Corrective Kink Play

— О, боже, — воскликнул Чимин однажды вечером неделю назад, заглядывая в телефон Чонгука через его плечо. — Я показал тебе этот сайт где-то… три недели назад. Ты всё никак не решишь? — Чимин, — отчитал его Чонгук, убирая телефон. Хосок, сидящий на одном из диванов рядом с Чонгуком, стал свидетелем этого момента и не обратил на него никакого внимания. Он продолжал смотреть телевизор, как будто ничего не происходило, вплоть до… — Это секс-игрушки, а не ракетостроение, просто выбери одну, — рассмеялся Чимин, опускаясь рядом с Чонгуком на диван. — Я не могу выбирать онлайн, — воскликнул Чонгук. — Я не знаю, как ты, блять, это делаешь. — Не можешь выбрать одну, купи несколько, — Чимин поджал губы, глядя на Чонгука, его брови взлетели вверх. — Блять, ты богат или где? — Я не хочу покупать несколько, — слегка возмущенно прошептал Чонгук, глядя на Хосока, словно проверяя, слушает ли он. — Я не хочу иметь кучу… всё не так просто. Чимин издал протестующий звук и потянулся за телефоном Чонгука, но тот забрал его. — Прекрати, — рявкнул он, снова быстро глядя на Хосока. — Всё очень просто, — сказал Чимин. — А ты излишне усложняешь. — У меня просто очень специфичные… — Чонгук замолчал, ещё раз взглянув на Хосока. — Потребности? — подсказал Чимин, смеясь. Именно этот взгляд заставил Хосока заговорить, заставил его думать, что Чонгук пытается сделать его частью разговора, а не наоборот. — Ты можешь пойти в настоящий секс-шоп, — предложил он, пожимая плечами. — Нет, я не могу, — покраснел Чонгук. — Меня узнают. — Просто нужно ходить в правильные места, — сказал Чимин. — Но ты не ходишь сам лично, — обвинил его Чонгук. — Так у меня и нет никаких проблем с тем, чтобы покупать их онлайн, — поддразнил его Чимин. Чонгук закатил глаза, но всё равно весь покраснел, а покровительственные инстинкты Хосока сработали так сильно, что он даже не попытался заставить себя заткнуться. — А если я пойду с тобой? — предложил Хосок. — Что? — спросил Чонгук. — Ох! — воскликнул Чимин. — Ты можешь отвести его в то самое место, куда водил меня! — Ага, — сказал Хосок. — Одна из моих подруг владеет секс-шопом. Она очень классная, я знаю её много лет, и я был там много раз. Конфиденциальность гарантирована. Я могу поговорить с ней, отвезти тебя туда в нерабочее время. Она будет там одна. Немедленного протеста со стороны Чонгука не последовало. Хосоку следовало бы задуматься об этом. На тот момент он не знал, о чём именно, но он должен был заметить, что что-то не так. Чонгук изо всех сил пытался подобрать секс-игрушку в интернете, и он краснел, говоря об этом, в то время как он не краснеет практически никогда? И он не протестовал против похода в настоящий секс-шоп? Хосок должен был обратить внимание. Но он этого не сделал. Молчание Чонгука, сопровождаемое его тихим «ты сходишь со мной?», явилось причиной, почему неделю спустя Хосок обнаружил себя заходящим в секс-шоп с Чонгуком под боком. Даже тогда он не особо задумывался об этом. Всё было честно. Он предложил – Чонгук согласился. В течение недели, прошедшей между разговором с Чимином и посещением секс-шопа, Хосок действительно уделял Чонгуку чуть больше внимания, чем обычно, потому что всё чаще чувствовал на себе его взгляд. И, обратив внимание, отметил, каким нервным казался Чонгук. Раньше он не замечал этого. Иногда трудно сказать, когда у младшего стресс, а когда он просто гиперактивен, но на этой неделе это явно был стресс. Тем не менее, Хосок ничего не мог с этим поделать. Он подходил к Чонгуку, пару раз спрашивал, всё ли с ним в порядке, но тот отмахивался от него. На мгновение Хосок подумал, не связан ли этот стресс с походом в секс-шоп, но когда упомянул об этом, спросив, хочет ли он всё ещё пойти, Чонгук загорелся, а его щёки покраснели. Это были его единственные искренние улыбки, которые Хосок видел на прошедшей неделе. Поэтому он немного беспокоится о Чонгуке, когда через неделю заходит с ним в магазин, а его подруга бросается к ним с объятиями. Но в целом он воодушевлён всей этой поездкой сюда и надеется, что это сделает Чонгука счастливым. Его подруга, Аэри, с ярко-зелеными волосами и с красочной татуировкой во весь рукав, которая выглядит куда больше, чем когда он видел её в последний раз, подходит к Чонгуку и спрашивает, что он ищет. Хосок старается не обращать на них слишком много внимания. Он оглядывается, держась достаточно близко к Чонгуку, чтобы он чувствовал себя здесь более комфортно, но не настолько близко, чтобы заставить его ощущать себя под пристальным наблюдением. Чонгук говорит «ничего особенного», снова краснея, и когда она отходит от него, собираясь сесть за кассу, он направляется прямо к витрине с дилдо. «Ничего особенного». Верно. Хосок делает шаг ближе к нему. Не осуждать. Не обращать внимание на то, что ищет Чонгук. Просто быть там, выполняя свою роль лучшего друга, помогая их макнэ. Его не волнует за чем сюда пришёл Чонгук. Это не его дело. Он просто надеется, что Чонгук найдёт нужное, что бы это ни было. Хосоку ничего не стоит быть здесь с Чонгуком. Он уже был тут с Чимином. Даже Намджун однажды попросился пойти с ним, как раз в то время, когда магазин только открылся. Взволнованный конфиденциальностью, он скупил столько разных штук, что наполнил две сумки. Ни один из тех раз не имел большого значения для Хосока. Но он может сказать, что сейчас это имеет большое значение для Чонгука. Какое-то время он ничего не делает, только смотрит. Его глаза сканируют стену, руки напряжены по бокам. Он начинает прикасаться только после того, как Аэри окликает его и говорит, что ему разрешено прикасаться ко всему, что выставлено на витрину. Хосок заводит с ней непринуждённую беседу, пытаясь поднять настроение, но Чонгук сосредоточен, не отвечает ни на одну шутку друга. Он трогает всё с некой решимостью – берёт с витрины неупакованные фаллоимитаторы, сжимает их в кулаке, а затем возвращает на место. Когда Чонгук делает это, на его лице не видно румянца. Только суровость. И да, Хосок, возможно, и не обращает особого внимания, но он достаточно наблюдателен, чтобы заметить закономерность. Во-первых, Чонгук касается только реалистично выглядящих фаллоимитаторов. Поднять, сжать, положить обратно. Он проделывает это с каждым из них — со всеми до единого из тех, что выставлены на витрине. И каждый из них он откладывает, нахмурив брови, неудовлетворенный. Затем он переключается на красочные, нереалистичные. Тот же процесс: взять, сжать, положить, нахмуриться и перейти к следующему. Что-то не так. И Хосок не единственный, кто это замечает. — Ладно, милый, — Аэри снова подходит к Чонгуку, кладя руку ему на плечо. — Позволь мне помочь. Чонгук только вздыхает, сгорбившись – вся его решимость ушла. — Что ты ищешь? — снова спрашивает она. Бросив взгляд на Хосока лишь на мгновение, а затем повернувшись к ней, Чонгук бормочет: — Что-то мягкое. — Хорошо, — говорит она. — И ты предпочитаешь реалистичные, верно? Снова покрываясь румянцем, Чонгук кивает. Она протягивает ему один из фаллоимитаторов с витрины: — Скажи мне, что не так с этим. Чонгук берёт его в руку, сжимая. Он выглядит достаточно мягким. — Он недостаточно мягкий, — тихо отвечает он. — Это самый мягкий из всех, что у нас есть, — говорит девушка, наклонив голову и щурясь. — Действительно хороший силикон, очень гибкий. Чонгук кивает, ставя игрушку обратно на витрину. — Для чего тебе нужен такой мягкий? — спрашивает она. — Что ты имеешь в виду? — тараторит Чонгук, краснея сильнее. — Ты явно ищешь что-то конкретное, — говорит она, уперев руку в бедро. — Если ты скажешь мне, что именно, возможно, я смогу помочь тебе найти это. — Я просто ищу что-нибудь мягкое, — тихо повторяет Чонгук. — С какой целью? — спрашивает Аэри. Чонгук смотрит на Хосока. Хосок поднимает руки, защищаясь. — Если ты хочешь, чтобы я вышел, — говорит он, — я выйду. Или ты можешь прошептать ей на ухо. Мне всё равно, мне не нужно знать. Я здесь только для моральной поддержки. Если ты не чувствуешь моральной поддержки, я могу подождать снаружи. — Нет, это… — вздыхает Чонгук. — Всё в порядке, я просто… — он закрывает глаза и качает головой, а затем, внезапно снова обретая решимость, поворачивается к Аэри. — Я хочу, чтобы он был мягким, потому что… — и он снова сдувается. — Я просто хочу… ну, знаешь… сосать его. Глаза Аэри расширяются, она поднимает брови и ободряюще кивает: — И… — Какое-то… какое-то время, — добавляет Чонгук. Она всё ещё кивает, делая рукой круговое движение, будто говоря «продолжай». — Типа… я просто хочу… — он краснеет. Так сильно краснеет, — подержать его немного… во рту. Чтобы моя челюсть не болела слишком сильно. — А, для кокворминга, — восклицает она, и тут Хосок обращает внимание. Потому что он никогда не встречал никого, кроме него, кто интересовался бы… согреванием члена. Чонгук так сильно рдеет, что даже вздрагивает. — Эй! — восклицает Аэри. — Тут нечего стыдиться. Многие этим увлекаются. — Правда? — спрашивает Хосок прежде, чем успевает остановить себя; он надеется, что его голос не прозвучал осуждающе. Ему искренне любопытно. Для себя. — Многие увлекаются вообще всем, — отмахивается она, уходя от витрины с фаллоимитаторами в ту часть магазина, что Хосок считает более развратной – ко всяким БДСМ-штукам. Чонгук застенчиво направляется за ней, а следом и Хосок. — Не могу сказать, что у меня есть что-то особенное для кокворминга, — она поворачивается, чтобы посмотреть на Чонгука, прежде чем открыть ящик. — Но… — хватает закрытую коробку, — я думаю, что это самое близкое из того, что я могу тебе предложить. Возвращаясь к прилавку, она открывает коробку и достает из неё фаллоимитатор. Вялый, телесного цвета, чуть больше среднего размера в прозрачном пакете. — О, — Чонгук подходит ближе, его глаза внезапно расширяются от волнения. — Думаю, очевидно, что не будет точно такого же эффекта, — говорит она. — Потому что он не станет твёрдым, или наполовину твёрдым, или как тебе больше нравится, но твоя челюсть будет в порядке. Она протягивает Чонгуку фаллоимитатор в сумке, и он берёт его, сжимая, двигая стволом. Его глаза широко раскрыты, губы приоткрыты, и, боже мой, мысленно Хосок сейчас абсолютно не там, где должен быть. Кокворминг и Чонгук – это не те две вещи, о которых он когда-либо думал одновременно, но сейчас он на самом деле, действительно думает об этом. Аэри права – эффект будет другим. Хосоку, возможно, так и не посчастливилось, чтобы кто-нибудь согрел его член, но он думал об этом более чем достаточно. Так что он знает, что дело не только в том, чтобы держать член во рту. И дело не в том, становится ли дилдо или член твёрже, или остаётся мягким. По крайней мере, не только в этом. Дело в том, что рядом находится человек, который может… провести пальцами по волосам, взять на себя контроль, вести. Огромная часть этой практики – ментальная. Он думал, что Чонгук тоже это знает. Если кокворминг – это то, чего хочет Чонгук – с этим вялым дилдо он не получит желаемое. И все же, Чонгук выглядит чертовски взволнованным. — Я возьму этот, — шепчет он, застенчиво улыбаясь. Затем он смотрит на Хосока всё с той же улыбкой, говорит «спасибо», и Хосок только и может, что кивнуть, представляя Чонгука стоящим перед ним на коленях. И это безумно неуместно прямо сейчас. Хосок понимает, но всё равно продолжает думать. У Чонгука кружится голова на протяжении всей поездки обратно. Он цепляется за свою черную сумку, кусает нижнюю губу, чтобы сдержать улыбку, и одновременно краснеет. Хосок не комментирует это. Ему совсем не хочется дразнить Чонгука по этому поводу. Он боится, что у него встанет, если он позволит себе хотя бы представить Чонгука на коленях, запертого в своей комнате, с губами вокруг этого фальшивого члена, из-за которого он так воодушевлён. Дерьмо. Нужно сосредоточиться на вождении. Когда они возвращаются домой, Чимин находится в гостиной и тут же начинает задирать Чонгука, когда замечает сумку, которую тот держит. Но Хосок не обращает на это внимания. Он не может. Он бросает свои вещи к себе в комнату, идёт в душ и встаёт под ледяную воду. Закрывать глаза было ошибкой, ведь сделав это, он видит перед собой Чонгука, сосущего его член. Он не должен был возить туда младшего. Нет, он должен был. Если бы у него был шанс что-то изменить, он оставил бы всё, как есть. Но, боже, почему из всех возможных вещей это оказался, блять, именно кокворминг? Единственная грёбаная фантазия, которую Хосок не смог воплотить в жизнь. Он не дрочит в душе. Он сдержался. Нет, он дрочит