***
Региса очаровывали имена, которыми люди нарекали полную луну, пусть среди вампирских обычаев такого не наблюдалось. Сегодня вечером, восхищаясь видом небесного чуда, своего надежного спутника на протяжении веков, он был вынужден признать, что название «урожайная луна» более чем уместно, учитывая обстоятельства. Тихие звуки музыки и смеха донеслись до него в маленькой, увитой виноградом, беседке дворцового сада, полной серебристого света и сладких ароматов глицинии и жасмина. Неподалеку журчал фонтан, а легкий ветерок будоражил воздух, напоминая о далеком море. Он настоял на решении не участвовать в сегодняшнем празднестве, вместо этого ища уединения в покое и безмолвии садов. Ему требовалась минутка тишины, чтобы собраться с мыслями, успокоить сердце и разум, обрести равновесие в буре чувств, вызванной словами Цири. Сами чувства не были откровением. Отголоски ее заботы уже давно касались его, будто отражая его собственное внимание, и погружали в растерянность такой яростной преданностью. Одно дело — смутно предполагать эту преданность, а совсем другое — услышать о ней. Сказанные слова придали чувству очертания и вес, нашептывая о последствиях, к которым он не слишком хорошо подготовился. Временами, потворствуя себе и позволяя чужой глубокой преданности безудержно цвести, Регис не стремился облечь в слова свои потаенные желания — поистине иронично, поскольку он мог выразить словами почти все. Очень редко он завязывал какие-либо отношения, кроме дружеских. Детлафф был таким исключением, и хотя благодарность Региса была глубока — как и чувство горя пополам с виной, — он не выбрал бы такие отношения. Не стал бы обременять кого-то своим сломленным «я», если бы принимал решение. Так он на протяжении десятилетий защищал себя и других от себя. Он почти не доверял своей сдержанности, чтобы рисковать и вступать в подобные отношения, особенно с представителями человечества. Благо, большинство людей, которых Регис позволял себе любить раньше — Дореан, Геральт — либо не отвечали ему взаимностью в равное степени, либо имели другие причины, умалчивая о чем-то. Ему следовало знать, что на сей раз не получится, не с Цири, не с этой сверкающей искрой, всегда готовой нырнуть с головой куда угодно, а уже потом выяснять детали. Смелая, импульсивная и отважная. Все, чего в нем не было. И теперь стоял вопрос, что последует дальше? Воспоминание о том, что она могла предложить только телесность, снова разбило его сердце. Не в первый раз Регис спрашивал себя, какие испытания она перенесла, если имела такое извращенное понятие о собственной ценности, о природе любви и узах с другим человеком. И пусть сильнее всего он хотел помочь ей исцелиться, он не был до конца уверен, что именно ему следовало заниматься этим. Подобные отношения не были редкостью для его вида: пока большинство собратьев искали удовольствие в компании ровесников, другие предпочитали более зрелые связи, концентрируясь на любви и глубокой эмоциональной привязанности. Поэтому они редко вызывали осуждение и часто приводили к личному росту, к лучшему пониманию мира, иногда обоюдному. Не требовалось далеко ходить за примерами — доказательством были его собственные отношения с Киараном. Но Регис прекрасно понимал, что человеческие нормы отличались. Пусть даже он давно перестал применять к себе вампирские ценности. А еще он почти не сомневался, что должен уйти, и как можно быстрее, несмотря на пронзительную просьбу Цири. Находясь у всех на виду, как недавно получилось, он стал объектом постоянного внимания. Рано или поздно кто-нибудь присмотрится внимательнее и соберет достаточно фактов, чтобы уличить его, а следом и Цири. Он не мог допустить, чтобы его личность раскрыли люди или, еще хуже, вампиры — даже если ценой станет отказ от Цири и всего, что она предлагала. Взмах крыльев и одинокий крик вырвали его из раздумий. «Добро пожаловать друг. — Регис