***
Когда группа очутилась на месте, завод уже полыхал вовсю. Здание было окутано черным дымом, трещали деревянные перекрытия и оконные рамы, огонь добрался до второго этажа, с жадностью перекидываясь с одного помещения на другое. — Багира, мы на месте, — доложил Бизон, первым выбираясь из микроавтобуса. Ума и Кот выскочили следом. — Тут все горит, не подступишься… — Бизон, пожарные уже едут, будут через пять минут, — обнадежила Багира, но Тарасов лишь отмахнулся: — Да через пять минут тут одни угли останутся! — И что вы собираетесь делать? — Хороший вопрос, — хмыкнул Бизон, пока Ума вытаскивала из багажника огнетушитель. Кот, окинув изучающим взглядом почерневшие, обгорелые провалы окон первого этажа, повернулся к командиру: — Кабинет профессора ведь на первом этаже? Бизон, что-то прикинув в расположении здания, кивнул: — Ну да, на первом. — И то хлеб, — пробормотал Ионов, сдергивая с плеча автомат. Тарасов, непонимающе нахмурившись, наблюдал за ним. — Ты что задумал? Ионов ответил бесшабашной улыбкой, на ходу хлопнув товарища по плечу. — Не боись, Бизон, прорвемся, — и нырнул в настежь раскрытые ворота к горящему зданию, туда, где трещало пламя, дыша убийственным жаром. Тарасов, ошеломленно глядя ему вслед, успел только крикнуть: — Кот, ты куда? Стой! С ума сошел… Но каплей его уже не услышал.***
Рита только вышла от генерала, когда заметила в коридоре Бизона, который что-то доказывал Уме, оживленно жестикулируя и то и дело повышая голос. Багира, не вслушиваясь в их спор, буквально налетела на друга, нетерпеливо затормошив: — Вернулись? А где Кот? — Котяра-то? В комнату отдыха пошел… Ритка, а ты чего взмыленная такая? Багира, даже не оглянувшись на него, бросилась по коридору. Стремительный стук каблуков слился с бешеным сердцебиением — и выдохнуть получилось лишь в тот момент, когда, распахнув дверь, Рита увидела Кота, который как ни в чем не бывало возился у столика, заваривая чай. Заметно потрепанный, в продымленной, запачканной сажей униформе; на скуле — запекшаяся ссадина, но… — Живой… — пробормотала, замерев на пороге. Ионов ответил усталой, но привычно солнечно-широкой улыбкой. — Да что со мной сделается, я же Кот! — Ты не Кот, ты… Безголовый, безбашенный, сумасшедший… — Не то выдохнула, не то всхлипнула, ударив его в плечо. — Никогда, слышишь, никогда больше не смей меня так пугать! Кот перехватил ее руку, осторожно сжимая. Внимательно посмотрел в ее встревоженные глаза, будто заранее надеялся прочитать ответ на неозвученный вопрос. — Ты правда за меня испугалась? — спросил тихо, не выпуская ее ладонь. Рита, поспешно отодвинувшись, отвернулась, кашлянула, не смотря на него. — Я за всех вас переживаю, ты же знаешь, — отозвалась не сразу, избегая его взгляда. И не могла увидеть, как что-то застыло в его ярко вспыхнувших глазах, как будто теплое синее море внезапно покрылось ледком. — Конечно, — согласился ровно, поймав недоуменный взгляд Риты, уловившей странную смену похолодевшей вмиг интонации. Хлопнула дверь, на пороге появился Пригов. — Вот вы где, — обрадовался неизвестно чему. — Ну что, Ионов, премию и отпуск ты уже заработал. У меня сейчас профессор Журавлев в кабинете сидит, горит желанием пожать руку герою, спасшему стратегически важные документы. — Спасибо, товарищ генерал. За отпуск отдельное. — Пойдем-пойдем, не будем заставлять такого почтенного человека ждать… Когда Кот в сопровождении генерала скрылись за дверью, Рита медленно прошла к дивану, устало опустилась на самый краешек, пытаясь унять бешено стучавшее сердце. Она испугалась. Сначала — за него. Потом — собственной реакции на случившееся. Когда растерянный выходкой каплея Бизон сообщил, что тот рванул в одиночку вытаскивать документы из вовсю полыхающего здания, у нее в груди что-то сжалось. Будто стальной обруч сковал все внутри, не давая нормально дышать. Машинально отдавала какие-то распоряжения, чего-то требовала у Петрова и компьютерщиков, выслушивала отчеты пожарных и Бизона… А в голове метрономом стучали мысли о Коте — тревожные, едва ли не панические. Как минимум — постыдно, как максимум — непрофессионально, но она ничего не могла с этим поделать, целиком и полностью переключившись на работу. И только когда Бизон, сердитый и радостный одновременно, бросил: «Да жив он, жив, еще и бумаги профессорские вытащить успел… уши бы ему надрать как следует!», Рита медленно выдохнула, не зная, то ли плакать от недавних переживаний, то ли смеяться от облегчения, что все обошлось. Она испугалась. И в этом ведь не было ничего такого? Она переживала за них за всех — каждый раз, и радовалась каждый раз, видя, что возвращаются целые и невредимые… Они все были ей дороги — по-разному, но одинаково сильно, что ж тут удивительного, что сердце сжалось от враз затопившей тревоги, едва подумала, что Васька там один, в непроглядном едком дыму, среди готовых в любую секунду обрушиться горящих руин… Ей было страшно за него — и это тоже пугало. Она слишком хорошо знала эту тревогу — тревогу влюбленной женщины за мужчину, который небезразличен ей. Но знала и то, что Васька никогда не станет для нее кем-то большим, чем боевой товарищ, сослуживец и давний друг. Не может стать…