позже той ночью, лежа в постели, пока Чимин в душе, а не в их комнате. И он, сгорая от стыда, кончает так чертовски сильно. Это слишком – знать, что есть ещё один человек – привлекательный, возбуждённый человек – прямо здесь, в доме, которому нравится то же, что и ему. Картина в голове Хосока становится слишком ясной, слишком конкретной. Случайный парень, которого он всегда представлял, вдруг получает лицо. Лицо Чонгука. Он чуть ли не смеётся в подушку. Это так неправильно. Но он так легко представляет себе это – как проводит пальцами по волосам Чонгука, когда тот смотрит на него широко раскрытым, возбуждённым взглядом. Он вздыхает, переворачиваясь, и утыкается лицом в подушку. На следующее утро, когда все они собираются на кухне, чтобы позавтракать, Хосок ожидает увидеть Чонгука таким же воодушевлённым и счастливым, как и вчера вечером; увидеть, что весь его стресс ушёл. Хотя бы на какое-то время. После вчерашней поездки он должен быть в хорошем настроении. Однако Чонгук выходит из своей комнаты, выглядя… не напряжённым, но немного грустным. Тэхён спрашивает его, в порядке ли он, и Чонгук отвечает, что да, но его улыбка выглядит фальшиво. Именно тогда Хосок понимает, что на его лице на самом деле не грусть, а разочарование. И что-то внутри Хосока подсказывает ему, что вчера они с Аэри были правы – в конце концов, Чонгук не получил того эффекта, которого ожидал. Неожиданно неприятно осознавать, что Чонгук пытался делать с этим дилдо то, что хотел, и не получил желаемого. Хосок представляет этот образ очень чётко. Вот Чонгук в своей комнате на коленях у кровати. Он держит в руке фаллоимитатор и взволнованно наклоняется, чтобы взять кончик в рот, держит его там, но никто не проводит пальцами по его волосам. Вероятно, какое-то время было приятно, учитывая, как взволнован был Чонгук. Должно быть, это было ужасно разочаровывающе, когда он не почувствовал себя хорошо. Холодный силикон. Абсолютно безразличный к Чонгуку. Никто не смог бы вынести этого. Весь день Хосок наблюдает за ним. Чонгук достаточно собран, он делает то, что нужно делать, но Хосок видит, что он всё ещё разочарован. Его улыбки не длятся так долго, как должны. Итак, в конце дня, дома, Хосок идёт на кухню и видит Чонгука в гостиной на одном из диванов; младший держит телефон в руке, но смотрит не в него, а просто в никуда, и Хосок не может сдержаться. Он садится на диван рядом с Чонгуком, пугая его, и начинает говорить, не имея никакого плана — просто желая немного утешить его. Он ненавидит видеть Чонгука грустным. — Ты в плохом настроении, — говорит он. — Я в порядке, — совершенно неубедительно протестует Чонгук. Хосок откидывается назад, смотрит вверх и глубоко вздыхает: — Всё было не так, как ты надеялся, верно? Чонгук смотрит на него и какое-то время молчит. Может, Хосоку не стоило быть с ним таким прямолинейным, может, ему вообще не стоило поднимать эту тему, может, он ошибается, и плохое настроение Чонгука не имеет ничего общего с событиями вчерашнего дня. Нельзя сказать, что он собирался говорить об этом, когда садился рядом, но состояние младшего беспокоит его. Вся эта ситуация беспокоит его. Он слишком сильно заботится о Чонгуке. На самом деле, все шестеро из них это делают. Но из-за того, что он знает о Чонгуке и его желании сделать кое-что конкретное, подчиниться кому-то… Хосок хочет позаботиться ещё сильнее. Его… инстинкты вспыхивают, когда он видит несчастного сабмиссива, особенно того, о ком он так заботится… Из-за этого он хочет помочь. В конце концов, Чонгук вздыхает и тоже откидывается на диван. — Верно, — говорит он Хосоку. — Но ты знал, что не будет так, как ты хочешь, — Хосок поворачивает голову, чтобы посмотреть на младшего, — правда же? Чонгук пожимает плечами: — Я надеялся. Хосок хмурится, а Чонгук глубоко вздыхает.  — Не имеет значения, — качает он головой. — Мне не следовало надеяться так сильно. — Я понимаю, — говорит Хосок. — Не многим людям это нравится. — Никому это не нравится, — выдыхает Чонгук со смехом. — Никому из тех, кого я спрашивал, — кивает старший. Чонгук на секунду встречается с ним взглядом и у него перехватывает дыхание так, будто он собирается что-то сказать. Он бросает взгляд в сторону, потом опять на Хосока, закрывает рот и сглатывает. Несколько мгновений они молчат, а потом… — Тебе… тоже это нравится? — тихо интересуется Чонгук. — Согревание члена? — как можно небрежнее уточняет Хосок. Чонгук кивает, краснея. Хосок тоже медленно кивает. Он не краснеет. Не смущается. Единственное, что он чувствует, это тоска. Он так давно хотел сделать это с кем-то… быть тем самым для кого-то. — Ты когда-нибудь делал это? — спрашивает Чонгук, широко распахнув глаза от любопытства. Честно говоря, Хосок не ожидал, что он захочет продолжать говорить об этом. — Не совсем, — отвечает он. — Максимум на несколько секунд. Чонгук быстро кивает, шепча: — Каково это? Внезапно до Хосока доходит, что младший думает, будто он заинтересован в согревании члена так же, как и он сам – со стороны сабмиссива. Он хочет знать, каково это, потому что сам никогда этого не делал. Сердце Хосока сжимается. Боже, он хочет помочь. Хотя это эгоистично. Предложить «помощь» было бы эгоистично. — Ну, он действительно держал меня во рту всего несколько секунд после минета, — поясняет Хосок, — так что, это было не похоже… Думаю, тот раз даже не считается. Но было хорошо. Глаза Чонгука распахиваются, он на секунду приоткрывает рот и румянец возвращается к его щекам в полную силу. Он снова смотрит в сторону. — Я так понимаю, ты тоже этого не делал? — Хосок продолжает разговор, мысленно возвращаясь к своей вчерашней неуместной фантазии. Чонгук, смотрящий на него своими широко раскрытыми глазами, выглядел бы так красиво. — Э… — Чонгук ерзает, поднимая ноги на диван и прижимая их к груди. — Не-а. Если бы они это сделали, это бы ничего не значило, верно? Ничего помимо комфорта. И получения нового опыта друг с другом. Такое желание со стороны Хосока может показаться эгоистичным, но это не совсем эгоизм. Чонгуку ведь тоже понравится. Он позаботится об этом. Если только Чонгук вообще захочет сделать это с ним. Он ведь не думал о Хосоке так, как Хосок думал о нём все эти дни. Не то чтобы у старшего хватило бы смелости спросить об этом. Он бы спросил у кого угодно, только не у Чонгука. С ним это не могло бы ничего не значить. С ним это значило бы слишком много. — Я всегда хотел попробовать, — делится Чонгук, продолжая говорить об этом. — Даже не знаю почему. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Хосок. — Я не знаю, почему хочу сделать это, — пожимает плечами. — Не похоже, что я что-то получу и он что-то получит от согревания члена. Это такая бессмысленная вещь. — О чем ты говоришь? — Хосок хмурится, нежно смеясь. Чонгук честен. Эта его невинность на самом деле кажется честной. Чонгук моргает, глядя на него. О, он определенно откровенен. — Ты получаешь чувство комфорта, — продолжает Хосок. — И он должен заботиться о тебе, давать тебе то, в чем ты нуждаешься, чтобы чувствовать себя хорошо. Он должен доминировать над тобой. — Но это не… приятно, — возражает Чонгук. — Если он мягкий, это даже не очень-то о сексе. — Я не думаю, что тут дело именно в сексе, — объясняет Хосок. — Не всегда, по крайней мере. Ты можешь заниматься этим как тебе нравится, во время или после секса, но, честно говоря, я думаю, что ты и так будешь… удовлетворён, если просто немного постоишь на коленях рядом с кем-то. Секс в данном случае просто… усиливает эффект, — он делает паузу. — Мне так кажется. Чонгук какое-то время просто смотрит на него, явно обдумывая услышанное. Затем он отводит взгляд в сторону, меж его бровей появляется легкая хмурость. Боже, Хосок хочет убрать эту хмурость с его лица. Он хочет позаботиться о нём. Эгоистично это или нет. — Ты правда так думаешь? — наконец спрашивает его Чонгук. — О чём именно? — О том, что я… получу желаемый эффект, просто… стоя на коленях рядом с кем-то? — уточняет Чонгук. — Не могу сказать наверняка, — отвечает Хосок. — Я думаю, смотря с кем ты будешь и в какой ситуации. Не сработает, если ты случайно встанешь на колени рядом с Чимином или что-то в этом роде, но… с правильным намерением и с правильным человеком. — Значит, дело в человеке, — говорит Чонгук, снова хмурясь. — Вот почему… Он замолкает, а Хосок ждёт, ничего не говоря. — Вот почему это не… — Чонгук колеблется, — не сработало с… — Дилдо? — помогает ему Хосок. Чонгук кивает. — Ты ведь знал, что не сработает, — Хосок продолжает. — Да, но я думал, это будет достаточно похоже, — тихо отвечает Чонгук. — Но это оказалось не так. — Не так, — шепчет Чонгук. Кто-то входит на кухню позади них, и Хосок оборачивается, чтобы посмотреть. Намджун, сонно наливающий себе стакан воды, не обращает на них никакого внимания. Они оба молчат, ожидая когда лидер уйдёт. Чонгук остаётся. Учитывая то, как он краснеет, говоря обо всём этом, Хосок думал, что он воспользуется первой попавшейся возможностью и убежит. Но Чонгук всё ещё здесь, сидит рядом с Хосоком и поддерживает их разговор. Единственным признаком того, что он нервничает из-за чего-либо, являются руки, которыми он обхватывает свои колени. Возможно, это не самая плохая идея. Может, это не так уж странно, неуместно или… не значит слишком много для них. Всё в порядке, если речь не идёт о сексе, если это просто обеспечение комфорта. Они могут делать то, что нравится им обоим. Предложить заняться сексом было бы неуместно. Но предложить такого рода заботу… Они ведь всё время заботятся друг о друге, верно? — На самом деле, я никогда никого не просил позволить мне согреть их член, — говорит Чонгук после того, как Намджун уходит. Хосок поворачивается к нему: — Почему нет? — А ты почему? — возмущённо произносит Чонгук. — Тут немного другое, — Хосок морщит нос. — Это должно быть тем, чего хотят в первую очередь они, а не я. Мне кажется, что это я должен что-то делать для них, а не наоборот. И слова о согревании члена трудно воспринять… ну, в правильном ключе. Потому что, знаешь, с людьми, с которыми я сплю, всегда всё в очень сексуальном контексте, так что… если я скажу что-то вроде «подержи его во рту немного дольше», это прозвучит как «отсоси мне ещё раз», понимаешь? Чонгук кивает. — Я никогда не спрашиваю, потому что это просто… неловко. — Почему неловко? — спрашивает Хосок. — Потому что они на самом деле ничего не получают от этого, — говорит Чонгук. — Они получают… — начинает Хосок, но Чонгук перебивает его. — Как ты и сказал, парни, с которыми я спал, всегда были на одну ночь. Так что это всегда в сексуальном контексте, — говорит Чонгук. — А я хочу… чтобы они позволили мне… — он снова краснеет, — пососать их мягкий член, — восклицает он, несмотря на румянец, — а это не доставило бы им… сексуального удовлетворения. Хосок выдыхает: — Ага. — Так что я никогда и не прошу, — заключает Чонгук. — В конце концов, ты найдешь того, с кем будешь чувствовать себя достаточно комфортно, чтобы попросить, — говорит Хосок, но не предлагает. Чонгук медленно кивает. Какое-то время они сохраняют тишину. В коридоре открывается и закрывается дверь. — Я никогда не думал о том, чтобы просто… постоять на коленях рядом с кем-то, — мягко произносит Чонгук, крепче обнимая себя. — Как думаешь, тебе бы это понравилось? — спрашивает Хосок. — Думаю, да, — пожимая плечами, говорит Чонгук так легко, как будто это совершенно нормально – рассказывать об этом Хосоку. — Но это ещё менее сексуально, чем… Хосок кивает. — Не знаю, почему я хочу это сделать, — выдыхает Чонгук, качая головой. — Это нормально – хотеть, чтобы кто-то о тебе позаботился, — говорит Хосок. — Не знаю, так ли это, — он качает головой. — Чувствовать заботу как бы часть всего этого, но… Я думаю, мне просто нравится идея, знаешь… не думать какое-то время. Просто… существовать, ни о чем не беспокоясь. Я… был так сосредоточен в последнее время. На куче вещей. Такое ощущение, что я месяцами не мог свободно вздохнуть. Вот почему я… почему я думал об этом всё больше и больше. Почему я хотел купить какую-нибудь игрушку в онлайн магазине. — В этом есть смысл, — говорит Хосок. — Тебе хочется на время передать контроль над своей жизнью кому-нибудь другому. Чонгук глубоко вздыхает. Он мог бы предложить. Это не было бы странно. Чонгук всегда может отказаться. — Хён, — зовёт он. Хосок вопросительно мычит. — Было бы странно, если бы я… — замолкает. — Если бы я попросил тебя об этом. Глубокий вдох. У Хосока учащается сердцебиение. — Просто об этой