приглашающе протянул руку, и миг спустя пернатый спутник приземлился на нее, когти осторожно ухватились за кожаный рукав. — Прекрасная ночь, не так ли?» «Тихо. — Ворон взглянул на него черными глазами-бусинками, наклонив голову. — Слишком тихо». По позвоночнику Региса поползло смутное чувство беспокойства. Только тогда он заметил, что тишина вокруг сгустилась. Что-то было не так. Звуки ночи стихли, мир затаил дыхание. Ночь полнолуния. Нет. Не сейчас. Не здесь. Над ними прозвучал новый крик, и вскоре к нему присоединились еще несколько. «Что-то приближается». «Будь настороже». «Она идет».***
Цири потребовалось много времени наедине с вином, чтобы перестать прокручивать вчерашнюю ночную беседу с Регисом и перебирать всевозможные последствия, а также вспоминать, что он умудрился стать всем, чего она желала и чего боялась. Доверие сделало вампира самым любящим и особенным. Она же ничего не могла дать за доверие. Но разговор состоялся только вчера, и сколько бы она ни вспоминала его, ни одно слово не изменилось. Сегодня был бал — очередная необходимость в постоянно растущем списке. Зал превратился в мечту: с потолка стекали затейливые цветочные гирлянды, белые розы, бледно-розовые пионы и ландыши наполняли комнату сладким ароматом. Высокие канделябры мерцали, подобно серебристым облакам, запертым в бальном зале, но несмотря на всю красоту и музыку, сердцем Цири была далеко. Только Лютик, благослови его боги, наконец рассеял ее тоску. Украв Цири для танца, бард безжалостно закружил ее по залу, заставив рассмеяться так сильно, что она чуть не задохнулась. Вероятно, своим поведением Цири нарушила около четырнадцати пунктов протокола, но ей было все равно, потому что это сработало. Кроме того, к черту протокол, ведь это был ее бал. Придя к такому решению, Цири решила игнорировать все, что ей предписывалось делать, и веселиться как можно больше — во всяком случае, до возможной степени. Ведь предстояло выдержать разговор и танец с Дийкстрой. Помня о нем, она провела некоторое время с Йеннифэр и Геральтом, а также перебросилась шуткой с Керис, которая неожиданно сблизилась с Танкредом на почве общего веселья над страданиями Цири из-за официальных мероприятий, но сначала Цири станцевала. Сначала она была неловкой и напряженной, но недолго. Потом пришла волна горько-сладких воспоминаний о бесконечных уроках в этих же стенах, о нескончаемых повторах шагов, движений и жестов, о ее постоянных скандалах и бездонном терпении учителей. Все это происходило в другой жизни — в жизни, которую она теперь возвращала, так же, как ее тело возвращало себе простую, почти забытую радость гармонии между мелодией, касанием и движением. Цири позволяла музыке направлять себя, пропускала ее сквозь себя, тонула в моменте. И только когда она, наконец, начала по-настоящему наслаждаться вечером, Танкред все испортил. Несмотря на все обсуждения и определенные ожидания от их союза — как, по крайней мере, думала Цири — он постоянно ухаживал за ней, делал комплименты и вообще был воплощенным очарованием. Зная о нем все, она и в другое время отнеслась бы к такому с подозрением, а сейчас тем более не могла расслабиться и принять его поведение за искренность. Походило на ход в какой-то запутанной игре, частью которой являлась она, что не вызывало доверия и не позволяло думать, что они действительно союзники. Но Цири не могла загнать Танкреда в угол и выяснить причины, поскольку их постоянно окружали любопытные глаза и уши. А потому оставалось только подавить беспокойство по поводу его явного восхищения. Ночь обещала быть долгой.***
