В конце июня город и его окрестности накрыл непроходящий тропический ливень. Дождь, обрушившийся на мегаполис, не стихал в течение трех долгих дней и стал едва слабее к концу четвертого. Метро, дороги и посадочные площадки магнитопланов оказались залитыми водой; транспортная сеть затормозила и встала, парализованная разыгравшейся непогодой. Колизей временно прекратил свои поединки; Давлат взял временный отпуск и улетел на юг, туда, где небо выглядело привычно голубым, а не затянутым тяжелыми свинцовыми тучами. Братья Мироновы уединились в своем особняке; наблюдательная охрана обратила внимание на скромный разбитый внедорожник, въехавший в их двор в один из поздних июньских вечеров. За рулем сидел Арен, а на пассажирском сиденье мелькнуло скрытое капюшоном лицо Андрея. Охрана семейства еще не успела его забыть. Наемные телохранители обменялись между собой неприличными шуточками.
— Видимо, так понравились мироновские члены, что решил повторить.
— Только в этот раз с другим братом.
— А какая разница? Они же похожи как близнецы.
— И действительно.
Арен вышел из машины, раскрыл зонт, обошел внедорожник и помог выбраться Андрею. Тот сначала хотел отказаться от протянутой руки, но, глянув в непроницаемые глаза Миронова-старшего, молча подал ему свою и спрыгнул на мокрые плиты двора.
Арен заботливо накрыл его зонтиком и обнял за плечи. Им предстоял сложный разговор один на один.
— А Кирилл дома?
Андрею очень не хотелось встретиться лицом к лицу с бывшим возлюбленным.
— Да, но он сидит у себя в комнате и к нам не выйдет. Не бойся ничего, малыш.
Русин зябко повел плечами. Ему не было холодно, хотя влажный прохладный ветер забирался под его теплую толстовку и неприятно холодил открытые щиколотки. Само присутствие этого мускулистого чудовища, огромного, плотного, давящего одной своей физической массой невольно заставляло напрячься в ожидании постоянной угрозы. Рядом с ним Андрей чувствовал себя совсем девчонкой. Даже младший брат Арена Кирилл, обладая сходными, чисто мироновскими параметрами, не так забивал пространство вокруг себя собственной тяжеловесной устрашающей аурой. Кирилл был тем еще зверем, но он приходился Андрею ровесником и Русин хоть иногда пытался чувствовать себя с ним на равных. Арен был старше него на неполные восемь лет. Между ними была огромная, непреодолимая пропасть во всем — в деньгах, возрасте, статусе, физических параметрах.
«Он все-таки добрался до меня», — отрешенно подумал Андрей, идя по серой асфальтированной дорожке к парадному входу огромного трехэтажного дома. «Как бы я ни пытался от него убежать».
В гостиной Арен заварил им обоим кофе, растопил камин, принес плед и знаком указал Андрею на уютное мягкое кресло. Он не собирался затягивать, и оба знали, что будет целью их сегодняшнего разговора.
— Я жду ответа, малыш, — тихо произнес Арен, устраиваясь напротив него в роскошном индийском диване. Вся обстановка комнаты выделялась своей роскошью и эстетической законченностью. Было видно, что у того, кто занимался ее отделкой, имелся идеальный отточенный вкус и баснословное состояние. Золотисто-кремовые тона фурнитуры мягко переходили в бежевые оттенки потолка, обоев и пола, которые благодаря специальным хитростям мастеров как бы сливались в единое целое и образовывали все вместе единую большую капсулу. Кресла, диван, туалетный столик, изящные книжные шкафы и каминная полка задевали своей нетронутой красотой, стерильной неприкосновенностью и вместе с тем ощущением уютного домашнего комфорта. Это больше походило на фотографию дорогого номера отеля из журнала категории люкс, чем на жилое помещение. Впечатленный мироновской роскошью Андрей — а в отношениях с Кириллом они жили в отдельном небольшом доме младшего брата — просто не знал, что за день до его приезда Арен три часа убирал гостиную от последствий развлечений Кирилла. После встречи с Вадимом придурок младший, по всей видимости, от радости скакал здесь на фитболе и разнес все к чертовой матери, а после мирно завалился спать. Арен долго матерился, но Кириллу так ничего и не предъявил. Хватило и того, что брат чуть не погиб из-за идиотского решения ехать на стрелку с Вадимом один на один.
