***
Как-то так получилось, что до лагеря они пошли вместе. Подруга Ацуши и несколько его одногруппников продвинулись далеко вперёд, а Ацуши чувствовал себя слишком глупо, если пытался кого-то догнать и пробежать мимо других. Поэтому сейчас рядом шёл Акутагава, и они плелись где-то позади всех. Всю дорогу они шли молча, руки мыли молча, подошли к полкам с посудой тоже молча. Ацуши взял свои тарелку и ложку, а потом не спеша добрался до раздачи еды. Ему наложили полную тарелку салата, в этот раз с кукурузой, и он пошёл искать себе свободное место. Места, конечно же, рядом с одногруппниками уже не оказалось, поэтому Ацуши поплёлся в конец стола, где, ну конечно же, сидит этот самый Акутагава. Они пришли одними из самых последних, поэтому такой расклад вполне был ожидаем, но прямо сейчас он казался жестокой насмешкой. Ацуши скривил лицо и сел напротив, добавил заправку в салат, методично всё перемешал, а потом поднял взгляд, ощущая чужой на себе. — Кто вообще ест такое? — с отвращением проговорил Акутагава, выделяя последнее слово. — Я ем, не видно? — пробурчал Ацуши, а затем съел первую ложку. Если он заправил салат брусничным соусом, значит, так надо. Акутагава поражённо опустил взгляд на свою тарелку и продолжил есть. Вот и пусть ест своё, а на чужое не смотрит. Ценитель грёбаный.***
Уже вечером, когда после обеда они и отдохнули, и снова поработали несколько часов, и поужинали, Ацуши расслабленно разлёгся по всей своей палатке. Ну, не то чтобы своей, её привезли все эти взрослые дяденьки и тётеньки, которые организовали экспедицию, но всё же, пока он жил здесь один, она целиком и полностью его. Прикрыв глаза, Ацуши вслушивался в шелест листвы, в отдалённые голоса других копателей в лагере, в чужие шаги совсем рядом… — Ай! — прокричал Ацуши от боли. Резкой, не очень сильной, но очень неприятной. Кто-то зарядил прямо в его палатку шишкой и из-за натяжения ткани она попала ему прямо в голову. Будто специально целились. — Упс, — утрированно ответили, и Ацуши сразу же понял, у кого сейчас появятся проблемы. — Извиниться не хочешь? — он встал и уже готов был выйти. — Нет, — ответили ему почти сразу же, а потом снова послышались шаги. Быстрые и удаляющиеся. Акутагава, чёрт бы его побрал.***
На следующий день они приходят на раскоп раздельно, но копать-то все равно приходится вместе. Но, на удивление, Акутагава копает хорошо. Даже слишком. Его ровные, четкие движения раздражали. Его точный глазомер поражал в отвратительно позитивном смысле. И все равно бесил. На третий час работы Ацуши понял, что извечное молчание ему уже надоело, поэтому попытался хоть как-то начать разговор. Пусть считает, что это снисхождение. — А до этого ты тоже на квадрате работал? Акутагава перестал копать — вот настолько он поражён прервавшейся тишиной. Но быстро возвратился к работе. — В камералке. Теперь настала очередь Ацуши удивляться. Первокурсник в камеральной комнате — это сильно. — По тебе не скажешь, — ответил Ацуши, ещё пока не думая о том, как это звучит. Потом дошло. — По тебе тоже много что не скажешь, — бросил Акутагава и в его голосе можно услышать, как он оскорблён. — Например? — выдохнув, спросил Ацуши, а потом поправил спавшую на его лицо чёлку и снова продолжил убирать несчастные миллиметры песка. С корнями, конечно же. У деревьев ведь копают. — Я думал, что ты более смышлёный. Всё остальное время до перерыва прошло в молчании. Ацуши думал о том, как он мог подавать вот такой вид, и что значит смышлёный во всех воображаемых смыслах, а Акутагава, наверняка, жалел о том, что его послали именно сюда. Ну и пусть. Ацуши сел на своё уже привычное место под деревом и, закрыв глаза, опустился затылком на ствол дерева. Однако его покой быстро нарушил кашель. Сначала, судя