Серебряная лента тумана окружила фонтан, и ужас Региса усилился, его опасения подтвердились. — Орианна. Появившаяся вампирша быстро оглядела сад и стряхнула невидимую пылинку с кружевного рукава платья. — Эмиэль, — она наконец взглянула на него. — Я очень рада, что нашла тебя. Вообрази мое разочарование после твоего исчезновения из Туссена без единого слова на прощание. Регис вздрогнул при звуке своего имени — имени, которое он презирал до мозга костей, но промолчал. Это не было случайностью — она прекрасно знала, какое впечатление оно производит. — А затем представьте мое разочарование, когда я узнала, почему ты исчез, — с шипением добавила Орианна, притворная легкость исчезла из ее голоса. — Позволь объяснить… — Объяснить? — Орианна горько рассмеялась. — С чего ты взял, что меня хоть сколь-нибудь интересуют жалкие оправдания? Я никогда не понимала твоей странной привязанности к людям, но пока она оставалась лишь увлечением, была готова игнорировать. В конце концов, у всех свои странности. Но ни на одном языке не найдется слов для твоего поступка. Орианна рассчитывала сильно задеть его, и у нее получилось. Регис старался дышать спокойно, но выходило плохо. Она знала его слишком хорошо, знала, куда бить. Раньше они были близки, привыкли… общаться в давно забытой молодости. Но их близость осталась в прошлом — Орианна не приняла его новый образ жизни и воздержание, а он презирал ее привычку пить. — Я пытался помочь, — выдавил Регис. — Доверившись ведьмаку, — фыркнула она. — Поделившись с ним самыми ценными секретами. Великолепный план. Регис выдохнул, пытаясь сдержаться. Только разговор мог спасти его из затруднительного положения, в любом случае, он не питал больших надежд. — Геральт старался сделать так, чтобы никто не пострадал. Детлафф же поступал наоборот. Он не оставил нам выбора. — Нам? — огрызнулась Орианна. — Твоя проблема, Эмиэль, в определении нас … С каких это пор можно принести в жертву своего кровного брата ради человека? Ради ведьмака? — последнее слово она выплюнула, как оскорбление. — Ты прекрасно знаешь, с каких пор, — прорычал он. — И если оставаться нравственным означает встать против своих, я так и сделаю. — Нравственность? — передразнила она. — Что есть мораль, особенно для таких, как мы? Терпение Региса лопнуло сухой веткой. — Я не претендую на звание всезнающего, дорогая, но могу сказать, что безнравственно: содержать детей, чтобы пить их. Она переменилась в мгновение ока, обретя клыки, когти и смертоносную скорость… и бросилась вперед.***
Еще больше Танкред удивил Цири, настояв на том, чтобы проводить ее обратно в покои. Чувствуя возможность задать животрепещущие вопросы, она согласилась и, едва скрывшись от вездесущей толпы, нахмурилась. — И в чем тут дело? — Она жестом обвела бальный зал. — В моей признательности? — он одарил ее улыбкой, но встретив взгляд, отбросил притворство. — Я сбиваю с толку как можно больше людей, — ответил Танкред уже тише. — Все знают, что это политическая игра, но после сегодняшнего вечера, по крайней мере, половина из них будет думать, что я влюблен в тебя. Противоречивые знаки — хорошая стратегия. «Приятно оказаться правой», — решила Цири, не обращая внимания на смутную тревогу, возникшую при его словах. Она помедлила с ответом, пока они не свернули в пустой коридор, где раздавались только их шаги. — Дийкстра не купится на твое поведение, — тихо заметила она, убедившись, что никого нет. — Разве нас волнует, что думает аристократия? — Никогда не знаешь заранее, что пригодится, — ответил Танкред, пожав плечами. — Пройдут месяцы, прежде чем люди снова увидят нас вместе. Стоит оставить яркое впечатление. — Готова поспорить, для тебя это не проблема, — фыркнула Цири. — Это комплимент, моя королева? — он бросил на нее веселый взгляд. Она раздраженно покачала головой. — По-прежнему собираешься уехать завтра? — Цири сменила тему, держась подальше от коварных вод. — К сожалению. Неотложные дела ждут меня в Ковире. И раз уж мы заговорили об этом, следует обсудить твой визит в Лан Эксетер. Саовина подойдет? Цири задумалась. Список неотложных дел впечатлял, на первом месте там стояли законы наследования, но трех месяцев должно было хватить, если