— Да ладно, Арен, ты знаешь мой ответ, — бесстрастно произнес Андрей, глядя в окно. Там, за тройным стеклопакетом, ухоженные ряды цветов нещадно разрывал дождь. — Розы погибнут… Жалко, — как бы про себя заметил он.
Миронов-старший с недоумением посмотрел в окно. В этот момент он мог думать о чем угодно, но только не о каких-то гребаных розах, которых гнул к земле дождь.
— Ты прекрасно знаешь мой ответ, — повторил Андрей. Он повернулся к Арену, и его взгляд из романтично-мечтательного в одну секунду стал пронзительным и напряженным. — Иначе меня бы здесь сейчас не было.
Арен кивнул. Это было верно. И все же, он хотел услышать устное подтверждение.
— Мы теперь вместе. Ты только мой и живешь вместе с нами, — старший Миронов твердо посмотрел в глаза Андрею. Тот с досадой отвёл взгляд. Просто не смог бы выдержать. Да и никто бы не смог. Если даже у Кирилла не всегда получалось.
— И чтобы не смел даже заикаться о Вадиме. Обещаю быть нежным с тобой в постели, но если ты еще раз произнесешь при мне его имя — на следующий день будет больно ходить. Ты понял меня, Андрей?
— Да, — тихо ответил тот. Он прекрасно понимал это и без предупреждения от Арена.
— Со своей стороны обещаю тебе полное финансовое покровительство и помощь в твоих текущих делах. Тебя никто не обидит и не подставит. Ты спокойно закончишь универ, из которого тебя вышвырнули, и будешь работать по любимой специальности. Устраивает такой расклад? — губы Арена слегка дрогнули в улыбке.
— У меня есть свои деньги, — ледяным тоном ответил Андрей. Он чувствовал себя красивой секс-куклой. — В остальном — устраивает.
— Ага, видел я твою машину, — отмахнулся от него Арен. — Живешь в съемной однушке, работаешь с утра до вечера и ездишь на этом шедевре архейской эры.
— Он всего лишь восемьдесят пятого года, — вскинулся Русин. Любимый, приобретенный на собственные деньги отечественный внедорожник не заслуживал таких оскорблений.
— А ты — восьмидесятого, — в голос рассмеялся Арен. — Еще аргументы будут?
Андрей промолчал. Аргументов не было.
Арен вытащил из портсигара дорогую турецкую сигару, неторопливо поднес к ней зажигалку и со вкусом, растягивая удовольствие, закурил.
— Ты согласен на мои условия? — повторил он свой вопрос, закончив с первой глубокой затяжкой. По комнате поплыли клубы дыма вместе с густым благородным ароматом редкой турецкой коллекции.
— Да, согласен, — коротко ответил Андрей. Ему не было смысла продолжать упрямиться и строить из себя оскверненную невинность. — Но знаешь, Арен, — Русин поднял на Миронова-старшего холодный взгляд прекрасных серо-зеленых глаз и на этот раз его не отвел. — Я не считаю и никогда не буду считать нормальным то, что вы сделали с Вадимом.
Арен тяжело вздохнул.
— Ты нарываешься.
— Я знаю. Возьмешь меня силой? — Андрей усмехнулся. — Твой брат уже сделал это в Колизее.
Миронов сделал еще одну затяжку и отпил из большой кружки любимый кофе без сахара. Им надо было закрыть эту тему раз и навсегда.
— Я никогда не буду брать тебя силой, любовь моя. Никогда, — Арен просто констатировал факт. Не для этого он ждал Андрея столько лет. — Я тебя и без этого, если захочу, уделаю.
Русин вздрогнул.
— Меня весь этот твой театр откровенно смешит, — усмехнулся Арен. — Ты так отчаянно делаешь вид, что тебе не плевать на Вадима, а сам в это время ебешься в душевой кабинке с Кириллом.
— Хватит, — в ужасе прошептал Андрей. Это был запрещённый приём. Он и так ненавидел себя за это.
— По факту ты слил его после первого же поражения на Арене, — Миронов неторопливо наслаждался сигарой и в упор смотрел на побледневшего Русина. — Можешь говорить что хочешь, Андрей, можешь даже сам в это верить. Тебе нравился Вадим, ты его очень любил и, наверное, сейчас тоже любишь… но уже не как парня. Ты его ценил и тебе было очень больно, когда Кирилл его натягивал. Но это была обычная жалость. Ты же у нас такой хороший и милосердный, — усмехнулся Арен. — Только по-настоящему ты хочешь таких как мы с братом. И ничего не можешь с этим сделать. Как бы ты ни хотел.