штуке, которая… побыть на коленях, — спешит добавить младший. —Это не… я бы не стал просить тебя позволить мне сосать, я… — он вздрагивает. — Да, — говорит Хосок — твердо и кратко. Рот Чонгука закрывается. — Нет, я имею в виду… — уточняет Хосок, сердце которого чертовски сильно колотится. — Это не было бы странно. — Правда? — тихо спрашивает Чонгук. — Я сам хотел предложить тебе, — смеясь, признаётся старший. — Но я не хотел пересекать странную черту. — Значит, я пересёк странную черту, — восклицает Чонгук. Хосок открывает рот, задерживаясь на мгновение: — Нет, если мы оба в этом заинтересованы. Он спрыгивает с дивана, прежде чем успевает подумать, и протягивает руку Чонгуку. — Прямо сейчас? — спрашивает он, расширив глаза. Хосок ничего не говорит, просто держит руку перед собой. Через несколько секунд Чонгук принимает её, тоже вставая с дивана. — Ты серьёзно? — шепчет он, пока Хосок ведёт их по коридору. Они проходят мимо их с Чимином комнаты. Его сейчас нет дома, так что Хосок технически может отвести их туда, но он не хочет рисковать возвращением своего соседа, поэтому тащит Чонгука в его маленькую комнату и запирает за ними дверь. Если они действительно собираются сделать это – нельзя рисковать незапертыми дверьми, слишком много других мемберов сейчас дома. — Ладно, — произносит Хосок, поворачиваясь к Чонгуку, который краснотой своего лица может соревноваться со свеклой. — Мы не обязаны, если ты не хочешь. Чонгук приоткрывает рот. — Не обязаны, — повторяет. — Это я попросил об этом, — нерешительно говорит он. — Всё равно не обязаны, — настаивает Хосок. — Я не знаю, как делать это, — быстро шепчет Чонгук. — Я даже не знаю, что происходит. Хосок, тоже толком не понимая, что происходит, делает глубокий вдох, подходит к Чонгуку и заключает его в объятия. — Я тоже, — говорит он, и Чонгук прижимается к нему. — Хён, это было так плохо, — скулит он, обнимая старшего. — О чём ты? — обеспокоенно спрашивает Хосок, крепче прижимая парня к себе. — Я думал, что это будет хоть немного приятно, — говорит Чонгук. Дилдо – вот о чём он. — Но всё, что я чувствовал – это ёбаный стыд. — Всё в порядке, — тихо говорит Хосок. — Ты же не знал. Чонгук отстраняется, смотрит в глаза напротив: — Но ты же знаешь. Что делать. Верно? Сердце Хосока болит. Хотел бы он знать. — Не совсем, — признаётся честно. — Я очень часто во время секса брал контроль на себя, но никогда не делал этого именно для кокворминга. Но я могу попробовать. Чонгук кивает: — Хорошо. И я… я не… Хосок смотрит ему в глаза. — Я не прошу тебя… — снова пытается Чонгук. — Это не обязательно должно быть о сексе, верно? Всё не должно быть странным. — Не будет ничего странного, — кивает Хосок и вроде как даже сам верит в это. Если они на одной волне, то всё будет так, как они захотят. Чонгук вдыхает, открывая и закрывая рот, но ничего не говорит. — Что? — спрашивает Хосок. Чонгук краснеет, глядя вниз. — Боже, — восклицает Хосок и снова тянет его в объятия. — И ты… хочешь это сделать, да? — спрашивает Чонгук. — Ты сказал, что сам собирался мне предложить, значит, ты хочешь это сделать. Ты же это… не только из-за меня, верно? — Я правда хочу. Всегда хотел. Я имею в виду, не конкретно с тобой, конечно же, а вообще, — успокаивает он. — И да, это не обязательно должно быть о сексе, но… — ему нужно сказать, поэтому он пытается превратить всё в шутку. — Надеюсь, у меня не будет стояка. Чонгук фыркает, уткнувшись лицом в шею Хосока, а потом начинает смеяться. Хосок тоже улыбается. — У меня точно будет, — говорит Чонгук, всё ещё тихо смеясь. — Чисто технически, это не будет сексуально, — размышляет Хосок. — Если мы не… прикоснёмся… к нему. Чонгук отстраняется, чтобы посмотреть на него, всё ещё хихикая. Но вскоре перестаёт смеяться и ничего не говорит. И продолжает молчать, пока улыбка с его лица медленно, но верно исчезает. Несколько мгновений они просто смотрят друг на друга, а затем до Хосока доходит, что это он должен всё контролировать. Боже, он ёбаный тупица. — Ладно, — выдыхает он, делая шаг назад и садясь на край кровати Чонгука. — Присядь рядом со мной. Глубоко вздохнув, он садится и просовывает сцепленные ладони между бёдрами. — Итак, ничего сексуального, — говорит Хосок, пытаясь установить некоторые границы. — И, опять же, мы можем прекратить в любое время. Чонгук кивает. — Ты просто… — Хосок качает головой, — скажи мне, если захочешь остановиться, или я сделаю что-то, что причинит тебе дискомфорт. — Ладно, — вновь кивает Чонгук. — И… мы прекратим, если будет очень неловко. — Хорошо, — соглашается Хосок. — Потому что, если это будет хотя бы на один процент так же неловко, как для меня прошлой ночью, тогда… — глаза Чонгука расширяются, он поджимает губы. Хосок выдыхает со смешком: — Не могло же всё пройти настолько плохо. — Было ужасно плохо, — шепчет Чонгук. Хосок улыбается ему: — Сейчас тебе неловко? — Да, — смеётся. — Я не думал, что ты так быстро согласишься. — А я не думал, что ты попросишь, — возражает Хосок. — Справедливо, — выдыхает Чонгук. — Эм-м-м… — Мы не начнём, пока неловкость витает в воздухе, — говорит Хосок. — Э-э… — Чонгук пожимает плечами. Хосок вздыхает. — Я не готов, — неловко смеётся младший. — У меня не было достаточно времени для моральной подготовки. — Тебе не нужно готовиться, — успокаивающе говорит Хосок. — Ты ведь не должен ничего делать. Даже думать не должен. Верно? И взгляд Чонгука тут же смягчается, на его лице снова появляется легкая улыбка. — Иди сюда, — говорит Хосок и притягивает Чонгука в ещё одни объятия. Они сидят на кровати, боком друг к другу, и это неудобно, но всё равно так хорошо. Чонгуку совсем не нужно время, чтобы расслабиться в его руках. Однако Хосоку на это нужно несколько минут. Он тоже не ожидал, что ситуация сложится подобным образом. Не совсем, если говорить точнее. Хосок бы не предложил. Он знает себя, он бы не стал. Он не мог предложить это Чонгуку, поэтому меньше всего ожидал, что сам получит от него это предложение. Но младший всегда был более смелым – или более импульсивным. А поскольку Хосок на самом деле не ожидал, что это произойдет, у него тоже не было времени морально подготовиться. Чонгуку, возможно, и не нужно будет ничего делать, но Хосоку придётся. Ему придётся взять на себя контроль, поэтому первые несколько мгновений их объятий он нервничает. Но затем Хосок чувствует, как пальцы Чонгука сжимаются на ткани его рубашки, как он носом прижимается к коже на его шее, и нет, он больше не нервничает. Думая о Чонгуке, как о сабмиссиве, он забывает думать о нём, как об их макнэ. Прежняя необходимость позаботиться возвращается в полную силу, ведь он тут не только из-за своих эгоистичных желаний, но и ради помощи Чонгуку. Спокойствие омывает Хосока, словно он никогда и не нервничал. Хоть он и правда раньше не практиковал согревание члена, он знает, как брать на себя контроль, и знает, как быть хорошим для кого-то. Он так давно хотел сделать это и так много думал об этом, поэтому знает, что собирается сделать всё правильно. Особенно для Чонгука. Ему не нужен план. Он не из тех людей, что любят продумывать каждую мелочь. Кого он обманывает? Он гораздо более импульсивен, чем Чонгук. Инстинкта будет достаточно. Так что он позволяет своей руке скользить по спине Чонгука, затем выше, к его шее, обхватывая ее сзади и мягко надавливая – недостаточно, чтобы удерживать на месте, но так, чтобы младший почувствовал, что он может быть удержан. В ответ пальцы Чонгука сильнее сжимаются на его рубашке. Всё его тело на секунду замирает, а затем он делает глубокий вдох и снова расслабляется в объятиях Хосока. Это не обязательно должно быть сексуально. Это и не будет. Неважно, встанет у них или нет – ничего сексуального не будет, если ни один из них не хочет этого. Хосоку это не нужно, и Чонгуку, кажется, тоже. — Гук, — зовет Хосок. — Мм? — Чонгук не двигается ни на дюйм. — Сделаешь глубокий вдох? Не колеблясь, он глубоко вдыхает. — Потом нам не нужно будет даже упоминать о происходящем, понимаешь? — говорит Хосок. — Без разницы, хорошо всё пройдёт или нет. Чонгук кивает. — Я знаю, что это странно для нас, — добавляет Хосок. Чонгук выдыхает смешок. — Но постарайся не думать об этом слишком много, — Хосок проводит пальцами по волосам Чонгука. — Мы ведь приняли решение, что происходящее никак не будет связано с сексом. А если это не сексуально, то и не странно, верно? — Да, — говорит Чонгук. — Просто… даже не думай обо мне… ну, как обо мне, — говорит Хосок. — Я просто какой-то случайный парень – незнакомец, которого ты встретил в баре. Чонгук выпутывается из объятий и смотрит на Хосока, оставаясь рядом. — Я тебя не знаю. Ты не знаешь меня, — рассказывает старший. — Ты только что был там, у барной стойки, и я увидел тебя, подошёл, сел рядом с тобой. Чонгук кивает. — И мы начали разговаривать, — продолжает Хосок, толком не понимая, куда он ведёт. Но Чонгук выглядит таким сосредоточенным, и выдумывание этого сценария вроде как помогает и Хосоку, отключая их от реальности. — Меня потянуло к тебе, а тебя ко мне. Чонгук улыбается. Хосок тоже. — И пока мы разговаривали… — он тянется к руке Чонгука и берёт её в свои. Чонгук сглатывает. — Я понял, что ты очень послушный. — Но я… — начинает протестовать Чонгук. — Что ты хочешь быть очень покорным, — поправляет Хосок, вызывающе поднимая брови. Рот Чонгука закрывается, его щеки краснеют. — А учитывая, что я… полная противоположность покорности, — глубоко вдыхает Хосок. — Мне захотелось узнать, чего хочешь ты. Поэтому я начал задавать вопросы. И как-то во время разговора ты упомянул, насколько тебе нравится идея стоять на коленях рядом с кем-то. — Я бы такое не сказал, — выдыхает Чонгук так тихо, что Хосок едва слышит. — Но ты сказал, — спокойно отвечает Хосок. — Ты сказал это мне. — Да, — Чонгук смотрит на их руки. Пауза. Он сглатывает. — Тогда я привел тебя сюда, — прерывает тишину Хосок. — В мой шикарный гостиничный номер. Ещё одна улыбка Чонгука. — И я говорил тебе, какой ты красивый, — Хосок тоже улыбается. Эта сцена кажется ему естественной. Чонгук прикусывает нижнюю губу, продолжая улыбаться. — И я так же сказал, что позабочусь о тебе, — продолжает Хосок. — Буду хорошим доминантом для тебя. Чонгук поднимает голову и встречается взглядом с Хосоком. Улыбка старшего смягчается. — И я сел на кровать, — говорит он. — Ослабил свой галстук и расстегнул рубашку… Улыбка Чонгука такая же широкая. — Взял тебя за руку, — понижает голос Хосок. — И велел тебе быть хорошим мальчиком для меня… Глаза Чонгука расширяются, и инстинкты Хосока кричат «похвали его». — И если ты хочешь быть хорошим мальчиком, — продолжает он, — тебе нужно встать на колени. Чонгук сглатывает. И не двигается. Он снова смотрит на их сцепленные руки. Свободной рукой Хосок тянется к Чонгуку и кладёт два пальца под его подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. — Встань передо мной на колени, — так же тихо повторяет он. На этот раз Чонгук слушается. Медленно, не сводя глаз с Хосока, Чонгук опускается на пол у его ног, садясь на пятки. — Будь ближе, — говорит ему старший. Он уже становится твёрдым. Просто потому что Чонгук слушается его. Без споров. Без сопротивления. Желая делать то, что он говорит. Это влияет на Хосока. Но они договорились, что не будет ничего сексуального, поэтому он игнорирует это. Он шире раздвигает ноги перед Чонгуком, который придвигается ближе и устраивается между ними. — Положи голову мне на бедро, — не задумываясь говорит он, руководствуясь инстинктом и сотней своих фантазий об этом моменте. Чонгук заметит, что Хосок сейчас не мягкий, но это не имеет значения. Хосок предупредил его, что это произойдёт, и им всё равно. Они просто… — Незнакомцы в гостиничном номере, — тихо говорит Хосок, когда младший устраивается щекой на его бедре. Он смотрит на Хосока и каким-то образом уже выглядит довольным. Даже не краснеет. Кажется, его совсем не волнует не такой уж мягкий член Хосока. Игнорирует. Хосок задаётся вопросом, мягкий ли Чонгук всё ещё, но ему не видно с этого ракурса. — Незнакомец, которому ты достаточно доверяешь, чтобы позволить ему сделать это для тебя, — говорит он. Чонгук медленно моргает, глядя на него. — Закрой глаза, — шепчет Хосок. Чонгук слушается. И это всё. Хосок делает глубокий вдох и, как ему и хотелось, нежно проводит пальцами по чужим волосам. Несколько минут они просто сидят. Глаза Чонгука остаются закрытыми. Его дыхание ровное. Они молчат, и единственный звук в комнате – мягкий шелест пальцев в волосах. Хосок хочет