***
Последний день работы здесь. Уже сегодня они будут собирать свои вещи, обсудят сделанное, попрощаются с людьми и местом, а завтра утром пойдут в деревню, чтобы сесть в автобус и своим ходом добраться до поезда в свой город. Йокогама и жалкие остатки летних каникул уже дожидались их, чтобы студенты всё-таки отдохнули и подготовились к новому семестру. Рюноске и Ацуши оба копали как-то лениво, уже предвкушая возвращение в родной город, а главное — домой. Правда, это предвкушение разбавляло не совсем приятное напряжение. Жаль, конечно, что они так и не закроют этот квадрат. Сюда придут другие студенты, которые приехали позже них, и продолжат работу, а они уже никогда не увидят законченный вариант. Может, всё-таки хотя бы здесь находится что-то интересное? Иногда всё, что делают археологи, это просто копают. Находки бывают не везде. Возможно, им просто не повезло, но первый квадрат не имел абсолютно ничего, только корни деревьев, а затем обожжённые куски древесины — когда-то в средневековье здесь был пожар. Спасибо хоть, что им не повезло так, как повезло Дазаю и Куникиде с их разрезанными личинками. Ацуши бы не выдержал. Второй квадрат ещё не добрался до нужного слоя, да и пространство было слишком далеко от сожжённого поместья, поэтому вряд-ли они нашли бы что-то стоящее. Почти всё утро они работали молча, Ацуши казалось, что они вернулись в самый первый день их совместной работы. Когда — редкий раз — пересекались взглядами, то Рюноске смотрел также безразлично, как будто не было ни разговоров, ни звёзд, ни лакричных конфет. И это накапливалось. Ацуши ждал, пока, может, Рюноске остынет, скажет всё забыть и предложит общаться как раньше. Конечно, не просто так ждал — сам всё раздумывал о том, что сказать или как хотя бы подобраться к разговору. Ведь, похоже, Рюноске закрылся от него окончательно. В какой-то момент Ацуши поймал себя на мысли, что теперь Рюноске поступает как-то глупо. Взрослый ведь человек, в конце концов. Студент, будущий исследователь! А позволяет себе такое нелепое окончание… дружбы? Сказал, что ни на что не претендует, но общаться перестал, словно не готов мириться с положением просто друзей. Не то чтобы Ацуши тоже хотел оставаться в этом положении, но ведь Рюноске не знал, что всё взаимно. И всё равно позволял себе такую нелепость. — Рюноске? До большого перерыва на обед оставалось около пятнадцати или даже десяти минут, Ацуши, наконец, созрел для хоть каких-то действий. Если Рюноске такой упёртый в своём нежелании разговаривать по-взрослому и обсуждать проблемы, то Ацуши его всё равно заставит это сделать. В нём тоже упёртости было хоть отбавляй. — Да? — напряжённо спросил Рюноске, откидывая небольшую часть песка с лопаты и выпрямляясь, смотря в глаза. В его же глазах по-прежнему был пробирающий холод — маска, которую он натянул ради мнимой защиты. Ради того, чтобы скрыть показанную толику уязвимости, хотя Ацуши никогда и не считал признание в чувствах проявлением хоть какой-то слабости. Рюноске, видимо, вообще ничего в человеческих отношениях не понимал. И не желал понимать. — Сегодня последний день и… может, посмотрим в последний раз на звёзды? Завтра ведь уезжаем. Да, это было очень рискованно. Ацуши это прекрасно понимал, но ведь Рюноске неоднократно доказывал, что звёзды он просто обожает. И не воспользоваться этим сейчас было бы каким-то преступлением. Рюноске внимательно смотрел на Ацуши, будто ожидая продолжения его предложения или же просто взвешивая своё решение. Но потом, даже смягчившись на чуть-чуть, произнёс: — Ладно. То, что он согласился, уже было победой, потому что Ацуши был готов к поражению. Конечно, это не значит, что он не пытался бы ещё, но понимать, что у тебя пока что получается с первого раза, очень приятно. Ацуши широко улыбнулся, сразу же получив вопросительный взгляд в спину, а потом снова принялся за работу. Через несколько минут объявили обед и Ацуши сразу же встал рядом с Рюноске, чтобы позже пойти с ним. Сначала получалось, конечно, за