Shots

Привыкать друг к другу было совсем не легко. Уживаться с чужим человеком, сносить все прелести его разбитого характера, принимать, всё принимать - это было сложно, но по-своему прекрасно. Странная, неожиданно возникшая связь между ними только начинала разрастаться. Но он был уверен с самой первой секунды, когда ощутил себя схваченным в капкан, когда она обняла его совершенно внезапно - а это было первое объятие за долгие-долгие десятилетия - он был уверен, связь эта будет крепнуть с каждым днём, с каждым вздохом и не разорвется уже никогда. Она обняла его, и тут, вне всякого чаяния, в его жизни вдруг появился новый, потрясающий до основания аспект. Маленькое сердце билось так близко, что казалось- оно вот вот уместится в его собственной груди. Займет, заполонит теплом, огнем, пожаром давно пустующее место. Горькие слезы с лица, которого он не видел- то утыкалось в рёбра; слова, произнесенные в яркой обиде, страх, разочарование и много всего, что он не разобрал, но хорошо узнал и понял - все это было как снаряд в башке, заложенный во смуте. Заложенный давно. И вот, заряд взорвался ослепительной голубой вспышкой. Он тронулся умом, внутри его перекосило. Он ясно ощутил слепое чувство, явившееся призрачно из ниоткуда. Как черт из табакерки. Как рок, пророчество и случай. Он ощутил привязанность. И привязал себя в ответ. ** Вначале было неудобно. Непривычно, как по-новому бывает все. Она пыталась отойти от удара. Сознание подстраивалось как могло. Но как маленькой девочке подстроить себя под кошмар, обернувшийся явью? Тяжелыми были попытки даже стараться ей сопереживать. Спасать ее казалось гиблым делом. Но он старался. Наперекор всякой логике. Он почти все свое время посвящал ей. Брал с собой, не отдалял ни на шаг. Со стороны все смотрели без особого понимания ( хотя что понимал и он сам? ), щурились, вели смутные разговоры. Все, что он мог - быть рядом и оберегать. Но он не делал из нее пленницу. Она сама не хотела отпускать. Цеплялась отчаянно. Боялась отпустить. Ведь он обещал. Обещал, что теперь они вместе. ___ Каждую ночь он заходил уложить ее спать. Эти церемонии могли затянуться на часы. Сперва он опрометчиво уходил, потом прибегал на крики. С седьмого или с десятого раза решил, что смысла оставлять ее нет. Она спала так мало, беспокойно, сбивала режим - иногда могла заснуть посреди дня или пропустить всё утро, наверстывая упущенное. В такие моменты он ей несколько завидывал. Потому что сам так не мог - физически не получалось. По ночам в темноте да в бредовой агонии она ворочалась, пиналась, плакала, скулила. Быть может самым страшным было, когда она молчала. Отворачивалась, сперва посмотрев на него обиженным взглядом. "Обиженным" - этого описания недостаточно, но, пожалуй, оно вернее всего. В ее взгляде Силко узнавал ненависть. Оттого, на короткие минуты становился рассеянным, из-за приступа странного обострения новозаведенного чувства досадливого огорчения. Оно ощущалось так весомо, как если б что-то задевало его вполне материально. Силко гадал: неужели правда ненавидит? Опасался, будет ли эта ненависть расти? Можно ли ее исправить?.. Исправить ничего было нельзя, и он это прекрасно знал. Как-то раз, - слава Богу он не спал, его самого снова мучила бессонница- она бесшумно забрела в его покои. Он не знал что делать, так что притворился спящим. И как только она разобрала в кромешной тьме? Стояла тишина. Только гнетущее естество, его близость, ощущение зловещей тени выдавало чужое присутствие. Работал инстинкт, ловил угрозу чутьём, но Силко не принимал ни единой меры, а просто лежал, напрягшись до предела. Он вздрогнул, когда холодные пальцы сомкнулись на его горле. Перестал дышать, но не с чужой своеобразной помощью, а от переполоха внутри. Во мраке что-то всхлипнуло, уставившись на янтарную дужку. "Так вот, как она нашла..." - небрежно понеслось в голове. Потом он ощутил, как капли падают ему на лицо. Одна. Две. Три. Четыре. Очень медленно, почти осторожно поднял тяжелую руку, нашел в темноте крохотное лицо, дрожавшее, холодное и принялся мягко стирать чужие слезы. Она всхлипывала, тряслась, но хватки почему-то не ослабляла. Ему же было все равно. Он знал, что гладит неудачливого убийцу, но страха совершенно не испытывал. Тогда-то он понял, что что-то не так. Разум подмялся под чувства. Силко не знал, что на это сказать. Через время облегчённо выдохнул, ощутив, что девчонка сдалась. Разразившись новым потоком рыдания. И все пошло по новой: ласки, объятия, тихая речь. Ночи ужаса, ночи без сна. Самые длинные ночи. Это был не единственный случай. Благодатью было, когда она просто пиналась. Худыми коленками в ребра. Однажды забарабанила по грудной клетке - он подумал, что надо бы ей повысить урон, набраться силёнок в недалеком будущем. В иной раз она зарядила ему в нос, вызвав затянувшееся кровотечение, а Силко только рассеянно обрадовался, что Джинкс не попала в глаз. Уже сейчас она доставляет много проблем. Сперва это мелкие хлопоты, их вроде бы легко, но в то же время трудно спустить на тормозах. Своей неаккуратностью, резкостью, грубоватыми действиями, несносной колючестью - она не отталкивает. Может быть подсознательно хочет проверить выдержку, и Силко отвечает ничем иным как смиренностью. Он сносит ее моментами незапную крикливость, побои слабыми ручками. Ему это почему-то кажется забавным. До нелепости милым. Сперва он твердо решает корить себя за опасное снисходительство, но быстро сдаётся. И делает это почти бессознательно, по хорошо сокрытой причине. От нее много проблем - это да. И станет только больше в будущем. Вот бы до этого будущего дотянуть...