*Пол года спустя*
Сегодня один из тех идеальных летних вечеров, когда не хочется идти в свой дом, теплый ветерок ласкает кожу, насекомые прячут свои носы в траву и столбы деревьев и никто не мешает насладиться одиночеством... И грустью. Отчаянием. Болью в голове и комком в горле, настолько большим, что Кэйа задыхался. Хочется напиться. Нет, не так. Набухаться в свинью и забыть об этом дне, как о страшном кошмаре. Хочется просто упасть на кровать и проспать несколько дней. Или недель. Пока груда камней, лежащей на его груди не уйдет, не превратиться в пыль, оставив после себя непонятное чувство грязи во рту, когда песчинки застревают между зубов, мешая есть, говорить, смеяться... Кричать? Плакать? Нет, пожалуй просто тихо шептать в ночи слова прощения и желания встретиться вновь. Но, никогда. Никогда больше не получиться. С мёртвым можно встретиться только в следующем кругу жизни. Если повезёт. Если судьба решит, что так будет правильно. Но она уже давно отвернулась от них, да? Уже за поворотом слышен гул в таверне. И причём, намного громче обычного. Не удивительно, каждый хочет помянуть одного из самых известных людей Мондштадта. Дилюка Рагнвиндра. Самого младшего капитана Ордо Фавониус в истории. Наследника винокурни "Рассвет". Уже бывшего. Некоторые пьяницы содрогаются от этой мысли: "А что же будет с вином? Кто будет подавать нам этот божественный напиток каждый вечер? Неужели закончилась эпоха пьянства и гулянья? Потянет ли "Кошкин хвост" всю ораву жителей города Свободы?" Сейчас продавались последние припасы, что работники винокурни заготавливали на чёрный день. Потом персонал распуститься, а деньги пойдут в бюджет Мондштадта. Действующий магистр переживала насчёт экономики. Что будет делать город, чья половина дохода составляла винная индустрия? Строить фабрики? Перейти на рыболовство? Может, выращивать большые полигоны закатников для экспорта? Никто не знал, Кэйа тоже. Да и ему это не важно, особенно сейчас, когда дверь уже скрипела под напором и его встречал немного унылый гул товарищей, знакомых и просто тех, кто его знал. А это был весь город. В общем, похороны редко происходили в Мондштадте. Это молодой город, где господствует Свобода, ветер колышет волосы и игриво забирается под рубашку и подол юбки, а каждый знает друг друга ещё с пелёнок. Но, сегодня один из тех дней, когда правила нарушаются и все собираются на заднем дворе собора Барбатоса. Все жители и даже несколько купцов из Ли Юэ пришли проводить в последний день труну покойника. Пустую труну. Тело так и не нашли. Как бы Джинн не старалась, Дилюк Рагнвиндр будто канул в небытие. Последний раз его видели в отеле Лью , в Фонтейне, а дальше след пропал. Кэйа лично ушёл в путешествие на несколько месяцев, дойдя до самого Натлана, но... Надолго город оставлять нельзя. Пришлось вернуться с пустыми руками. Альберих переживал это сложно. Не смотря на то, что он шпион Каэнри’ах и всегда нужно ожидать того, что нагрянет письмо от заблудшего отца с приказом: «Убей», парень привязался к семье Рагнвиндров как к своей родной. Дилюк воспринимался больше чем друг, больше чем сводный брат, эта связь крепче родственной, стальные цепи окутывали их души, а ключи к замкам всегда хранились на шее, тонкой ниткой обматывая, лишнее движение — и порвётся, затеряться где-то. Посоревноваться могли только близнецы, которые вместе ещё с утроба матери, первые, кто касались друг друга и видели самих себя. — Сэр Кэйа! Рад вас сегодня видеть. Вам как обычно? — А ты меня уже так хорошо знаешь, Чарльз. Да, пожалуйста. Нужно наслаждаться моментом, когда это ещё возможно, — Кэйа сел на свое излюбленное место за стойкой и оглянулся. К ним в город, в следствии последних событий, наглянул новый бард: зелёный плащ и берет, белые чулки, невысокий рост и по-детские невинный голосок. И прямо сейчас он сидел по соседству и играл на своей лире. — Так значит, последний из клана Рагнвиндров умер? — К сожалению это так. Довольно печально, неправа ли? Их вино всегда было на высшем уровне, — Кэйа подпёр голову кулаком, смотря на паренька. Такой юный, но глаза... Слишком мудрые.. — Об этом я наслышан ещё с других городов. Одуванчиковое вино — символ Мондштадта, некоторые считают его напитком Свободы, эхэ. — Правда? Хм, думаю, оно реально может освободить от тяжести проблем, что лежат на плечах, сгибая человека. Но, посмотрите на зал таверны — некоторые до сих пор не разгибаются. — Проблемы нельзя решить с помощью алкоголя. Он может только дать небольшую передышку, спасительный островок посреди моря, но если на нём не будет еды и воды, то долго там не продержаться... — Верно. Капитан кавалерии Ордо Фавониус Кэйа Альберих, — рыцарь протянул руку для пожатия. — Бард Венти, будем знакомы, — довольно твердая хватка. Такая обычно у лучников, которым нужно крепко удерживать стрелу перед вылетом. Интересный же попался собеседник. — Надолго вы к нам? — Чарльз тем временем принёс две кружки. Полуденная смерть и одуванчиковое