не для завершения, то для продвижения в нужном направлении. — Если дела Цинтры запутаны не сильнее, чем я думаю, все в порядке, — кивнула она. — Новые начинания, да? — Очень люблю символизм. Да и торжества зрелищные, тем более, в дело вмешаются чародеи, так что будет весело. — Танкред мгновение помолчал, а потом добавил: — На неофициальных мероприятиях точно. Некоторое время Цири смотрела на него, но, как это ни раздражало, не нашла возражений. — К наступлению Саовины, ты, возможно, привыкнешь к своему новому положению… и к тому, что все по-твоему. — Танкред остановился у ее покоев и криво улыбнулся. — Кажется, все заранее меня жалеют. Цири издала удивленный смешок. — Наконец-то есть к чему готовиться, — ухмыльнулась она. — Беспокоишься? — Скажем так, я вижу в их словах некую мудрость, — Танкред ухмыльнулся. — Но мне говорили, я убедителен в переговорах, что и планирую использовать в своих интересах. С этими словами он поднес ее руку к своим губам и, не сводя глаз с Цири, запечатлел легкий поцелуй на ладони. Она вздрогнула под его взглядом. — А кроме того, мне будет приятно, — тихо произнес он. «Противоречивые знаки, чертовски верно», — подумала Цири сквозь новый приступ замешательства, теряя самообладание и стараясь не обращать внимания на расползающийся жар. Она уже не могла сказать, каким слухам о нем верить — если таковые вообще были, — но под влиянием вина и всеобщего внимания обнаружила, что чуть более чувствительна к его обаянию, чем рассчитывала. Глаза Танкреда потемнели, а на губах заиграла легкая улыбка, будто он точно знал, какое впечатление производит, что, вероятно, так и было. Цири легко выдавала свои чувства. «Черт, он слишком хорош, так нечестно», — промелькнула в ее голове еще одна ненужная мысль. Она зародилась в темных глубинах подсознания, которые отозвались на его слова, в то время как более разумная часть Цири безнадежно кричала сохранять спокойствие, не реагировать на каждый его жест… — Весьма неожиданное удовольствие, — прибавил Танкред почти шепотом, густым, как мед, притягивая ее и разбивая броню. Цири не помнила, чтобы двигалась, но расстояние между ними вдруг сократилось до дыхания. Что она делает? Неужели мало проблем? Она невольно вздохнула, когда их губы встретились — это был даже не настоящий поцелуй, черт его возьми, а лишь призрачная ласка, которая оставила тысячу вопросов. Голова закружилась, и губы вспыхнули, как только касание исчезло. В тот момент она была готова отбросить свои сомнения, всю осторожность и долгое недоверие, и затащить Танкреда в комнату. Каждый дюйм тела требовал большего, но он уже вновь принял сдержанный, так раздражающий вид. — До Саовины, моя королева, — Танкред слегка поклонился и улыбнулся, а потом ушел, оставив ее, взволнованную и задыхавшуюся, одну в большом зале. Цири стряхнула оцепенение и, скрывшись в своих покоях, закрыла дверь, чтобы не успеть сделать какую-нибудь глупость, услужливо подсказанную разумом. Она прислонилась к прохладному, утешающее твердому дереву. И не знала, что в этой ситуации хуже — уход Танкреда, его правота или ее ненависть за эту правоту. Следовало вырабатывать самообладание, если она собиралась хоть немного соответствовать ему в будущем — сейчас он играл на ней, как на лютне, осознание чего бесконечно раздражало. Она отошла от двери и в гневе прошла в спальню, умирая от желания сбросить официальный наряд. Затем в награду за стойкость налила себе еще один бокал вина и вышла на террасу. Кто-то зажег свечи вдоль перил и в резных подсвечниках на стенах. Сейчас они мягко мерцали под серебряной луной, распространяя теплый и манящий свет. Цири рухнула в кресло, позволяя легкому ветру остудить голову, в то время как предательская память все еще подсовывала ночные сцены. Втянутая в политику и обсуждение личных проблем, она не допускала и мысли увлечься Танкредом, но после сегодняшнего вечера уже нельзя