1992 год
Это уже даже определенная рутина: зависнуть, уставившись в какую-нибудь случайно выбранную точку, и смотреть, долго смотреть, пока кто-нибудь не окликнет или мысли обратно не выведут в реальность. Иногда мыслей вовсе нет. Но чаще они заполнены Витей: как он, что делает, что сегодня нового узнал, что вызвало у него сегодня улыбку, рассмешило, что огорчило, и самое главное — когда он вернется. Потому что четыре месяца растянулись, слившись в один бесконечно длинный день. Только Витины редкие звонки — яркие моменты в серости дней. К четырем месяцам затем прибавилось еще не установленное количество дней, потому что работы много, доверие — хрупкая вещь, нужно время, чтобы все каналы работали так, как нужно. Новый год Витя встретил с ними. Так что это вселяет определенную уверенность, что 92 год он будет рядом. Но уже конец марта, и она не знает, когда увидит его опять. Они даже не ожидали увидеть его в новогоднюю ночь, если честно. Он никого не предупредил о своем приезде, и это был лучший новогодний подарок. Витя пробыл всего сорок восемь часов в городе. И это было мало. Впрочем ей и вечности мало будет. Витя вернулся обратно в Амстердам, и это было 83 дня назад. И неизвестно, сколько дней прибавится ещё. Она вздыхает и медленно моргает, уставившись в потрепанные корешки книг. А затем вдыхает пыльный затхлый запах, в самых дальних коридорах библиотеки наверно и не убираются вовсе, и чихает, даже не сдерживаясь, чихает громко, и эхо проносится по коридору. — Будь здорова, — раздается с правой стороны. И это голос, который она точно не ожидала услышать сейчас. Мила разворачивается так резко, что чуть не теряет равновесие. Это плод её воображения? Витя стоит в паре метрах от неё, ухмыляется, и она срывается с места, оказываясь в его объятиях. — Что ты здесь делаешь?! — восклицает Мила ему в ухо. Наверно громко по меркам библиотеки, но ей так плевать на то, что кто-то может их услышать. Впрочем библиотека практически пуста в это время. И уж тем более в этом уголке, куда кажется никто не заглядывал лет сто, судя по количеству пыли. Витя обнимает её за талию: — Ждал, пока ты обратишь на меня внимание. И она улыбается, наверно впервые за эти месяцы улыбается довольно. Мила отстраняется от него и слегка хлопает по плечам: — Да нет! Витя! Ты же должен быть в Амстердаме. Ты же говорил, что закончишь все дела не раньше середины мая! Но не сказать, что она тогда поверила, что он справится до середины мая. Его присутствие здесь значит, что он уже со всем справился и вернулся насовсем? Мила все еще не может поверить в то, что Витя действительно здесь. — Сюрприз, — Витя отзывается самодовольно, а затем прижимает её к высоким книжным полкам. — Саша наверно был рад тебя видеть. У него там какая-то сделка намечается, и он жаловался, что ему не хватает твоих мозгов, — Мила начинает тараторить, немного нервно сжимая и разжимая пальцы на его темно зеленом мягком свитере. Это кашемир? Очень приятный на ощупь. — По правде говоря- — Я его еще не видел, — Витя качает головой. Она уже хочет спросить, как еще не видел Сашу, потому что первым делом он должен был поехать на офис. Но конечно Мила не успевает, потому что его губы накрывают её губы, и становится далеко не до вопросов, когда он так целует, горячо и страстно, и она целует его в ответ так же, пытаясь если не словами, то поцелуями показать, как сильно по нему скучала. Да, они в библиотеке, и она наверно должна его остановить, должна остановиться сама, потому что если их застукают здесь, её просто исключат, но она не может остановиться. К черту. Библиотека практически пуста, эти коридоры необитаемы практически. И она горит в этом пламени с именем Витя Пчелкин, не хочет его останавливать, особенно когда его пальцы творят магию между её бедер, пробравшись ей в белье незаметно. — Принцесса, — он шепчет ей на ухо, а затем проводит носом по её щеке. — Такая влажная. Почему он звучит так чертовски нежно? Так то она может подумать, что-то для него значит намного больше, чем есть на самом деле. Мила почти что хнычет, утыкается ему в шею холодным носом и её бедра двигаются в такт движениям его руки. Он стоит, лицом зарывшись в её волосы, с её ногой на его бедре, с его пальцами внутри неё. — Я вот могу признаться, что скучал, — шепчет он совсем тихо. Она чувствует, как он усмехается, а затем скользит под её колючий темный свитер и втягивает шумно носом воздух, когда понимает, что она без лифчика. Мила чувствовала себя рисково, надевая свитер на голое тело. Но это стоит взгляда, который он бросает на неё, обхватив её грудь и принимаясь ласкать её сосок. Он обхватывает её грудь, ласкает сосок. И от него исходит жар, его член упирается её в бедро, и этот жар окутывает и её. Она знает, что не продержится долго. — Витя, — хнычет Мила. И он сразу же понимает, чего она хочет — отстраняется немного, возится со своими брюками, а затем вот оно — это восхитительное чувство наполненности. Она уже кажется и забыла, что может быть так хорошо. Она прерывисто вздыхает, когда он плавно скользит внутрь, их пальцы переплетены. Он замирает, и она рассматривает его сосредоточенное лицо, как трепещут его ресницы. — Ты можешь двигаться, — и она целует его. И Витя начинает толкаться, отвечая на её поцелуй. Конечно, она может привлечь внимание, но она не может не стонать, когда он так заполняет её. Он заглушает стоны поцелуями, двигаясь в таком ритме, что она видит звезды перед глазами, а её тело дрожит. Её глаза прикрыты, и ей даже кажется, что он изучает её лицо так, будто её лицо — это произведение искусства. Конечно ей это кажется. Если Витя и смотрит, то только для того, чтобы знать, что она не испытывает дискомфорт. Мила цепляется за него, и по ощущениям сейчас — она будто падает вниз, а затем взлетает. И она была права — она кончает, и Витя крепко держит её, продолжая толкаться-толкаться-толкаться, глуша стоны, уткнувшись носом в её шею. А затем по его телу пробегает дрожь, он держит её крепко и тоже кончает. — Когда у тебя заканчиваются пары? — спрашивает он, помогая ей привести одежду в порядок, когда они немного, но переводят дыхание. — Ты можешь повременить с тем, чтобы рапортовать Саше, что ты вернулся? — задает Мила встречный вопрос. — Да, — Витя несколько раз кивает для пущей убедительность. — Тогда к черту пары, — и она тянет его на выход из библиотеки. Если по пути на них и смотрят удивленно, потому что Витя выделяется из толпы, то никто никак это не комментирует. По крайней в глаза ничего ей никто не говорит.🎞🎞🎞
Маме Мила звонит уже из Витиной квартиры, его губы на её шее, он — внутри неё, пока она умудряется связно сказать маме, что будет ночевать у Кати с четверга на пятницу, и в пятницу тоже не придёт домой, потому что будет на тусовке у сокурсницы. Мама, Господь благослови её, особо лишних вопросов и не задает, доверяет ей. И Миле даже стыдно становится, за то, что так врет маме. Впрочем, её мысли затем заполняет Витя. Ничего нового в этом конечно нет, он в её мыслях основательно засел, но Витя сейчас здесь, рядом. И эти часы, что они проводят вместе, запертые в его съёмной квартире, она не может им насытиться. Никогда не сможет.