по звукам, подавляемый, а потом надрывный. Ацуши резко открыл глаза, смотря на слегка покрасневшее лицо Акутагавы, который кашлял, и это выглядело так, как будто он умирал. В панике Ацуши быстро подобрался к своей сумке, которую брал с собой на раскоп, и достал бутылку воды, благо, уже потеплевшую, а потом также быстро поднялся на ноги и в одно мгновение оказался рядом с Акутагавой, держа бутылку в руках. Это единственное, чем он только мог помочь. Вода же, вроде как, может успокоить раздражённое горло? Мысли о том, что Акутагава может быть заразным, в голову не приходила вообще. У Ацуши паника и он действительно хотел помочь. — Спасибо, — хрипло и отрывисто произнёс Акутагава, взял в свои руки бутылку воды и сделал пару глотков. На них, почему-то, вообще никто не обратил внимания. И это ужасно злило. А если бы всё было куда хуже? Кашля больше нет, Акутагава смущённо отдал бутылку Ацуши, а тот, в прострации кивнув, положил её на свою сумку, не вовнутрь. — Бери, если нужно будет, — сказал он, и только потом понял, что Акутагава смутился. Не строил из себя до глубины просвещённого, не выдавал своим лицом нахальство и наглость, а просто, ну, обычный человек. Даже не раздражал. Возможно, Ацуши и правда сделал что-то очень хорошее и теперь заслужил какое-то доверие, что, безусловно, приятно. Он улыбнулся ему и, наверное, выглядел глупо из-за своего дружелюбия, потому что Акутагава уже в следующую секунду поменял выражение лица на ровное и безэмоциональное, а потом слегка приподнял светлую бровь в непонимании и Ацуши оставалось сделать только вздох. Вздох. До конца практики ещё больше двух с половиной недель.***
Уже вечером Кёка вытащила Ацуши к костру, где многие из юных археологов пели под гитару. Огонь выглядел вполне привлекательно, гитара звонкой, а поющий Чуя, который тоже из второй группы их факультета, звучал атмосферно и приятно. Ацуши сел почти что напротив него, места немного, потому что песни хорошие и всем знакомые, кто-то подпевал, а кто-то просто кивал головой в такт. И тут Ацуши заметил, что с правой стороны от Чуи сидел Акутагава. Его слишком много в этой жизни. Как оказалось, сидел он там не зря — держал тетрадь со словами и аккордами, а Чуя смотрел и играл. Друзья, значит. Чуя закончил петь одно и почти сразу же начал другое, но… не один. Акутагава тоже начал подпевать и его низкий, бархатистый голос так хорошо сочетался с голосом Чуи, который чуть выше и более экспрессивный, что стало плохо. С Ацуши хватит. Он встал и ушёл под недовольный взгляд Кёки и сел за стол, подальше от костра и вообще всего праздника жизни. Он не понимал, почему его это так задело, но слушать всё равно не хотелось, даже если не оправдано.***
Работать с Акутагавой, как оказалось, вполне нормально. Если не обращать внимания на его выходки и надменное лицо, то можно было заметить, как сантиметры песка уходят быстро, корни деревьев удаляются по одному чужому взмаху лопаты, потому что «давай я сам, отойди», а все их замеры ровные. Даже когда приходил сенсей, чтобы всё сфотографировать и ввести данные в какие-то умные бумаги, Акутагава держал тент и кратко пересказывал свои наблюдения. Ацуши должен признаться, что тот молодец. Должен, но это ничего не значит. За неделю работы их тишина стала даже не напряжённой, а обычной. Удивительные метаморфозы. За это время у Акутагавы было ещё несколько приступов такого страшного кашля, но теперь он брал свою собственную бутылку воды. Ну и пусть. Последний рабочий день недели — суббота — был только до обеда, а потом у них было много свободного времени. И целый выходной впереди. Обычно по выходным уезжала часть студентов, но приезжала другая. И именно это обстоятельство стало причиной для нового появления Акутагавы перед