снова сказать что-нибудь, что оставит Чонгука вовлечённым, но вместо этого он продолжает молчать. Это спокойствие ощущается достаточно хорошо само по себе. Это комфорт. Не сексуальный. В течение этих нескольких минут он просто позволяет им сидеть и наслаждаться моментом. Чонгуку будет неудобно долго находиться в таком положении – его колени заболят на твёрдом полу. Но какое-то время он сможет оставаться в этой позе. Если он хочет этого хотя бы вполовину так же сильно, как и Хосок, то он должен быть более чем в порядке. За эти несколько минут он снова становится мягким. Когда Чонгук распахивает глаза, Хосок улыбается ему. — Как ты себя чувствуешь? — тихо спрашивает он. Чонгук выдыхает: — Хорошо. — Лучше, чем с дилдо? — Хосок снова улыбается. Чонгук тихо смеётся, а затем его взгляд опускается на промежность Хосока и задерживается там. Хосок задается вопросом, задумался ли Чонгук о кокворминге снова после упоминания фаллоимитатора. Как задумался сам Хосок, что даже его член заинтересованно дёрнулся. Чонгук не отвечает на вопрос. Он просто продолжает смотреть на пах Хосока. — Где он? — спрашивает Хосок. Чонгука поднимает на него взгляд. — Фаллоимитатор, — уточняет. Младший смотрит на свою прикроватную тумбочку. Инстинкт. Просто инстинкт. Хосок протягивает руку, указывая на первый ящик. Чонгук качает головой. Хосок указывает на второй и, получив утвердительный кивок, открывает его. Он находит коробку с игрушкой рядом со смазкой и презервативами, и открывает её. Странно держать такой вялый фаллоимитатор. Он не может представить себе, как можно взять такой член в рот. Но Чонгук сделал это. И когда Хосок убирает коробку и осматривает дилдо, держа его за основание, ощущая, насколько он тяжёлый, Чонгук снова краснеет. Вес реалистичный, цвет реалистичный и вены тоже, но на этом реализм заканчивается. Это не похоже на настоящий член. — Это было так плохо, — шепчет Чонгук, уткнувшись носом в бедро Хосока. — Могу себе представить, — говорит старший и снова начинает гладить волосы Чонгука. — Что именно ты с ним делал? Чонгук открывает рот и снова его закрывает. — Ты стоял на коленях так же, как сейчас? — спрашивает Хосок. Чонгук облизывает губы и кивает. — Расскажи мне, — просит Хосок, кладя дилдо на бедро так, что оно оказывается всего в нескольких дюймах от лица Чонгука. — Я… — он сглатывает, наблюдая за игрушкой. — Я думал, что это будет хорошо. Я думал, что это будет похоже на то, как это ощущалось бы в реальной жизни. Хосок кивает. — Это необычная идея. Я не думаю, что сам бы до такого додумался. — Ужасная идея, — качает головой Чонгук. — На что было похоже? — спрашивает Хосок. — Как будто он мёртвый, — отвечает Чонгук. — Ой, фе, — морщится Хосок. — Он холодный, — добавляет Чонгук. — И… слишком твёрдый. — Даже самый мягкий силикон будет казаться твёрдым, — говорит Хосок. — Это же просто материал. Он не заменит настоящий. — Ага, — выдыхает Чонгук. — К тому же, ты делал это без… человека, к которому привязан и которому доверяешь, — с улыбкой добавляет Хосок. — И это тоже, — мягко улыбается Чонгук. — Ты облизывал его? — спрашивает Хосок с искренним любопытством, но снова напрягаясь при мысли об этом. — Или просто держал во рту? Чонгук поджимает губы, пожимая плечами. — И то, и другое. Вроде бы. — Это как? — любопытствует Хосок. — Типа… было странно просто… ничего с ним не делать. Без… прелюдии, — краснеет Чонгук. — Так что я… Он замолкает, глядя на фаллоимитатор. Сердце Хосока начинает колотиться прежде, чем слова срываются с губ. — Покажешь мне? — Хосок произносит это как вопрос, потому что он должен спросить. Чонгук смотрит на него, его глаза немного расширяются. Но Хосок не берёт свои слова назад, не убирает фаллоимитатор, а продолжает держать его прямо перед Чонгуком. Смотря на него, Чонгук сглатывает. Всё будет не так, как вчера. Да, дилдо по-прежнему будет холодным и слишком грубым на ощупь, но сейчас здесь Хосок. Человеческая привязанность. Всё должно пройти лучше, максимально приблизить Чонгука к тому, чего он действительно хочет. И Хосока тоже. Он убирает Чонгуку волосы со лба и ничего не говорит. Когда Чонгук, наконец, наклоняется вперед и облизывает кончик дилдо – легко, нерешительно – у них обоих бегут мурашки по коже. А затем Чонгук делает это снова, в то же время смотря на Хосока, и тот внезапно становится твёрдым. Он такой твёрдый. Он не может это скрыть. Он даже и не пытается. И когда Чонгук отстраняется от фаллоимитатора, смотря на натянутую ткань штанов Хосока в районе паха, ни один из них никак не реагирует. Ничего не должно быть сексуальным. — Ещё раз, — шепчет Хосок. Это не должно быть сексуальным. Чонгук наклоняется вперёд и снова облизывает кончик мягкого дилдо. — Обхвати его губами, — инструктирует Хосок. Чонгук делает, как ему говорят. — Только кончик, — добавляет Хосок. Губы Чонгука смыкаются вокруг дилдо, он пропускает кончик в рот и удерживает его там. Он немного отстраняется, поднимает взгляд, затем снова опускает. Только кончик. Как и было велено. — Всё ещё недостаточно мягкий? — тихо спрашивает Хосок. Чонгук кивает. В следующий раз, когда головка члена полностью оказывается во рту Чонгука, Хосок говорит: — Не двигайся. Чонгук подчиняется. Это не должно быть сексуальным. Хосок опускает руку вниз, чтобы обхватить основание шеи Чонгука, слегка впиваясь пальцами. — Хороший мальчик, — шепчет он, и Чонгук ёрзает в ответ. Хосоку необходимо узнать, поэтому он наклоняется вперёд и смотрит. Невозможно не заметить, насколько сильно у Чонгука стоит. Его ладони лежат на его бёдрах, и он тоже даже не пытается скрывать своё возбуждение. Сглатывая, Хосок снова смотрит в лицо Чонгуку. — Всё ещё чувствуешь, что что-то неправильно, не так ли? — спрашивает Хосок. Чонгук кивает головой, вместе с этим двигаясь на дилдо. — Но лучше, чем вчера? — задаёт Хосок ещё один вопрос. Чонгук снова кивает. — Человеческая привязанность, — говорит Хосок. — Сейчас присутствует элемент передачи контроля. Чонгук моргает, глядя на него. Хосок кладёт руку ему на щёку, поглаживая ту область, где прощупывается фаллоимитатор. Он мягко проводит большим пальцем по коже, двигаясь ко рту, проводя им по нижней губе младшего. — Чего не хватает? — спрашивает Хосок. — Почему ты всё ещё так сосредоточен? Чонгук не двигается. Хосок обхватывает его подбородок и стаскивает с фаллоимитатора. — Ты не чувствуешь себя так, как должен, правда ведь? , — снова спрашивает он, но уже риторически. — Так чего не хватает? Если уж они начали всё это, то Хосок хочет сделать всё правильно, хочет, чтобы Чонгуку было хорошо. Их взгляды встречаются, и он снова проводит рукой по его щеке. — Одиноко, — шепчет Чонгук и выглядит убитым горем. Хосок хмурится. Младший переводит взгляд на фаллоимитатор: — Я хочу прекратить. — Ладно, — с замиранием сердца торопливо говорит Хосок. — Неприятно, — Чонгук снова смотрит на него. Хосок быстро кивает, его желудок скручивает от расстройства. Чонгук сглатывает: — Делать это с этой… мёртвой штукой, даже при том, что ты его держишь… всё равно у меня чувство, будто я тут один. Как и вчера. Я один здесь, — пренебрежительно добавляет он, а затем так тихо, что Хосок едва слышит, — как всегда. Брови Чонгука нахмурены. На секунду Хосоку кажется, что глаза младшего наполняются слезами, но когда тот опускает взгляд, то понимает, что его лицо выражает скорее гнев. Однако он не двигается, оставаясь между ног Хосока, и это должно что-то значить. Было лучше, пока Хосок не убрал дилдо. Всё было более личным. Они оба получали от этого что-то, даже если это что-то не было сексуальным. Фаллоимитатор просто создал пространство между ними. Неудивительно, что Чонгук чувствовал себя одиноким. Он убирает дилдо и кладёт его на кровать так далеко, как только может. Его сердце болит за Чонгука. Это больше, чем просто забота об их макнэ, это снова инстинкт доминанта. Думая о Чонгуке, о котором не заботились его прошлые партнеры так, как должны были, Хосок хочет стереть все воспоминания о них из его памяти и заменить их чем-то лучшим. Коррекционный опыт с подходящим доминантом – с человеком, который на самом деле о нём позаботится. Хосок делает глубокий вдох. Выдох. Еще один глубокий вдох, а затем он подавляет свои опасения и принимает решение. — Просто скажи «нет», — шепчет он, отпуская Чонгука и хватаясь за резинку своих спортивных штанов. Он не ждёт, не ходит вокруг да около, просто приподнимает бёдра, чтобы спустить штаны. Когда он это делает, голова Чонгука тоже поднимается со своего места. Младший смотрит на руки Хосока, но тот не отрывает взгляда от Чонгука. Он видит, как его рот открывается, словно он собирается что-то сказать, а затем так и остаётся открытым, будто в потрясении. Его глаза расширяются. Эти широко распахнутые глаза не отрываются от него, когда он стягивает и нижнее бельё, оставляя его вместе со своими спортивными штанами прямо под членом и яйцами. Он ещё не полностью твёрдый, но и не мягкий – нечто среднее. Они оба краснеют. Обнажение никогда не беспокоило Хосока, особенно в группе. Сейчас он краснеет не из-за наготы, а из-за риска, который приходит с ней. Рот и глаза Чонгука всё ещё широко раскрыты от удивления, но он не отодвигается и не отводит взгляд, и хотя сердце Хосока колотится слишком сильно, он заставляет себя двигаться настолько спокойно и плавно, насколько это возможно. Медленно, чтобы не испугать Чонгука, он кладёт руку на его щёку, и взгляд младшего отрывается от его члена и поднимается к его лицу. Ни один из них не говорит ни слова. Сердце Хосока бьётся слишком быстро, чтобы подбирать слова. Он обхватывает свободной рукой основание своего полутвердого члена и слегка приподнимает его. Он почти касается подбородка Чонгука, но тот не двигается. Он тяжело дышит, как будто только что вернулся с пробежки, и его глаза ещё шире, чем раньше, но он не отодвинулся. Ни на дюйм. Он остаётся в том же положении, в котором его держит Хосок. — Либо скажи «нет», — тихо повторяет Хосок, а потом, когда Чонгук молчит, добавляет, — либо открой рот. Чонгук задыхается, его губы приоткрываются. И они остаются раскрытыми достаточно широко и достаточно долго, чтобы дать понять, что он делает это намеренно. Поэтому всё ещё мягко удерживая голову Чонгука, Хосок выпрямляет свой член – теперь он ещё немного твёрже, но всё ещё достаточно мягкий – прямо перед губами Чонгука. Взгляд Чонгука скользит вниз. Он сглатывает, закрыв рот, затем облизывает губы и открывает рот шире, поднимая взгляд снова на Хосока. — Блять, — выдыхает старший и тоже облизывается. — Извини, что он не мягкий. Чонгук издаёт тихий всхлип. — Высунь язык, — говорит Хосок, и Чонгук слушается. Прикасаясь кончиком своего члена к языку, он прерывисто вдыхает, а Чонгук снова хнычет. — Только кончик, — тихо говорит Хосок, и губы Чонгука обхватывают его. Хосок твердеет сразу же. Потому что он человек, а не скала, и ничего не может с собой поделать. Но Чонгук не комментирует это, обхватив кончик Хосока губами, как тот его и просил. Они смотрят друг на друга, и для Хосока это мгновение застыло во времени. Незабываемо. То, о чем он так давно мечтал, случилось с тем, с кем он никогда не представлял, что это произойдёт. Он получает желаемое и при этом не чувствует себя эгоистом. Потому что Чонгук тоже этого хочет. Потому что Чонгук попросил об этом. Штаны младшего так сильно натянуты в районе паха, что он наверняка твёрдый, как камень. И это не сексуально. Не совсем. Ещё нет. Потому что они решили, что не будет ничего сексуального, и Хосок будет держать обещание, пока Чонгук не скажет ему, что хочет большего. Ведь будь это сексуальной ситуацией с кем-то, кто действительно хотел бы заняться с ним сексом, всё было бы лучше – больше похоже на то, что Хосок всегда представлял. Однако в происходящем между ними сейчас меньше сексуальной, но больше эмоциональной составляющей – и это само по себе нечто особенное. Так что Хосок предпочитает дорожить этим. Чонгук вдыхает прямо по стволу Хосока, и он изо всех сил заставляет себя отключить тело от разума, прожить этот момент на духовном уровне, а не на физическом, чтобы не возбуждаться полностью. И, по возможности, стать мягче. Но затем Чонгук немного выпускает его изо рта, сглатывает и снова опускается вниз, пропуская кончик его члена дальше, и Хосок определенно не становится мягче. — Не двигайся, — предупреждающе выдыхает он. Так что Чонгук перестаёт двигаться, полностью погружает его в рот и ловит взгляд Хосока. — Я хочу стать мягче для тебя, — говорит Хосок. — Но я не смогу, если