— Как будто это дает вам право его насиловать, — прорычал зардевшийся Андрей. Вот за это он и боялся Арена. Инстинктивно, до ужаса боялся. Старший Миронов видел его насквозь. От него невозможно было утаить ничего. Он читал Русина как открытую книгу, с легкостью замечал то, что Андрей с таким трудом пытался скрыть от себя и всего мира. Он понимал его лучше, чем сам Кирилл, так и не сумевший разгадать бывшего любовника. Арен с иронией наблюдал за метаниями возлюбленного брата; ему были очевидны все мотивы его действий, и попытки Русина усидеть своей соблазнительной упругой задницей на двух стульях, выйти сухим из воды искренне забавляли. Он тщетно пытался делать хорошую мину при плохой игре. Андрей разрывался между голосом совести и плотскими, низменными желаниями; встречаясь с таким, как Вадим, он неосознанно тянулся к таким, как Кирилл и Арен, и отрицал это с ненавистью к себе.
Долго эти эти прятки с самим собой продолжаться не могли. Андрей делал все, чтобы помочь и поддержать Вадима в выматывающем противостоянии с Кириллом, он старательно убеждал себя в том, что по-прежнему любит Тихонова — после всего, что было.
Нет. Он обожал его как спортсмена, восхищался им как мужчиной, не испугавшимся выйти против Кирилла один на один, уважал как бойца и искренне испытывал боль за уничтоженного Вадима. Но та страстная любовь, вспыхнувшая в день их встречи в клубе для взрослых, безвозвратно погасла, уничтоженная более техничным, сильным, лучшим самцом.
Он всегда выбирал победителей. Неосознанно, инстинктивно, Андрей всегда тянулся к лучшему для себя варианту.
Лишенный статуса сильнейшего бойца в регионе, сломленный Вадим пополнил собой число жертв Кирилла. И чувства Русина медленно, но верно поменяли оттенок. Он все еще относился к нему с нежностью, теплотой, заботой и обожанием. Но того влечения, той искры, которую своими руками погасил Миронов, уже не было.
И Андрей не мог простить себя за это.
«Вадим стал такой же сучкой как и ты», — бросил ему Арен во время второго боя Кирилла и Вадима. «Ты и сам это понимаешь. Смирись. У вас уже ничего не будет. Играй за победителей, Андрей. Клянусь, я сумею сделать тебя счастливым».
Сделать его счастливым не получилось у Кирилла. Не дали шанса осуществить это Вадиму. Почему Арен брал на себя так много — ответственность за счастье разрывающегося между молотом и наковальней Андрея?
Из мрачных мыслей его вырвал жесткий ответ Миронова-старшего.
— Вадима никто не стал бы насиловать, догадайся он уйти в сторону в нужный момент. Если бы он сдался сразу, Кирилл
никогда бы не пошел дальше. Мы с братом далеко не святые, но у нас свои принципы. Если Вадим подписывался на открытый махач, он должен был быть готов ко всему. Почему мы с Кириллом обязаны играть по
его правилам? — спросил Арен, глядя на своего собеседника в упор. — Если у Вадима не хватило яиц драться до последнего, используя любые приемы, с чего Кирилл должен был соблюдать эти правила?
— Это слишком жестоко, — прошипел Андрей.
— Извини, мы побеждаем как умеем, — пожал плечами Арен. — Если бы мы с отцом десять лет назад не подписались на испанскую кампанию, сейчас бы нас не было в живых.
Русин вскинул голову.
— Вы убили троих.
— А они убили мою мать, — спокойно возразил Арен. — И убили бы меня с отцом, если бы мы их не опередили. Тут либо ты, либо тебя. Правил нет.
— Вадим не был готов к
такому!
— Это его проблемы. В армии нас не учили тому, чтобы предупреждать врагов о выстреле.
В просторной, неярко освещенной комнате на время воцарилось молчание. Арен докурил сигару и выбросил ее в специальную глиняную вазу. Дождь за окном усилился, сквозь толщу стекла было слышно, как ручьем стекали потоки воды с крыши дома.
Андрей молча смотрел на пламя огня в камине и думал о самом сложном в его жизни решении. О решении, которое он принял еще до приезда в этот дом.
