Зеленые цветы

— Вы желали видеть меня, Ваше Величество, — низко поклонившись Хэлу, Эдмунд потупил взор. Каков же будет приговор короля? Решил ли Хэл его простить? Накануне ему приснился сон, что они вновь были детьми, и собирали цветы на летнем лугу. — Иди сюда, — встав из-за массивного стола, Хэл сам подошел к Эдмунду и дал ему пощечину, но затем, резко притянув к себе, впился губами в его рот, целуя долго, жадно, страстно. Приоткрыв губы навстречу его поцелую, Эдмунд закрыл глаза и просто наслаждался близостью любимого тела, не думая о том, что этот поцелуй может оказаться последним. — Ты — мой. Ты принадлежишь мне, Эдмунд Мортимер. Только мне. Запомни это, — оторвавшись от губ Эдмунда, Хэл покрыл поцелуями его лицо, гладил по волосам, спине, прижимал к себе так крепко, будто пытаясь сломать или полностью растворить в себе. — Хэл… — чуть слышно прошептал Эдмунд, — Я люблю тебя… я всегда был твоим и всегда буду. — Мы поплывем во Францию, и найдем там зеленые цветы, — улыбнулся Хэл, и наконец выпустил его из объятий. — Ты прощаешь меня? — Эдмунд поднял на него полные слез глаза. — Да, я прощаю. Я не могу без тебя, Нэд. Наши судьбы навек сплетены воедино. Ты всегда будешь принадлежать мне. Принадлежать мне, как мой меч, моя корона. — Хэл… — упав на колени, Эдмунд прижался губами к руке Хэла, по щеке скатилась слеза. — Все, Нэд. Вставай, негоже моему военачальнику плакать, — добродушно усмехнулся Хэл и поднял его с колен, — Мы выдвигаемся в Арфлер. Под свое командование ты получишь 59 латников и 160 лучников. Но нынче, похоже, ты вряд ли сможешь командовать даже парой мышей, — рассмеялся он. — Благодарю тебя, — сквозь слезы улыбнулся Эдмунд, — но… справлюсь ли я? — Ты справишься, если конечно не будешь распускать сопли. Да и вид у тебя… — Хэл провел рукой по его темным локонам. — Я подстригусь, как ты. Хотя бы чем-то буду напоминать мужчину, — грустно усмехнулся Эдмунд. — Ты — мужчина. И докажешь это всем. Мы будем воевать вместе. Франция ждет нас. И она будет нашей.

Франция, Арфлер, сентябрь, 1415 год.