ты будешь двигаться. По какой-то причине уголки глаз Чонгука слегка щурятся. Как будто он улыбается. Хосок выдыхает смех. Ага. Да, это определённо самая нелепая сексуально-несексуальная ситуация, в которой он когда-либо был. Однако Чонгук больше не двигается, оставаясь на месте. Хосок играет с его волосами, пропуская их между пальцами. Это движение заставляет Чонгука закрыть глаза. Он не хмурится, он спокоен, его дыхание ровное, а член твёрдый. Он выглядит таким умиротворённым. Таким довольным. Хосок становится твёрже. — Прости, — говорит он, продолжая зачесывать волосы Чонгука назад. После минета, может быть, он и смог бы оставаться мягким, но не сейчас. Он слишком возбуждён. Это то, чего он хотел слишком долго. Он ничего не может с собой поделать. Однако Чонгук открывает глаза, и его взгляд всё ещё выглядит совершенно спокойным. — Тебе всё равно, да? — доходит до Хосока. Давление вокруг его члена на секунду увеличивается – Чонгук сглатывает, его язык прижимается к головке Хосока – прежде чем снова ослабнуть. Если они будут продолжать в том же духе, у Чонгука потекут слюни. — На то, что я твёрдый, — добавляет Хосок. Чонгук слегка качает головой, член движется у него во рту. — Я думал, ты хочешь мягкий, — дразнит его старший, улыбаясь. Щеки Чонгука краснеют, его бёдра потираются друг о друга одним быстрым движением. Хосок продолжает улыбаться и удивлённо шепчет, немного сбитый с толку: — Насколько ты возбужден? Чонгук ёрзает очередной раз. — Трудно отключить мысли о сексе… — Хосок обхватывает его за щеку, — когда у тебя во рту чей-то член, не правда ли? Чонгук медленно кивает. — Но это не сексуально, — Хосок лишь наполовину имеет это в виду, улыбаясь. — Не совсем, пока ты не двигаешься. Это просто… дружеское согревание члена, верно? Чонгук снова сглатывает вокруг него, не в силах остановить рефлекс, так что это не считается за движение. — Дыши, — говорит ему Хосок. Чонгук вдыхает. — Как же я возбуждён, — тихо признается Хосок. — Если ты начнёшь двигаться, я не несу ответственности за то, что в конечном итоге сделает мой член. Чонгук со смехом выдыхает через нос, но не двигается. Однако он снова сглатывает. — Перестань, — решает Хосок и обхватывает другую щёку Чонгука, чуть больше поднимая его лицо. — Пусть слюни стекают. Румянец заливает щёки Чонгука. Его бёдра двигаются вверх и вниз. Они удерживают зрительный контакт. Не может быть, чтобы Чонгук представлял себе всё именно так. Учитывая то, как он беспокоился об удовольствии своего партнёра, когда они обсуждали это, идея сделать это вот так, не стремясь заставить другого человека кончить, должна быть новой для него. По крайней мере, для Хосока это ново. Он никогда не представлял, что согревание члена может закончиться чем-либо, кроме оргазма, особенно если до этого он не кончал. Но это не сексуально. Пока Чонгук не двигается, активно пытаясь доставить удовольствие, это не сексуально. И хотя Хосок не собирался полностью снимать с себя ответственность в этом вопросе, он рад, что они сделали это. Это неуместно, и он это знает, но он также знает, что ему не составит труда сорваться хоть прямо сейчас. И если Чонгук решит двигаться, переводя всё в сексуальное русло, Хосок не станет его останавливать. Он понятия не имеет, в какой момент решил, что готов пойти дальше. Абсолютно. Это могло произойти, когда он достал свой член, или когда Чонгук взял его в рот, или, быть может, ещё в момент облизывания Чонгуком фаллоимитатора. Но, если на чистоту, это могло произойти ещё вчера – в магазине, когда младший впервые покраснел от слова «кокворминг». В ту ночь он действительно дрочил, думая о Чонгуке, хотя это тоже было неуместно. Он бы пересёк эту черту с ним, как бы странно это ни было, если бы Чонгук хотел её пересечь. Он на самом деле готов пойти на это. И, возможно, потом они оба пожалеют. Но они оба взрослые, и, даже если бы они и пожалели об этом, они бы с этим справились. Черт, они уже зашли намного дальше, чем планировали. Возможно, они уже пожалеют об этом. Хотя ещё нет. Не похоже, чтобы кто-то из них сожалел об этом прямо сейчас. Однако, было бы несправедливо сбрасывать ответственность за то, куда это всё идёт, на Чонгука. Он никак не может знать, что Хосок готов зайти дальше. Хосок должен дать ему понять. Как-то. Даже если Чонгук не заинтересован. И сейчас, пока он пытается придумать, как это сделать, он просто смотрит Чонгуку в глаза. Он чувствует, как горло Чонгука сжимается, его язык слегка дёргается, сдерживаясь, чтобы не сглатывать. Слюна уже стекает с одного уголка губ, и Чонгук смущённо отводит взгляд. — У тебя хорошо получается, — выдыхает Хосок, проводя подушечками больших пальцев по скулам Чонгука. — Сможешь взять немного поглубже? — спрашивает он, прежде чем успеть обдумать. — Пусть он станет ещё твёрже для тебя. Никакой паузы, чтобы подумать. Чонгук тут же пускает губы вниз по члену, и либо он тоже не хочет обдумывать происходящее, либо ему очень хочется сдвинуться с мёртвой точки. Всё ниже и ниже. Хосок испытывает искушение, ему хотелось бы позволить Чонгуку продолжить, чтобы посмотреть, как далеко тот сможет зайти, но ощущения и так уже слишком хороши, к тому же даже такое минимальное послушание младшего слишком возбуждает, так что… — Вот так, хорошо, — говорит он, заставляя Чонгука остановиться менее чем на полпути. — Так у тебя потечёт слюна намного быстрее. Так и есть. Течёт не только слюна. Чонгук тяжело дышит, и его бёдра двигаются, он ёрзает каждые несколько секунд. Идеально. Ну, практически. Это потрясающе. Видеть Чонгука таким, знать, что он наслаждается происходящим так же сильно, как и Хосок – идеально. Единственное, чего не хватает и что Хосок хотел бы изменить в этот момент – это позволить Чонгуку прикасаться к себе. Именно так он всегда представлял – его сабмиссив переполнен наслаждением настолько, что не может не сунуть руку между ног. Позволил бы он Чонгуку кончить? Это уже другой вопрос. — Красиво, — шепчет Хосок, наблюдая, как слюна стекает по чужой челюсти. Внезапно Чонгук проводит по своему подбородку рукой, вытирая слюну прямо перед тем, как она бы капнула ему на одежду, и тут же кладет её обратно на бедро. — С какой это стати? — брови Хосока поднимаются вверх, он ухмыляется. — Кто тебе сказал, что ты можешь это сделать? Глаза Чонгука расширяются, его горло сокращается вокруг члена, а пальцы впиваются в собственные бёдра. — Что если мне нравится видеть тебя в таком беспорядке? — Хосок щурится. — Я ведь сказал тебе, чтобы ты пускал слюни. Бёдра Чонгука дергаются в ответ. Хосок задается вопросом, что именно в этом моменте так сильно заводит Чонгука – он хочет сделать больше для него. — Когда ты думал об этом, — спрашивает он, — ты хотел испачкаться подобным образом? Через несколько секунд Чонгук кивает. — Так зачем их вытирать? — настаивает Хосок, поднося руку к влажному подбородку Чонгука и удерживая его между большим пальцем и остальными. Скользкий. — Смысл ведь в том, чтобы делать всё именно так, как хочется. Чонгук сглатывает непреднамеренно, но Хосок всё равно делает ему замечание. — Не глотай. Пусти слюну, — инструктирует он и наблюдает, как одновременно двигаются бёдра Чонгука и закатываются глаза. Капля слюны скатывается с подбородка на шею. — Я хочу знать, чего ещё тебе хочется, — внезапно выпаливает он. — Хочешь чего-то больше или меньше. Если уж мы начали, то могли бы сделать всё хорошо. Я хочу знать, но не хочу покидать твой рот, чтобы ты мог ответить мне. Глаза Чонгука широко открыты, но он не выглядит шокированным. Вроде как. Хосок нежно вытирает чужой подбородок. Он удивляется, когда Чонгук начинает выпускать его член изо рта. Удивляется, но не беспокоится. Он держит руку на подбородке Чонгука, касаясь его щеки большим пальцем, сохраняя связь, которую они создали в этот момент. Чтобы Чонгук смог вернуться назад, если захочет. Член Хосока остается в вертикальном положении, когда губы Чонгука отрываются от него, и он твёрдый. Такой твёрдый. — Всё хорошо, — тихо выдыхает Чонгук, краснея и сглатывая. Сейчас он и не пытается вытереться. — Просто хорошо? Чонгук облизывает губы: — Очень хорошо, — а затем, увидев приподнятую бровь Хосока, — Лучше, чем… — Вчерашний день? — догадывается Хосок, когда Чонгук замолкает. Чонгук качает головой, его глаза раскрываются шире. — Лучше всего, что у меня когда-либо было, я… это… это действительно хорошо. Облегчение, которое чувствует Хосок, просто безумное: — Ты такой хороший мальчик. Чонгук вздрагивает, его глаза такие большие, что он выглядит почти невинно. — Раньше у тебя не было хороших доминантов, не так ли? — Хосок предполагает. Через секунду Чонгук быстро кивает, отводя взгляд. — Чего ещё ты хочешь? — тихо спрашивает Хосок. — Что мне сделать, что бы ты почувствовал себя лучше? — Я… — рот Чонгука приоткрывается. — Скажи мне, я хочу знать. — Я… я не могу. — Я прошу тебя сказать мне, — возражает Хосок. — Я ведь могу сделать тебе хорошо. — Но… — начинает Чонгук, но Хосок перебивает его. — Нет, я не прошу тебя, — уточняет он. — Я говорю тебе ответить. Рот Чонгука закрывается. — Скажи мне, чего ты хочешь, — настаивает Хосок, пытаясь звучать не оставляющим места для вопросов тоном. — Больше, — произносит Чонгук. — Больше, — повторяет Хосок с бешено колотящимся сердцем. Если «больше» означает, что Чонгук на самом деле просит его зайти дальше… — Больше, просто… — он краснеет. — Просто больше, я… — Я дам тебе больше, — говорит Хосок, заставляя Чонгука замолчать. Если младший просит его о том, о чём, как надеется Хосок, он думает, то Хосоку нужно его успокоить. Он приподнимает подбородок Чонгука, заставляет его встретиться с ним взглядом, и произносит уже мягче: — Я дам тебе то, что ты хочешь. Рот Чонгука открывается на вдохе, но из него не вылетает ни слова. — Мы же здесь, не так ли? — Хосок обхватывает его щёку. — Ты… правда? — шепчет. — Да, я правда здесь, — пытается пошутить Хосок. — Ты хочешь… — Чонгук замолкает. — Если ты хочешь, — говорит он, на этот раз серьёзно. — Если я… — Чонгук сглатывает и его бёдра снова взлетают вверх-вниз. Хосок ничего не говорит, он не хочет быть тем, кто предложит. Хотя на самом деле предложить очень хочется. Он думает сказать что-то вроде «это ничего не значит», «не имеет большого значения», «если хочешь, мы никогда не заговорим об этом снова и всё станет разовым исключением». Он почти произносит это. Это бы помогло. Но рот Чонгука остается открытым, как будто он хочет что-то сказать, и Хосоку гораздо больше хочется услышать его, чем самому придумывать кучу предлогов, почему они должны продолжать. Факт того, что Хосок хочет этого, очевиден. Чонгук всё осознает – о последствиях, рисках, о том, что им можно и чего нельзя будет делать потом – так что ему не нужна ложь Хосока. Зайдут ли они дальше или нет – теперь это зависит от Чонгука. — Я хочу большего, — шепчет он. — Со мной? — настаивает Хосок. — Здесь и сейчас? Чонгук судорожно вздыхает и тянет жалостливо:  — Хён. Хосок ждёт, его сердце колотится. Чонгук ловит его взгляд. — Пожалуйста. Время на мгновение застывает. — Пожалуйста, — с придыханием повторяет Чонгук. — Чего ты хочешь? Назови одно желание, — говорит Хосок. — Одно, а я исполню все остальные. Сделать этот опыт сексуальным. Пересечь черту. Вот то, чего хочет Хосок. Согласие должно быть явным. Он не допустит, чтобы было как-то иначе. Не сможет. Не с Чонгуком. — Я… — выдыхает младший. Его румянец растекается уже по груди под воротником рубашки. — Только одно желание, — умоляет Хосок. — Любое. Что угодно. Я исполню его. — Придуши меня, — выдыхает Чонгук, и его рука взлетает ко рту, закрывая его. Это не то, чего ожидал Хосок. Из всех возможных вариантов, которые могли бы быть, это не то. Он даже не знает, о каком именно удушье говорит Чонгук. Он может либо предположить, либо спросить прямо. Но спрашивать сейчас, когда Чонгук выглядит так, будто сожалеет, что вообще открыл рот, кажется чем-то неправильным. Задыхаться из-за члена – это явно сексуально, это пересекает черту. Но если речь про удушье рукой… то не обязательно. Ему нужно спросить. Осторожно, тихо: — Членом или рукой? Несколько секунд спустя Чонгук, всё ещё держа руку у рта, смотрит на член Хосока, и этого достаточно. Достаточно. — Руки за спину, — приказывает Хосок. — Обе. — Хён, — выдыхает Чонгук, заводя обе руки назад. Хосок сжимает основание своего члена. — Открой рот. — Хён, — повторяет он на этот раз более отчаянно, и открывает рот. — Только кончик, — говорит ему Хосок. Он проводит пальцами по волосам Чонгука, лаская