ним, но потом Рюноске, видимо, сдался. То, что он не такой уж непробиваемый, Ацуши понял, когда они сидели за столом. — Ну что, Рюноске, скажешь на это? — с ухмылкой спросил Ацуши, добавляя в свой салат горчицу. Впервые разговор о еде он инициировал сам, желая посмотреть на лицо чужого отвращения. И если про прошлые свои кулинарные изыски он не мог сказать ничего плохого, то салат с горчицей был его новым изобретением — он примерно понимал, как должно быть это на вкус, но пока не пробовал. Каким же оказалось его удивление, когда Рюноске, сидящий напротив, закатил глаза, а затем взял ту же упаковку горчицы и добавил немного к себе в салат — немного поменьше, чем Ацуши, но, боже, он действительно сделал это. Закрыв упаковку, он начал всё перемешивать, а потом, не сводя взгляда с Ацуши, попробовал, даже не поморщившись. Ацуши мог поклясться, что никогда не видел, чтобы Рюноске так делал! Они ели друг напротив друга каждый день, и раз в несколько дней расписание приготовленных блюд повторялось, но Рюноске правда впервые добавлял в свою еду что-то ещё — обычно говорил, что любит «чистый вкус», не разбавленный никакими добавками по типу соусов или грёбаной горчицы. А теперь… — Ты серьёзно? — растерянно спросил Ацуши, смотря ему в тарелку. — Что-то не нравится? — спросил ни разу не впечатлённый Рюноске. — Ты никогда ведь так не ел, — пробурчал Ацуши, пробуя свой собственный салат. И, окей, это действительно странно. Горчица слишком яркая для обычных овощей и зелени, но, тем не менее, в этом, наверное, её плюс. Распробовав, Ацуши понял, что так ему тоже нравится. — А это извращение, — добавил Ацуши, пробуя ещё. — Неужели мы хоть в чём-то совпадаем? — закатил глаза Рюноске, но потом, увидев вытянувшееся лицо Ацуши, опустил взгляд. — Это же здорово, — улыбнулся Ацуши, замечая, что кто-то, кажется, покраснел. Очень не хотелось списывать это на остроту получившегося кулинарного извращения, хотелось думать, что Рюноске этот факт тоже нравится. Впрочем, он по-прежнему выглядел смущённым. И общение между ними казалось уже не таким натянутым. Они ещё исправят это глупое недоразумение.***
Вечером, когда второй рабочий заход закончился, а ужин только-только прошёл, Ацуши в нетерпении быстро помчался в палатку, чтобы собрать все вещи. Подумать только — уже завтра он будет дома! Перебрав всё и сложив в рюкзаке, Ацуши достал нормальную одежду — ту, в которой они сюда приехали, ведь на вокзал в рабочем не сунешься, равно как и копать не будешь в том, в чём обычно ходишь в университет или магазин. Наткнувшись на открытую пачку лакричных конфет, Ацуши улыбнулся, а затем закинул пару штучек в рот. Этот специфичный вкус будет напоминать обо всех прошедших мгновениях. На завтра оставалось только свернуть спальник и убрать рабочую одежду с обувью. Ацуши, потянувшись, достал чёрный плед Рюноске и, аккуратно его сложив, принялся ждать. — Я всё приготовил, — сказал он с горящими глазами, как только увидел Рюноске. Он, окинув скептичным взглядом свой же чёрный плед в чужих руках, хмыкнул, а потом кивнул. — Пойдём, когда стемнеет. — Хорошо, — Ацуши отложил плед, думая про себя, что, действительно, как-то он слишком рано, а потом просто разлёгся по всему своему спальнику. Рюноске в это время принялся за свои вещи, у него их было не так много — достал книгу из-под своего спальника, упаковал помятую тетрадь вместе с ней, разложил вещи, чтобы ещё раз аккуратно их сложить и так же аккуратно разместить в рюкзаке. В общем, сделал он всё это довольно быстро, а затем, видимо, не выдержав внимательного взгляда Ацуши на себе, просто… ушёл. Дожидался Ацуши долго. Решив прогуляться по всему лагерю, как бы напоследок, он неспешно обходил знакомые места, иногда перекидывался фразами со своими знакомыми, даже успел увидеть Рюноске, который выглядел слегка подавленно, а Чуя, стоящий рядом с ним, что-то увлечённо ему рассказывал, ободряюще улыбаясь. Дазай, который проходил мимо, когда Ацуши обратил на него внимание, ему… подмигнул