— Я согласен на твои условия, — негромко произнес он. Арен оторвался от растопки дров в камине и резко повернулся к Русину. Тот со слабой улыбкой кивнул и добавил:
— На все, что ты сказал, кроме финансового содержания.
Он устал бороться с собой и своими демонами. Пора было признать очевидное — Андрей искал того, кто пошел бы ради него на другой конец света, спустился бы в преисподнюю и разорвал живущих там чудовищ голыми руками за один косой взгляд в сторону его ненаглядного. Он искал самого жесткого, самого бесстрашного, самого сильного. Того, кого бы не сломало публичное изнасилование на глазах у восторженной ликующей толпы.
Кирилла ведь оно не сломало.
И Арен бы тоже перенес это с открытыми глазами и застывшей усмешкой на губах. А потом нашел бы соперника и убивал бы его очень долго и мучительно.
Он сделал свой выбор. Ценой сломанной жизни Вадима — он его сделал.
Арен отставил на столик чашку с кофе и мягко улыбнулся.
— Иди ко мне, малыш.
***
Вадим подписал документы об уходе из сборной вечером двадцать шестого июня. Он дождался того момента, когда потерявший надежду выйти с ним на связь, сходивший с ума от отчаяния и беспокойства за своего лучшего ученика Роман Андреевич последним ушёл с тренировки своих ребят. Поздним вечером Вадим незаметной тенью проскользнул в кабинет директора федерации и положил ему на стол подписанные документы об уходе из региональной сборной. Спасибо Нагорному и Тимофееву, которые постарались достать для него ключ и теперь были готовы к финальной части короткого плана Вадима.
Из федерации он планировал сразу же вернуться домой, но сделать этого ему не дали. Спустившись на пустынную подземную парковку, Вадим лицом к лицу неожиданно столкнулся со своим главным ночным кошмаром.
Кирилл.
Откуда он, мать его, здесь.
Видимо, все эмоции, испытанные Тихоновым в этот момент, отразились у него на лице. В одиннадцать вечера на парковке спортивного центра не было уже никого. Охрана обходила этот пост в двенадцать, а ночные уборщицы и задержавшиеся на тренировке ребята уже ушли.
— Какая удача. Я как раз искал тебя, — улыбнулся Миронов. Сердце Вадима пропустило удар. Он чувствовал, как стремительно отнимаются мышцы, немеет все тело, неспособное нанести удар или постоять за себя, как ледяными тисками страха сжимает горло. Почему именно в этот день, когда Нагорный экстренно готовил билеты для переезда, а Тимофеев лежал в больнице после драки с фанатами Кирилла, он решил в одиночку прийти сюда и отнести эти проклятые документы?.. После всего, что с ним произошло, Вадиму было очень тяжело видеть возле себя людей. Даже родного отца и брата, не говоря уже о тренере и остальных. Он все еще не мог посмотреть им в глаза и не вспомнить, как стонал с толстым членом Миронова в своей заднице, а его близкие люди видели это все или вживую, или на записях, заботливо разосланных всем желающим Денисом. Он пришел сюда один… и теперь поплатился за свою глупость, встретившись с тем, кого уже не ненавидел, а просто боялся как самого страшного демона в своей жизни.
— Зачем? — непослушными губами прошептал Вадим. От внимания Кирилла не укрылось то, как вздрогнул всем телом и напрягся при виде него Тихонов. Он усмехнулся. Это, конечно, льстило его самолюбию, но сейчас Вадиму не стоило быть такой пугливой ночной бабочкой. Он просто хотел поговорить и, возможно, заняться приятным продолжением их разговора прямо здесь.
— Мое предложение все еще в силе, — напомнил Кирилл. — Мы перестаем грызться. Ты больше не стреляешь в меня из всякого старомодного дерьма. Попробуем перевести нашу вражду в постель, — он пошло усмехнулся, — и там высказать друг другу свои претензии.
Вадим смотрел перед собой, мечтая, чтобы этот ужас побыстрее закончился. Он уже не хотел драться с ним снова или выяснять отношения. Просто оказаться подальше от него и этого места и никогда больше не пересечься в радиусе пяти километров. Это было все, на что он надеялся.
— С выполнением всех твоих хотелок, естественно. Запишу тебя к знакомому психологу. Съездим на море, на яхте покатаемся. Больше не буду тебя бить и прессовать. Что скажешь, Вадим?
Тихонов перевел на него взгляд. В его потухших карих глазах плескался затаенный ужас.
— Никогда.