вино. Аромат разнёсся по стойке, сладкая истома забродившего виноградного сока и слабого запаха ветерка, что обдувал одуванчики перед стеной Мондштадта. — Я бродячий бард и для меня нет временных рамок. Могу уйти хоть завтра, но мне слишком нравиться быть тут. Думаю, я останусь ещё надолго. Местные любят красивый голос и интересные песни, а этого добра у меня навалом, — Венти тыкнул в себя большим пальцем и гордо поднял подбородок. Коварный чертеныш. — Довольно интересно. Жаль, что эта таверна закроется через несколько месяцев, а то недель. Может, вы сможете порадовать своим пением наших четвероногих товарищей? Таверна "Кошкин хвост" славиться своими коктейлями. — Что? О нет, только не кошки, у меня жуткая аллергия! — бард резко замахал руками, мало ли не проливая свою кружку с вином. Похоже, это реальная проблема для него. — Думаю, площадь с фонтаном послужит моей хорошей сценой — Я буду ждать ваших выступлений, ха-ха, — получилось довольно вымученно. Маску держать всё сложнее и сложнее, походу пора уже уходить. Даже напиться не получилось, прискорбно. Кэйа кинул мешочек моры на стойку, собираясь встать, но тут его ладонь накрылась другой рукой. — Послушай! Всё это пройдёт, просто нужно отпустить и немного подождать. Не кори себя за то, что не совершал. Барбатос всегда заботится о своих детях, — Венти говорил это шепотом, так, что только Кэйа слышал его. По руке прошёлся ветерок, пролетая дальше по телу, в самую душу, забирая за собой всю боль и тяжесть. Так легко, так приятно. Через пару мгновений руку отпустили, бард повернулся к бармену, будто бы и не было ничего. — Я... Спасибо, — дверь опять ужасно скрипнула. Всей таверне уже давно не помешает ремонт.***
Каждый шаг сопровождался ветром, подгоняя его идти дальше и дальше, хотелось просто прыгнуть со скалы на планере и насладиться мимолётной свободой, прохладным потоком в лицо, но ноги понесли совсем в другую сторону. Нужно ещё раз посмотреть на новый крест, последний раз попрощаться. Тогда не получилось, слишком много народа, толпа душила, но теперь, ласковой ночью, мнимым одиночеством... Чужой глаз бога придавал весу карману рубахе прямо под сердцем. Такое чувство, что он пульсировал, или это просто галлюцинации? Вот Кэйа уже прошёл последние ступеньки. Стоп. Кто это? Какая-то тень сидела прямо над свежей могилой, будто пыталась что-то прочитать на табличке. Альберих замедлился, пытаясь не спугнуть силуэт, но тот, почувствовав его присутствие, обернулся, сверкнув своим ярко красным глазом и подбежал к стене, спрыгивая. — Почему?... — не успев закончить мысль, Кэйа вдруг услышал как сзади что-то взмахнуло и громко крикнуло. Мир резко потерял свои краски и последнее что он увидел — это коричневое пёрышко, которое плавно леветировало вниз.***
Шумно. Очень шумно. Шум не даёт покоя. Голова болит, гудит, ноет, уши свертиваются в трубочку, руки не слушаются, ноги подгибаются. Кэйа лежал на полу, а повсюду летал Шум. Он завывал, он глушил, он всё время что-то говорил, показывал, смеялся. Образы мелькали между глазами, может они источник Шума? Нужно прекратить это, иначе сейчас потечёт мозг. Нужно поместить Шум в маленькую коробку без отверстий и закопать в лесу. О Барбатос, как же это сложно! Да что ж такое! Шум вибрировал и казалось вот-вот прекратится. Но послышался треск. Пол лопнул от Шума, Кэйа полетел вниз, а рядом летали булыжники. Образы отдалялись, все мельче мельче, маленькие звёзды в синеве неба, больше не шумели, ох. Приземление было удачным, ничего не болело, взгляд переместился вперёд. Глаз. Огромный, красный, смотрел на него, удивлённо? Зрячок сузился, а за ним расправились крылья. Коричневые, большые, глаз наступал, о нет, он тоже начал кричать. Этот крик, такой знакомый, где же он раньше его слышал? Пришлось отступать, шаг за шагом, назад, подальше отсюда. Глаз остановился, пригляделся и закрыл свои века, засиял, что это? Мир сменился на яркую картинку, всё так сочно, контрастно, слишком много пигмента в красках. Поляна, деревья, яркое небо, солнце светит, не хватает птиц, где пение? Ещё пару шагов назад и руки упёрлись в ствол, нужно присесть, ноги так устали. Голова посмотрела вверх, а вот и птицы, начинают свой хор, кружат, выдавливают из себя этот крик, а орлы вообще умеют петь? Стойте, орлы?***
— АХ! Кровать протяжно заскрипела от резкого движения. Кэйа сидел и громко дышал, обливаясь потом. Капли медленно стекали по голому торсу, очерчивая дрожащие мускулы. — Хах, давно же такого не было, — рука запустилась в волосы, чтобы отлепить липкую челку от лица. Нужно попить воды и немного освежиться, смыть пот. — Обычно кошмары всегда имеют какой-то сюжет, почему же этот был настолько абсурден? Голова болит, наверное сегодня не получиться выспаться, — Кэйа посмотрел на себя в зеркало. Нда, потрепала его эта ночь. Это пение соловьев в конце особенно оставило свой след. Нужно выйти и проветриться. Вот только, оглядевшись, Кэйа кое-что понял: — Как я оказался в своей кровати?