было заявить, что она совершенно равнодушна к нему. Принимая во внимание все, открывшееся о нем за последнюю неделю, скорее всего, именно эту цель он и преследовал. Она подавила совершенно не королевское желание побиться головой о подголовник. Хотя влечение по своей сути не было проблемой, учитывая, что она собиралась выйти за него замуж, оно добавляло новые сложности в их непростую ситуацию. Договор о честности казался простым в теории, но ей потребуются все навыки, чтобы пройти сквозь неразбериху, сохранив узы, которые так дороги ей, не причинив вреда своим любимым. Она совершенно не собиралась добавлять себе новое беспокойство. Цири закрыла глаза, перевела дыхание и задумалась, где мог прятаться ночью Регис. Она потеряла его во время бала — слишком привыкла полагаться на его спокойное присутствие и заботу. Она прекрасно понимала связанные проблемы: хотя он и согласился остаться, это не могло быть надолго, потому что его положение оставалось очень непрочным. Следовало придумать способ хоть немного разобраться с его ситуацией, снять часть бремени. Жаль, что ее новый титул тут не поможет, но было же что-то от нее зависящее… Вновь всплыло смутное воспоминание, назойливая мысль, словно она упускала какую-то жизненно важную часть головоломки, но прежде чем Цири смогла уловить ее, прежде чем идея оформилась, прозвучал пугающий крик ворона. Она села и прищурилась, стараясь разглядеть силуэт птицы в ночном небе. Тень кружила над ней, а мгновение спустя на подголовник, от которого только что оторвалась Цири, приземлилась птица и вновь закричала. В ее крике была какая-то странная настойчивость, а когда еще три птицы закружили над головой, бешено взмахивая крыльями и беспрестанно каркая, по спине Цири от страха пробежали мурашки. Другая птица приземлилась на кресло, стоявшее рядом, и выжидающе посмотрела на нее, наклонила голову, сделала несколько прыжков к ней и обратно. — Регис?.. — шепнула Цири, надеясь, что птицы ее понимают. — Что-то случилось? Ближайшая ворона издала звук, явно означающий согласие. — Где? — Цири сорвалась с места. В ответ один ворон вспорхнул и полетел в сторону садов. Цири посмотрела на небо, на полную луну, и по ее жилам разлился холодный ужас. Она бросилась в комнату за серебряным мечом и перевела дыхание. Знакомое ощущение клинка в руке успокаивало — это она умела, этому ее учили. Она закрыла глаза и сосредоточилась на Регисе в поисках его сущности в лабиринте мгновений. Вспышка, и Цири исчезла. Вороны унеслись — облаком черных перьев, поглощавших лунный свет.***
Регис быстро терял силы. Орианна была быстрее и сильнее, она не колебалась перед убийством, что с самого начала поставило его в невыгодное положение. Она нападала безжалостно, изматывая его, загоняя в угол. Нанесла очередной удар — вихрь когтей и ярости, которого Регис едва избежал, — а потом скрылась в облаке тумана, кружа в поисках слабого места. Он развернулся, зарычал, его собственные когти выпустили искры в ночное небо. Она показалась и прыгнула, когти рванули воздух, его плоть. Мгновенно развернулась, напала снова и снова, не давая передышки. Он попытался оттолкнуть ее, встретил на полпути яростью клыков, боли и предательства, и смог отвоевать немного места. Орианна на миг отступила и скрылась за туманом, а Регис последовал за ней, пытаясь предугадать действия. Почувствовав ее решимость, он принял физическую форму и напал, выискивая ее. Но ошибся. Она увернулась от когтей одним грациозным движением, как вода, как ветер. И появилась позади него, вонзила клыки в шею. Мир прояснился: карканье его верных воронов стало громче, глициния запахла слаще, тени затанцевали в бледном свете луны. «Это оно», — непривычно отчетливо понял он. Регис ощутил, как уходит жизнь с каждым глотком крови, которую пила Орианна. Сопротивляться уже не хотелось, он жаждал только покоя. Он так устал. Мысль о тех, кого он оставляет, о