Голос звучал так хрипло, как будто он неделю ни с кем не разговаривал. Вадим был рад, что вообще смог хоть что-то сказать.
Кирилл закатил глаза. Ладно, он и не надеялся, что его сладкая игрушка согласится с первого раза. Миронов был готов к долгой и упорной осаде своего неприступного любовника. Всеми честными и нечестными способами.
— Я оплатил Тимофееву операцию на головном мозге. Сложно, конечно, оперировать то, чего нет, но врачи дали хороший прогноз, — Кирилл лениво потянулся. На нем была яркая красная толстовка с вышитой золотыми буквами фамилией и свободные серые спортивки. Идею цвета он явно подсмотрел у Вадима. А может — Тихонов не мог за это ручаться — эти штаны и были теми, которые Миронов забрал у побежденного соперника во втором бою на арене. В этом небрежном спортивном костюме знойный, мускулистый Кирилл выглядел, как всегда, охуенно. Вадим и не сомневался в том, что думала безмозглая охрана, пропуская эту тварь сюда.
«Неужели правда приняли за одного из наших?»
— Зачем это сделал? — отрешенно спросил Тихонов. Он бы и сам оплатил операцию травмированному другу. Только не сейчас, а чуть позже.
Кирилл иронично приподнял бровь.
— Затем, что тебе пришлось бы влезать в долги, спаситель ты наш. И потом, Тимофееву этот самый головной мозг выбил я. Так что не строй тут из себя. Я виноват — я оплатил.
Вадим неосознанно сделал шаг назад ближе к лестнице. Может, по ней получится от него убежать…
— Выходы на стоянку блокируются в двадцать три ноль ноль, — елейным тоном оповестил его Кирилл. — Сбежать не получится.
«Твою же…»
— Ну так, что, солнце, — Миронов шагнул к нему ближе и как бы невзначай опустил руку Вадиму на бедро. Тихонов сбросил ее с себя. — Может, расслабимся вместе? Обещаю, я буду нежен. Сделаю все, чтобы моя обиженная принцесска сменила гнев на милость…
Он снова положил руку ему на талию, обхватил уже жестче и увереннее, притянул к себе. Вадим зажмурился в ужасе, попытался убрать его руки, избежать этих обжигающих касаний, разорвать контакт и исчезнуть отсюда. Кирилл сократил ту маленькую дистанцию между ними, которая еще оставалась; его бедра уперлись в бедра Вадима, животом он прочувствовал твердый пресс Тихонова под тонкой летней футболкой.
— Ты так легко оделся, — заметил Кирилл, сжимая Вадима в своих объятиях. — Не холодно? — он поднял голову и посмотрел ему в глаза. Тихонов был немного выше, но стройнее. При этом задница у него была гораздо больше мироновской. Кирилла эти анатомические детали забавляли. У Вадима была охуенная фигура, которой позавидовал бы любой парень, но задница Ким Кардашьян невольно смазывала впечатление и переводила мысли в другой формат.
— Пойдем устроимся поудобнее, — предложил Миронов кивком головы в сторону своего огромного джипа. — Давно мечтал трахнуть тебя на капоте.
Он взял замершего как кролик перед удавом Вадима за запястье и решительно потянул за собой. На всей парковке стояли только две машины — их. В ближайший час сюда бы никто не пришел.
— Умоляю, смени выражение лица, — обернувшись и посмотрев на Вадима, насмешливо попросил Кирилл. Он остановился и пристально посмотрел ему в глаза. — Я буду нежен. Обещаю, тебе понравится.
Тихонова била крупная дрожь. Он на автомате подошел к навороченному джипу своего врага и коснулся пальцами отполированного капота. После долгой езды металл был чуть теплым. Черный цвет внедорожника словно поглощал тот свет, который на него падал. Он был настолько огромным, что Вадима с комфортом можно было разложить на его передней части.
Кирилл мягко толкнул его в грудь, заставляя откинуться на локти. Просунул руку между ног, приподнял за бедра и уложил Вадима на теплый металл. Задрал его футболку, с наслаждением сжал слишком большие, чувственные соски любовника. Тихонов скривился от боли. Миронов опомнился и отпустил его.
Он уперся одной рукой в капот рядом с головой Вадима и заглянул ему в глаза.