Ацуши в нерабочее время. — Накаджима, есть дело, — по палатке постучали и Ацуши нехотя расстегнул проход из неё, смотря на нарушителя его спокойствия. Он ведь читал книгу, что за издевательство? — Слушаю, — ответил Ацуши, но потом осёкся, замечая в чужих руках спальник и рюкзак. — О нет, только не говори, что… — Да, — оборвал его Акутагава в своей излюбленной манере. — Меня переселили к тебе. — Не-е-е-т, — протянул Ацуши. — Да, — твёрдо ответил Акутагава. — Новоприбывшим нужна была именно моя палатка, ведь она четырёхместная. Твоя для двух, а ты тут один. Всё сходится. Он пролез через проход, кидая рюкзак на свободное место, затем закрылся на молнию уже изнутри и пролез к Ацуши. — Может, подвинешься? — закатив глаза, спросил Акутагава. — А может, попросишь сенсея найти тебе более подходящее место? — ответил Ацуши вопросом на вопрос, с надеждой не видеть этого человека ещё и здесь. — Если тебе так нужно, вперёд. Меня всё устраивает. Акутагава не выглядел недовольным, и это приятно удивляло. Со всей деланной неприязнью Ацуши всё равно пытался как-то наладить с ним контакт. Выходило ужасно, но никто и не говорил, что Ацуши умел это делать. Постелив свой спальник, Акутагава ещё немного покопался в своём рюкзаке, а потом лёг на уже своё место и взял книгу. Того же самого автора, который прямо сейчас находился в руках Ацуши, разве только роман другой. Совпадение это или издевательство — непонятно, но желание читать чудесным образом не пропадает, поэтому устанавливается приятная тишина, нарушаемая лишь тихим звуком перелистывания страниц. Когда стало слишком темно для чтения, Ацуши положил закладку на нужных страницах и убрал книгу под спальник, а потом потянулся к самой вершине палатки, чтобы включить фонарик, который он туда повесил. — Практично, — хмыкнул Акутагава, тоже убирая книгу. Ацуши не понимал, это комплимент или какая-то странная издёвка, поэтому снова повисла тишина. Они посмотрели друг на друга с немым вопросом в глазах — у каждого свой — а потом послышались приближающиеся шаги. Все палатки находились на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы точно определять, шли к тебе или мимо. — Акутагава, тебя переселили что ли? — Чуя громкий, в голосе добрая усмешка. — Я половину лагеря обошёл. — Иду, — послышалось поспешное, а затем Акутагава пулей вылетел из палатки. Ну и ладно, ну и пусть. Ацуши и одному хорошо. Пусть не возвращается.***
Уже в полной темноте Ацуши дошёл до «умывальной» — места, где на доску прикреплено несколько бачков и даже есть место, куда можно сложить свою зубную щётку. Главное, не перепутать с чужой. Ацуши бояться нечего, ведь обычно он всегда брал всё с собой и с собой же уносил. Выдавив немного зубной пасты, Ацуши начал не спеша чистить зубы, параллельно с этим любуясь звёздным небом. В их многонаселённой Йокогаме из-за бесконечного света множества фонарей и подсветок звёзды увидеть было невозможно, но здесь, на самом отшибе Японии, где до ближайшей деревни нужно пройти несколько километров, они были особенно яркие и их так много, что хотелось просто стоять и смотреть… — Красиво, да? — послышался голос, от чего Ацуши дёрнулся в испуге. Он совсем не слышал, как кто-то подошёл сюда, чтобы тоже умыться и подготовиться ко сну. Или же не смог услышать из-за погружения в этот огромный звёздный океан. Ацуши повернул голову, выглядя совершенно точно глупо — с щёткой во рту и с белой пеной на губах. Ничего поделать с тем, что он весьма неаккуратный, он не мог. Акутагава, чтоб его, глухо засмеялся, а потом и сам выдавил пасту на свою щётку. Тоже своё принёс с собой. И какие тогда идиоты оставляют здесь свои щётки, если не этот? Ацуши отвернулся обратно, чуть погодя прополоскал рот, но делал это медленно, чтобы