причиненной им боли, вызвала легкий укол печали, но, по крайней мере, не осталось незаконченных дел, недосказанных слов, настойчиво пылающих в душе. Закрыв глаза, Регис сдался на волю судьбы. Он готов. Готов. Ослепительный зеленый свет уничтожил его решимость, заставив с трудом вернуться к реальности. Цири. Нет. Орианна зашипела от боли и ярости, отшвырнула его, словно тряпичную куклу, которая наскучила. Он ударился о стену и кучей обломков рухнул на землю, на мгновение потерял сознание. И очнувшись, призвал всю свою волю, чтобы подняться на ноги. Слишком слабый, чтобы действовать, Регис смог только прислониться к стене сада и наблюдать за развернувшейся жуткой картиной. Движения слились в сполохи света и клубящийся дым. Когти Орианны, меч Цири взлетали и сталкивались, ловя в смертоносном танце серебряный лунный свет. Нужно сделать что-нибудь. Хоть что-то. Даже со способностями Цири бой с высшим вампиром смертельно опасен, а он ни за что не позволит ей пострадать из-за него. Регис попробовал пошевелиться, но вновь упал, как подкошенный. И до боли ясно осознал — с такой потерей крови он почти не может регенерировать. Мысль заставила закричать от ярости, но наружу вырвался только всхлип. Должно быть, Цири услышала и бросила на него быстрый взгляд, отвлеклась лишь на мгновение — и это стало ошибкой. Регис замер, не в силах принять происходящее — должно быть, это какой-то кошмар, вызванный кровопотерей… Орианна не могла схватить Цири за шею и поднять над землей, а Цири не могла дико извиваться в ее когтях. Только не это… Цири ведь не пытается ударить мечом вампиршу, Орианна не сжимает хватку… нет, нет, НЕТ… лезвие не выпадает из рук Цири… Нет. Ласточка. — Какой свирепый ведьмак, — усмехнулась Орианна в другой реальности, слишком ужасной, чтобы стать правдой. — А теперь, маленькая назойливая муха, ты умрешь. — На твоем месте я бы не стала так поступать, — вымученно прошептала Цири. Разум Региса ухватился за ее слова, в сердце вспыхнула отчаянная надежда. Цири пыталась выиграть время? Она кого-нибудь предупредила? Помощь близка? — Правда? — усмехнулась Орианна. — И почему же? — Потому что я ключ к твоему миру, — выплюнула Цири. Регис задохнулся, краткая надежда сменилась страхом. Орианна отпрянула, словно обжегшись, и выпустила Цири, которая тут же рухнула на землю. — Что? — прошипела вампирша. Тяжело дыша, Цири медленно поднялась. Она выпрямилась и пристально посмотрела на Орианну. — Во мне течет Старшая Кровь. Я могу путешествовать между мирами. И меня можно убедить найти ваш… на некоторых условиях. — И что это за условия? — Орианна, черты которой медленно возвращались к человеческому облику, прищурилась, глядя на Цири. Цири вновь взглянула на Региса. Тот попытался запротестовать — не следовало ей подвергать себя такой опасности — но из горла вырвался лишь тихий стон. — С Региса немедленно и бесповоротно должно быть снято проклятие, — сказала Цири, не обращая на него внимания, и снова повернулась к Орианне. — Как только я удостоверюсь, что он живет спокойно, не тревожась о твоих собратьях, я найду твой мир и возьму с собой всех, кто захочет уйти. — В ее голосе зазвучала сталь. — Имей в виду, я говорю о десятилетиях. Обстоятельства не позволяют взяться за такую задачу в ближайшее время. — Она безрадостно улыбнулась. — Но ведь это лишь мгновение для бессмертных существ, подобных вам. Регис едва мог поверить в услышанное. Зачем ей рисковать… откуда она вообще знала… — Скрытый из Боклера пошлет за вами, — Ориана зашипела, как разъяренная змея. Регис похолодел от страха и напрягся, но Цири подняла голову, одаривая вампиршу еще одним величественным взглядом. — Тогда я встречусь с ним. Но ничего не сделаю под угрозой. Мне нужна полная свобода действий. Сделка на моих условиях или ничего. Орианна нахмурилась, ее ноздри раздулись. Регис чувствовал ее едва сдерживаемую ярость, к которой примешивался