночки. Кивок. Баджи не придумал ничего лучше, кроме как отвесить Ханме пинок под зад, и получилось так, что он буквально вылетел из гаража под недоумевающий взгляд немного испугавшегося Тетты. — Пс, если что, этого парня мы приняли. Потом все объясню, — шепнул он Кисаки, прикрывая ладонями собственную шею. Он немного подергался, нервно похихикал и умчался в закат, оставив Кису в замешательстве. Тетта немного поморгал, поправил очки и осмотрел взъерошенного растрепанного, запыхавшегося Баджи, лицо которого напоминало сочный помидор. — Привет, — поздоровался первым, — Не обращай внимания, так, попиздились немного. Для большей реальности Баджи сплюнул кровь, якобы из разбитой, но ни в коем случае не из прокусанной губы, нет, конечно же, нет. — Боже, как дети малые, — проворчал Кисаки, украдкой глядя на Кеске, — И он еще за тебя поручился. Он все тебе объяснил? — Да, я все понял. Все, что нужно делать завтра. Кисаки цыкнул языком. — Знаю я, как он объясняет. Пока не пришли остальные, давай пройдёмся еще раз, а то на учениях этой шпалы точно сдохнешь. — Окей, — пожал плечами и последовал за Кисаки обратно в гараж. *** Вопреки всем ожиданиям и прогнозам суетного Такемичи, Кровавый Хэллоуин закончился разгромом Вальгаллы и не был признан Кровавым. Центральным событием стало пришествие самого Ханмы, даже те, которым здорово прилетело по голове, будут долго помнить обсосанную и покусанную шею Шуджи. Тот отмахнулся, мол, засосался с симпотной темноволосой девчонкой в кальянке, а та оказалась настоящей львицей в постели. Баджи тогда показалось, что все догадались о том, что он имеет в виду его, Кеске, и мысленно швырнул в Шуджи камнем. Но никому бы такого даже в голову не пришло, даже Кисаки, гений Кисаки не бросал осуждающих взглядов, а уж если не догадался он, значит, Баджи унесет эту тайну в могилу. Все они были искалечены, но победа того стоила. Осталось лишь уползти по домам зализывать раны, и в Токио на какое-то время наступит затишье. Пока Ханагаки шел домой вместе с Баджи (им было по пути), он говорил о том самом замысле, о тех самых ужасных и печальных последствиях, которые так долго мучили светлую голову, о возможной смерти самого Кеске. Тот лишь пожимал плечами, беззаботно улыбался и повторял: — Хорошо то, что хорошо заканчивается. Пару раз Кеске отвлекся на телефон, с улыбкой отвечая согласием на предложение Ханмы поговорить и сходить на нормальное свидание. Интересно, каким было бы лицо Ханагаки, если бы он все же узнал, что сам того не ведая, собственноручно изменил будущее, просто отправив Ханме ссылку на инстаграм Кеске неделю назад? Наверняка он бы очень удивился и сказал что-то вроде «Боже, спасибо тебе, что все так удачно сложилось». А что сказали бы их парни, узнав, что уже спустя неделю Баджи Кеске залезал на худые бедра, а Ханма громко стонал, пока его втрахивали в мягкую обивку дивана и шептали "Бля, скоро мама придет, давай быстрее"... ? Но мы этого не узнаем, ведь Баджи с Ханмой всегда очень осторожны, даже тайно держась за руку на очередном собрании и урывая поцелуйчики в подворотнях, сохраняют бдительность. Вот таков он, эффект бабочки.