— Расслабься и получай удовольствие, — посоветовал Кирилл. Пальцы другой его руки уже нашли шнуровку на штанах партнера и справлялись со сложным узлом. — Ты отсюда не выйдешь, пока не кончишь. Такой послушный сегодня… — он усмехнулся. — Мой сладкий мальчик. Неужели ты наконец поумнел…
***
Их секс получился долгим, тягучим как патока, непривычно нежным и почти безболезненным. Когда оба отдышались от выносящих оргазмов, Кирилл наконец отпустил Вадима, и тот съехал вниз ему под ноги. Оттраханный, раздетый, с пылающими щеками и зацелованными губами — в таком состоянии Миронову жутко захотелось взять его еще раз, но времени у них оставалось совсем мало. Как и в прошлый раз, ему пришлось помогать Вадиму одеться. На самостоятельные действия тот в первые пятнадцать минут после секса был не способен.
— Я отвезу тебя до дома, — поставил перед фактом Кирилл. — Тебя после оргазма опасно отпускать одного за рулем.
— Сам потом объясняйся с моим отцом, — хрипло отозвался Вадим. Миронов усмехнулся.
— А я и не против.
***
После скандального ухода топового спортсмена и капитана Тихонова его место в группе занял Роман Астахов. На следующих соревнованиях он противостоял бывшему бойцу Романа Андреевича Денису Малинину и проиграл ему с разгромным счетом. После ухода Вадима и отстранения Кирилла Денис обрел второе дыхание. Он тренировался как ненормальный по десять часов в сутки, стремясь опередить бывших одногруппников и стать новым флагманом среднего веса. Его старания окупились — на очередном кубке региона он победил всех своих соперников, включая Ландышева, Сотникова и Спиридонова, и железно занял позицию первого номера среднего веса. Кирилл, внимательно следивший за новоявленным знакомым и помогавший ему с подготовкой, тепло поздравил Малинина с долгожданным успехом. Дениса по-прежнему ненавидели и презирали, но теперь делали это тихо, так, чтобы превзошедший в силовых параметрах всех агрессивный спортсмен не захотел устроить возмездие.
Тимофееву провели сложную операцию в отделении нейрохирургии одной известной частной клиники. Прогноз оказался верен, и уже через три дня бывший спортсмен смог вернуться к нормальной жизни. Имя своего благодетеля, перечислившего на его счет нужную сумму, он так и не узнал. Алекс был абсолютно уверен в том, что это кто-то из его богатых фанатов, пожелавший сохранить анонимность.
Братья Ландышев и Резников помирились между собой и ушли в частный клуб Давлата, образовав грозную парную команду, к которой вскоре присоединился и Спиридонов. Сотников и Астахов остались в федерации и продолжили соперничество с набирающей обороты новой звездой Малининым.
Максиму Тихонову неизвестный доброжелатель оплатил обучение в престижном Александровском университете, куда мальчишка очень хотел поступить, но не прошел — пропустил вступительные из-за разборок брата. Его отец так и не смог выяснить настоящее имя испанского богача-мецената.
Роман Андреевич приостановил тренерскую карьеру. За одню неделю он потерял трех своих любимых учеников. После того, что сделали с его фаворитом, Роман не нашел в себе силы тренировать новых звезд смешанных единоборств. Слишком силен был страх того, что случившееся с Вадимом произойдет еще с кем-то из его воспитанников.
Примчавшийся к нему в кабинет поздней июльской ночью перед самым увольнением Кирилл так и не смог ничего добиться от сломленного горем тренера. Роман мало того, что знал не больше него о странном поступке Тихонова, Нагорного и Тимофеева, так еще и избил Миронова грязной мокрой тряпкой для мытья полов, облил водой из вазы и зашвырнул эту самую вазу ему в голову. Жаль, не попал — Кирилл в последний момент успел уйти с траектории полета, и ваза разбилась на тысячи осколков об дверной косяк. Роман знал только то, что с тремя его учениками, по их словам, все в порядке. Кирилла такой ответ не устроил. Арена, безрезультатно пытавшимся разобраться в ситуации вместе с братом, — тоже.
В ночь на первое июля этого безумного лета федерация лишилась трех сильнейших представителей миксфайта в средней весовой категории. Никому не были известны хотя бы примерные мотивы Вадима, Алекса и Ивана. Просто в один день они растворились в темноте жаркой июльской ночи. И Кирилл, не сумевший смириться со своей потерей, поклялся найти, вернуть себе во что бы то ни стало свою потерянную игрушку. Любимую игрушку.
Вадим бесследно исчез.