Эдмунд не помнил, сколько времени он пролежал в забытьи, болели голова и живот, слабость сковывала все тело. Он надеялся проявить себя при осаде Арфлера, но не успел он начать свою военную карьеру, как его постигла та же напасть, что и многих других бойцов в армии Хэла — дизентерия. Впрочем, осада обещала увенчаться успехом и без его участия. Томас, герцог Кларенс, брат Хэла разбил лагерь на восточной стороне города, полностью блокировав его. Городские стены были сильно повреждены залпами двенадцати бомбард, и скорая сдача города была вопросом нескольких дней. Хэл обещал пощадить жителей, которые присягнут ему на верность, остальные же должны были покинуть город. При условии, что лидеры города откроют ворота Арфлера до двадцать третьего сентября, если до этого времени французская армия не успеет подойти к ним на помощь. А что же будет с ним? Неужто ему суждено умереть здесь, на чужой земле? Вместо зеленых цветов он нашел здесь смерть, и при том, далеко не самую почетную. — Нэд… — услышав знакомый до боли, и такой любимый голос, Эдмунд с трудом повернул голову и приоткрыл глаза, — Как ты себя чувствуешь, Нэд? — Я умираю, Хэл… — ответил Эдмунд, бывший абсолютно уверенным в своей правоте, — скоро я увижу Роджера… матушку с отцом. — Не смей так говорить! — Хэл взял его за руку и крепко сжал ее, — Я тебе запрещаю даже думать об этом. Ты кажется забыл, что ты мой. Твоя жизнь тебе не принадлежит, она принадлежит мне. — Прости меня… я подвел тебя… из меня даже рыцаря не получилось, — слабо улыбнулся Эдмунд. — У тебя все получилось, — Хэл ласково погладил Эдмунда по волосам, которые тот остриг так же коротко, полукругом, как и сам Хэл, — ты много сделал для меня. И многое еще сделаешь. Пока я жив, ты будешь со мной. Мой лучший лекарь сказал мне, что твое самочувствие вскоре улучшится, а ему я полностью доверяю. Он и мертвого из могилы поднимет! — рассмеялся он. — Хэл, прости за все… — Ничего не желаю слышать, — поправив подушку, Хэл поцеловал Эдмунда в горячие пересохшие губы, — Ты оправишься домой. Тебе нужен покой и отдых. Твоя Энн хорошо позаботится о тебе. А я скоро к тебе вернусь. Вернусь с победой. Я знаю это. Я чувствую, что впереди нас ждет победа и слава. — Все так, мой король. Ты победишь, — почувствовав прилив сил, Эдмунд приподнялся с подушки и крепко обнял Хэла. Он знал, что, ежели король верит в свою победу, то так и произойдет. — Как жаль, что я не участвовал в этой битве! — Не стоит сожалеть, Нэд. Главное, что ты здоров и полностью оправился. А для тебя у меня будет еще немало поручений. Азенкур — это только начало, — сузил глаза Хэл, — французская корона принадлежит мне по праву. — Конечно, Хэл, — улыбнулся Эдмунд. Он и правда полностью оправился от постигшей его во Франции болезни, боли больше не мучили его, все прошло бесследно, будто и не бывало. За то время, что он выздоравливал, пребывая дома, Хэл уже успел многое сделать, для того, чтобы приблизится к своей цели — французской короне. Осада Арфлера, как и следовало ожидать, благополучно завершилась — благополучно для англичан, но отнюдь не для французов. Хотя, условия сдачи города были выполнены, и жителям, присягнувшем на верность английскому королю было разрешено остаться, остальным же было приказано покинуть город. Близ местечка Азенкур английская армия одержала решительную победу над численно превосходящей армией французов. В той битве погибло множество французских дворян и многие были взяты в плен. Победа была блестящей и безоговорочной. В Лондоне Хэла встречали, как героя, и уже более никто не смел сомневаться в его законном праве на корону. Корону двух королевств. — Многие погибли. Герцог Жан Алансонский, коннетабль Д’Альбре… Этот мерзавец Алансонский пытался меня убить, — усмехнулся Хэл, — Его герцогство я подарю Джону. — У герцога нет наследников? — спросил Эдмунд. — Есть. Шестилетний щенок, тоже Жан. Он, кстати внук нашей мачехи. Но это не важно. Джон мне гораздо ближе, нежели вдовствующая королева, и уж тем более ее внучок. Ни ее дочь, ни этот щенок нам не помеха. Нам уже ничто не помешает в осуществлении наших планов, — Хэл провел рукой по его щеке, поцеловал ее. Эдмунд попытался обнять Хэла, но тот внезапно отстранился, и продолжил свой рассказ о событиях при Азенкуре. — Нам удалось взять в плен множество дворян. Но самый дорогой трофей захватил Ричард Уоллер. За это я произвел его в рыцари. — Какой трофей, Хэл? — Эдмунду показалось, что при словах об этом трофее, глаза Хэла зажглись огнем страсти, тем огнем, каким они всегда зажигались в моменты их близости. Но, быть может, ему просто показалось? — Молодой герцог Орлеанский. Карл Орлеанский*, племянник безумного короля, — улыбнулся Хэл. — О Господи… — вырвалось у Эдмунда. Эта новость его, отчего-то, совершенно не обрадовала. Наоборот, он почувствовал, как в душу змеей вползает тревога. Хэл говорил об этом Карле Орлеанском с таким вдохновением и восторгом. Был ли он рад получить в качестве пленника принца крови и возможного претендента на французский престол? Собирался ли держать его в заточении, как кода-то отец Хэла, Генрих IV держал самого Эдмунда? Но почему же так загорелись его глаза? Была ли для этого иная причина? — И… что ты теперь будешь с ним делать? Где он будет пребывать? — Пока он будет находиться в Грумбридже, в поместье Уоллера. Он — ценный пленник. Я не выпущу его из рук, — холодным тоном произнес Хэл. — Он красив? — хотел было спросить Эдмунд, но понял, что это глупый и неуместный вопрос, — со своими пленниками ты волен поступать, так, как сочтешь нужным, — ответил он, в глубине души надеясь, что с этим молодым герцогом Орлеанским Хэл и вовсе не собирался никак поступать, и что он никогда не заговорит о нем вновь.