и тоже улыбнулся. Чужая потерянность веселит, значит? Побродив ещё немного, он сел у костра, у которого почему-то в это время никого не было, может, потому что многие собирали вещи к отъезду, и стал ждать. Языки пламени на фоне темнеющего пространства выглядели особенно ярко и завораживающе. — Идём, — послышалось рядом, Ацуши обернулся и наткнулся на Рюноске, который держал в своих руках плед. Выходя из лагеря, они сразу же почувствовали теплый ветер на лице, слегка подвывающий между стеблями полевой высокой травы. Луна блекла на пространстве речной воды, звёзды ждали, пока на них обратят внимание. Сотни созвездий выстраивались картой, бесконечной и затягивающей в себя для звёздного путешествия между разными мирами. Ацуши широко улыбнулся. — Я буду скучать по этому месту, — тихо сказал он, будто боясь нарушить природный покой. Повисло молчание. Может, его не услышали или же решили проигнорировать… — Я тоже, — тихо ответил Рюноске. Они остановились на том же месте, где останавливались в прошлый раз — здесь трава всё ещё была примятая и немного потерявшая краски. Рюноске взмахнул пледом, Ацуши сразу же подхватил другой его конец, чтобы помочь постелить. В этот момент ничего не напоминало о установившемся напряжении. — Тебе показать что-то конкретное? — спросил Рюноске, ложась на плед. Ацуши устроился рядом и лег, в этот раз плечом к плечу. Такая близость смущала, но уже не казалась непривычной. — Это необязательно. Я просто хотел провести с тобой время и посмотреть на звёзды, вот и всё, — ответил он. — И зачем ты говоришь так? — напряжённо спросил Рюноске. — Как — так? — Будто ничего не произошло. Ацуши не понимал, что он имеет в виду. Всё затихло и они просто продолжили смотреть на звёзды. Иногда можно было увидеть падающие метеоры — в прошлый раз Рюноске рассказал об этом, и сказал также о том, что если очень хочется, то можно загадать на них желание. Гудели сверчки и совсем чуть-чуть ветер. Ацуши слегка задрожал от волнения. — Рюноске? — Да? — А если я попрошу снова поцеловать меня, ты это сделаешь? — Нет. Ацуши нахмурился, поджав губы. Волнение накапливалось в одну огромную, затягивающую за собой, в глубину, волну. — Почему? — Потому что больше я не собираюсь вестись на такую глупую шутку. То, что шутка глупая, конечно, укололо, но, чёрт, это ведь вообще не шутка. Ацуши хотелось быть с ним рядом. Чувствовать прикосновения, пусть даже такие простые — плечом к плечу. Делиться теплом, как он делал это, когда тот очень замёрз из-за моросящего дождя. Получать тепло и самому, как они делили один плед на двоих, смотря сериал по телефону. А они ведь так и не досмотрели последнюю серию… — А если это будет не шутка? — Зачем тогда? — Не знаю, — тихо ответил Ацуши, но потом перешёл на шёпот. — Может быть… потому что ты тоже мне нравишься. Ацуши зажмурился, говоря эти слова, они его жутко смущали и заставляли краснеть. Одновременно хотелось и быть услышанным, и чтобы Рюноске остался в неведении. Сердце забилось быстрее, Ацуши боялся, что Рюноске снова посчитает всё это шуткой и снова уйдёт. Боялся, что их общение так и закончится, как заканчивается археологическая практика. — Так… — растерянно начал Рюноске и в этой растерянности Ацуши нашёл сам себя. — Поцелуешь меня? — прервал его Ацуши. И не то чтобы он настаивал. Этот вопрос слетел быстрее, чем он успел его обдумать. Быстрее, чем можно было предотвратить эту катастрофу. Как в этой тревожности сохранять самообладание? Послышался шорох, Ацуши открыл глаза, видя, что Рюноске нависает над ним. Они смотрели друг другу в глаза внимательно, будто осмысливая каждое сказанное слово. — Ты серьёзно? — тихо спросил Рюноске. — Да, — прошептал Ацуши. — Ты так давно мне нравишься, а теперь я могу поцеловать тебя, — мягко улыбнулся он, видимо, всё ещё не веря в происходящее. — Давно?.. — трепет сменился на искреннее удивление. — Я даже сенсея попросил разрешить мне копать, чтобы делать это вместе с тобой. — В каком смысле разрешить? — Я приехал, чтобы