его голову с одной стороны. Не оказывая давления. Не пытаясь двигать его. Просто придерживая. Поощряя. Когда Чонгук наклоняется, Хосок не подталкивает его. Глаза младшего устремлены на Хосока, чья рука остается на его голове. Он обхватывает губами кончик члена, и на мгновение старший чувствует себя, словно в трансе. Как во сне. Не понимая, что сейчас произойдёт, о чём просил Чонгук, и что он собирается сделать с ним. Он почти бессознательно перемещает руку к затылку младшего, зная, что именно там ей и место. Чонгук сглатывает, и когда Хосок сжимает пальцами его волосы, осознание происходящего полностью возвращается к нему – мир снова становится в фокусе, Чонгук снова в фокусе, их роли возвращаются на передний план его разума. Он толкает голову Чонгука и тот охотно опускается. На этот раз Хосок действительно двигает его. Он нажимает ему на затылок до тех пор, пока не чувствует, как головка члена касается задней стенки горла, и продолжает давить. Хосок слышит, что Чонгук немного давится, но его глаза по-прежнему открыты. Даже когда Хосок, сжимая зубы, прижимает Чонгука сильнее, даже когда глаза младшего начинают слезиться и он снова задыхается, он смотрит вверх сквозь слезы. Его глаза закрываются только когда Хосок шепчет «почти всё». Он жмурится, концентрируясь и прилагая усилия, и Хосок не ругает его, потому что он не просил Чонгука держать их открытыми. Только сейчас он понимает, как сильно хотел бы этого. До самого конца, на всю длину. Слюни начинают течь сразу же, скользя Хосоку по яйцам. — Идеально, — хмыкает он. — Ты так хорош. И тянет Чонгука обратно, пока тот тяжело дышит. Младший хнычет долго и протяжно. Его член твёрдый, как камень. Его брови нахмурены, словно от боли, а глаза всё ещё закрыты. Он возвращает руку из-за спины, хватаясь за сердце, а затем крепко сжимая рубашку в кулак. Ошеломлённый. Медленно и судорожно он делает вдох и выдох, снова и снова, пытаясь контролировать свое дыхание, и у Хосока болит в груди. То, с какой лёгкостью Чонгук погружается в эту атмосферу, как сильно он хочет этого… Хосок злится, видя его таким. Не на Чонгука, он никогда бы не стал злиться на него, нет, а на всех тех ублюдков, для которых тот хотел быть послушным, на всех этих придурков, с которыми он чувствовал себя недостаточно комфортно, чтобы просить их хотя бы подержать их члены во рту, на этих кусков дерьма, из-за которых он чувствовал себя пиздецки одиноким. — Что же они сделали с тобой, — тихо говорит Хосок, обезумев от собственничества, — эти другие… фальшивые доминанты… Чонгук качает головой, широко открывая глаза: — Что? Я… — Они делали тебе больно? — Хосок настаивает. — Нет, нет, не делали, — Чонгук продолжает качать головой. Хосок сильнее сжимает его волосы. — Ты уверен? — Я бы никогда не позволил им что-либо сделать, — быстро заверяет он. — Я бы вырубил их, если бы они попытались. Выдохнув, Хосок ослабляет хватку на чужих волосах. — Они просто… — хмурит брови Чонгук. — Разочаровали тебя? — спрашивает старший, обхватывая другой рукой основание своего члена и придерживая его. — Может, я просто плохо выбираю. — Посмотри на меня, — произносит Хосок, и Чонгук смотрит. — Не вини себя за то, что они не оправдали твоих ожиданий. — Некоторые из них говорили мне, что они доминанты, — продолжает Чонгук. — Они говорили это, пока мы… пока мы флиртовали, уже после того, как я давал понять, что это то, чего я хочу. А потом дело доходило до секса, и они… не брали на себя контроль. Может, они просто были плохи в этом. Я не мог быть с ними… ну, знаешь, вот как сейчас… а после мне уже не хотелось ни о чем их просить. — Открой рот, — говорит Хосок. — Высунь язык. — Хён, пожалуйста, — умоляет Чонгук, делая то, что велено. Хосок не знает, о чём он просит, но тот факт, что он просит… Высунув язык, Чонгук перемещает руку от груди к бёдрам, опуская её между ними и сжимая свой собственный член. Хосок, как раз собирающийся заговорить, наблюдает за происходящим с приоткрытым ртом и пульсирующим в руке членом. Неожиданно. Чонгук краснеет. Он краснеет, отводя взгляд, но не убирая руку и не закрывая рот. Он не делает ничего, только лишь разочарованно выдыхает. А Хосок… Хосок не просит его остановиться. Он хочет, чтобы младший кончил. — Я ненавижу их всех, — говорит Хосок – спокойно, даже слишком – ведь прямо сейчас он абсолютно серьёзен. — Мне всё равно, ты ли выбирал неправильно или они просто были кусками дерьма, дающими пустые обещания ради того, чтобы залезть к тебе в штаны. Прямо сейчас я действительно… действительно ненавижу их всех. Чонгук вдыхает, его язык скользит обратно в рот, как будто он хочет возразить, но Хосок не позволяет ему. — Высунь язык, — говорит он, и Чонгук слушается, поэтому в виде поощрения он прикасается головкой к его языку. — На этот раз ты сделал правильный выбор. Я обещаю тебе. Чонгук хнычет. Хосок водит кончиком члена из стороны в сторону по языку. — Скажи мне, — говорит он, хватая Чонгука за мокрый подбородок. — Когда ты фантазировал, что занимаешься этим, что ты себе представлял? — Я не… я не знаю, — отвечает, но затем снова быстро вынимает язык. — О, ты точно знаешь, — Хосок крепче сжимает подбородок Чонгука, удерживая его на месте. — Я… я… я не могу… — говорит он и опять широко открывает рот. Задержавшись на секунду, Хосок смотрит на него. Действительно смотрит. Он чувствует себя относительно спокойно. Момент немного сюрреалистичный, но он всё держит под контролем. Чего не скажешь о Чонгуке. Он ёрзает, как будто его мышцы судорожно напрягаются каждые несколько секунд. Он всё ещё держит руку на ширинке, больше не сжимая, но и не убирая её. Он мелко двигает бёдрами, потираясь стояком о ладонь, но Хосок даже не уверен, сознательно ли он делает это или нет. Хосока беспокоят его глаза и дыхание. Такие неистовые. Он дышит коротко и судорожно, а зрачки быстро перемещаются из стороны в сторону. — Боже, — выдыхает Хосок. — Закрой глаза. Чонгук качает головой. — Закрой их, — повторяет Хосок. И вот веки Чонгука плотно сомкнуты. — Вдохни, — говорит Хосок, и младший вдыхает. — Постарайся расслабиться. — Я не… — Чонгук пытается ответить отказом, не убирая язык обратно в рот. — Это слишком? — спрашивает Хосок. — Я слишком давлю на тебя? Глаза Чонгука распахиваются, и он отчаянно качает головой: — Нет. — Закрой их, — мягко приказывает Хосок. Он закрывает глаза и снова высовывает язык. — Расскажу, как я себе это представлял, — говорит Хосок, пытаясь вывести Чонгука из тревожного состояния. — Как тебе такая идея? Хочешь послушать? Чонгук кивает. — Закрой рот, — говорит Хосок. — Сожми губы. Когда Чонгук выполняет, он трётся о них кончиком своего члена, размазывая предэякулят, делая их блестящими. — Я представлял всё именно так, — выдыхает Хосок, сохраняя спокойствие в голосе. — Он на коленях передо мной. Податливый и хорошенький. Заливающий щёки Чонгука румянец ободряет Хосока. — Хотя я никогда не представлял его одетым, — добавляет он, перемещая свой член от губ Чонгука к его правой щеке, рисуя там линию блестящим предсеменем. Бёдрами Чонгук дёргает вперёд и назад, его член движется под его ладонью. — В своих фантазиях ты был одет? — спрашивает Хосок. Чонгук отрицательно качает головой. — Я всегда представлял его полностью голым, — продолжает старший. Он поворачивает голову Чонгука в сторону, держа руку на подбородке. — Я представлял, что его член будет очень твёрдым… как твой сейчас, — Хосок сглатывает, немного отводя свой член назад и шлепая им по щеке Чонгука. По нему пробегает настолько острая волна удовольствия, что он вздрагивает. Чонгук тоже вздрагивает, замирая, явно не ожидая этого, а затем скулит, прикусывая нижнюю губу, и тянется подбородком чуть-чуть ближе к члену Хосока. — Я представлял, как говорю ему не дрочить, — произносит Хосок. — Как велю держать обе руки за спиной. Руки Чонгука двигаются позади него, и Хосок сдерживает ворчание. На серых спортивных штанах Чонгука есть небольшое мокрое пятно, просочившееся сквозь нижнее бельё. Хосок снова шлёпает по щеке своим членом, на этот раз сильнее, шипя от смеси боли и удовольствия, и Чонгук тихо стонет. Положив большой палец на середину его подбородка, Хосок давит, заставляя Чонгука открыть рот, а другой рукой приближает свой член к его губам. — Иногда я представлял, что он ведёт себя хорошо – следует указаниям, не двигается, держит меня во рту столько, сколько нужно, пока мы оба не будем удовлетворены, — продолжает Хосок. — А иногда… — он проводит головкой по расслабленным губам Чонгука, раздвигая их ещё сильнее, пока его зубы не задевают кончик, — я представлял его более непослушным. Он держал руки за спиной и одной из них без разрешения пытался коснуться своей дырочки. Бицепсы Чонгука напрягаются в ответ, его язык высовывается, чтобы лизнуть член Хосока. Он позволяет ему, перемещая руку от подбородка к волосам на затылке. — Каким бы ты хотел быть? — спрашивает он, затем толкает Чонгука прямо на свой член. Застигнутый врасплох, он тут же начинает задыхаться. Но Хосок ожидал этого, поэтому через секунду оттаскивает Чонгука от себя. — Так каким из них? — снова спрашивает он. Чонгук кашляет: — Я бы… — вздыхает, сглатывает, — слушался. — Потому что ты хороший мальчик, верно? — спрашивает его Хосок, снова потираясь кончиком члена о губы. Чонгук кивает, затем открывает рот, его дыхание резко обрушивается на член. Довольный собой, Хосок замечает, что напряжение в теле младшего значительно уменьшилось. Он успокаивается. — То есть, если бы я захотел, чтобы ты потрогал свою дырочку, мне пришлось бы сказать тебе об этом, да? — спрашивает Хосок и снова натягивает Чонгука на свой член. На этот раз тот явно ожидает этого. Опускаясь на длину Хосока, он лишь слегка задыхается, когда член касается задней части его горла, и удерживает его внутри. Когда Хосок снова оттаскивает его от своего члена, он кивает. — Потрогай свою дырочку, — говорит ему Хосок. — Сделай это. Веки Чонгука трепещут. — Не открывай их пока что, — командует Хосок, несмотря на то, как сильно он скучает по пристальному взгляду, направленному на него. Но Чонгуку явно проще расслабиться, когда он не смотрит – когда у него отсутствует визуальная стимуляция. — Ты когда-нибудь представлял, как будешь трогать себя там, пока согреваешь чей-то член? Чонгук качает головой. — Сделаешь это для меня? — спрашивает Хосок, проводя кончиком члена по губам Чонгука. Чонгук хмурится, его губы крепче обхватывают головку и посасывают её. Он не даёт словесного ответа на вопрос и на мгновение Хосок думает, что действительно попросил слишком много, но затем он видит движение за спиной Чонгука. Резинка спортивных штанов оттягивается и младший забирается под них руками – в тот момент, когда он стонет, Хосок рычит, и его член дёргается во рту Чонгука. — Блять, это горячо, — выдыхает Хосок, отпуская волосы Чонгука и проводя по ним обеими руками. Хосок откидывает его голову назад, цепляя головкой его губы, пытаясь провести по ним. Но Чонгук его не выпускает. Он подаётся бёдрами назад, тихо стонет, его лоб полностью разглаживается, а затем он сам скользит вниз по члену Хосока. Его губы расслаблены, язык касается нижней части члена, а голова качается из стороны в сторону, пока он опускается, заставляя Хосока шипеть. Когда кончик его члена упирается в заднюю стенку горла, Хосок ожидает, что Чонгук остановится и замрёт в таком положении. Но он, продолжая держать глаза закрытыми, а веки расслабленными, снова поднимается и опускается. Затем он проделывает это ещё раз. Вверх и вниз. И ещё раз. Только на четвёртой фрикции к Хосоку приходит осознание, что, чёрт возьми, происходит, и когда он понимает это, то путается пальцами в волосах Чонгука, запрокидывает голову и стонет так тихо, как только может. Даже после всего произошедшего он как-то не ожидал минета. На этот раз, когда Чонгук открывает глаза, Хосок не отчитывает его. Он проводит пальцами по его волосам, пока тот отсасывает ему. Он собирается кончить. В данный момент хватит ещё минуты или двух. Он собирается кончить, и он заставит кончить Чонгука. Не важно как. Он сделает это. — Боже, Чонгук, — выдыхает Хосок, наблюдая, как младший подаётся бёдрами назад, ближе к своей руке. Пятно на передней части его штанов стало больше. — Дай мне руку, — решает он вдруг. Чонгук перестаёт двигать бёдрами. — Да, ту самую, которой ты касаешься своей дырочки, дай её мне. Оставаясь ртом на месте, Чонгук вытаскивает руку из штанов и протягивает её. Хосок берёт его за запястье и тянет руку выше, выпрямляя пальцы Чонгука, и, сохраняя