Все дороги ведут в Рим
Все дороги ведут в Рим… Целый день в город стекаются воины, возвращающиеся домой, путешественники, желающие попасть в римские храмы, караваны с продовольствием и драгоценными тканями. Ночью же сердце империи манит к себе других путников, предпочитающих пробираться во мраке, красться по лабиринтам узких улочек. Некоторые из них знают каждый камень у городских стен, каждый караул стражи, каждый коридор императорского двора. Даже сейчас там мелькают темные тени, слышится шепот приглушенных голосов, плетутся заговоры. Всего в паре сотен метров от зала Императора, в котором тоже идет разговор. — Народ не поддерживает сенат, Максимус, и, поверь мне, на то есть причины. Каждый из этих лицемеров в глубине души хочет лишь отломить от Римской империи кусок по-больше, да присвоить себе… Голос Марка Аврелия эхом отдавался под сводами высокой залы. — Народ поддерживает Вас, мой Цезарь. — Полно! Народ жаждет лишь хлеба и зрелищ. Хлеба и зрелищ — и остается лишь догадываться, в какой момент зрелищем для них станет кровопролитная война между провинциями, а хлебом — тела собственных братьев. Максимус хмурил брови, слушая откровения Цезаря. Не по душе ему приходились эти слова. Сенат погряз в спорах и раздорах, то в одной, то в другой провинциях вспыхивают восстания. Мятеж — слово, которое вертится на языке у многих: со страхом, со злобой, с надеждой, с завистью… Военачальник всегда был верен Риму, потому он и находится сейчас здесь. Римская империя — великая мечта, еще совсем недавно дрожащая призрачной дымкой вдалеке. Выстоять сейчас — и разгорится огонь, который уже не потушить веками, проиграть — ветер измены рассеет по миру все, ради чего проливалась кровь римских воинов. — Я всегда был верен Риму и Цезарю. Мы выстоим, мой Император. Мои люди будут наготове. Не пропустить решающий момент, задавить измену еще в колыбели. — В колыбели… — едва слышно повторил Марк Аврелий. — Кто бы знал, кто бы знал… Я полагаюсь на тебя, Максимус. Береги то, что мы создавали десятилетиями. Двор Императора остался позади, вместе с интригами, постоянно наблюдающими глазами и ушами, тяжелыми разговорами. Фигура в темном плаще, следующая за военачальником уже долгое время, показалась настолько близко, что стало бы возможно разглядеть лицо человека, не будь на его голову накинуто длинного капюшона. Децим замедлил шаг, а затем вовсе остановился и оглядел городскую площадь, будто пытаясь понять, сколько фигур она таит в себе. — Ночь приносит добрые вести! — Один мой близкий друг говорит, что лишь жрица любви ведет добрые разговоры в ночи… Все иные вести либо недобры, либо полны обмана. Так что заставило сына Императора скрываться в темноте? Коммод бросил на воина озлобленный взгляд, но вслух ничего не произнес. Он сам не был уверен, какую роль в итоге сыграет этот разговор: принесет ли ему поражение или приблизит победу? — Для Рима сейчас наступили сложные времена, Максимус. — То же самое мне только что сказал твой отец. — Мой отец уже стар, долго ли ему осталось? Может год, или два, или даже больше. А что будет потом? Разве не о величие Римской империи ты мечтаешь? Если так, то ты на моей стороне, Максимус. — Я мечтаю вернуться в свой дом, Коммод. Я мечтаю обнять свою жену, сына, возлюбленного и больше не проливать кровь римских воинов. Но если до этого дойдет, я всегда был и остаюсь на стороне Римской империи, на стороне Цезаря. Как и ты, Коммод, не так ли? — Разумеется… Надеюсь, ты не делаешь поспешных выводов, Максимус Децим, мы оба на стороне Римской империи.Дорога домой
Все дороги ведут в Рим. Но если задуматься… Дорога домой не сравнится с самыми широкими и многолюдными тропами. Пусть она длинна и извилиста, узка и даже не ведет в Рим, зато как мила сердцу, превкушающему родной край. Максимус возвращается домой. Когда он последний раз покидал родные края, его сын был еще в колыбели. Сейчас Ролло исполнилось четыре, он с нетерпением ждет отца. Каждый день мальчишка выбегает на самый высокий холм в округе и завороженно вглядывается в тонкую ленту дороги, уходящую за горизонт. Оттуда однажды придет его отец, истории о котором он так любит слушать от матери. — Отец! Отец! Мама, отец! Сегодня Ролло, вопреки обычаю, спускается с другой стороны холма, со всех ног пускаясь в сторону дороги. Вдалеке различаются силуэты двух мужчин. Они спешились, отпустив коней к текущей неподалеку реке. Один из них снял обувь и шел босиком, каждым шагом желая прикоснуться к земле своего края. Навстречу ему уже вовсю мчался сын.Спустя несколько часов
— Аелий, расскажи еще раз, как вы с отцом сражались под Каслаей! — Слушай. Крепость. Ночь. У нас две сотни воинов. А за стенами сидит дракон, в двадцать четыре… Максимус гладит волосы жены, опустившей голову на его плечо. Трое дорогих ему людей сейчас рядом. Ролло по четвертому кругу расспрашивает Аелия про все сражения и стратегии битв. С каждым разом история Аелия звучит по-новому: все более грандиозно и мифически, но Ролло от этого только и тянет, что расспрашивать снова и снова, получая новую героическую былину про своего отца. Октавия с улыбкой смотрит на бывшего ученика Максимуса. По взглядам, которыми обмениваются эти двое, она давно поняла, что в их семье пополнение. Возможно, этому юноше она не раз обязана тем, что ее муж вернулся домой...