подольше насладиться видом, потому что просто встать и смотреть наверняка глупо. Акутагава к тому времени, как он закончил, тоже завершил все свои дела. Заметив заминку, он снова сломал тишину: — Хочешь, покажу тебе созвездие Кассиопеи? Ацуши в удивлении повернулся к нему, пытаясь понять, не почудилось ли, потому что, конечно, он хотел. Но ожидающий вид человека напротив заставил отбросить это странное сомнение. — Хочу. — Тогда пойдём. К умывальникам подошёл кто-то другой, и Ацуши теперь имел возможность посмотреть на тех, кто всё-таки оставляет свои щётки именно здесь. А они, о боже, пошли с Акутагавой чуть дальше, на дорогу, весьма блеклую, ведь сюда приезжали только чтобы привезти или увезти людей и необходимые ресурсы, а значит, можно было не бояться, что их кто-то собьёт. С одной стороны — лес и их лагерь, с другой — тоже лес, но за ним, в километре отсюда, находился раскоп. Позади — дорога и поле, а впереди — хилая речка и целый звездный мир. — Знаешь, где находится Большая Медведица? Ацуши уже думал, что всё не так плохо, но, похоже, его пришли сюда унижать. Он кивнул головой в отрицательном жесте и, на удивление, не услышал никаких негодующих или насмехающихся вопросов о его незнании. — Вот смотри, — Акутагава подошёл ближе, слегка нагибаясь, чтобы ему было видно с того же места, что и Ацуши, а затем показал на небо пальцем. — Такой прямоугольник, нет, скорее трапеция, а от неё влево уходят две большие звезды прямо на северо-запад, видишь? А после одна звезда немного вбок, образуя внизу тупой угол? Ацуши чуть ли не засветился от счастья. Такие простые и понятные объяснения, схематичные и чёткие — так, как он действительно понимал. Трапеция была найдена сразу, Акутагава ведь и так показывал на неё, а позже и нужные звёзды тоже. — Вижу. — Хорошо. Как будто ковшик, да? Это Большая Медведица. Ацуши сразу же закивал, улыбаясь. Акутагава чуть улыбнулся ему в ответ. — А теперь от предпоследней, от точки тупого угла проведи прямую на северо-восток до самой яркой звезды. Видишь? — он провёл пальцем в сторону и остановился там, где было это самое что-то. — Это Полярная звезда, нашёл? — Да. — А теперь, не прерывая этой же прямой, иди вперёд до буквы М. Она такая ломаная, с острыми углами. Вот здесь, — Акутагава снова очертил линии в воздухе и Ацуши сразу же нашёл эту самую букву. — Созвездие Кассиопеи. Ацуши всмотрелся в звёзды, выстраивая в голове схему созвездий и теперь понимая, что больше они не сотрутся из его памяти. — Красиво, — восхищённо ответил он. Акутагава отодвинулся от него, и теперь они просто стояли прямо и смотрели на звёзды. В какой-то момент Ацуши стало этого мало и он начал смотреть и вокруг тоже, плавно поворачиваясь в сторону. Когда круг почти дошёл до своей изначальной точки, Ацуши наткнулся на Акутагаву, который внимательно смотрел теперь не на звёзды, а прямо на него. — Что? — Идём в палатку?.. Ацуши выдохнул и кивнул, а после они оба двинулись в сторону уже их общей палатки. Ацуши залез туда первым, поспешно скидывая с себя обувь и ветровку и оставляя их прямо у своего рюкзака. Акутагава что-то прошептал, а потом залез следом. Они оба устроились в спальниках и это было так странно, ведь ещё совсем недавно они обменивались колкостями, а теперь смотрели на звёзды вместе и делили одно пространство для сна. — Добрых снов, что ли, — сказал Ацуши, ложась на спину и смотря в тёмный потолок. — Добрых снов, Накаджима, — выдохнув, ответил Акутагава. — Да что ты заладил — Накаджима, Накаджима, Накаджима? Я А-цу-ши, — негодующе ответил тот, а потом отвернулся на бок, только бы не видеть Акутагаву даже чуть-чуть. Акутагава усмехнулся, сказал тихое «хорошо» и всё замолкло. Ацуши уже не понимал, как проведёт с ним ещё и полноценный выходной.