с ним зрительный контакт, обхватывает губами указательный и средний пальцы. Чонгук стонет вокруг него, продолжая сосать. Когда он опускается, Хосок крепче сжимает его волосы и насаживает сильнее, ниже, заставляя задыхаться, одновременно с этим пропуская его пальцы глубже себе в рот. Он держит Чонгука насаженным по самое основание своего члена, наблюдая, как мышцы его спины сокращаются от усилий, когда он сдерживается. Слюна скользит вниз к яйцам Хосока, Чонгук давится, но старший продолжает удерживать его, пока поступательно посасывает пальцы Чонгука, делая их настолько мокрыми, насколько может. Когда он, наконец, отпускает волосы Чонгука, тот отстраняется, тяжело дыша. — Хороший мальчик, — говорит Хосок хриплым голосом. — А теперь вставь их в себя, — он отпускает руку Чонгука. Не раздумывая ни секунды, Чонгук опускает руку и стягивает другой, сухой рукой, свои спортивные штаны, просовывая под них ту, что в слюне. Затем он снова обхватывает губами головку Хосока, и тому приходится оттянуть его за волосы. Он слишком близко. — Скажи мне, когда вставишь, — говорит Хосок. Чонгук прижимается щекой к его члену, закрывает глаза и хнычет: — Сейчас. — Насколько глубоко? — спрашивает он, кладя ладонь на свой член и крепче прижимая его к щеке Чонгука. У младшего складка меж бровей, он с силой сжимает челюсть: — Они глубоко. — Они? — спрашивает Хосок. Чонгук кивает, поворачивая голову и целуя член Хосока. — Ты вставил оба, — шепчет Хосок. — Разве я не должен был? — Чонгук открывает глаза. Его бицепс напрягается, и он стонет. Член Хосока пульсирует так сильно, что это отвлекает – предэякулят скользит из щели, смачивая Чонгуку щеку. Он открывает рот, пытаясь снова обхватить головку, но Хосок не позволяет ему, отодвигая свой член. — Я думал, ты хочешь, чтобы я согрел его, пока прикасаюсь к себе, — тихо говорит Чонгук, почти обиженно. — Если ты снова возьмёшь меня в рот прямо сейчас, — хмыкает Хосок, когда младший тычется носом в его член, — я кончу. — Хён, — стонет Чонгук, двигая бёдрами взад-вперёд с остекленевшим взглядом. — Ты хорошо ко мне относишься. Хосок хмурится, обхватывая его челюсть: — Конечно. — Ты такой хороший, — выдыхает он, мягко касаясь языком члена. — Как и ты, — Хосок позволяет ему. — Я хочу быть хорошим для тебя, — бицепс Чонгука снова напрягается, и он стонет. — Ты уже хороший, — говорит Хосок. — Но будь тише. Не хочу, чтобы тебя услышали. Чонгук кивает, прошептав: — Ладно. На этот раз, двигая рукой позади себя, он стонет тихо, сомкнув губы. — Хорошо, — выдыхает Хосок. — Что ещё? — спрашивает Чонгук, нежно подталкивая щекой его член. Хосок недоумевающе хмурится. — Я хочу быть хорошим для тебя, — повторяет Чонгук. — Что ещё ты хочешь, чтобы я сделал? Хосок сглатывает, его сердце внезапно сжимается в груди. Это… слишком хорошо. Эта фантазия вдруг стала слишком реальной. Чонгук… слишком хорош. — Как далеко ты готов зайти? — немного резко, серьёзно спрашивает Хосок. Чонгук судорожно вдыхает, его глаза слегка расширяются. — Я… я не знаю. Хосок облизывает губы. — Я… — бёдра Чонгука подаются назад, и он хмурит брови. — Я скажу, если будет слишком, ладно? На секунду разум взял верх над инстинктом, и Хосок задумался. Пути назад уже нет. Они слишком погрязли в этом, чтобы потом можно было притвориться, будто ничего не произошло. Да и Хосок в любом случае не хотел бы этого. Он с самого начала был открыт для того, чтобы всё зашло дальше. Просто не знал, куда именно. Он не уверен, как много готов сделать. Но если он ведёт, то ему не стоит об этом беспокоиться, ведь Чонгук сказал, что остановит его, если будет слишком… — Спусти штаны, — говорит он. — И нижнее бельё тоже. Хочу посмотреть, как глубоко в тебе пальцы. Проходит ещё секунда – Чонгук тоже задумывается. И именно этот момент ясности и обдумывания с его стороны возвращает Хосоку уверенность, даёт понять, что Чонгук не перешёл границу – он в состоянии принимать решения. Пока что. В последний раз прижимаясь носом к члену Хосока, Чонгук вытаскивает руку из штанов, скуля, а затем встаёт на колени. Или пытается. Он кладёт руки на собственные бёдра и приподнимается на дюйм, чтобы с резким выдохом снова опуститься вниз. Слишком долго просидел на пятках. Без задней мысли, Хосок хватается за бицепс Чонгука, только чтобы попытаться помочь ему подняться. И младшему удаётся удержаться с поддержкой Хосока, но его руки всё ещё упираются в бёдра, а голова опущена. До того момента, пока Чонгук не поднял на него свой взгляд, Хосок не осознавал, насколько близко они окажутся. Их лица всего в нескольких дюймах друг от друга. Слишком близко. Недостаточно близко. Хосок не собирался настаивать на поцелуях, но, глядя на губы Чонгука… он может представить вкус его языка на своём. И Чонгук тоже смотрит на губы напротив. Его руки, зацепившись большими пальцами за пояс, медленно и рассеянно двигаются вниз по бёдрам. Хосок скользит руками вверх, от бицепсов Чонгука к его шее, обхватывая её, откидывая его голову назад. Возможно, он действительно поцеловал бы Чонгука. Он мог бы, если бы младший не стягивал штаны и нижнее бельё, а его член не шлепнулся бы о его живот. Он неловко поднимает колени и спускает с них штаны, отодвигая их в сторону, и остаётся полностью голым, за исключением рубашки. Хосок не может не смотреть. И то, что он видит – это твёрдый член Чонгука, изогнутый к животу, с красной головкой, блестящей от предэякулята, резко дёргающийся вверх и вниз под взглядом Хосока… — Протяни руку ещё раз, — рассеянно просит он, затем тянется к прикроватной тумбочке Чонгука, где ранее приметил смазку. Когда он поворачивается, глаза младшего широко раскрыты, а рука поднята наготове. Хосок открывает крышку флакона со смазкой и выдавливает немного на пальцы Чонгука. Затем он хватает рукой его подбородок, приближая его лицо к себе, смотрит ему в глаза… — Вставь их полностью, — говорит он. Чонгук хнычет и тянется себе за спину. Он не садится на пятки, и Хосок не просит об этом. Они остаются в том же положении – достаточно близко, чтобы он почувствовал выдох Чонгука на своём лице, когда тот скользит пальцами внутрь себя. — Полностью, — тихо повторяет он, и Чонгук кивает, нахмурив брови. Только когда младший перестаёт двигать рукой, Хосок отводит взгляд. Их лица остаются близко, и брови старшего сходятся вместе, когда он понимает, что на самом деле, действительно думает о том, чтобы поцеловать Чонгука. Но по какой-то причине ему кажется, что это пересечёт черту, которую Чонгук не разрешал ему пересекать. Поэтому он сдерживается и вместо этого обхватывает пальцами затылок Чонгука, наклоняя вперёд и прижимая его голову к своей груди. Колени Чонгука раздвигаются ещё шире – он прогибается в спине достаточно сильно, чтобы Хосоку были видны оба пальца, находящиеся внутри него. Не пытаясь сдержаться, старший задушенно стонет. Он кладёт ладони на чужую спину, скользя ими по позвоночнику поверх рубашки – всё ниже и ниже, до тех пор, пока Чонгук не прижимается к Хосоку ещё ближе, а ладони того не оказываются на заднице Чонгука. — Трахни себя пальцами, — говорит он и раздвигает ягодицы, чтобы посмотреть повнимательнее. Всхлипывая, Чонгук выполняет то, что ему велено. Естественно, он делает это. Потому что он хороший мальчик, он следует указаниям, он любит следовать указаниям. Хосок чувствует, как Чонгук снова слегка подталкивает его член губами – всё ещё такой твёрдый – но игнорирует это. Сейчас он уже не так близок к тому, чтобы кончить, ему удалось немного успокоиться во время этого небольшого перерыва. Возможно, он даже сможет позволить Чонгуку снова погреть его член, не кончив раньше времени. Однако Чонгук только целует его, не пытаясь сосать, а Хосок в любом случае слишком заворожен сиянием смазки вокруг дырочки Чонгука каждый раз, когда тот толкается в неё пальцами, чтобы думать о своём оргазме. — Так чертовски горячо, — шепчет он. — Да? — спрашивает Чонгук, и его спина выгибается ещё больше. — Да, — выдыхает Хосок. — Отсоси мне. И Чонгук берёт его член в рот. Хосок оставляет одну руку на чужой заднице, а другой поднимается к тыльной стороне его шеи, надавливая и опуская на свой член. — Продолжай трахать себя, — говорит он, когда Чонгук останавливается, наклоняя голову ещё ниже. — И возьми мой член поглубже. Пальцы Чонгука входят и выходят из его дырочки ещё несколько секунд, затем он давится членом и снова перестаёт двигать ими. Ослабив давление на его шею, Хосок позволяет ему дышать, ожидая, что он выпустит его изо рта, но Чонгук лишь слегка отстраняется, делает несколько глубоких вдохов и снова насаживается. Так что Хосоку приходится оттолкнуть его. Но пальцы Чонгука не двигаются. — Слишком сложно сосредоточиться на двух вещах одновременно? — спрашивает Хосок хриплым голосом. Чонгук кивает, снова отстраняясь, чтобы вдохнуть, а затем опять опускается. — Тогда вытащи пальцы, — говорит ему Хосок. Чонгук всхлипывает, внезапно снова вводя их в себя, переставая двигаться на члене. — Это не наказание, я обещаю. Ты прекрасно справляешься, — шепчет Хосок. — Вытащи их и сосредоточься на том, чтобы задыхаться. С очередным всхлипом Чонгук делает это, упираясь одной рукой в ​​матрас, а другой обхватывая основание члена Хосока. Несколько секунд старший не двигается. Он наблюдает за дырочкой Чонгука – она сжимается и снова разжимается, нуждаясь в том, чтобы что-то было внутри неё. Так горячо. Глубоко вздохнув, старший отпускает шею Чонгука, полагая, что тот продолжит душить себя – что он и делает – и снова берёт смазку, открывая её, переворачивая и выдавливая между ягодиц. Младший дёргается от ощущения холодного геля, крепко сжимаясь из-за этого. А потом снова раскрывается и смазка скользит внутрь; Чонгук принимает член Хосока по самое основание, и теперь старший тот, кто стонет слишком громко. Кончики сразу трёх пальцев погружаются в него. Хосок знает, что младший не хочет, чтобы с ним обращались помягче. Так что, да, три пальца, что растягивают так хорошо. Чонгук отстраняется от члена и стонет так, будто испытывает только удовольствие и никакой боли. Поэтому Хосок наклоняется вперёд, чтобы ввести пальцы ещё глубже, погрузить их полностью. И Чонгук, каким-то образом зная, что это поможет, задирает бёдра, позволяя Хосоку даже больше войти в него. — Хороший мальчик, Чонгук, блять, — говорит Хосок и, когда губы Чонгука снова обхватывают его головку, немного грубо произносит, — Хватит, — Чонгук отстраняется от него. — Я слишком близко. Он раздвигает пальцы внутри Чонгука, наблюдая, как его розовая дырочка расширяется. Чонгук выдыхает, кладя голову ему на бедро. — Хорошо? — спрашивает Хосок, сгибая пальцы. Чонгук скулит ему в бедро. После этого он какое-то время не издаёт ни звука, пока Хосок двигает пальцами, растягивая его. Но проходят ещё несколько мгновений, и Чонгук резко начинает ловить ртом воздух, и Хосок замирает, потому что звучит так, будто он всхлипывает. — Гук? — шепчет Хосок, остановив движение руки. Но Чонгук подаётся бёдрами на его пальцы, прерывисто постанывая. — Посмотри на меня, — говорит Хосок. Младший не смотрит. — Чонгук, — говорит Хосок, и тот качает головой. — Детка, посмотри на меня. Чонгук хнычет и поднимает голову, глядя на Хосока. У Хосока перехватывает дыхание. Чонгук плачет. По его щекам струятся слезы. У него слюна на подбородке и на шее. Глаза красные, полузакрытые, усталые. Но его губы ещё краснее, опухшие после того, как он так долго сосал член Хосока. — Хён, — выдыхает он, и его голос звучит хрипло, надломленно и обиженно. Хосок утратил дар речи. Его сердце бешено колотится. Он разрывается между мыслями о том, что это самая привлекательная вещь из всего, что он когда-либо видел, и беспокойством о физическом и психическом состоянии Чонгука. Он не может произнести ни слова. Не может даже думать. — Хён, — шёпотом повторяет Чонгук, и у старшего есть только одна секунда, чтобы заметить, как он отпускает его член, упирается другой рукой о ​​матрас, и, поднимаясь, прижимается губами к его губам. Грубо. И так резко. Их губы сомкнуты, и на мгновение Хосок слишком потрясен, чтобы ответить ему. Но когда он наконец отвечает, поцелуй Чонгука смягчается, становится расслабленнее. А потом Хосок приоткрывает губы, Чонгук делает то же самое, и они целуются, и Хосока переполняют такие сильные эмоции, что он даже не знает, что ему с собой делать. Внезапно их поцелуй становится единственным, чего он хочет. Он вытаскивает пальцы из чонгуковой задницы, чувствуя, как хныканье младшего вибрирует у него во рту, кладёт обе ладони