работать в камеральной комнате, а не чтобы копать. И тут до Ацуши начало что-то доходить. Он отпихнул Рюноске от себя, чтобы больше не нависал, и снова недовольно уставился на него. — Ты всё подстроил?! — спросил он чуть громче. — Я просто хотел проводить с тобой время. — Ты даже поселился в мою палатку! И постоянно садился рядом со мной есть! Ты… ты специально! Рюноске впервые выглядел испуганным. Ацуши не знал, что с этим делать. И вообще что делать со всем, что сейчас произошло? Он обессиленно и безнадёжно рухнул обратно на плед и посмотрел вверх — хотел бы он знать хоть что-нибудь, но на карте звёздного неба не было ни одного ответа. Несколько мгновений спустя Рюноске тоже лёг рядом — всё-таки они пришли посмотреть на звёзды. — Рассказывай, — оборвал тишину Ацуши. — Что? — не сразу понял Рюноске. — Рассказывай всё, что ты должен мне сказать. Снова повисла тишина, на небе пролетел яркий и завораживающий метеор, оставляя за собой растворяющийся след, словно верный путь для звёзд, чтобы те могли последовать за ним и тоже упасть — в неизвестность, в неизведанное и сокрытое для человеческого понимания. Волнение перед великим смешалось с волнением обычным, человеческим, глупым, пустым и в каком-то смысле напрасным. Ацуши по-прежнему дрожал. — Я действительно попросил сенсея разрешить копать с тобой, но я не думал, что мы настолько сблизимся, — начал, наконец, Рюноске. — Ты ведь был совсем не рад тому, что я навязался тебе. — Навязался и обманул, — буркнул Ацуши. Чужая ложь действительно обижала. Он с ним был предельно честным, открытым, уязвимым, глупым. А получил признание во лжи. — Насчёт палатки я не лгал, — ответил Рюноске чуть выразительнее. — Я бы и не осмелился подобраться к тебе настолько близко. — Ага, но я всё равно влюбился в тебя, — продолжил Ацуши в таком же тоне. Рюноске замолчал. Но когда снова заговорил, в его голосе можно было разобрать улыбку. — В университете ты всегда казался мне каким-то отстранённым, ты не был открыт перед всеми как другие, а потому у меня появился интерес узнать тебя получше. Я присоединился к тебе на раскопе, чтобы просто побольше пообщаться. Ты нравился мне как… как интересная тайна или загадка, которую хочется разгадать. И всё. Ничего более, — он замолчал, видимо, подбирая новые слова для продолжения, и Ацуши почему-то больше не захотелось его прерывать своим недовольством. — Но то, как ты повёл себя изначально, только оттолкнуло. Я просто пришёл помочь, а получил в итоге открытую неприязнь. Это слегка разочаровало, но потом я понял, что мне интересно узнать тебя с другой стороны — ты ведь наверняка за этой неприязнью что-то скрывал. Но… я не знал, что с этим делать, а злить тебя казалось забавным. — Чего?! — не выдержал Ацуши. Рюноске тихо рассмеялся. — Да, это правда забавно, — затих он. — Дальше я не думал о том, что за всем этим кроется. Не думал, зачем всё это делаю или зачем хочу быть ближе. Я просто… общался с тобой, узнавал тебя и давал узнать себя. А понимание, что ты мне нравишься не так, как раньше, пришло неожиданно и то только когда мне об этом сказал Чуя. — Что сказал? — уже спокойно спросил Ацуши. — То, что я смотрю на тебя влюблёнными глазами. Ацуши почувствовал резкий трепет в животе и лёгких. Приятно, но очень щекотно. — А потом… я просто признался тебе. Я не знал, что это взаимно. А твоё молчание счёл как отказ — мне тогда стало так больно, что я вообще не хотел больше ничего слышать на эту тему. Мне казалось, что ты захочешь сказать что-то типа «давай останемся друзьями» или «ты меня не интересуешь вот так», в общем, любое оправдание от тебя казалось мне какой-то насмешкой или даже издёвкой, поэтому я решил отдалиться на время. Но ты ведь такой… такой ты, — снова улыбнулся Рюноске. И Ацуши понял, что больше не сможет держать обиду. Изначально ему показалось, что Рюноске всё подстроил — и не совсем понимал, почему. Захотел влюбить в себя? Но зачем? Чтобы… поиграть и разбить сердце? Чтобы позабавиться на время