и страх. Она знала, насколько важна для Скрытого информация, которую дала Цири, и не могла рисковать, утаивая ее. — Я передам твое сообщение, — прорычала она. — Но это еще не конец. — На сегодня — конец, как я понимаю, — Цири пожала плечами. — Возвращайся через пару десятилетий. Орианна повернулась к Регису. — Ты хорошо позаботился о своей зверушке, Эмиэль, — презрительно выплюнула она и исчезла в вихре серебряного тумана. Цири исчезла, а потом рухнула на колени рядом и обхватила его за плечи. — Мне так жаль, так жаль, мне очень жаль, это все моя вина, ПРОСТИ… Регис изо всех сил попытался подняться. — Перестань. Цири… — Я люблю тебя, люблю, люблю… — Перенеси нас в безопасное место.***
Тепло и уют комнаты, мягкая постель, рука Цири на щеке. — Как ты себя чувствуешь? — Она склонилась над ним, ее покрасневшие глаза полнились беспокойством и непролитыми слезами. Регис вдохнул, возвращая ощущения, осознавая их, наполняя смыслом. Видимо, он снова потерял сознание после того, как Цири перенесла их из сада. — Жив, — выдавил он. — Почти. Воспоминания вернулись, и он хмуро взглянул на нее в тусклом свете свечей. — Почему ты предложила это? Найти наш мир? — он хотел упрекнуть, но звучало неубедительно даже для него самого. — Нужно было найти способ помочь тебе, — поморщилась Цири. — В конце концов, это моя эгоистичная просьба раскрыла тебя. Это полностью моя вина. — Чушь, Ласточка. Никто, кроме меня, тут не виноват. — Он нащупал ее руку и нежно сжал. — Ты понимаешь, как опасна будет задача? — Да, поэтому и потребовала время. — Она погладила его по щеке. — Я все сделаю, как только мои обязанности здесь закончатся… когда бы это ни случилось. Хватка Региса на ее руке стала крепче. — Обещай, что не пойдешь к Скрытому… по крайней мере, не пойдешь одна. — Ты прекрасно знаешь, что будь возможность, я везде таскала бы тебя за собой, — улыбнулась Цири. Его сердце вновь пронзила боль. Она заметила и нахмурилась. — Что такое? — Мне нужно исчезнуть из Цинтры, Ласточка, и сегодня же. — Он протянул руку, на миг коснулся ее шрама. — Я больше не могу подвергать тебя и твоих людей опасности. — Но ты слишком слаб, — запротестовала она. — Сначала нужно восстановиться. — Не могу, Цири, — сказал Регис как можно тверже. — Отголоски нашей битвы разнеслись повсюду, могут появиться другие в стремлении закончить начатое Орианной. Им нельзя найти меня здесь. Цири долго смотрела на него. Затем, молча, расстегнула манжету, закатала рукав и протянула руку. Регис широко раскрыл глаза. — Никогда, — отрезал он дрогнувшим голосом. — Пожалуйста. — Она вновь коснулась его щеки. — Я отнесу тебя куда угодно, но не оставлю одного. Не сейчас, когда ты даже не можешь защититься. Ты едва сидишь. Пожалуйста. — Я могу попросить Геральта… — И он, конечно, согласится, только не сможет защитить тебя от высшего вампира, или от трех, — как ножом, отрезала она. — Ты не знаешь, когда будет снято проклятие. Плохо уже то, что нужно уходить. Я не позволю тебе подвергаться опасности. Нужно восстановить силы. — Я не могу, Цири… — Всплеск острой паники рассеял все связные мысли. — Я не могу рисковать… — Чего ты боишься? — Она взяла его за руки. — Потерять контроль, — голос Региса был едва слышен из-за удушающего стыда и страха. — Сделать тебе больно. — Послушай. — Цири обхватила его лицо и заставила посмотреть на себя, ее глаза сверкали изумрудами. — Ты не причинил мне вреда в опьянении много лет назад, когда знал лишь имя. Не причинишь и теперь. Объясняя гнусную природу своего пристрастия, он ощущал себя как под пыткой, совершенно разбитым. Он ощущал себя чудовищем. — Но… это будет твоя кровь, — с трудом произнес Регис. — Нельзя предсказать, какова будет реакция. Цири прижалась лбом к его лбу. — Ничто из сделанного тобою в прошлом не смогло изменить моего отношения, — мягко сказала она, и он вздрогнул. — И не повлияло на мое доверие. Ты снова и