на его челюсть, наклоняет голову сильнее и начинает вылизывать его рот. И Чонгук не жалуется на пустоту внутри себя, не просит вставить пальцы обратно. Кажется, он так же отчаянно хочет, чтобы его целовали, как Хосок хочет целовать его. Он тянется выше, поднимаясь на колени, ёрзает, и его руки так сильно трясутся, что Хосок на самом деле чувствует, как матрас вибрирует по обе стороны от него. Чонгук теперь ещё ближе к нему, что позволяет углубить поцелуй. Но этого недостаточно. Этого просто недостаточно. Так что Хосок отпускает его щёки, обхватывает за талию, прекращая целовать, хрипит «поднимайся» и дёргает его. Вскрикнув, Чонгук хватается за чужие плечи, когда его поднимают с пола – сила воли и отчаяние каким-то образом придают Хосоку сил для этого. Колени Чонгука болезненно приземляются на бёдра Хосока, но затем он раздвигает ноги, опуская их на кровать по обе стороны от него. Выпрямляя спину и тем самым возвышаясь над старшим, он обхватывает ладонями его шею и наклоняется, чтобы снова встретиться с ним губами. И Хосоку плевать на боль. Он раздвигает свои бёдра шире – его штаны и нижнее бельё сползают к лодыжкам – крепко обхватывает пальцами талию Чонгука и целует его, не думая ни о чём, кроме поцелуев с ним. Слюна и слезы Чонгука размазываются по лицу Хосока, а когда язык старшего скользит ему в рот, весь этот беспорядок становится только хуже. Но никому из них нет до этого дела. Так даже лучше. Горячее. Единственное, что кажется неправильным, это чёртова одежда, оставшаяся на Чонгуке. Поэтому Хосок хватается за подол его рубашки и дёргает вверх. Несколько секунд Чонгук не двигается, продолжая поцелуй, но затем, наконец, сдаётся, отстраняется и позволяет обнажить себя полностью. Следующей идёт рубашка Хосока – Чонгук срывает её тоже и бросает на пол. И они снова целуются. Чонгук скользит пальцами вниз по чужой спине, его ногти впиваются в кожу, и Хосок хватает младшего за задницу, раздвигая ягодицы в стороны, желая снова вставить пальцы. Но когда Чонгук ёрзает, опускаясь ниже и потираясь бёдрами, член Хосока касается его мокрой дырочки, и внезапно он хочет вставить в него… не пальцы. У него нет времени размышлять о том, уместно ли ему хотеть этого – только не в момент, когда Чонгук сам заводит руку за спину, находя член Хосока и обхватывая его пальцами, и держит так, чтобы можно было потирать кончиком о свою дырочку. Чонгук откидывает голову назад, отрываясь от губ Хосока, и стонет. Они оба задыхаются. Чонгук смотрит на Хосока, и тот кладёт ладони ему на щёки, проводя большими пальцами по скулам. Внезапная неопределенность кажется нелепой. Всё, что ему нужно, чтобы оказаться внутри Чонгука – это толкнуться бёдрами вверх. Тот уже прижимает его член к своей дырочке. Но нет презерватива, и Хосок не уверен, достаточно ли смазки внутри Чонгука, чтобы проникновение было приятным, а не болезненным. На одно мгновение они ничего не делают, просто смотрят друг на друга, тяжело дыша и словно застыв во времени. Хосок нежно трётся кончиком своего носа о нос Чонгука, прижимая их лбы друг к другу. — Всё, чего ты хочешь, — шепчет он. — Я сделаю всё, что ты захочешь. Что бы это ни было. — Что угодно? — выдыхает Чонгук. — Что угодно, — Хосок абсолютно серьёзен. Дыхание обоих сбивается, когда кончик члена проникает внутрь Чонгука, и весь он прижимается ближе. Его глаза закатываются, рот приоткрывается. Тепло разливается по телу Хосока. Он моментально становится очень близок к тому, чтобы кончить, ругается себе под нос и целует расслабленные губы Чонгука. Не дойдя даже до середины, младший останавливается. — Хён, — выдыхает он. — Я кончу. — Так быстро? — спрашивает Хосок, и Чонгук кивает. — Я тоже близко. Но младший судорожно вздыхает: — Нет, типа… прямо сейчас, я… Он ногтями впивается Хосоку в спину, и тот смотрит между их телами, когда Чонгук шипит, нависая над ним. Головка его члена темно-красная, почти лиловая. Предэякулята на ней так много, что он буквально стекает по стволу. Хосок сдерживает себя от толчков вверх из последних сил. Он смотрит на Чонгука. — Не кончай, — говорит он. Приказывает. — Если кончишь прямо сейчас, для тебя это будет испорченным оргазмом, и я сойду с ума. Глаза Чонгука расширяются, он сглатывает и кивает, а его дырочка сжимается вокруг члена Хосока. — Ты можешь кончить, когда я буду полностью внутри тебя, трахая тебя настолько хорошо, насколько ты того заслуживаешь, — говорит Хосок. — Тогда и только тогда. Глубоко вздохнув, Чонгук снова кивает. А затем ещё один глубокий вдох, и он скользит на дюйм вниз по члену Хосока и снова останавливается, расширив глаза и качая головой. — Не могу, — в панике говорит он. — Я не могу. Звук, исходящий от Хосока — ни что иное, как рычание. Он крепко обхватывает руками торс Чонгука, прижимая его к своей груди так, что кончик члена зажат между их животами. Чонгук издает в ответ ещё один панический звук, но Хосок игнорирует это, упираясь ногами в пол и готовясь. — Держись крепче и кончай, — это всё, что говорит он, прежде чем резко податься бёдрами вверх и полностью погрузить свой член в Чонгука. Чонгук стонет очень громко, практически воет, и Хосок мимолетно думает о том, что мемберы, находящиеся дома, не могли этого не услышать, но, боже, ему всё равно. Он толкается безжалостно. По-звериному. Они могли бы использовать больше смазки, чтобы облегчить скольжение. Но Чонгук продолжает громко стонать, оставляя полосы обжигающего жара на спине Хосока своими ногтями – его тело плотно сжимает член Хосока. В следующий момент его голос срывается, он всхлипывает и кончает на их животы. И Хосок не останавливается. Не только для того, чтобы продлить Чонгуку оргазм, но и потому, что он сам очень близко. Блять, он уже на грани. Ещё несколько толчков, ещё немного, и он кончит вслед за Чонгуком. Но младший снова всхлипывает, хрипло постанывая Хосоку в ухо, и он беспокоится, что слишком усердствует, поэтому замедляется. — Нет, нет, нет, не останавливайся, не останавливайся, — умоляет Чонгук и насаживается на член. — Пожалуйста, кончай. Прошу, хён. Рыча, Хосок снова набирает скорость, уткнувшись лицом в плечо Чонгука и толкаясь. Жестко. Глубоко. Влажно. Чонгук прерывисто стонет ему на ухо. У Хосока кружится голова. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — хнычет младший. — Трахни меня. Кончи в меня. Я хочу этого. Я так сильно этого хочу. Я очень, очень хочу этого, хён, пожалуйста. И Хосок кончает. Он шипит, погружаясь внутрь по самое основание и удерживая Чонгука на месте, пока тот пульсирует вокруг него. Его тело дрожит, наполняя Чонгука, волны оргазма обрушиваются на него. Младший задыхается, его дырочка сжимается вокруг члена Хосока, практически доит его, пытаясь получить от старшего столько, сколько тот может дать. Бёдра Хосока продолжают двигаться сами по себе, даже когда он приходит в себя после интенсивного оргазма. Он слабо толкается в Чонгука пока его член по-прежнему остается твёрдым. Удивительно, но, каким бы чувствительным сейчас ни был Чонгук, он не останавливает Хосока и позволяет трахать себя. Он позволяет использовать своё и без того уставшее тело для большего и даже сам мелко двигается на члене. — Ты невероятный, — произносит Хосок в его плечо. Тот счастливо выдыхает. Последний толчок, и тело Хосока расслабляется. Он поворачивает голову, чтобы посмотреть на младшего, и воодушевляется, когда видит, что Чонгук – с виду абсолютно разрушенный – улыбается ему. — Никогда не было сабмиссива лучше, — честно говорит ему Хосок, убирая волосы Чонгука с его вспотевшего лба. — Правда? — его улыбка исчезает, а глаза расширяются от эмоций. Хосок кивает, и внезапно младший сглатывает и отводит взгляд. — Эй, — зовёт его Хосок. — Прости, — сопит Чонгук. — Я просто… — он снова всхлипывает, приподнимая бёдра, и член Хосока выскальзывает из него. Когда он пытается слезть с Хосока, его тело напряжено. Что-то явно не так, и Хосок не позволяет ему уйти. Он понятия не имеет, о чём думает младший, и не понимает, что заставило его так быстро отдалиться, когда всего несколько секунд назад он выглядел таким счастливым, но он знает, что не может позволить Чонгуку просто уйти. Не после того, что произошло. А потом до него доходит. — Встань на колени, — говорит Хосок. Голова Чонгука резко поворачивается к нему. — Это не просьба, — добавляет он. Чонгук несколько секунд моргает, открывая и закрывая рот. Хосок ждёт. Его сердце колотится, он нервничает из-за того, что может ошибаться, но ждёт, рассчитывая на желание Чонгука вести себя хорошо и следовать указаниям. Терпение окупается. Чонгук медленно опускается на пол между ног Хосока и смотрит на него снизу вверх. Когда Хосок обхватывает пальцами свой член, тот совершенно мягкий и скользкий от собственной спермы. Он проводит по нему ладонью, собирая её как можно больше, и вытирает руку о простыни рядом с собой, а затем снова обхватывая себя. Другую руку он с нежностью кладёт на голову Чонгука. — Только кончик, — шепчет он младшему. Чонгук сглатывает, его брови сильно нахмурены, а нижняя губа на мгновение дрожит, прежде чем он облизывает её и открывает рот. — Я не буду заставлять тебя говорить о причинах, из-за которых ты хочешь убежать прямо сейчас, — говорит Хосок, вздрагивая, когда губы Чонгука обхватывают его – слишком чувствительный. — Я просто хочу сказать тебе, что не хочу, чтобы ты убегал. Глаза Чонгука закрываются. Хосок проводит пальцами по его вспотевшим волосам. — Сделай глубокий вдох, — говорит он, и Чонгук глубоко вдыхает через нос. — Лучший сабмиссив, который у меня когда-либо был. Я серьёзно. Чонгук глубоко хмурится в ответ, но остаётся на месте – на коленях, с губами вокруг мягкого члена, который он согревает. Всё именно так, как он и хотел. — Я не знал, что можно так быстро стать совместимым с кем-то, — бормочет Хосок. Чонгук открывает глаза, и старший нежно улыбается ему. Он наклоняется вперёд, желая поцеловать Чонгука в макушку, но быстро понимает, что тот слишком низко, чтобы он мог дотянуться, не выскальзывая изо рта. Чонгук, кажется, неправильно истолковывает происходящее – его глаза внезапно расширяются, он выпускает член, поднимает голову и встречается с губами Хосока в поцелуе. К счастью, удивление старшего проходит достаточно быстро, чтобы Чонгук этого не заметил. Он отвечает на поцелуй, лаская голову Чонгука своими руками, и понимает, что именно это, должно быть, и беспокоило Чонгука – ну, по крайней мере, это одна из причин – незнание того, что это значит для них, и что будет дальше. Проникая языком между губ Чонгука, Хосок пытается подумать об этом, но не может. Он тоже не знает, что будет дальше. Всё, что он знает, это… — Я здесь, — шепчет он, прижимаясь лбом к Чонгуку. — Ты не один, — добавляет и снова наблюдает, как брови Чонгука хмурятся. — Не в случае, когда ты со мной. Ты же знаешь это, верно? Через секунду Чонгук неуверенно кивает. — Это был… — Хосок качает головой, — один из самых ярких опытов, что когда-либо случались со мной. В хорошем смысле, — он выдыхает смех. — Я чувствовал, что всё, что произошло между нами – правильно. Чонгук сглатывает. — И до сих пор чувствую, — поправляется он. Неуверенно вдыхая, Чонгук снова кивает. — Я не знаю, к чему это приведет, — говорит Хосок. — Не знаю. Но я знаю, что если бы ты захотел сделать это снова, я бы согласился, — он ищет глазами взгляд Чонгука и видит в нём только удивление. — Если захочешь поскакать на моем члене дольше одной минуты, — он пытается развеселить младшего, и у него на самом деле получается – тот резко выдыхает и улыбается. — Или если захочешь постоять передо мной на коленях какое-то время или подержать мой член во рту столько, сколько тебе будет нужно. Улыбка Чонгука исчезает, и Хосок снова целует его. Он понятия не имеет, куда это приведет, но отчаянно хочет это выяснить. Он действительно никогда и ни с кем не достигал такой совместимости. Такого сильного чувства собственничества, потребности защищать и заботиться изо всех сил у него тоже никогда не было. Это должно что-то значить. Он чувствует где-то внизу живота, что это что-то значит. Что-то большее. И когда Чонгук, наконец, отстраняется от поцелуя и опускается ниже на колени, самостоятельно беря мягкий член Хосока в рот, его сердце переполняется из-за гордости, и он точно знает, что это что-то значит. — Столько, сколько тебе будет нужно, — повторяет Хосок, делая глубокий вдох, снова снисходительно проводя пальцами по волосам Чонгука и думая о том, что он мог бы проводить так часы и наслаждаться каждой секундой.