практики? Теперь всё встало на свои места. Свою глупую логику и глупые выводы захотелось вытравить из своей глупой головы. — А когда ты меня обнимал, когда мы смотрели сериал, ты уже осознал всё это или… — Ещё нет. Повисло молчание. Наверное, Рюноске ожидал точно не такого вопроса. — Ну, просто в тот день ты сказал «не подумай ничего такого» или как-то так. — Ты снова думаешь, что я обманываю тебя? — спросил Рюноске. — Нет, нет, нет. Я… просто интересно. — А сам-то! — вдруг снова повысив голос, начал он. — Когда я тебе начал нравиться? Ацуши почувствовал, как покраснел ещё больше, а потому прикрыл глаза и закрыл своё лицо руками. — Боже, как это смущающе, — прошептал он. Но его, видимо, прекрасно услышали, потому что спустя мгновение его руки уже обхватили и попытались аккуратно убрать их от его лица. — Ацуши, — предупреждающе начал Рюноске. — Не закрывайся от меня. — И глупо, — добавил Ацуши так же шёпотом. — Ни разу не глупо. И это точно что-то в Ацуши оборвало. Он так давно хотел услышать это, убедиться, что он ошибается именно в этой вещи, которая въелась в его мозг. Рюноске был отличником, работал в камеральной комнате, он знает множество самых интересных вещей. И именно он сказал эти важные, нужные слова. Его руки мягко отстранили, а затем Ацуши пришлось открыть глаза. Рюноске снова нависал над ним, уперев руки по обе стороны от его лица. Осветлённые пряди волос забавно свисали и Ацуши подумал, что если они попытаются поцеловаться в этом положении, то наверняка он снова захочет чихнуть. Он улыбнулся против воли, потому что мысль действительно была слишком забавной. — В тот день, — ответил он тихо, всё ещё улыбаясь. Рюноске нахмурился, видимо, пытаясь понять. Возможно, бояться дальше уже не стоило. — В тот день я понял, что ты мне нравишься, — чуть громче. Рюноске слегка округлил глаза, но потом отвёл взгляд. Что, получать признания прямо в лицо смущает, да? Пусть получает то же самое, Ацуши посмотрит на его смущение. Пусть смущается, Ацуши от этого в каком-то смысле хорошо. Но ведь и сам не знал, куда деться от смущения. Он порывисто сел, отодвигая нависающего над ним Рюноске, а потом обнял его. Вот так просто — обнял, обхватил руками вокруг шеи, и уткнулся ему куда-то под челюсть, глубоко дыша. Сердце билось быстрее, чем обычно, волнение также не уходило, но чужие руки, обхватившие его за талию, были настолько тёплыми, что он почувствовал, как успокаивается. А потом Ацуши осмелел и, немного отстранившись, поцеловал Рюноске в щёку. — Это тебе за тот раз, — прошептал он, снова утыкаясь в чужую шею. — Я думал, ты просишь поцелуи немного другие, — тоже прошептал Рюноске. Почему-то шёпот казался единственно уместным. — Этот поцелуй от меня. А от тебя я просил другие. Рюноске усмехнулся, а затем притих. Обниматься вот так, под звёздным небом, было потрясающе. Очаровательно и мило. Ацуши на миг показалось, что он находится в каком-то очень романтичном фильме. С каждой минутой звёзды сияли ярче, лучше очерчивались новые, метеоры оставляли более заметные следы, ночь накрывала с головой. Ацуши загадал желание. А затем его мягко отстранили. Рюноске несмело дотронулся до его лица ладонью, проведя большим пальцем по щеке, а затем приблизился и накрыл его губы своими. И этот поцелуй действительно был совершенно другим. Мягкое касание губ, всё ещё несмелое, робкое, почти недвижимое. Ацуши прикрыл глаза, утопая в этом, и прижался ближе к Рюноске, приоткрывая свои губы, судорожно выдыхая через них, а затем углубил поцелуй. Рюноске переместил свою ладонь на его затылок, мягко зарывшись в отросших светлых волосах, а затем другой рукой прижал его ближе. Они по-прежнему сидели в поле, на смятой траве и чёрном, как ночь, пледе, под взглядом десятков тысяч звёзд, прижимаясь ближе друг к другу, деля между собой тепло и поцелуй — мягкий, нежный и внимательный. Ацуши ощущал своей грудью быстрое биение чужого сердца, а сам утопал в трепещущем чувстве влюблённости. Загаданное желание на падающий метеор сбылось.