снова проявлял сдержанность, ты уже не тот, кем был три столетия назад. И если что-то случится, я остановлю тебя. Клянусь. Регис судорожно вздохнул и попробовал зайти с другой стороны. — С твоими способностями это может повлиять и на тебя, и неизвестно, какими будут последствия. Может образоваться какая-то новая связь или укрепиться уже существующая. — Какая же это будет трагедия, — нетерпеливо возразила Цири, и он вздрогнул от прозвучавшего сарказма. Сразу же смягчившись, она провела по его щеке большим пальцем. — Регис, пожалуйста. Я тебя люблю. Позволь помочь хоть раз. — Ты и без того много сделала, Ласточка, более чем достаточно. — Пожалуйста. Неимоверным усилием он попытался хоть немного овладеть своим обезумевшим сознанием. Все его существо отвергало такое решение, но глубоко внутри Регис знал, что она права. Ссора с Орианной отняла больше, чем он признавал. При такой кровопотере, без посторонней помощи, быстрая регенерация невозможна, а ему следовало немедленно исчезнуть. Но последствия все равно страшили. — Должен быть другой способ… — он слабо попытался возразить еще раз. — Регис, — перебила Цири, не сводя с него глаз. — Я доверяю тебе свою жизнь. Просто… Просто попробуй. Ради меня. Пожалуйста. Уверенность и жар ее слов чуть растопили ледяной ужас, охвативший его. Регис зажмурился, пытаясь занять у нее хоть немного уверенности. Дрожащими руками он взял ее запястье и поднес ко рту. На мгновение прижался губами к пульсирующей точке и взглянул на Цири, давая последний шанс остановить это безумие, пока не стало слишком поздно. Но она одарила его краткой, сияющей улыбкой и запустила свободную руку в его волосы. Интимность жеста поражала, все нервные окончания вспыхнули от ее прикосновения, ее запаха, мягкости ее кожи под пальцами. Регис вздохнул, успокаиваясь, и как можно осторожнее прокусил вену на ее запястье. …И тут же безмолвно задохнулся, почувствовав кровь: серебро, пепел и бушующий холодный пламень. Та же грубая сила, которую он когда-то наблюдал, пела теперь внутри него, восстанавливая утраченное, освещая самые темные уголки его существа, исцеляя давно забытые шрамы. Его облик изменился, став почти вампирским, но он не мог думать об этом, утопая в мгновении. Чистейшая сила Старшей Крови — крови Цири — ее жертва, искренняя в своей простоте, казалась сном, не похожая ни на что, когда-либо испытанное. Голова закружилась. Разум и душа потерялись под действием ее магии, ее сущности… ее любви, которой она добровольно делилась. Сердце зашлось, шквал эмоций стиснул горло, страх увлечься или скатиться к давним привычкам сгорел в ее пламени. Вместо этого вспыхнуло яростное стремление защищать, интуитивная потребность сберечь ее от любой беды. Она снова оказалась права, смелое, безрассудное создание, которое он так сильно полюбил за мгновения, проведенные вместе: он никогда не сможет причинить ей боль. Регис сомкнул губы над укусом, позволяя ему закрыться и зажить. Чувствуя себя обновленным, он искал на лице Цири следы боли или страха. И затаил дыхание: ее изумрудный взгляд, устремился на него из-под век, легкая, мягкая улыбка затаилась в уголках рта, шепот ее сознания уничтожил последние ростки беспокойства. — Я люблю тебя. Вампир. Регис завладел ее губами, припал к ней, ее руки обхватили его. И пока Цири таяла рядом, его охватило глубокое чувство, единственное, которого он не вспоминал целую вечность. Спокойствие.***
Место вне времени, скрытое от демонов прошлого, где теряются смутные предсказания, где гасит боль прикосновение, где заживают самые глубокие шрамы. Где всегда есть смысл. Миг вне пространства, когда перестают существовать прошлое и будущее, когда тают границы и стены, когда серебряный свет разгоняет вечную тьму. Есть только настоящее, вечное, только оно имеет значение. Возьми мою руку. Возьми мое сердце. Смотри на меня, как смотрю на тебя я. Место вне времени, мир перемен.